Текст книги "Ваганьковский приют"

– Вот, попробуйте мой напиток, – Катерина протянула Валентину бутылку.

– С удовольствием, – он разлил в бокалы. – А вы не курите?

– Нет, – она крепко схватила бокал. Руки у нее слегка подрагивали. – А вы?

– Иногда, когда выпью.

– Выпейте мою настойку, и у вас пропадет желание курить.

– В самом деле?

– Можете проверить.

– Я давно мечтал бросить. Она у вас что, заговоренная?

– Конечно, – Катерина улыбнулась. – Я же ворожея.

Валентин слушал и недоверчиво покачивал головой.

– Ворожея… Ну надо же! Я с вами дружу, – выкрикнул он. – Давайте выпьем! – И он поднес бокал к губам, потянул носом воздух. – Ароматный напиток. А на что он заговорен?

– Пейте спокойно, он не отравлен, ничего с вами не случится.

Валентин снова понюхал и сделал глоток.

– Но он слабый, нет в нем выдержки, – на лице его появилась недовольная гримаса.

– У него выдержка не в градусах. Градусы – это только спирт. А в нем настой целебных трав. Концентрат живительной силы растений. И пить его надо маленькими глотками. Тогда вы почувствуете букет.

– Как он называется?

– Напиток Черного мага.

– Напиток Черного мага? Никогда не слышал о таком.

– Я сама готовлю его, настаиваю на разных травах и ягодах.

– Тогда понятно. За ваше здоровье, – он поднес бокал ко рту. – Теперь лучше. А сглаз? – он помедлил. – Сглазы вы делаете?

Катерина немного помолчала.

– Вообще я не люблю делать сглаз. Нужно вызывать недобрые эмоции, а они пагубно воздействуют на меня. В старину делали так: – брали новый веник и выметали из квартиры весь мусор, вытирали тряпкой всю пыль и при этом шептали про себя. И затем мусор вместе с веником и тряпкой сжигали. Вот и вымели весь сглаз. Поэтому от остатков вазы вам лучше избавиться, вымести все до единого стеклышка.

– Новым веником?

– Да.

– А потом сжечь его?

– Выбросить.

Валентин рассмеялся. Ему было удивительно хорошо с этой женщиной. Он так ее не отпустит. О квартире речь уже не заходила.

И Катерина была довольна. Ее заговоренный вольт был свободен в своих действиях.

Валентин рассматривал сидевшую напротив молодую женщину с зелеными глазами и нашел в ее скуластом лице сходство с Нефертити. У нее были такие четко очерченные губы, узкий подбородок и миндалевидные глаза. Женщина из другого мира. Ему хотелось смотреть на нее, слушать ее, рассказывать ей.

– Вы похожи на Нефертити, – вырвалось у него.

– Что? – не поняла его Катерина и вскинула брови.

– Я говорю, что в вашем облике есть что-то от египетской царицы. Вам никто об этом не говорил?

– Говорили.

– У вас загадочные черты лица. Простите, вы замужем?

– Нет.

– Могу вас заверить, буду свободным, сразу сделаю вам предложение.

Она чуть не поперхнулась. Отвела глаза в сторону. А он улыбнулся и выпил. Она сжала кулаки, закрыла глаза и пригубила. Напиток подействовал и на нее.

Неожиданно он приблизился к ней, взял из ее рук бокал, поставил на стол, подал ей руку. Она встала. Он приблизился к ней, она видела его губы возле своего лица и сама обняла его. Он целовал ее в щеку, в шею. Он шептал ей какие-то невероятные слова, она закрыла глаза, плохо соображая, что он делал с ней. И какое-то забытое чувство, какое-то давнее томление теснило грудь, она сама тянулась ему навстречу. Он тяжело дышал, повел ее в спальню, повалил на постель. Он раздевал ее, а она помогала ему. Какое у него горячее тело, какой он сильный, мускулистый. Она чувствовала, что он разбудил ее, в ней неожиданно что-то проснулось, требовало ласки, терзаний, боли. Она застонала, потом вскрикнула и закусила себе руку. Валентин тяжело задышал…

Они лежали рядом и ни о чем не говорили. Он прислонился губами к ее шее. Гладил ее плечи, а через несколько минут успокоился, и она услышала его ровное дыхание. Он спал. Ну что ж, и она может расслабиться, лежит в постели Маргариты, с ее мужем. Чего больше? Вольт действовал, кристалл насыщен наркотической мазью.

