Текст книги "Прорыв выживших. Враждебные земли"

Таджикистан, Пенджикент
Саттах Амонатов

– Ассалам алейкум, Саттах.

– Ваалейкум ассалам, ака! Какие известия принес мне язык Ирбиса?

– Тебе просили передать, ата. Человек сказал: «Нет».

– Жаль, искренне жаль…

– Но по зрелом размышлении он передумал и сказал: «Да».

– Это хорошее известие. Сколько я должен Леопарду Гор за раздумья моего визави?

– Ты не должен денег, Саттах-бек. Люди сами оплачивают свои раздумья. Таковы правила.

– Что ж, благодарю. С вами приятно иметь дело.

– Я рад, что ты доволен, ата. Если будет нужда – обращайся. Ты знаешь, как нас найти…

Окрестности Новосибирска, деревня Выселки
Пчелинцев

Пчелинцев примчался сам. Смысл заморачиваться долгими радиопереговорами, когда проще приехать и лично все осмотреть? Восемьдесят километров для «уазика» не расстояние, особенно если едешь в одиночку и весь груз – пара канистр да автомат.

Полковник побродил по Выселкам, попинал обугленные доски заборов, пару раз остановился переброситься парой слов с кем-нибудь из местных. Сержант Поляков, словно приклеенный, ходил за начальством, припадая на правую ногу.

Минут через двадцать Пчелинцев не выдержал:

– Сержант, мать твою! Достал в корень! Сядь на попу ровно и сиди, пока не позову! И рожу не криви, никто расстреливать не собирается!

Поляков ухромал в сторону «Штаба», где шумели восстановительные работы. Урусов, недолго думая, привлек к ним всех своих «тревожников». Местных мужиков решили не трогать: у них и своих забот хватало. Вездесущих детишек не гнали. Наоборот, активно использовали: то гвоздь подать, то отвес подержать….

Наконец туда же подошел и полковник. Урусов подобием строевого шага дернулся навстречу, но был остановлен.

– Отойдем? – Пчелинцев уклонился от порции щепок, вылетевших из-под топора чересчур увлекшегося работника.

– Отчего бы и не отойти, – не стал возражать старлей.

– Что скажешь? – спросил полковник, когда они оказались подальше от стройки, а главное, от любопытных ушей. – Ты что, собрался острог возводить?

– А что такого? – удивился Урусов. – Мы в Сибири? В Сибири! А тут положены каторги, остроги и туземцы. С каторгой нескладуха выходит, так на всем прочем отыгрываться надо.

– И до туземцев дойдем, – задумчиво сказал Пчелинцев, внимательно глядя, как бойцы вертикально вгоняют в землю бревно. Кивнул в их сторону: – Думаешь, удержат?

– Неа, – отозвался старлей. – Не удержат. Пулю в смысле. Картечь поймают на раз-два. РПГ у них нету, иначе нас бы уже пожгли к херам собачьим. А так – вплотную не подойдут, от рикошетов спасет…

– И селянам уверенности добавит, – закончил его мысль Пчелинцев.

– Это в первую очередь.

– Ладно, маршал Маннергейм доморощенный, давай по кратким итогам.

– Яка там в сраку церемония, товарищ полковник. В смысле, краткие итоги… Из наших – трое наглухо. Один с десяток осколков поймал, но жить будет. Сержанта сам видел. Относительно целый.

– Видел, – согласился Пчелинцев. – За мной круги нарезал с виноватой рожей.

– Пусть нарезает. Ему полезно, – махнул безразлично Урусов. – Из гражданских – восемь погибших. Пара десятков раненых. В первую очередь вырезали всех на ферме. Коров попытались угнать. Большую часть наши вернули. Крупный рогатый – не танк. В здешних лесах застряет и буксует.

– Кто нападал, определились? – Пчелинцев сорвал с дерева небольшой кусочек коры и медленно крошил его пальцами.

– Что там определяться? Алтайцы приходили. Зверье у себя повыбили, урюки, решили к нам наведаться. Не свезло.

– Да как сказать, не свезло…. – полковник отряхнул руки об камуфляжные штаны. – Ты там заикался, что пленных взял?

