Текст книги "Клуб путешествий. Записки командора и других путешественников (сборник)"

– Почему дорога ведет в никуда? – спросил я.

– Видимо, в пику французам, которые построили на Эфате такую же, только кольцевую, – отвечает австралиец.

Англичане же, начав строить на Санто нечто подобное, не учли, что здесь, в силу малонаселенности острова, такая дорога никому не нужна. А может, у них закончились деньги раньше времени?

Тим из Мельбурна. Приезжает сюда с семьей, потому что три года назад, построил здесь дом.

– Мы здесь бываем 4–5 раз в году. И до сих пор в восторге от Санто, – делится эмоциями банкир.

В двух милях от «устричных» островов, где стоит наша яхта, мы сидим на веранде дома, построенного из толстых деревянных досок и покрытым сплетенными в узлы пальмовыми ветвями вместо крыши. Все выполнено только из местных материалов, поскольку умельцы-островитяне обучены работать только с ними.

В фундаменте дома – резервуар для воды – гордость хозяина. Ведь за пределами Луганвиля нет водопровода. Альтернативой могут служить либо дорогое бурение, либо сбор дождевой воды. На окраине участка – расчищенная от джунглей поляна. Там стоят солнечные батареи, дающие дому электричество.

Попросив нас рассказать что-нибудь из наших приключений, Тим сам рассказывает историю, произошедшую здесь совсем недавно, когда с Южной Кореей было заключено торговое соглашение и выдана квота на ловлю тунца в территориальных водах Вануату.

Видимо, корейцы решили схитрить, и вместо одного траулера, о котором шла речь в договоре, в воды Вануату забрели еще девять его близнецов. Наивно полагая, что ловлей тунца занимается лишь одно судно, вануатское правительство было удивлено его ходовыми качествами. Ведь этот траулер был замечен почти одновременно и у берегов южного Эрроманго, и у северной Маэвы – и это при том, что оба острова отделяют друг от друга двести пятьдесят морских миль!

Для проверки донесений был послан единственный, времен Второй мировой войны, военно-морской катер с пулеметом и, как писали местные газеты, возможно, даже с боевыми патронами к нему. Обман был раскрыт: корейцы тралили вануатские воды десятью близнецами.

«Неужели были боевые действия со стрельбой?» – кольнула мысль, глядя на флагшток перед домом рассказчика, где развевался вануатский флаг, автор которого – мой добрый хороший знакомый – художник Мишутушкин.

– К сожалению, поскольку догнать ни один из них не удалось, корейцы еще долгие два года браконьерничали в водах республики, – словно прочитав мои мысли произнес Тим.

Флаг безвольно повис на флагштоке, обнажив скрученный клык кабана – символ Вануату – в центре черного треугольника.

По песчаному берегу, шлепая по воде, шел худенький темнокожий мальчонка со светлыми волосами. У него из подмышки головой назад торчал огненно-красного цвета боевой петух с черным хвостом – гордость и любимая забава местной ребятни.

«Никак у этого молодого человека в роду был кто-то из американских солдат», – предположил я, не догадываясь, что это могло быть результатом мутации генов от кровосмешения небольшого племени, когда-то жившего здесь в изоляции.

– Так чем все-таки окончилась история с траулерами? – отвлекаясь от мыслей, спросил я.

Правительству Вануату помог случай. Во время визита австралийского противолодочного корабля, последний, по просьбе местного правительства, взял одного из нарушителей с поличным и отконвоировал на рейд Порт-Вилы. Какую сумму выкупа заплатила Корея за свой траулер, история замалчивает, но местная печать на волне эйфории писала о шестизначных цифрах.

Местные жители доверчивы и любопытны, искренни и не прочь подурачится. Мы стоим в бухте, где прибрежный песок имеет розоватый оттенок – Champagne Beach, а со дна залива постоянно поднимаются пузырьки, словно из бокала с шампанским.

Разведя вечером костер, чтобы поджарить дневной улов, приглашаем разделить с нами ужин незванных гостей – пару молодых аборигенов, проходящих мимо по пустынному берегу. В беседе за трапезой делимся впечатлениями о прожитом дне. Оба почавкивая – особый местный этикет, показывающий, что пища гостю нравится, быстро управились со своими порциями.

Завершив ужин и собираясь назад на яхту, замечаем, что молодые люди сидят в ожидании еще чего-то.