Через час они снова сидели в креслах напротив друг друга. Валентин выглядел отдохнувшим, его губы потеряли красноту, щеки побледнели. Казалось, он ничего не помнил и не знал, что произошло между ними.

– Извините, я, кажется, заснул, – он виновато моргал.

Она кивнула.

– А где мой свитер?

– Я его выстирала.

– О, спасибо, – он улыбнулся. – А знаете, давайте будем говорить друг другу ты. Согласны?

Она подняла на него глаза, кивнула.

– Давай.

– И давай продолжим начатый разговор.

– О чем?

– О размене квартиры.

Не забыл. Значит, вопрос его этот волнует. Теперь она знает, как на него воздействовать. Пусть поволнуется и дальше, пусть ищет решение.

– Оставим пока этот разговор. Надеюсь, Рите вы об этом ничего не скажите?

Валентин промолчал. Для него ее сообщение о том, что Рита собирается продать жилплощадь, явилось, конечно, полной неожиданностью. Как гром среди ясного неба. Он перебирал разные варианты разъезда. Пусть Рита уходит туда, откуда пришла, на Сухаревскую. Там тоже пустая квартира, ее родители уехали жить в деревню. Квартира на Рижской принадлежит ему по праву наследства. Он ее собственник. Вопрос не в квартире. Вопрос в деньгах. Он привык к деньгам своей супруги. У него оставались кое-какие накопления, но надолго ли их хватит? От этих мыслей ему делалось не по себе. И вот перед ним новое явление. Загадочная гостья. Ворожея. Гадает на картах, смотрит в зеркало, наводит порчу. Страстная до самозабвения. Он живо представил ее извивающееся тело, закрытые глаза, услышал ее стоны. Она полная противоположность Риты. И, судя по всему, у нее есть деньги. И добывает она их явно не в поте труда. Так в голове у него начал созревать собственный спасительный план. А что если этой новоявленной Нефертити предложить квартиру Светланы Жировой, которую она собирается продавать? Там центр, все удобства, рядом метро. На этом он сможет заработать свои проценты.

– Прости меня, Катя, а с какой целью ты хочешь приобрести жилплощадь?

– У меня только комната на Малой Ордынке.

– Понятно, – он приблизился к столу. – Коммуналка. Но чтобы купить квартиру, нужны большие деньги.

– Они у меня есть. И я хочу выпускать книги.

– Книги?

– Какие?

– Психология, мистика.

Он задумался. Когда-то он сам собирался открыть издательство, выпускать мистическую литературу. Но Рита была категорически против. Затем задумал сделать музей преступников по типу лондонского Данджена. С этой целью уговорил Веронику принести ему чемодан с мистической литературой. Вероника принесла. Правда, и сумму запросила за него изрядную. Что делать? На деньги Риты рассчитывать теперь не приходится. Чемодан есть, а в кармане пусто. Зато перед ним сидел человек, у которого были деньги и который готов был заняться выпуском такой литературы. Не предложить ли ей свои услуги?

– Послушай, – начал он. – У меня есть лучший вариант для тебя.

– Какой? – Катерина посмотрела на него.

– Одна знакомая Риты вышла замуж за иностранца, скоро уедет с ним в Лондон. У нее шикарная квартира рядом с Тверской. Она ее продает, – Валентин заулыбался снова. – Но хочет сделать это не на рынке, а через знакомых.

– Кто она?

– Светлана Жирова. Сейчас у нее другая фамилия, кажется, Фэрри. Я дам тебе ее визитку с телефоном, позвони ей. Скажи, что ты от меня, насчет квартиры.

Она услышала то, что хотела. Настойка развязала ему язык. Он подробно описал всю квартиру. Седьмой этаж, дверь железная. Длинная передняя, в ней старинное зеркало в деревянной резной раме.