– Везет мне на них, – кивнул Урусов. – Вернее, Черному повезло. Дэн двоих повязал. Еле от мужиков местных сберег. Те на кол посадить хотели.

– Суровые тут люди, как погляжу.

– Дык ведь, Сибирь, как никак….

Таджикистан, окрестности Айни, чайхана

– Алейкум ассалам, уважаемые!

– Ваалейкум ассалам, Мустафа!

– Что интересного происходит в мире, Абдулла? Или ты, Вагиз, поделишься свежими новостями?

– Куда ты всегда так торопишься, Мустафа? – ответил Вагиз. – Сядь, выпей чаю, посмотри на мир спокойно и с достоинством, присущим старости, а не спеши, словно пылкий юнец.

– Как скажешь, о мудрейший.

Аксакал, кряхтя, взобрался на дастархан и налил чая.

– Вы слышали, уважаемые, – начал он, не допив даже первую пиалу, так не терпелось сообщить остальным горячую новость, – под Новичомогом вырезали целый кишлак.

– Ты думаешь, это сделали джигиты баши, пошли Аллах ему здоровья? – спросил Абдулла.

– Нет. Пришли наемники со стороны Узбекистана. Там им стало плохо, Сарыбек-Шах захватывает все новые земли, а те, кто служил его врагам, бегут, куда могут.

– Разве шах не нанимает воинов?

– Нанимает. Но не перебежчиков. Тем нет пощады. Войска Хорезма уже подошли к Самарканду. Наемники бегут, как тушканчики от лисы.

– Откуда знаешь, что кишлак вырезали именно наемники? – поинтересовался Вагиз. – Может, кто-то сваливает на них вину? У Пенджикента много врагов.

– Нет, наемники. Они ненадолго пережили своих жертв.

– Шакалы пустыни оказались столь неумелы, что пенджикентцы застали их врасплох?

– О нет, уважаемые, – Мустафа сделал паузу, растягивая момент, – это были опытные бойцы. Но они захотели обидеть язык Ирбиса.

– Что??? – хором удивились аксакалы. – Самоубийство великий грех! Их души будут вечно гореть в огне Джаханнама! Или эти глупые люди не знали, что делает Леопард Гор с обидевшими его уши?

– То мне неведомо, уважаемые. Но Снежный барс опять доказал, что его правила по-прежнему незыблемы подобно Корану, а обещания столь же крепки, сколь и слово Пророка.

Аксакалы немного помолчали, обдумывая ошеломляющие новости. Давно уже никто не пытался проверить Посредника на крепость. Последним это сделал год назад Ильяс Ниязов. Отчаянный дехканин вырезал знак Ирбиса на воротах своего дома, чтобы защититься от постоянных грабежей джигитов баши. Джигиты не решились переступить через страшный знак. Но ровно через неделю Ильяс сгорел вместе со всей семьей и хозяйством. Пожар был настолько страшный, что на пепелище не осталось даже костей несчастных – все выгорело дотла. А на дереве, что росло напротив сожженного дома, нашли нарисованный побелкой знак Посредника. Большую смелость надо иметь, чтобы покуситься на людей Леопарда Гор. Очень большую…

– Удивительную новость сообщил ты, Мустафа, – нарушил наконец молчание Вагиз. – По сравнению с ней все остальные – новорожденные ягнята рядом с матерым бараном.

– А можно посмотреть на этих ягнят, Вагиз-джан? Или страшная весть насухо опустошила хурджин?

– Конечно, уважаемый! Баши опять сделал предложение матчинским братьям стать его сыновьями. А те снова сказали: «Кому нужен блудный отец, когда жив настоящий?» Возможно, Файтулла и не против подумать над предложением, но его брат непреклонен.

– За что он так ненавидит нашего правителя?

– Это знает только Аллах…

– Похоже, быть новой войне с Матчой, – задумчиво произнес Абдулла.

– Тогда и с Пенджикентом тоже, – ответил Вагиз.

– Что, Саттах-беку тоже было сделано подобное предложение?

– Да. И бек ответил, что не может пойти в сыновья к тому, кому годится в отцы…

Аксакалы опять замолчали.

