Текст книги "СВО. Клаузевиц и пустота. Политологический анализ операции и боевых действий"

Михаил Головлев
СВО. Клаузевиц и пустота. Политологический анализ операции и боевых действий

Второе издание

© Головлев М., 2023

© Книжный мир, 2023

© ИП Лобанова О.В., 2023

Предисловие
Ко второму изданию

Состояние отечественной военной науки сегодня нельзя сравнить с расцветом военно-теоретической мысли в нашей стране накануне Второй мировой войны.

Конечно, на то есть и объективные, и субъективные причины и нельзя винить за это кого-то конкретно. Не мной сказано, что идеи невозможно генерировать по приказу.

Согласен с этим, но не могу не признать и другого: тогда не было ни докторов, ни кандидатов наук, не было научных школ и направлений.

Были неординарные личности с яркими идеями.

Я бы назвал их фанатиками от науки в хорошем смысле этого слова. Может быть, нам сегодня как раз и не хватает таких людей

Начальник Генштаба ВС России В. Герасимов, статья «Ценность науки в предвидении»

Хотелось бы, чтобы люди, принимающие решения, избавились от иллюзий, избавились от заблуждений, нужен анализ и работа над ошибками, нужен проект

и. о. Главы ДНР Д.Пушилин, выступление на форсайт-форуме «Какая Украина нам нужна?»

Написание предыдущего издания нашей книги было завершено 23 октября 2022 года, после чего мы стремились её использовать для позитивных изменений в Спецоперации.

Эти усилия носили местами трагичный, местами комичный характер. Например, выборочная реализация некоторых наших предложений напоминала известный анекдот про двух студентов, один из которых выкапывал яму, другой сразу закапывал. На вопрос прохожего, зачем это бессмысленное занятие, те ответили: «У нас субботник. А третий, который должен был втыкать в яму саженец, заболел».

При этом было бы несправедливым утверждать, что совсем ничего не изменилось.

Теперь к оборудованию фронтовых инженерных сооружений привлекаются силы крупных строительных компаний, значительно повышена стойкость оборонительных возможностей российской армии. Эволюционным путем иногда выдвигаются реальные командиры различных звеньев управления, хотя новая система отбора и выдвижения кадров ещё не сформирована.

Начаты мероприятия по внедрению тактических систем управления боем, разработана программа запуска орбитальной космической группировки «Сфера»; есть подвижки в обеспечении связи и радиоэлектронной борьбы, наращивании военно-промышленных мощностей; запущено применение управляемых авиабомб; есть признаки формирования обратной связи к Президенту от военкоров и других представителей гражданского общества; формируется хоть и бюрократическая, но необходимая система социальной помощи участникам СВО и т. п.

Проблема только в том, что пока эти меры далеки от тотального охвата и перелома ситуации. По этой причине существует необходимость промежуточной оценки обстановки и выработки новых рекомендаций. Эта часть нашей работы будет посвящена решению данной задачи.

Операция приобрела длящийся характер, в связи с чем возникло множество новых обстоятельств, а другие, старые или обострились или приобрели новое качество, или, того хуже, остались теми же, что и были.

В первой версии книги мы описывали ряд проблем фронта и вокруг него, так как они характеризовали системность некоторых негативных процессов.

Мы, однако, не ставили и не ставим сейчас в качестве ключевой цель изобличения пороков и недостатков – для этого есть другие инстанции. Сейчас об этих сложностях заговорили довольно публично, в связи с чем не видим необходимости развивать эту тему также детально, хотя на ряде недочетов, влияющих на общую конфигурацию, несомненно, остановимся, но сконцентрируемся на более общих тенденциях.

Эта итерация пишется спустя более чем семь насыщенных событиями месяцев после издания первоначального варианта. В боевых условиях такой срок немал, тем более, если исходить из того, что первая книга охватывала период в восемь месяцев.

Механика рассмотрения в нашем исследовании конкретных ситуаций и процессов преследует ключевую цель – выводы и исправления. Ведь в самом деле, до сих пор еще находятся приспособленцы, призывающие оставить под ковром проблемы и жить в гармонии Мидзару, Кикадзару и Ивадзару.