– Трехстворчатое?

– Да.

– А что дальше?

– А дальше идет гостиная, там у стены стоит софа, у окна одно кресло, у телевизора другое, с потолка спускается хрустальная люстра. Ты знаешь что? – Он хлопнул себя по лбу. – Я пришлю тебе Веронику.

– А кто это?

– Сестра Светы Жировой. Манекенщица. Они сейчас в ссоре. Вероника тебе все подробно расскажет о своей квартире. Бедный ребенок, она из-за Светы вынуждена снимать комнату в коммуналке. Сдуру выписалась к мужу, потом с ним разошлась. Теперь вот мучается. Кстати, ей требуется ворожея. Да-да, она меня очень просила об этом. Согласна?

Катерина кивнула. А Валентин, довольный, что нашел выход из создавшегося положения, не умолкая говорил, рассказывал ей о своих проектах. Так Катерина узнала о его желании создать в Москве подземный музей Данджен, в котором должны быть заключены самые знаменитые преступники России. А она рассказала ему о своей слепленной коллекции керамических статуэток людей, среди которых были типы с криминальными наклонностями, например, графиня Батори, Екатерина Медичи, Ванька Каин, Григорий Распутин.

Валентин обрадовался им, словно своим знакомым, жаждал увидеть. У него созрел такой грандиозный план…

Она не заметила, как пролетели пять часов. За окнами стемнело, а она не испытывала ни малейшего желания уходить. И Валентину не хотелось с ней расставаться. И на все ее попытки попрощаться находил предлог, чтобы уговорить задержать.

Потом он внезапно куда-то исчез и через несколько минут вернулся. Втащил в комнату огромный чемодан. Старый, потертый, но крепкий, с латунными замками. Хотел раскрыть его, но ничего из этого не получилось. Тогда и предложил отвезти его Катерине домой. Пусть она его вскроет и разберется. Там как раз образцы мистической литературы, может быть, криминальной. Владелец чемодана просит за него всего тысячу долларов – и никаких проблем.

– Интересный чемодан, правда? – Он улыбался и смотрел на Катерину.

– Да, – согласилась она.

– Английская работа. Девятнадцатый век, чемодан антикварный.

– А почему ты сам не хочешь заглянуть в него? – спросила она.

Он дернул плечами.

– Я с ним измучился, ключей нет, хранить его негде. Не дай бог Рита заметит. Она может сказать Свете, и тогда такое начнется. Мне проблем хватает. Займись ты чемоданом. Я сегодня же отвезу его к тебе. Согласна?

В общей сложности восемь часов пробыла у него Катерина. Валентин нашел в ней не только родственную душу, но своего сообщника, он нуждался в ней, а она приобрела в нем своего партнера, единомышленника. Они нужны были друг другу. Она с трудом представляла, как такие разные люди, как Маргарита и Валентин, могли жить вместе.

3. Заветный чемодан

Только при дневном свете Катерина смогла его рассмотреть. Чемодан был из толстой кожи, с латунными украшениями. Действительно антикварный. Вопрос в том, как его открыть. Она вспомнила свой разговор с Палиным, вспомнила, с каким упоением рассказывала ему о больной старухе, о чемодане, о сокровищах, спрятанных в нем. Многое присочинила. Но была в этом и доля правды. И вот в ее комнате оказывается чемодан из Петербурга. Вдруг это тот самый, о котором она рассказывала? Ее разбирало неуемное любопытство.

Пришлось повозиться с замками. Перебрала десятки ключей – ни один из них не подходил. Пыталась шпилькой, ножницами. Поняла, что не женское это занятие. И тогда рискнула, призвала на помощь мужчину. Позвонила Василию Котову. Он как будто ждал этого звонка, обрадовался, как ребенок. И тотчас примчался. На нем был черный шелковый костюм. Белобрысый в черном? Смешно? Но она его похвалила. Он весь засиял. На открытой груди поблескивала золотая цепочка с крестиком. Успел уже сменить? От него веяло благополучием, сытостью. Он был очень доволен, что оказался в гостях у Кати. Сел к столу, попросил разрешения закурить, достал пачку «Кэмел», щелкнул золотой зажигалкой. В общем, показал ей, какой он весь упакованный. И напомнил ювелира из розового домика, самодовольного Палина. Ее чуть смех не разобрал. До чего же мужчины бывают похожи.