– Нет, – сказал Мустафа, – на двоих одновременно у баши не хватит сил… Война будет только с одним… Интересно, с кем?..

– Стратеги, – язвительно произнес старый Шамси, вставая с соседнего дастархана. – Да ни с кем не будет. Баши все силы держит на Анзобском перевале. На юге сейчас затишье. Урусы в Душанбе только и ждут, чтобы им дали шанс. Баши сейчас не до Матчи с Пенджикентом.

Старик ушел, слегка припадая на левую ногу. Собеседники проводили его взглядом.

– Стареет «железный Шамси», – произнес Абдулла, – раньше он не говорил глупостей.

– Ну так у него за плечами уже больше ста лет. Или меньше? А, Мустафа?

– Кто считает чужие годы, уважаемые. Но Шамси воевал еще с немцами, а после той войны прошло семьдесят два года. И надо сказать, голова у него светлая…

Окрестности Новосибирска, Заимка
Владимир Пчелинцев

– Ну, здравствуй, товарищ полковник!

Невысокий худощавый мужчина лет за пятьдесят уверенно вошел в кабинет Пчелинцева и протянул хозяину руку.

– И тебе не хворать, господин смотрящий, – отозвался тот, криво усмехаясь, но на пожатие ответил.

– Все не можешь забыть мое происхождение? – усмехнулся гость. – Зря, батенька, зря. Мы уже десятилетие как легитимная власть. Товарищ Хрущев столько не продержался. Не говоря уже о Ельцине или Горбачеве. Годика через три, глядишь, еще и выборы забабахаю. Прямые и всеобщие. И референдум какой-нибудь…

– Вот знал я, что прячется в тебе гнилое либерастическое нутро. И это при такой-то фамилии!

– И чем тебе не нравится моя фамилия? Между прочим, только благодаря ей слово «товарищ» – официальное обращение в Новосибе. Народу приятно, что ими руководит товарищ Сухов…

– Это их демократы до Войны так достали… Ладно, Валерий Николаевич, рассказывай, с чем приехал. Ни на минуту не поверю, что запросто так в гости заскочил.

– Не просто, Глебыч, не просто… Проблемка нарисовалась… Даже и не знаю, с чего начать…

– С начала начинай, с начала…

– Сначала Война была, это ты и без меня знаешь. А по итогам Войны этой к власти в Энске пришел бывший московский бандит Валера Сухой, он же товарищ Сухов, уважаемый градоначальник сей административной единицы по настоящий день…

Пчелинцев слушал дурачащегося Сухова не перебивая. Надо человеку с мыслями собраться – пусть собирается, видно же, гложет его что-то…

– А сейчас у товарища Сухова проблемка образовалась, вот и приехал он к коллеге ее обсудить.

– Так в чем проблемка-то?

– У тебя как с урожаем в прошлом году было?

– Глупые вопросы задаешь. Какой, к черту, урожай, если снег к июню не весь сходит, а в начале сентября ложится!

– Не совсем глупые, Глебыч, не совсем. Урожаи ни к черту, если на посев снимаем – за счастье. Так?

– Так.

– Поголовье скота увеличивается незначительно, если не уменьшается. Ведь и у тебя тоже? То набег какой, то кормов не хватает, то падеж… Так?

– Точную статистику не помню, но допустим…

– Набеги алтайцев не достают?

– Казахи больше. Но участились, согласен. Ты к чему ведешь, Валера?

– А к тому, что падение населения остановилось, даже прирост есть, а еды все меньше. Голод нам грозит. И тебе тоже, только попозже, как запасы сожрете. А главное, не вижу я, где продукты брать. Свои не растут, покупать не у кого. Не нравится мне такая перспектива. Вот решил заехать, узнать, может, у тебя на эту тему какая дельная мыслишка завалялась…

Было все, конечно, совсем не так. Визит свой Сухов согласовал еще три дня назад. Не могли начальники такой величины позволить себе кататься по области наудачу. Может, когда-то он и был бандитом, но сейчас в лице Валерия Николаевича Новосибирск имел вполне приличного руководителя. То, что город продержался эти десять лет и более того – люди там жили, а не выживали, – полностью его заслуга. Не признать этого Пчелинцев не мог, оказывается, и в этой среде попадались нормальные люди. А может, власть не всегда портит человека, может, и наоборот бывает. Единственное: со своими бывшими «коллегами» Сухов расправлялся без всякой жалости. Но это было давно, в первый год правления. Впрочем, полковник в этом вопросе был с ним полностью солидарен. Даже пример в свое время показал.