В этом мире, однако, СВО никогда не смогла бы завершиться победой, ибо танец на граблях не имеет в таком случае финального оптимистического па. Ведь нельзя же, не сложив металлическое устройство под ногой, не обработав след на лбу и не перетерпев боль в голове, не сделав вывод о взаимосвязях и тенденциях, не изменив траекторию движения, избавиться от этой регулярной неприятности.

Вот и те, кто предлагает замереть в священном безмолвии, видимо посещая врача, предлагают ему обойтись без диагноза и сразу приступить к лечению. Правда состоит в том, что без честного диалога о том, что происходит и как это исправить, позитива не будет, а значит, не будет и победы.

Ведь даже после издания первоначального варианта нашей книги возникало множество ситуаций, схожих с описанными в ней примерами, что лишь подтверждает необходимость дальнейшего продолжения работы и настойчивого убеждения в необходимости обобщить, проанализировать коллизии и извлечь из них результирующие механизмы исправления.

Теперь о новом формате нашего произведения.

Рассматривая возможность правок базового текста «Клаузевица и пустоты», мы все же выбрали вариант издания дополнительных глав в рамках новой версии.

Такой подход позволяет читателю видеть динамику и взгляды на обстановку вокруг СВО без правок и дополнений обратным ходом, что напоминало бы исправления в учебниках истории ради текущей конъюнктуры. Исключение мы сделаем для Харьковской операции, но и здесь не будем ничего править в первой части, но рассмотрим её более детально.

Мы планируем изучить не только российские проблемы и перспективы, но и учесть опыт противника. Под противником мы понимаем не только украинскую сторону, но и в целом западные, в первую очередь американские практики и подходы НАТО. Это позволит увидеть целостную картину.

Таким образом, как и ранее, мы будем стараться искать реальные предпосылки к проблемам операции, отделяя их от следствий.

В этой связи мы продолжаем считать, что чисто военная составляющая является производной от общественных, экономических и общеполитических государственных процессов. Более того, мы прекрасно понимаем, что многочисленные российские недруги зрело анализируют и наши проблемы и предпосылки к ним. Недопустимо оставаться более слепым, чем враг.

Мы сохранили принцип отказа от анализа кулуарных процессов и предпосылок, и будем рассматривать политический сегмент лишь через призму влияния на боевой потенциал, сделав условное, но необходимое для общей картины и перспектив исключение только в исследовании проблематики образа победы в СВО и оценки ресурсов промышленно-экономической трансформации в интересах Спецоперации.

В этой связи на стадии вычитки мы изъяли из черновика главу, посвященную детальному анатомическому анализу чисто политических процессов, проблем и корней мотивации элиты и обществ обоих сторон. Не в связи с цензурой, это, скорее, самоцензура по причинам необходимости придерживаться общей логики исследования.

Мы не будем в новой версии выделять отдельный блок предложений, но постараемся их отмечать по ходу повествования. Тогда, как нам кажется, будет более четко прослеживаться причинно-следственная связь между описанием конкретных проблем, выводами и последующими версиями решений.

Сохраняется наша опора на безусловный авторитет Клаузевица, что взаимоувязано с отсылкой к работе Хайдеггера «Ницше и пустота», где тема пустоты как властной сущности раскрывается через волю к власти (как и в известном одноименном произведении Ницше), реализуется в борьбе за власть и последующем её удержании. Соответственно в условиях военных процессов такая пустота заполняется по заветам Клаузевица.

В этом смысле, как и ранее, наша работа является научным исследованием, основанным на открытых источниках.

Для сбора эмпирического материала ко второму изданию, помимо уже традиционных интервью с командирами и участниками операции, мониторинга и анализа интернет-публикаций, компиляций и обобщений, был создан целевой интернет-ресурс с названием книги, где представители воюющих сторон в количестве более пяти тысяч человек оставляли свои отзывы и комментарии, что стало весомым подспорьем при обработке материалов, за что этим подписчикам, как несомненным соавторам, отдельная благодарность.

Что ещё произошло в разрыве между частями книги?

Трагической иллюстрацией проблем СВО стала гибель в бою под городом Угледаром в ночь со 2 на 3 февраля 2023 года Сергея Юрьевича Полякова, отважного офицера и настоящего патриота России, командира 14-й бригады военного спецназа.