Один из них, поеживаясь, будто холодно, спрашивает: «А разве кофе на ужин не будет?» Мы недоуменно переглядываемся.

Другой, также притворно съежившись, вступает в разговор: «А в прошлый раз нас после ужина угощали еще и кофе». Мы начинаем потихоньку соображать и слышим конец его фразы: «Кофе ведь пьют всегда, когда холодно. А сегодня уж очень холодно».

Было весело наблюдать, как в лучах заходящего солнца оба парня так комично изображали продрогших, что мы оба, не сговариваясь, невольно засмеялись…

Справка

Корни перцового кустарника – «кавы», путем измельчения превращают в порошок. Затем его разводят водой и процеживают. По вечерам в «нака-маль»-усадьбах, где горит голубой огонек – условный знак, обозначающий место, где готовят кава-кава, можно попробовать этот мутный на вид напиток. Кава-кава обладает наркотическим свойством, когда после третьей или четвертой порции начинаются галлюцинации. В отличии от острова Фиджи, где этот напиток пьют только мужчины и с обязательным соблюдением всех традиционных ритуальных обрядов и соответствующей посуды, на Вануату его прием упрощен до европейского пластикового стаканчика.

Вернувшись в Порт-Вилу после круиза по островам Вануату, мы вновь оказываемся в гостях у Ника и Алои – оба, как обычно, на главенствующих местах с обоих торцов большого широкого стола. На исходе застолья, оказавшись рядом с Алои и подъедая лакомства, на этот раз индийской кухни, деля их с расположившимся напротив ресторатором, узнаю его историю появления на Вануату, напомнившую мне героев «Сказок Южных Морей» Джеймса Мичинера. Неужели такое бывает! Тут была и любовь к туземной красавице, и долгие скитания от погони, и пять смуглокожих дочерей, и семейное счастье. Посылая ресторатору в очередной раз через стол еще теплое блюдо с остатками яств, интересуюсь, не знаком ли он с содержанием книги пулитцеровского номинанта? Нет. Но подобной историей любви и счастья между людьми разных рас, здесь никого не удивишь. Убеждаюсь сам, оказавшись через пару дней вечером в престижном «Rossi» – ресторане, клубе, где собираются местные сливки, в основном, франкофонского общества. Глядя на пожилые пары, где глава семьи потомок французских или английских кровей, а супруга – из кланов местных вождей, понимаешь, что это не современный модный тренд, а проекция той реальности жизни, которая существовала и пятьдесят, и сто лет назад.

Здесь на ночь природа засыпает вместе со всеми. Ни всплеска волн, ни дуновения ветра. Спокойная гладь черной воды с ковром отраженного звездного неба.

По привычке взглядом ищу Южный Крест. Он на месте. Значит, это все реально. Значит, мы на Вануату.

C осознанием себя счастливым оканчивается период того счастья, в котором ты неосознанно пребывал все это время. Не надо себя обманывать – таким оно больше не повторится. С этого момента начинается поиск своего нового периода счастья.

А не задержались ли мы в этих краях? Видимо, пора вновь в дальнюю дорогу. Яхта, как велосипед, только ржавеет, если на нем не ездить. (см. фото 61)

Фото 61. Значит, это все реально. Значит, мы на Вануату

Заметив над океаном больших хищных птиц, не похожих на морских, первооткрыватели Азорских островов приняли их за ястребов, обитающих на континенте. «Açores, açores!» – кричали по-португальски моряки, радуясь, что где-то рядом должны быть и земля, и питьевая вода. Земля и правда вскоре показалась – остров Сан-Мигел. О том, что на Азорах обитают только коршуны, стало известно гораздо позже, когда уже началась колонизация. Название из-за этого менять не стали – острова так и остались «ястребиными».

Еще античные греки знали о существовании Макронезии, «блаженных островов», как они их называли, состоящих из Канарских, Азорских островов, Мадейры и островов Зеленого мыса. Однако открыт был архипелаг только в начале XV века, в самом начале эпохи Возрождения. И первыми колонистами на Азорах стали, как ни странно, не португальцы, а фламандцы. Португалия тогда надежно держала на замке юг Африки, не пропуская в Индию и Индонезию чужие торговые суда. На освоение Азорских островов было просто некого отправить. Поэтому право на колонизацию португальцы отдали фламандцам.