Василий достал пачку денег, которые выручил за проданные Катины пугалки и картины, вручил ей, а потом с улыбкой посмотрел на предложенные ему инструменты – отвертку, молоток. И вытащил новый швейцарский перочинный нож. И приступил. Пыхтел, кряхтел, снял пиджак, в подмышках от пота появились темные пятна. Одно лезвие лопнуло, шило погнулось, пилка выскочила из ножика. Никакого результата. Решили отложить до завтра.

На следующий день Котов схитрил, привел с собой пожилого мастерового человечка, у которого был набор отмычек. Тот долго мучился, чертыхался, бормотал что-то себе под нос, говорил, что подобные хитромудрые замки ему еще не попадались. Больше часа возился. И наконец раздались ожидаемые щелчки, крышка открылась. Василий дал мужичку деньги и выпроводил. А она в награду поцеловала Котова в щеку. На стол перед ним поставила блюдечко с нарезанным лимоном и бутылку греческого коньяка.

Василий не переставал улыбаться. Катерина признала его. Чемодан был набит книгами. Василий вытащил несколько, почитал заголовки, полистал и небрежно махнул рукой.

– Все понятно, опять та же заумь, ересь и масонство. Вижу во всем влияние «прекрасной леди». Морочит слабым женщинам головы.

Она налила ему полную рюмку, а себе – только половинку, они чокнулись, выпили. Василий достал из чемодана еще один фолиант. Полистал, посмотрел картинки, и на его лице появилась гримаса брезгливости.

– «Женщина в природе и колдовство»? – он захлопал белобрысыми ресницами. – Эти книжечки до добра тебя не доведут, Катя. Играешь с огнем. Москва и так с ума сходит от парапсихологии. Говорят, что на Ордынке появилась какая-то необыкновенная ворожея, которая верно предсказывает судьбы. Не ты ли это? Не к тебе женщины записываются? На Набережной ко мне подходят молодые девчонки, – продолжал он, – спрашивают о тебе. Прослышали… Морочишь одиноким женщинам головы? Хорошо хоть за это они платят?

– Хорошо.

– Довольна?

– Вполне.

– «Женщина в природе и колдовство» будешь читать? – Он потряс в воздухе толстым фолиантом.

– Буду.

– А зачем? – он опрокинул рюмку коньяка в рот.

«Совсем не похож на Валентина, – подумала Катерина. – Ни грамма романтики. Какие же разные эти мужчины».

– Ты же художница, в тебе удивительный природный дар, а ты занялась какой-то ворожбой. Не понимаю, – он встал со стула и заходил по комнате. – Возвращайся на Набережную. Там тоже можно хорошо заработать, поверь, я тебе помогу. Откроем антикварный магазин. Вместе такое дело закрутим, а?

– Меня это не интересует, – замотала головой Катерина.

– Увлеклась мистикой? – скривился Василий.

– Да, – она чуть кивнула.

– И ты по-прежнему поклоняешься этой Маргарите Коноваловой, готова следовать за ней всюду, перечитываешь роман Дюма, веришь в его действо?

Катерина чуть не рассмеялась.

– Тебе, Василий, недоступна женская психология, – сказала она, – мы, женщины, по-другому воспринимаем мир. Мужчины рациональны, а женщины эмоциональны. Нам нужны переживания, удивления, восхищения и страх.

– Страх? – не понял он. – Это же болезнь. И ты больна страхом? Послушай, я познакомлю тебя с одним настоящим парапсихологом. Он не раз приходил на Набережную, купил у нас несколько картин, похожие на те, что выбрала Рита. И мы с ним разговорились. Он сказал, что покупает их не для себя, а для своих клиенток. Понимаешь?! Не для себя, а для тех умалишенных богатых самочек, торгашек, приобретших шальные деньги, которые одержимы желанием пообщаться с медиумами, вызывать духи из прошлого, посидеть с шариком, лишь бы утешить душу. И готовы хорошо платить. Вот для них он создал свою клинику. Хочешь, я тебя с ним познакомлю?