Полковник Поляков был одним из тех полевых командиров, консультирующих автора книги, о которых упоминается в прологе первой части. Вечная память герою!

Клаузевиц: «С одной стороны, военная деятельность представляется в высшей степени простой. Мы часто слышали и читаем, как просто и безыскусственно говорили о ней величайшие полководцы; по их словам, управление и приведение в движение тяжеловесной армейской машины, состоящей из сотен, тысяч различных членов, отходит совершенно на второй план перед их личностью, и, таким образом, весь исполинский акт войны в его целом индивидуализируется в своего рода единоборстве двух вождей.

При этом мотивы их действии кажутся обусловленными немногими простыми представлениями, а порою несложным душевным побуждением; создается впечатление, что полководцы приступают к делу легко, уверенно, хотелось бы даже сказать – легкомысленно.

Но, с другой стороны, мы усматриваем бесчисленное множество обстоятельств, в которых должен разобраться анализирующий разум полководца, огромные и часто неопределенные расстояния, на которые тянутся отдельные связывающие их нити отношений и множество комбинаций.

И мы должны помнить обязанность, лежащую на теории, всё это охватить систематически, т. е. с совершенной ясностью и исчерпывающей полнотой, и для всякого действия указать достаточные основания. При этом, вполне естественно, нами овладевает сильнейшее беспокойство, как бы нам не опуститься дошкольного педантизма, туда, где, ползая по подвалам тяжеловесных понятий, мы на пути своего анализа ни разу не встретимся с мышлениями великих полководцев, одним взглядом охватывавших существо дела.

Если результат теоретических усилий привел бы к этому, то, пожалуй, лучше было бы вовсе к ним не приступать. Они вызвали бы пренебрежительное отношение к теории со стороны таланта; такая теория обречена на скорое забвение.

С другой стороны, этот свободный глазомер полководца, эта простота представления, эта персонификация всей военной деятельности до такой степени составляют самый корень хорошего ведения войны, что лишь в условиях этой широты можно мыслить ту свободу духа полководца, которая является необходимой, чтобы властвовать над обстоятельствами, а не быть ими подавленной.

Не без робости делаем мы следующий шаг; он может быть направлен лишь по пути, намеченному нами с самого начала. Теория должна ярко осветить всю массу обстоятельств, дабы уму легче было среди них ориентироваться; она должна вырвать плевелы, которым заблуждение дало возможность повсюду прорасти; она должна вскрыть взаимоотношения явлений, отделить существенное от несущественного.

Там, где представления сами собою складываются в такое ядро истины, которое мы называем принципом, там, где они сами устанавливают такой порядок, который мы называем правилом, на обязанности теории это отметить.

То, что ум вдохнет в себя во время этого странствования среди фундаментальных понятий предмета те лучи, которые засияют в нём самом, в этом и заключается та польза, которую может дать теория. Она не может снабдить его готовыми формулами для разрешения практических задач; она не может указать обязательный для него путь, огражденный с обеих сторон принципами.

Теория способна лишь направить пытливый взгляд на совокупность явлений и их взаимоотношения и затем отпускает человека в высшую область действия. Там, собрав, в мере их развития, все свои природные силы, он будет действовать уже сам в сознании истинного и правильного, выражающегося в конкретной, ясной мысли, рожденной воздействием всех этих сил, но кажущейся, скорее, результатом чувства, чем мышления».

Глава 1
О сущности СВО

Вопрос: почему СВО?

Наиболее очевидный ответ: потому что Россия не собиралась воевать.

Традиционная война означает победу в силовом противоборстве с помощью массового уничтожения вооруженных сил противника до того состояния, когда они оказываются неспособными оказывать сопротивление. В контексте войны захват территорий предполагает прекращение возможности их использования для продолжения войны. Ещё раз – захват территорий, ресурсов и населения как мобилизационного фактора с целью подавления сопротивления.

Анализ риторики первоначального периода СВО подтверждает, что российское руководство таких целей не ставило. Более того, в ситуации призыва со стороны Президента РФ В. Путина к украинским военным взять власть и вступить в диалог в феврале 2022 года, озвученного уже после начала операции, демонстрировался уважительный формат готовности к взаимодействию. Это не отношения войны.