А озвученная мэром проблема и на самого Пчелинцева давила давно и уверенно. Какие бы ни были запасы, если их не восполнять, то рано или поздно они кончатся. Со всеми вытекающими… А поскольку речь идет о еде – результатом будет голодная смерть. И неважно, произойдет это через год, десять лет или сто. Искать решение надо сейчас, потом будет поздно.

Увы, восполнения не получалось. Хотя сначала казалось, что обещанной ядерной зимы после Войны не обнаружилось. Но нет, планета не простила человеку издевательства над собой и ответила вполне адекватно. Зимой все сидели по своим углам, боясь лишний раз нос высунуть, чтобы не отмерз в пятидесятиградусный мороз. А короткое прохладное лето (температура редко поднималась выше пятнадцати градусов) «радовало» затяжными недельными дождями, от которых дороги превращались в реки, а реки становились похожими на Волгу в районе дельты…

Расти в подобных условиях ничего не хотело. Точнее, хотело и даже пыталось, но вот результат этих попыток был неутешительным.

Могло бы спасти животноводство, но окрестные крестьяне в первую же зиму поморозили скот. Вроде и привычны сибиряки к холодам, но всему есть предел: когда спохватились и вспомнили, что коровники и фермы толком не утеплены, было поздно. Пытаясь спасти поголовье, растаскивали животных по домам. На Базу, где удалось наладить нормальное отопление, гнали стадами и отарами, не разбираясь, кого кормит конкретная деревня: город или бригаду. Везли на всем, что было, Витька Безручков, тогда еще прапорщик, как-то притащил корову и трех овец на броне своего БТРа… Все равно потеряли почти все поголовье. От Новосиба помощи не было и быть не могло. Пчелинцев удивлялся, как Сухову удалось спасти людей в почти разрушенном, замороженном городе, какой уж тут скот. Единственная радость, что мяса в ту зиму было предостаточно. Его даже сумели сохранить (еще бы, оно и без всяких мер оттаяло бы только к августу), и еще какое-то время проблем не ощущалось. Но время это давно кончилось.

Восстанавливалось поголовье медленно. В том числе и из-за того, что именно скот был целью набегов как мгновенно одичавших алтайских племен, так и многочисленных казахских банд. Первые приходили под звон шаманских бубнов, вторые – без всякой религиозной мишуры, но и те и другие под аккомпанемент автоматных очередей и взрывов гранат…

Крестьяне кое-как могли прокормить себя. И только. О серьезной помощи бригаде, а тем более городу говорить не приходилось.

Торговать было не с кем. Единственный уцелевший анклав в пределах досягаемости находился в Омске. С омичами имелась устойчивая связь и неплохие отношения, но ситуация с продуктами там была еще хуже новосибирской.

– А что твои ученые за холода говорят?

– Ученые… Г-о печеное… Хорошего ничего не говорят! Я вот что думаю, Глебыч! Переселяться надо.

– Чего???

– Переселяться, говорю, надо! На юг, где можно нормально сельское хозяйство организовать. А сюда наши потомки вернутся. Когда пыль в атмосфере осядет, или из-за чего нас морозит так. Либо переселяться, либо вымирать.

С минуту Пчелинцев ошеломленно смотрел на собеседника. Потом осторожно произнес:

– Слушай, Валера. Я всегда знал, что ты волюнтарист. Но не настолько же! Ты сколько народа переселять собрался?

– Тысяч двадцать.

– И как ты их собираешься везти?

– Ты не поверишь, Глебыч! На автобусах! У меня этого добра немерено. Не в том проблема. И не в охране даже, у нас вместе тыщи полторы бойцов наберется, любую колонну защитим. В другом затык. Куда идти?

– И?

– Что «и»?