– А как его зовут?

– Тушин Борис, бывший дантист, классный мужик.

– Понятно, – сказала Катерина и подумала, что пора гостя выпроваживать. Слишком правдив, материален, рационален. Но как от него избавиться? И она, чтобы отвлечь его внимание, сунула ему в руки фигурку графини Батори.

– А это еще кто? – он недоуменно вертел в руках статуэтку. – Еще одна пациентка из психбольницы? Похожа на «божественную графиню», – он поднял глаза на Катерину.

– Это тоже графиня, только венгерская, Элжбет Батори. Она будет подругой колдуну Брюсу, помнишь такого?

– Конечно. Кстати, где он у тебя? – он обвел комнату глазами.

– Продала.

– В самом деле? – Василий смахнул со лба волосы. На лице у него появилось неподдельное удивление. – И за сколько?

– За десять тысяч долларов.

Несколько минут он оторопело смотрел на нее и не мог слова произнести.

– Ну ты, подруга, даешь. Я рад за тебя.

Потом подошел к окну, чтобы получше рассмотреть графиню, а Катерина в это время добавила в его рюмку несколько капель слабительного и позвала к столу. Ровно через пять минут в лице Василия появилось беспокойство, он заерзал в кресле, неожиданно поднялся и заторопился домой. Катерина с сожалением смотрела на него. Как, он уже уходит? Они так редко видятся. Неужели он не может немного задержаться?

Он вымелся из комнаты, как будто его ветром сдуло. Катерина уселась в кресло и от души хохотала. Теперь она нашла верный способ, который поможет ей избавляться от неугодных гостей.

После его ухода она принялась разбирать чемодан и обнаружила потертую папку с надписью «Дело Рогова». Вот это уже интересно. Она развязала желтые тесемки, открыла крышку и увидела фотографию группы людей, собравшихся на кладбище возле валуна. Могильщики, что ли? Один из них, высокий с длинными волосами, держал в руках череп, давал пояснения собравшимся. Она перевернула снимок. На обратной стороне синим карандашом кто-то написал: «Философ-мистик Николай Рогов на Ваганьковском кладбище. Фото из следственного отдела. Досье 117». Еще одна фотография, на ней глиняная скульптура головы. Уж не Рогова ли? Она вытащила желтый листок с плотным машинописным текстом и невольно стала читать:

«…философ-мистик Рогов в своих опусах подражает наихудшим образцам буржуазных исследователей, вторит зловредной псевдонауке, называемой парапсихологией, возрождает к жизни мистику, все то, что советские естественники и врачи давно заклеймили как явления чуждые, вредные для нашей социалистической науки. Все книги из его библиотеки достойны только одного – быть конфискованными и находиться в спецхране. А самого так называемого писателя следует незамедлительно направить на лечение в спецклинику. Страшно подумать, что такие люди живут среди нас и отравляют нашу атмосферу своими зловредными идеями. Каким же мы будем воспитывать подрастающее поколение? Уверен, что все книги, собранные в библиотеке Рогова, необходимо срочно изолировать. Это очистит наше общество от вреда. Фотография Рогова и конфискованные издания прилагаются…» И внизу подпись: районный прокурор К. Жиров.

У Катерины на секунду остановилось дыхание от догадки. Она еще раз прочитала последнюю строчку. Жиров? Жиров? Откуда ей знакома эта фамилия? Уж не отец ли он Светланы Жировой? Она тотчас достала с полки визитную карточку, которую ей вручил Василий. «Светлана К. Жирова» – прочитала она вслух. Совпадение или нет? А если все-таки ее отец?