Почему планы пошли не так? Вероятно, теперь уже есть основания предположить, что расчет по определенным позициям оказался ошибочным. Наша задача – не искать причины политических ошибок как таковых. Мы хотим разобраться в технологических процессах.

Предполагаем, что к настоящему моменту (на октябрь 2022 года), СВО в своей динамике прошла несколько этапов:

Первый – попытка блицкрига на девяти ключевых украинских направлениях с киевским приоритетом, организация и обеспечение «дворцового переворота» смены власти в Киеве и последующая перезагрузка российско-украинских отношений. Расчёт на бегство или гибель Зеленского, перехват власти подконтрольными украинскими политиками. Этап завершился после неудачных попыток штурмов Киева и Харькова, финализировался Стамбульскими договоренностями.

Весьма вероятно, что он означал и завершение изначального плана СВО. Вернее, отказ от ключевых позиций или глубокую коррекцию ввиду выявленной нереализуемости в возникших условиях.

Второй – отведение войск из-под Киева, Сум и Чернигова, сосредоточение усилий на освобождении Донбасса, замыкании котлов. Расчет на глобальное огневое превосходство и топливное, снарядное истощение Украины. Финализировался Харьковско-Лиманским отступлением.

Третий – украинский удар по Крымскому мосту, публичное назначение командующего СВО, объявление в России частичной мобилизации, сосредоточение на уничтожении критической инфраструктуры, окончательный перевод операции в армейский формат, ограниченное военное положение на отдельных территориях, попытки постепенного перевода в режим позиционной, преимущественно оборонительной войны с акцентом на освобождении ЛДНР[1]1
  ЛДНР – Луганская народная республика (ЛНР), провозглашена 27 апреля 2014 года; Донецкая народная республика (ДНР), провозглашена 7 апреля 2014 года.


[Закрыть].

На что были сделаны ставки и в чём их особенности?

Первый этап – ошибка оценки внутренней антироссий-ской консолидации, недооценка Зеленского, переоценка вну-триукраинских конфидентов Москвы.

Второй этап – сделан расчет на обескровливание топливных запасов Украины, исчерпание боезапасов, мобилизационного ресурса. Недооценены возможности по формированию альтернативных схем поставок горюче-смазочных материалов (ГСМ) в условиях неизолированного внешнего трафика, потенциал антироссийской коалиции по массированным поставкам вооружения, ускоренной переподготовке украинского личного состава, мобилизации наемников.

Третий этап характеризуется разворачиванием на фоне определенных военных успехов Украины и сопутствующей этому диверсионно-террористической активности с её стороны в отношении как перешедших под российский контроль бывших своих территорий, так и «континентальной» России. В ответ российское руководство сняло табу на удары по «критической инфраструктуре», то есть объектам жизнедеятельности, обрушивающие мирное течение жизни за линией фронта.

В целом третий этап сопровождается переходом конфликта в режим волнообразной эскалации. Волна повышения украинского военного потенциала и достижения военных побед сменяется волной российской мобилизации и повышения ресурсных возможностей с последующими военными успехами. Далее, вероятно, уже Украина повышает ставки и осуществляет новый мобилизационный набор, довооружаясь западным вооружением и поэтапно готовя там войска.

В этом смысле ситуация сродни игре в покер или морскому шторму, где каждая новая волна выше предыдущей.

Что же тогда сущностно представляет собой СВО?

Причинами выбора Специальной военной операции как организационного формата, вероятно, было то, что изначально планировалась комбинация как чисто военной, так и «специальной», то есть агентурной, разведывательной, контрразведывательной, информационной и политической компонент. В чём предполагалось содержательное отличие от войны или военного конфликта, как форм преимущественно военного противоборства.

В этом смысле в то ли дефиниции, то ли логеме «специальная военная операция», «специальная» её авторами неслучайно размещена перед «военной».

Это отличие диктовало логику не победы на линии фронта, но решение задачи операции иными средствами и способами – кинжальными динамическими ударами в связке с невоенными мерами.

Противники России прекрасно осознали такой подход, и именно по этой причине изначально смещали акцент на то, что «исход войны будет решен на поле боя» (руководство НАТО, Евросоюза и т. п.). Такими заявлениями и последующими действиями создавались условия к невозможности увода боевых действий в их изначально планируемое «специальное» состояние.