– Ну раз ты все продумал, то вопросы задаешь риторические, а ответы давно знаешь. Так выкладывай.

– А вот этого ответа я не знаю, Владимир Глебович, – посерьезнел Сухов. – Тут очень сильно думать надо. Неблизкий путь предстоит, очень неблизкий.

– И почему, – проворчал Пчелинцев, – каждая наша встреча кончается сидением за картой…

2020 год

Таджикистан, Фанские горы, плато вершины Большая Ганза
Санька

– Санька! Еда скоро будет? Жрать хочется! Кишки сворачиваются!

– Потерпишь! Когда надо, тогда и будет! А все не свернутся!

– Чего тянешь?! И так не обедали сегодня!

– Будешь выступать – вообще ужин отменю! Я тут завхоз или кто?

– Ты че, охренела совсем?

– Петенька, хочешь по роже? Тогда молчи и сопи в две дырочки, пока я тебе в них по ледобуру не засунула! Понял?

Петька недовольно бурчит и отходит. Правильно, со мной драться себе дороже. Мало того что девчонка и на два года младше, так еще и наваляю за милую душу. Зря я, что ли, по рукопашке с четырнадцатилетней группой тренируюсь? Это по альпинизму с «двенашками», «четырнадцатые» от меня пока что убегают…

А вообще, все мальчишки – слабаки! Подумаешь, обеда не было, это что, повод недоваренный рис жевать? Нет бы радоваться, что на все дни доппаек выдали! Даже мясо в нем есть! Салабоны сопливые! А как вы собираетесь «голодное» восхождение идти? Будете полмаршрута за насекомыми гоняться? Специально папу попрошу, пусть «голодовку» устроят снежно-ледовую, чтобы ни одной двухвостки от старта до финиша! Допросятся у меня! Нытики!

Э, какого хрена?

– Петька, – ору вдогонку, – стенки у палаток выше стройте! И яму под сортир выройте!!! – Если им не напомнить, сами в жизни не догадаются!

– Сама потаскай эти кирпичи! Тяжеленные же!

– Ты пацан или фуфло замороченное? Я-то потаскаю! – тут же соглашаюсь я. – Только ты голодать тогда будешь, слабосильным ужин не положен!

Петька бурчит себе под нос что-то ругательное, но вытаскивает нож и начинает пилить из снега кирпичи. А куда он денется? Лучше сейчас, чем посреди ночи, когда задует. Без сортира, конечно, можно и обойтись, в пургенях же обходимся, отсиживаясь по пещерам. Но пусть строят! Пургени часто не бывают, последний кончился три дня назад, так что можно себе удобства отрыть. Заодно еда дойти успеет…

– Акрам, ты командир или как? Чего мальчишки сачкуют?

Забегали: Акрамка начинает доказывать свое командирство. Так мне больше нравится. Мальчишки хоть и ленивые все и задаваки, но работать умеют. Когда надо. И если покричать.

Нам осталось-то… Это уже третий пятитысячник. Потом отработать «голодовку» – и все, «высотку» прошли. А «технику» я уже отбегала: «лед» по «двенадцатой» группе, а «скалы» – по «четырнадцатой»!

Все, каша готова:

– Ложки к бою! Витька, морда, куда поперед всех лезешь!

Окрестности Новосибирска, Заимка
Владимир Пчелинцев

– Ну что, товарищи офицеры, прапорщики и прочие инвалиды умственного труда, все в сборе? – Полковник кругами ходил по помещению, ожидая пока все рассядутся по местам.

Наконец кое-как разобрались, и шум начал понемногу стихать.

– Как иначе! – ответил за всех майор Сундуков. – И как юные пионеры – всегда готовы!

– Это хорошо! – довольно сказал Пчелинцев и присел на свое любимое место – на край стола. – Что всегда готовы и что как юные пионеры. Стержневой вопрос сбора оглашать надо? Или и так каждая собака на сто кэмэ вокруг уже в курсе?

– Собаки, они, может, и в курсе, – поправил очки полковник Мезенцев, – но вот не мешало бы услышать официальную точку зрения вышестоящего руководства. А то ведь сразу вспоминается забор с русской народной надписью.