На следующих листках была запись допроса могильщика с Ваганьковского кладбища. Некий Евдоким Стручков показал, что приходивший на кладбище модельщик из скульптурной мастерской Николай Рогов говорил о каких-то сокровищах Калиостро, которые якобы закопаны под валуном. И еще он просил похоронить его под этим самым валуном, а потом советовал через два-три года достать его череп, обмазать глиной. И тогда он скажет, где спрятаны эти самые сокровища. И еще он рассказал про какие-то глиняные вольты, которые лепил…

На чтение дневника у нее ушло два дня. По вечерам звонил Валентин, предлагал встретиться, она говорила, что очень занята, клиентки замучили, устала, просила перенести. Он все понимал, соглашался и… звонил снова. Его настойчивость раздражала, но по телефону она говорила с ним в самом располагающем тоне и просила побыстрее закончить. Живет ведь в коммунальной квартире. А мобильный? Она его не жаловала. И торопилась вернуться к себе в комнату.

Днем к ней приходили знакомые клиентки, приводили новых одиночек, она занималась с ними, потрошила чужие души, а поздно вечером, когда оставалась одна, врачевала свою. Забиралась с ногами на постель, брала в руки желтые листочки, исписанные лиловыми чернилами, и забывала обо всем на свете. Почерк был четкий, ясный. Это были записки самого Рогова. Он был не столько ваятель, сколько философ с мистическим уклоном, человек с романтической душой, очень для нее интересный. После окончания медицинского института в Ленинграде поступил работать в психоневрологический институт имени Бехтерева. Там при аптеке познакомился, о Небо, она не могла себе этого представить, с фармацевтами Ледич. С ее матерью и отцом! Вот это открытие! Вот это находка!

Катерина дрожала. Она не могла сдержать слез. В это трудно было поверить. Рогов подружился с ее матерью и отцом, часто приходил к ним в гости, дискутировал о природе женщин, выдвигал свои необычные теории. Говорил о своей рукописи, мечтал ее издать. А мать рассказала ему о своей подопечной старушке, больной, о ее бредовых фантазиях, о якобы имевшемся у нее каком-то заветном чемодане с драгоценностями графа Калиостро. Смешно? Нет-нет. Рогов отнесся к этому сообщению серьезно. Не все бред из уст сумасшедшего. Иные факты и идеи они отслеживают очень четко, прекрасно их понимают и трактуют.

Рогов не написал, как супруги Ледич получили тот трофейный чемодан. Он отметил только, что после смерти старушки они разом приоделись, купили автомобиль. У них появились деньги? Откуда? Значит, больная старуха не врала, кое-что им оставила. Только ее наследство оказалось несчастливым – супруги Ледич попали в автокатастрофу. Оба погибли. Их ребенок в это время находился у бабки в Москве. А чемодан? Рогов взял его себе. Им никто не интересовался. Английский, из толстой кожи, с латунными замками. Он решил отвезти его в Москву, передать наследнице, дочери Ледич.

Катерина несколько раз перечитала то место, в котором Рогов повествовал о ее родителях. Получалось, что кожаный английский чемодан со всем его содержимым по праву наследства принадлежал ей! Его настоящие владельцы – ее мать и отец. Небо, какая встреча с прошлым, с родителями. Но как чемодан оказался в доме у Вероники? Как попал в семью к Жировым?

История ее затянула. Дальше читать приходилось с трудом, почерк Рогова заметно изменился, некоторые предложения пришлось разбирать по буквам. Попав в Москву, Рогов почему-то не стал разыскивать дочь Ледич. Хотя у него наверняка был ее адрес, телефон. Почему не встретился с ее бабкой Полиной? Почему не вернул ей чемодан? Ни одной строчки. Кто даст теперь ответы на эти вопросы? Человек Рогов был вроде честный, а поступил непорядочно, скрыл свое приобретение. Но, скорее всего, ему помешали обстоятельства.

Из записей следовало, что в Москве Рогов долго не мог никуда устроиться. Потом предложил свою рукопись в издательство, и ее, к удивлению, взяли и напечатали. Она произвела фурор. Рогова приняли на работу в издательство. Там он познакомился с редактором Ольгой Сомовой. И влюбился в нее. Она ответила ему взаимностью. Но у Сомовой уже был жених, сотрудник районной прокуратуры Константин Жиров. Человек невзрачный, но честолюбивый. Ему давно приглянулась красавица Ольга, и он не собирался уступать эту женщину заезжему фармацевту.