Следствие неудачного блицкрига – сила тяжести операции действительно сместилась в военную сферу. И чтобы вернуть полновесный смысл термину «специальная», российской власти необходимо изменить баланс. Возможность и потенциальные инструменты для этого нами будут рассмотрены.

Но, для начала, разберемся, как и почему военные действия в рамках СВО развивались определенным образом.

Здесь следует учитывать стратегический базис, который российский Генштаб брал в основу своей работы. Так называемая «доктрина Герасимова» с 2013 года предполагала, что «среди основных отличий войны нового типа: начало военных действий группировкой войск мирного времени, высокоманевренный характер наступления, поражение критически важных объектов противника в короткие сроки, массированное применение высокоточного оружия и сил специальных операций, а также удары по врагу по всей глубине его территории».

Как мы видим, именно такая попытка была предпринята с началом СВО. Но что в итоге? Мобилизация и «войны артиллерии» в стиле Первой мировой, явно выходящие за рамки базовой концепции.

При этом украино-натовский союз, наоборот, наращивает технологичность своих действий. «Сетецентрическая» составляющая приобретает всё большее значение. Ведущаяся на Западе плановая интенсивная подготовка украинских резервов осуществляется именно в рамках этой концепции (“Army Multi Domain Operation” или “Network-Centric Warfare”) и базируется на применении передовых тактических алгоритмов с использованием новейших вооружений и технических средств.

Например, Великобритания по плану лета 2022 года готовила 10 тысяч украинских военнослужащих каждые 120 дней, а в дальнейшем заявлено о 15 тысячах. Это факт важно осознать. То есть даже тогда, когда украинская армия отступала, её боеготовый сегмент был извлечен и отправлен на четырехмесячную подготовку. Результатом стало широкомасштабное наступление осени 2022 года. Вывод в этой связи очевиден.

Вопрос – где и когда произошел сбой в российской стратегии? Мы говорим не о политических решениях, а о военной и специальной составляющей именно относительно практических механизмов реализации, оставляя за рамками политические расклады.

При анализе неудач Российской армии в ходе СВО важно уйти от соблазна найти какую-то одну ключевую причину. Подобное упрощенчество никогда не позволит по-настоящему решить вопрос. Необходимо увидеть комплекс и систему. Иначе постоянные попытки одним движением разрешить проблему будут лишь приводить к дальнейшим потерям.

Мы удержимся от излишней детализации внутриэлитных российских союзов и коллизий, и их препарирования ввиду того, что они, при всё кажущейся важности, увлеченности ими игроков, уверенности в исключительной значимости таковых, реального ключевого значения сами по себе не имеют. Без наличия прямого военного ресурса, мотивированных сил – это лишь водители, крутящие по недоразумению руль без самого автомобиля.

При этом мы исходим и из того, что в российских неудачах на фронте и деятельности спецслужб, несомненно, присутствует человеческий фактор. Этот фактор, вероятно, имеет своё приложение в формах коррупции, государственной измены и некомпетентности.

Рассматривать уровень коррупции и её влияние на обстановку как самостоятельный процесс мы смысла не видим. Во-первых, коррупция не является верхнеуровневой выделенной сущностью или субъектом, субъекты – её организаторы; во-вторых, её высокий уровень и так очевиден и в подтверждениях в рамках этой работы не нуждается. Если мы займемся коррупцией как таковой, то получим довольно рутинное, или местами скандальное описание тотальных прорех системы на всех уровнях без выявления реальных предпосылок. Потому что если система кадавром настроена лишь потреблять и самосохраняться, то это не отвечает ни на вопросы о динамике, ни на вопросы, как так получилось, что исчезли другие функции, ни на то, по каким принципам она самоорганизуется и является допустимой и тем более оптимальной.

И, в-третьих, при должном регулировании процессов в экстремальных условиях этот фактор низводится до сопутствующего. Во время боевых действий воевать нужно с материальным врагом, без лишних эвфемизмов консолидируя и наращивая такие же материальные ресурсы и организуя системы объективного и достаточного управления. Об этом мы тоже подробнее поговорим в дальнейшем.