Острова встретили колонистов непроходимыми вечнозелеными лавровыми лесами и землей, сплошь покрытой растрескавшейся базальтовой лавой. Постепенно разрабатывая землю и выкладывая из базальтовых камней стены на границах земельных участков, островитяне под руководством колонизаторов создали современный ландшафт островов. Искусство кладки стен из базальта без использования цемента сохранилось по сей день и хорошо известно во всем мире.

Фламандцы, как, впрочем, и другие народы – англичане, французы, немцы, американцы и скандинавы, которые приезжали впоследствии на острова, сильно изменили быт и облик Азоров.

От первых островитяне научились возделывать виноградную лозу, а также получили звучные фламандские фамилии, встречающиеся сегодня на многих вывесках, табличках и дверях островов архипелага.

От англичан местные жители переняли стиль в одежде. Многие века Англия была главным торговым партнером Азорских островов. Выращенные на островах апельсины и мандарины, а с XIX века еще и сахарный тростник, она меняла на текстиль и промышленные машины.

Бретонцы, коренные жители полуострова Бретань во Франции, переселявшиеся целыми семьями на Азоры в XVIII веке, оставили свой след не только в архитектуре островов, но и в языке. Благодаря им на острове сформировался особый диалект португальского – азорианскоий. Местное наречие изобилует французскими словами, влияние культуры северного соседа заметно и в произношении. Особенно сильно это ощущается на северо-западе острова Сан-Мигел, где большинство населенных пунктов носит французские названия, а старинные дома построены из тесаных базальтовых блоков – точь-в-точь как это делали бретонцы у себя на Родине.

В отличие от континентальной Португалии, где местное население – под влиянием захватнических походов мавров и арабов – смуглое, цвет кожи у жителей Азорских островов более бледный. Сюда толпами переселялись члены известных дворянских семей Австрии и Франции, их потомки до сих пор поддерживают родственные отношения с известными домами Европы.

История Азорских островов знает взлеты и падения. Щедрая земля приносила богатые урожаи цитрусов. Но только до начала XIX века. Тогда на острова была завезена мошка, уничтожившая за 50 лет все плантации апельсинов и мандаринов. Этот период ознаменовался массовой эмиграцией населения в США, Канаду и Бразилию. Вскоре на смену выращивания фруктов пришло животноводство. Сегодня это главный источник дохода островов. Считается, что на каждого жителя архипелага в среднем приходится по две коровы. Мясные и молочные породы пасутся круглогодично на зеленых пастбищах Азоров, не зная, что такое стойло и комбикорм.

На островах, если не считать четыре молочных завода, которые днем и ночью перерабатывают свежее коровье молоко, чайную фабрику, единственную на всю Европу, и два табачных производства, полностью отсутствует промышленная индустрия.

Главное богатство Азорских островов – природа. Кому-то местная долина гейзеров напоминает Камчатку и Исландию. Отличие лишь в том, что на Азорах царит вечная весна и совершенно отсутствуют комары.

Всего в архипелаге девять островов. Расположенные в северной Атлантике в радиусе всего лишь 250 километров, они совершенно не похожи друг на друга.

Остров Сан-Мигел, первый из открытых колонизаторами, славится своими озерами в кратере вулкана Сете Сидадеш. В Португалии их считают чудом света. В солнечную погоду одно из них – голубого цвета, а другое – зеленого. С ними связана красивая легенда о принцессе и пастухе. Они были влюблены друг в друга, но когда король узнал об этом, он запретил принцессе встречаться с пастухом. Их последняя встреча состоялась в кратере вулкана. Расставаясь, они долго плакали. У принцессы были голубые глаза, и слезы лились голубые. А у пастуха – зеленые.

На острове Санта-Мария, расположенном по соседству с Сан-Мигелем, в деревушке Анжуйш есть небольшая церковь. В ней когда-то молился первооткрыватель Америки Колумб со своей командой. Будучи арестованными по прибытию на остров, мореплаватель вначале должен был доказать, что он не пират. Зайти в церковь он смог только после освобождения. На Азорских островах завершилась его первая экспедиция.