Соперники терпеть не могли друг друга, продолжали ухаживать за молодой женщиной, приносили цветы, старались поразить ее воображение. Один читал ей свои статьи о тайнах природы, увлекал рассказами о внутреннем мире мужчин и женщин, поражал своей буйной фантазией; второй говорил, что со временем станет государственным чиновником, будет много зарабатывать и оденет Ольгу в шелка.

Девушка мучилась, не знала, как ей быть. По духу ей был близок романтик и мечтатель Рогов. А вот в материальном обеспечении… Перевесило благополучие. Теоретику Рогову она предпочла практика Жирова. Вышла за него замуж. Шелка перетянули. Но Рогов не отступал, не хотел расстаться со своим идеалом. И, несмотря на то что у Ольги уже появился ребенок, Светлана, не прекратил своих ухаживаний. Не мог отказаться от своей любви. Ольга же быстро убедилась, что связала свою жизнь с человеком нудным, трусливым и завистливым. Никакого счастья и благополучия с ним не нашла. И уже с взрослым ребенком сбежала от Жирова к Рогову. Нанесла своему законному мужу страшное оскорбление. Такого позора сотрудник районной прокуратуры Жиров снести не мог. И, став районным прокурором, он задумал отомстить своему обидчику.

Начинался второй этап драмы. Неожиданно в центральной газете только выпущенную книжку Рогова о женщине в природе и колдовстве, которую ученые мужи расхвалили, называли новом словом в деле изучения парапсихологических явлений, признали вредной, наносящей ущерб социалистической морали. «Паранойя» – так называлась статья в одной из центральных газет. И все. Рогова тотчас уволили из издательства. Сомову отстранили от дел, директора понизили в должности. Разгром полный. Жизнь человека в закрытом регламентированном обществе находилась под неусыпным присмотром высоких государственных чиновников и мелких послушных надзирателей. Последние старались вовсю, внедрялись в души неугодных власти людей, все выворачивали наизнанку. И превращали нормального человека в послушного, безвольного, скучного зомби.

Так отец Светы, прокурор районного масштаба, уверенный в своей правоте, убирал неугодных режиму людей. Так он уничтожил приезжего выскочку из Ленинграда, философа, который перебежал ему дорогу, отобрал жену с ребенком. Власти для этого у него было более чем достаточно. Но это не все. Жиров продолжал действовать так же, анонимно. Он написал в газете еще один пасквиль. Потом пустил слух. Действовал через своих знакомых, через шептунов, через агентов влияния, которые создавали общественное мнение. Так к Рогову прилепилось прозвище – «философ-мистик», «оборотень», «перевертыш». А потом пошло-поехало. Рогова громили, называли приспешником западной идеологии.

Жиров был вполне доволен. Он же пустил гулять по всем издательствам неписаный приказ: «Рогова на порог не пускать, он психопат, больной, в припадке может сорваться и ударить чем не попадя. Его пребывание в стенах идеологического учреждения опасно для жизни окружающих». И все. У Рогова начались нелады с Ольгой. Она уже ждала от него Веронику, денег на жизнь не хватало. Ольга вначале просила, потом стала требовать, чтобы он прекратил писать вещи, которые никто не публикует. И всю его писанину складывала в тот самый английский чемодан, единственное их достояние, который он привез с собой из Ленинграда.

И тогда Рогов ушел от Ольги. Перебрался жить к одному приятелю-выпивохе, работавшему в скульптурной мастерской. Чемодан остался у жены.

Когда Катерина закончила читать эти записки, в голове у нее был полный сумбур. Отец и мать, так неожиданно всплывшие перед ней, на мгновение обрели четкие образы, зажглись искрой жизни, а к концу записей снова погасли, исчезли. Как относиться ей теперь к Светлане, к Веронике Жировым? Знают ли они что-то о своих отцах? От дневника Рогова веяло человеческой трагедией, безысходностью. Катерина дала себе обещание сходить на Ваганьковское кладбище, побывать у бабки Полины, отыскать то место, где лежал валун, и положить там цветы. Теперь кладбищенский вольт приобрел для нее другое значение. Она пришла к выводу, что нет ничего случайного в этой реальной жизни, нет ничего случайного в той потусторонней, куда уходят все живые. Все связаны одной неразрывной нитью, у которой нет начала и нет конца.