Что касается государственной измены, то, с оглядкой в прошлое, очевиден фактор предательства в макрополитических и военных процессах.

Со времен Сунь-цзы роль шпионов в войне не подвергалась сомнению. Российское общество довольно открыто, а его элиты до СВО были значительно вовлечены в процессы западной цивилизации. Даже намного более закрытый и идейно обособленный Советский Союз знал доказанные примеры государственных предателей самого высокого ранга, в том числе и в системах спецслужб (Калугин, Пеньковский, Поляков, Гордиевский, Лялин, Чернов и пр.). С учетом специфичности данного вопроса нет никакого смысла пытаться его прояснить путем анализа. Можно лишь предположить, что раз в прошлом этот фактор имел своё негативное значение, то и в проблемах СВО по аналогии он не мог не присутствовать. И на этом пока достаточно.

Относительно некомпетентности, следует признать – значительная часть российского госаппарата строит свою деятельность по имитационным моделям. Отдельно изучим в этой связи взаимосвязанные с СВО проблемы промышленности и экономики.

Для начала же рассмотрим структуру задействованных в СВО изначально Россией сил.

Во-первых, наиболее массовую и ударную составляющую – армейскую.

По неоднократно озвученным в СМИ и интернете данным, основным ударным организмом стали батальонно-тактические группы (БТГ). Возможно, предполагалось, что такая форма позволяет наиболее эффективно обеспечить маневренность, гибкость управления и обеспечения решаемых задач. И в самом начале СВО так и было. Например, по экспертным оценкам к Киеву Российская армия подошла составом около шести БТГ.

Можно предположить, что в общей сложности таковых БТГ на начальных этапах СВО было не более 120–140, причём формировались они из разных родов и видов войск – морской и сухопутной пехоты, десантников.

Однако, формат БТГ хорош при решении локальных задач, или как гибкий инструмент реагирования на резкое изменение обстановки. Но при массовом задействовании личного состава, острой необходимости постоянной поддержки пехоты артиллерией, бронетехникой, а тем более в окопных боевых действиях или масштабных наступательно-штурмовых операциях подобная организационная модель представляется крайне сомнительной.

Обособленные батальоны и отряды неустойчивы ни в обороне, ни в атаке, не имеют достаточных сил и резервов. В таких процессах намного более надежна традиционная структура «полк-дивизия».

Возвращаясь к задействованным силам, расчету по БТГ, – вероятно, это означает, что с учетом минимального резерва армейская составляющая фронта перекрывала личным составом около 60 тысяч личного состава на линию соприкосновения порядка тысячи километров.

Простая арифметика – базово, примерно 60 бойцов на километр (а в некоторых случаях значительно меньше). Конечно, эта логика накладывается на специфику местности, лесистость-гористость, наличие водных преград, необходимость штабного и тылового обеспечения, концентрации в моменты наступлений, обеспечение логистики, резерва, ротаций и, конечно же, выбытие раненых и погибших.

Итогом, естественно, становится острая нехватка личного состава. Её постарались восполнить добровольцами и бойцами ЧВК[2]2
  Частная военная компания.


[Закрыть], из которых, по упоминаемым в интернете данным, было сформировано примерно 20 легких мотопехотных добровольческих батальонов (так называемых БАРСОВ – боевых армейских резервов специальных) и порядка 20 отрядов специального назначения, подчиненных, вероятно, военной разведке, и имеющих армейскую диверсионно-разведывательную функцию. Активно и на износ также использовались силы луганского и донецкого ополчения, т. н. «народной милиции».

Однако изначальный расчет не сработал и здесь.

Отсутствие тяжелого вооружения, бронетехники и артиллерии у БАРСов несмотря на то, что значительная часть бойцов были высокомотивированы и подготовлены, не позволило формировать из них самостоятельные прорывные или оборонительные структуры. Бронетехнику, да и просто автотехнику часто приходилось выменивать у армейцев, как-то договариваться, приобретать другими ухищрениями. Но это не дает фронтовой стабильности.