Что привлекало сюда пиратов, можно было понять, только взглянув на балконы купеческих домов города Ангра-ду-Эроишму на острове Терсейра – главных морских ворот Азорских островов в Средние века. На этом острове расположена единственная на архипелаге природная морская гавань, защищенная от всех дующих здесь ветров. «Ревущие сороковые» (а Азоры расположены как раз на 38–39 градусе северной широты) доставляли командам парусных торговых судов немало хлопот во время пересечения Атлантики с запада на восток. Добираясь до порта Ангры и ступая на твердую землю, на Терсейре они чинили свои галеоны, отдыхали и закупались провизией. И оставляли местным жителям за услуги немалую компенсацию в виде золота, серебра и специй. Когда корабли покидали порт, местные купцы начинали хвастаться своим состоянием: во время шумных праздников они вывешивали на балконы своих домов ковры, считавшиеся в те давние времена символом истинного богатства.

Еще один остров – Файял. Это мировая яхтенная столица. На бетонном волнорезе порта в городе Орта сотни имен: каждый экипаж оставляет здесь надпись с названием своей яхты – на удачу. В 1958 году в результате подводного извержения вулкана остров прирос двумя квадратными километрами суши, совершенно пустынной. И даже спустя полвека местной флоре так и не удалось покорить это пространство – оно до сих пор выглядит как «лунный» ландшафт.

Единственная проблема на острове Файял – авиасообщение – здесь можно застрять на неделю. Можете себе представить, чтобы самолет улетел на сорок минут раньше расписания? На Азорах это случается. Если появляется погодное окно для полета с Файяла на остров Флореш, самолет не ждет времени отправления – взлетает неполным. Полет занимает от силы полчаса, но за это время погода может резко измениться и полет может вообще не состояться. А следующий рейс – только через два дня.

В аэропорту Санта-Круш на острове Флореш ловишь себя на мысли: «А ведь самолет-то сел на центральной улице города!» Другого, более подходящего места для строительства аэродрома на этом скалистом острове не нашлось.

Однако больше всего на Азорских островах впечатляют не города, а природа. Каскады водопадов высотой более ста метров. Гейзеры с серными источниками. Базальтовые горы оранжевого цвета. И кругом цветы, повсюду. Тихие зеленые пастбища и синий-синий океан. До самого горизонта…

Если смотреть на Эльзас с немецкой стороны Рейна, прямо с предгорий Шварцвальда, начинаешь понимать, почему алеманы – местные немцы, все время стремились на запад. В отличие от пасмурного Шварцвальда Эльзас просто купается в солнечных лучах.

Столь неожиданные мысли всегда приходят натощак, как сейчас – в ожидании тарелки знаменитого лукового супа. И не где-нибудь, а в самом настоящем ведьмарском ресторанчике. Имеется такой в эльзасском городке Кольмар, который подарил миру создателя той самой статуи, что вот уже более ста лет стоит по ту сторону Атлантики и именуется Свободой.

Ресторанчик ведьмарским назвали не просто так. Статуэтки столь излюбленного местными жителями персонажа сидят на перилах, висят под потолком, украшают стен. В дополнение ко всему из-за бархатной шторы рядом со столиком доносится чей-то скрипучий голос. Слова вроде немецкие, но сильно исковерканы – это эльзасское наречие.

Эльзас говорит на двух языках – французском и эльзасском. Видимо, именно это смешение изысканности и основательности двух культур позволило местным жителям на заре ХХ века не только одними их первых заняться производством автомобилей, но и еще в более ранние времена увлечься кулинарным искусством. А здесь оно уж, поверьте, доведено до совершенства!

Но вернемся к луковому супу. Когда с ним было покончено, любопытство сподвигло заглянуть за штору.

Большие черно-карие глаза смотрят в упор. Аккуратно собранные седые волосы собраны в пучок. Выступающий далеко вперед острый подбородок и крючковатый нос практически соприкасаются, как будто шепчутся. Изысканно одетая, в кофточке в черный горошек, премиленькая старушка сидит в старинном кожаном кресле, опираясь башмачками на маленькую бархатную табуретку. У ее ног лежит серое лохматое чудовище, при более близком рассмотрении оказывающееся собакой. Вот с ней-то и беседовала о чем-то сказочная старушка…

Самое удивительное, что все статуэтки заведения, как две капли воды, похожи на эту женщину. Не скажу за весь Эльзас, но мне сразу стало понятно: данная особа на своей средневековой улочке явно старшая по рангу.

Эльзас стал христианским в V веке нашей эры. Большие участки его равнинных плодородных земель отошли монастырям и аббатствам. Все, что плескалось, неслось, паслось, созревало и летало на этих территориях, в конечном итоге попадало на стол монахам. Так, возможно, они и стали первыми кулинарами своего времени, зачастую дерзко экспериментируя с богатыми ингредиентами со своих угодий.