Чемодан напомнил ей о золотом ключике, она сняла его с шеи. Если есть ключик, то где-то должна быть шкатулка. Куда спрятали бронзовый плоский ящичек с резной крышкой? В рукописи о нем ни слова. Родители знали о существовании шкатулки, но не искали ее. После их смерти чемодан перекочевал к Рогову. Он был пуст, одна кожаная оболочка. В него он стал складывать свои книги. Но из записей следовало, что Рогов знал о существовании сокровищ Калиостро. Ему говорила об этом ее мать. Он их искал, но делал по-своему, довольно странным образом – обмазывал череп глиной, восстанавливал лицо. Когда глина высыхала, он подносил к губам зеркальце. И ждал… И никакого ответа на свой запрос не получил. А старуха говорила, что бронзовая шкатулка в чемодане. Куда же она пропала, почему ее не нашли? Потому что не искали.

Катерина внимательно обследовала всю внутренность чемодана. Никаких следов второго дна. Зато верхняя часть, где ручка достаточно толстая. Она принялась внимательно рассматривать латунные замки. Взялась за кожаную ручку. Потянула на себя. Сильнее, еще сильнее. Уперлась ногами, ручка не поддавалась. А если повернуть латунную планку-крепление? Снова она двумя руками взялась за ручку, но теперь пыталась повернуть ее. И ручка поддалась. Чуть сдвинулась в сторону. Катерина тотчас принесла из кухни скалку, вставила ее в ручку в качестве рычага и повернула. И чемодан неожиданно раскрыл свой секрет. Второе дно в нем все-таки было. На той самой стенке, на которой крепились замки. После поворота ручки стенка чуть отошла. Катерина раскрыла чемодан и еще больше отогнула эту стенку. Вот и все. Она увидела углубление, в котором помещалась плоская бронзовая шкатулка. Похоже, та самая, с резной крышкой. Это был полный сюрприз, награда за усилия.

Катерина не спешила ее доставать. Чего-то боялась. Еще каких-то откровений? Что в ней? Письма, фотографии, личные свидетельства жизни родителей? Или же… Она боялась произнести… А если сокровища Калиостро? Невероятно. Вдруг в ней хранятся старинные драгоценности, о которых поведала больная сотрудница Эрмитажа. Катерина отгоняла от себя подобные мысли. И все же?

Она поставила шкатулку перед собой. Плоская, чуть больше портсигара. У нее слегка дрожали пальцы, когда она вставляла ключик в замочную скважину шкатулки. Подойдет, не подойдет? Все подошло один к одному. Повернула раз другой… Крышка отскочила и раздался легкий перезвон колокольцев. Замок был музыкальный. В шкатулке имелась еще одна крышечка с колечком. Она присмотрелась и не поверила своим глазам: крупными латинскими буквами на ней было выгравировано: «Balsamo-Caliostro, Sankt-Petersburg, 1790». Она потянула кольцо и увидела то, от чего у нее перехватило дыхание. Перед ней поблескивали драгоценные камни. Кольцо с бриллиантом, кольцо с рубином, серебряная брошь в виде бабочки и золотые серьги с смарагдами. У нее вмиг голова пошла кругом. Она не могла отвести глаз от этих украшений. Выложила их на зеленое сукно, пересчитала: ровно семь колец, три броши и серьги. Приблизила настольную лампу и поворачивала каждое кольцо из стороны в сторону. Она смотрела в лупу и вращала их так, как у нее на глазах делал это ювелир Антон. И от камней сыпались искры, острые, как иголки, белые, как изморозь, и красные, как кровь.

«Число семь не случайно, – подумала она. – Калиостро знал, что на небосводе вращаются семь планет: Солнце, Луна, Меркурий, Венера, Марс, Юпитер и Сатурн. У каждого кольца свой цвет. Отсюда семь цветов радуги, семь чудес света, семь дней недели…»