Что касается диверсионно-разведывательных отрядов, то, после того, как стало понятно, что первоначальный «блицкгриг», где те, в режиме ЧВК, вероятно, должны были привлекаться для задач работы по прорывам, зачисткам отдельных непокорных территорий и важных объектов на фоне контроля Киева, не состоялся, они стали задействоваться лишь как штурмовая пехота, наравне с военным спецназом.

Несмотря на громкие названия, никакой массовой диверсионной работы для обеспечения задач СВО организовано не было. Существуют разные мнения на счет того, почему так, и это действительно большая интрига.

С одной стороны, часто возникают ссылки на чеченский опыт, где военный спецназ в горах и лесах боролся с террористами. Следом был сирийский опыт, где Российской армии тоже не противостояла хорошо подготовленная армия целого многомиллионного государства.

О негативном влиянии этого опыта на СВО мы подробнее поговорим в разделе об опыте донбасском. Ведь у чеченских и сирийских инсургентов не было ни ракетных войск, ни иных высокоэффективных средств поражения, ни объектов работы в виде хорошо оборудованных командных пунктов и пунктов управления ПВО, логистических авиа– и железнодорожных каналов поставки из-за границы техники и вооружения, на уничтожение чего и должен быть ориентирован военный спецназ.

За всю СВО к нынешнему моменту в публичном поле нет ни одного сообщения о подобных акциях с российской стороны. Многочисленные публичные факты подтверждают то, что такие российские подразделения используются как штурмовая пехота.

Аргумент о том, что подобная диверсионно-разведывательная по стратегическим объектам противника работа невозможна ввиду понесенных в ходе СВО больших потерь в Гостомеле, под Харьковом и т. д., тем более не имеет смысла, да и не соответствует действительности.

К примеру, отдельные, хорошо подготовленные, имеющие боевой опыт и мотивированные бойцы из числа ранее воюющих за республики Донбасса граждан Украины, часто имеющие даже действующие украинские документы, не выполняли свою основную специальную функцию, но несли большие потери на передовой.

Вот эти формирования изначально и стали «усилителями» немотивированных армейских подразделений. Однако, эти наиболее подготовленные структуры, а с ними и часть десанта ВДВ, морпехов, оказались при этом недостаточно вооружены артиллерией, бронетехникой.

В то же время перенасыщенные, но немотивированные армейские части завязли на территории противника, утеряли столь важное для других военное имущество. Штабное управление оказалось неспособным своевременно оценить реальный потенциал своих формирований, быстро и гибко перераспределить ресурсы и обеспечить их эффективное освоение.

В этих процессах, в армейской «пищевой цепочке» извечный поиск виноватых заканчивался вопросом – кто пойдет на штурм?

Молодёжь, заключившая контракт после срочной службы по причинам стабильной зарплаты и военной ипотеки, оказалась совершенно немотивированной к такому уровню риска и самопожертвования.

И тогда, в режиме поиска «пожарной команды» теми, кто демонстрировал высокую боевую выучку и мотивацию, стали затыкать прорехи.

В итоге военный спецназ как особая и уникальная армейская боеготовая страта в какой-то момент фактически прекратил своё целостное существование. Вместе с ним подобная участь постигла и спецназ добровольческий – так называемые ДРО – диверсионно-разведывательные отряды. Массовые потери командного состава и боеспособных бойцов оставляли по итогу лишь «остовы».

Причём в это же самое время противник продемонстрировал высокую эффективность военного спецназа, но при правильном использовании. Во всех наступательных операциях ВСУ[3]3
  Вооруженные силы Украины (Збройнi сили України).


[Закрыть] периода лета-осени 2022 года одной из главных сил прорыва стали мобильные группы, выполняющие либо диверсионно-разведывательные, либо штурмовые задачи. Разница штурмов между сторонами, однако, состояла исключительно в нелинейности использования.

Как писал один из идеологов современных войн Галиотти: «В настоящее время наряду с традиционными внедряются нестандартные приемы. Повышается роль мобильных межвидовых группировок войск, действующих в едином разведывательно-информационном пространстве за счет использования новых возможностей систем управления и обеспечения. Военные действия становятся более динамичными, активными и результативными. Исчезают тактические и оперативные паузы, которыми противник мог бы воспользоваться. Новые информационные технологии позволили значительно сократить пространственный, временной и информационный разрыв между войсками и органами управления».