В кулинарной книге местного аббатства Бухингер, изданной в 1671 году, раскрывается секрет изготовления эльзасской пасты: «Макароны готовятся из большого количества яиц, качественной муки и соли. Ни капли воды, только яйца в достаточном количестве».

Промышленники Эльзаса по сей день строго следуют этому рецепту, используя для производства пасты только яйца. Именно благодаря яйцам тесто можно раскатать очень тонко, а это существенно сокращает время приготовления макарон. Высокая пластичность теста также позволяет лепить из него любые замысловатые формы, не ограничивая фантазию технологов. О вкусовых качествах тут можно уже не упоминать, потому что такое количество яиц – а сегодня их используют целых семь штук на килограмм муки – делают эльзасскую пасту совершенно неповторимой.

Пока же монахи Эльзаса экспериментировали за монастырскими стенами, простой люд пек в печах свой насущный хлеб. Самый известный рецепт региона – «пылающий пирог», или фламкюхэн, как называют его на местном эльзасском. Придумали его нетерпеливые крестьяне. В Эльзасе было принято, растапливая печь, сначала определить ее температуру с помощью пробной лепешки. Для этого в печь с еще не прогоревшими углями на несколько минут помещали тонко раскатанное тесто. Если края его подгорали, температура достаточная. Если тесто не успевало запечься – подбрасывали еще несколько поленьев. Крестьяне же, вместо того, чтобы ждать, когда проверка будет закончена и можно будет ставить в печь хлеб, посыпали это тонко раскатанное тесто луком и кусочками сала, заливая все это сметаной, сливками или творогом. Хлеб только готовился – а они уже сытые. Так и получился рецепт «пылающего пирога», который парижане на свой манер называют «тарт фламбе».

Жители плодородной долины, разделенной здесь Рейном на две почти равные части – Эльзас на западе и Алеманию на востоке, издревле имели не только тесные экономические связи, но и схожий с немецким диалект.

Холмы и долины располагают к виноделию: по обе стороны реки возделываются лучшие в этих широтах сорта винограда «рислинг», «пино бланк» и «гевюрцтрамминер». Последний сорт – очень редкий, вино из него получается с неповторимым «пряным» привкусом. Он был известен еще во времена римлян и хорошо прижился на склонах южного Тироля, откуда в XV веке попал в Эльзас.

«Винная дорога» Эльзаса начинается в городке Марленхайм. Местные виноградники были известны еще в VI веке. Здесь правили Каролинги и Меровинги, а история городка тесно связана со Страсбургом, входившим в состав Священной Римской империи, – свободным имперским городом, подчинявшимся непосредственно германскому кайзеру.

Кто только не пытался подчинить себе эти земли! Пожалуй, самый необычный случай произошел со шведскими завоевателями. Перед тем, как разделаться с захватчиками, жители Марленхайма попросту напоили их. После более сорока лет упорной борьбы французские короли в конце XVII века, наконец, присоединили к своим владениями эльзасские земли, но до сих пор коренные жители этой области Франции, отправляясь через Вогезы на запад, говорят, что «едут во Францию».

Если из Марленхайма по «винной дороге» следовать на юг, можно оказаться на другом ее конце, в городке Раппшвир. Летом здесь проходит фестиваль бисквита «гугелхупф». Легенда гласит, что после рождения Иисуса обратный путь трех королей-магов из Вифлеема пролегал через земли Эльзаса, где им был оказан теплый прием. В знак благодарности маги испекли местным жителям пирог с изюмом, напоминающий по форме тюрбан. Со временем этот кулинарный рецепт так пришелся по вкусу соседям эльзасцев, что добрался и до польских королей. Однако Станиславу Лещинскому бисквит показался суховатым, и он, как утверждают современники, окунул его то ли в сладкий чай, то ли в бокал с вином. Получив польское название «баба», пирожное в обновленном виде отправилось до Парижа. А там французские кондитеры уже довели рецепт до совершенства, пропитав бисквит ромом. С тех пор пирожное именуется не иначе, как «ромовая баба». И лишь в Эльзасе «колпак из дрожжей», как можно дословно перевести «гугелхупф», подается в местных кафе в том первоначальном виде, как это было более двух тысяч лет назад.