Текст книги "Пушкин и графиня Е.К. Воронцова"

Если бы тожество образа действий Воронцова в обоих случаях – при высылке Раевского в 1828 году и Пушкина в 1824 – казалось еще недостаточно ясным, дальнейшие строки цитируемого письма могут устранить последнее сомнение. Здесь старик приводит текст письма, посланного им государю. Письмо это напечатано[24]24
  «Русская старина», 1885, ноябрь, стр. 403.


[Закрыть]; но в подлиннике, которым я пользуюсь (т. е. в этой самой копии, которую старик сообщает дочери), оно содержит несколько зачеркнутых слов, заслуживающих нашего особенного внимания. Старик пишет царю, что несчастная страсть его сына к графине Воронцовой вовлекла его в неблагоразумные поступки, что он непростительно виноват перед графиней, но если Воронцов желал удалить его, он мог это сделать благородным способом, не прибегая к клевете. И вот тут в рукописи было сначала написано так:

«Графу Воронцову нужно было удалить моего сына, на средства он не разборчив, что уже доказал прежде» (подчеркнуто в рукописи), – и сюда под строкою сделана выноска: «Т. е. Пушкина история», а дальше следует: «и может по богатству подкупить доносчика», и т. д.[25]25
  В чистовой форме это место гласит так: «Графу Воронцову нужно было удалить моего сына, по всей справедливости, что мог он сделать образом благородным: графиня Браницкая могла о сем просить вас для спокойствия семейного; но он не рассудил сего. Граф Воронцов богат, военный генерал-губернатор, может деньгами и другими награждениями найти кого донесть и присягнуть в чем угодно графу Воронцову» («Русская старина», там же).


[Закрыть].

Эти строки – важный документ. Раевский чрез сына должен был в подробностях знать историю высылки Пушкина из Одессы, и если он свидетельствует, что Пушкин был выслан благодаря низкой интриге (т. е. ложному доносу) Воронцова, то этот факт можно считать установленным.

Старик Раевский потом имел случай убедиться в лживости уверений, заключавшихся в письме к нему Воронцова: никакого стороннего доноса на Александра Раевского в Петербург не поступало. Весною следующего, 1829 года, он ездил в Петербург ходатайствовать за сына и по возвращении оттуда писал другому сыну, Николаю[26]26
  «Щукинский сборник», IV, 298; ср. «Русск. арх.», 1908, IV, стр. 307-319.


[Закрыть]: «Я ездил в Петербург, чтоб представить истину, и хотя был принят с благоволением, но мне сказано было, чтоб я о сем не говорил ни слова; между тем я уже был извещен, что не было ни слова государю, ни от него о мнимых неприличных разговорах, о коих я писал тебе, следственно все состоит в esclandre[27]27
  скандал


[Закрыть] его истории с Воронцовой».

Воронцов, как уже сказано, дорого заплатил за свою победу. Сам царь, по-видимому, не поверил его доносу; это старик Раевский справедливо заключал из легкости наказания, которому подвергся Александр (он был выслан в Полтаву «на жительство до рассмотрения» и без указания о надзоре над ним). «Сие самое снисхождение государя – писал старик (рукоп.) – доказывает, что он или сомневается, или знает истину; к тому ж она столь публична, что нельзя, чтобы не дошло сие до него… Из Одессы уведомляют меня, что императрица также не в том виде принимает сие происшествие. Будучи в Одессе, где вся публика не имеет ни малейшего заблуждения насчет его, знает Вор., императрица лично распознает клевету, на брата взнесенную… Воронцов, говорят, в уме потерян совершенно; правда, что поступки его – и подлые, и сумасшедшие».

Скандал, действительно, получился огромный. В петербургском и московском «свете» некоторое время только и было разговоров, что об этой истории. Переписка А. Я. Булгакова с братом сохранила нам отголоски этих толков. 1-го октября 1828 г. Булгаков писал из Москвы: «Точно, что нет счастия совершенного на земле. Кажется, чего не достает нашему милому Воронцову?.. Но ежели справедлива история, которую на ухо здесь рассказывают о поступке глупом молодого Раевского с графинею, то не должно ли это отравить спокойствие этого бесценного человека? Даже по тому, как мне Волков рассказывал, я ему доказал, что графиня совершенно невинна; но все очень неприятен эдакий эскландр». Несколько позднее 7 декабря он пишет: «Жена была вчера у Щербининой, которая сказывала Наташе, что Воронцов убит известною тебе историей графини, что он все хранит в себе для отца и для старухи Браницкой, но что счастие его семейственное потеряно… Щ. говорит, что это пишет Нарышкина жена сюда»[28]28
  «Русск. арх.», 1901, кн. 10, стр. 185 и 207. См. также «Остаф. арх.», III, 179.


[Закрыть].

Как отнесся к этой истории Пушкин, мы не знаем: единственная строчка в его письмах, где он (1 сентября 1828 г.) спрашивает княгиню Вяземскую, что она думает «о происшествиях в Одессе», ничего не говорит.