– Слово-то из Китая пришло! – тут же влез бывший мент Дмитровский.

– Да хоть из Монголии!

– Ааатставить! – врезал по столу Пчелинцев. – Вы что, совсем охренели? Цирк, млять, устраиваете?! Клоуны, да?!

– Никак нет! – подскочил со стула Дмитровский. – Не клоуны.

– Сомневаюсь, – уже тише, не повышая голоса, ответил полковник. – Давайте вы потом седыми письками померяетесь, товарищи командиры?

И, не дождавшись ответа ни от кого из спорщиков, продолжил:

– Принято решение о возможной нашей передислокации.

– Куда? – спросил кто-то из задних рядов. Судя по голосу, вроде как кто-то из «молодых».

– Интересный вопрос, – ответил неизвестному Пчелинцев. – И если между нами говорить, то ответа я на него не знаю.

– Позвольте уточнить о причинах, Владимир Глебович? Лично я причин не вижу совершенно.

– Васильева со списком позвать? – дружелюбно уточнил у Мезенцева комбат. – Или так поверите? Он на складах сейчас, прибежит минут через десять. Если надо, конечно.

Судя по прокатившемуся по помещению сдавленному стону, майора Васильева видеть никто желанием не горел. Особенно с его списками.

– Так вот, Максим Викторович, если желания слушать сухие цифры нет ни у вас, ни у остальных, то я в двух словах все опишу. Даже одним обойдусь. Жопа. Полная.

– А…

– И это мягко говоря, товарищи командиры! Если быть кратким – жратвы хватит на пяток лет от силы.

– Разрешите, товарищ полковник? – взлетела рука старлея Терентьева.

– Валяйте.

– Так если с продовольствием такие проблемы, то зачем мы распыляемся на охрану всех этих поселков и прочих ферм с хуторами? И так уже почти двадцать человек погибло. Смысл?

– Да потому что, дорогой мой старший лейтенант, что если мы делать это перестанем, сельские уйдут под Город. Или их вырежут алтайцы. А так временное подспорье, особенно теплицы. Только есть тут один немаловажный, как говорится, момент. – Пчелинцев замолчал. То ли собираясь с мыслями, то ли горло пересохло… – На сельском хозяйстве мы не вытягиваем все равно. Нас слишком много. А климат сами знаете какой нынче…

Все дружно закивали. С климатом, конечно, беда. Тут полковник ни на грамм не преувеличил. В этих местах и до Войны отнюдь не рай был… Разве что теплицы выручают, но одними овощами сыт не будешь.

– Так что, – кашлянул в кулак полковник, – была выдвинута идея о нашей передислокации. Будем уходить совместно с городскими.

Те из присутствующих, кто был не в курсе переговоров последних двух лет, удивленно переглянулись. Подобное вроде и в голову не могло прийти. Без предварительной подготовки, конечно… Слишком уж глобальное дело. Полковник и сам колебался почти два года, надеясь, что вопрос «рассосется сам». Увы, не рассосался… Скорее, обострился.

– Естественно, никто чингисханову орду изображать не будет. Предварительно пойдет разведка. В составе…

Пчелинцев снова прокашлялся и вытащил из нагрудного кармана замызганный листок бумаги.

– Майор Сундуков, капитан Урусов, лейтенант Соловьев. – Пчелинцев поднял взгляд. – Это – старшие разведгрупп. Товарищ Дмитровский, сядьте где сидели! Ваше место – на Заимке. И не фиг рыпаться!

– Так точно… – с заметным неудовольствием протянул капитан, но на место сел.

– Ну, так вот, – продолжил полковник, вернув список на место. – Кого назвал – в курсе еще со вчера.

На будущих разведчиков начали оглядываться. Вот же сволочи! Знали, а молчали до последнего. Вот, значит, почему холодно так стало. Это бобры морозились…

– И, думаю, списки желательного личного состава подготовили?

– Так точно, тарищ Верховный Главнокомандующий!

– Андрей… – поморщился Пчелинцев. – Ты хоть что-то серьезно в этой жизни можешь делать?

– Могу, товарищ полковник! – радостно ответил Урусов. – Детей!..