Текст книги "100 великих криминальных историй"

Салемские ведьмы

Недалеко от американского города Бостона в штате Массачусетс находится небольшой городок Салем (Сайлем), который считается одним из старейших в США. Свое название он получил в честь Иерусалима, от слова «шолом» – «мир». Так назвали его первые переселенцы из Европы, протестанты-пресвитериане, которые постаралась внедрить на новой земле порядки религиозного Средневековья. Они боялись еретиков, а занятие колдовством приравнивали к страшному преступлению, которое можно было искупить только жертвенностью на костре или виселицей. Неукоснительное следование жестоким церковным законам, ограничивавшим нормальную жизнь, привело к «гонению на ведьм».

Эта охота на ничего не ведавших женщин началась в 1692 году. Город был объят эпидемией подозрительности и страха. Доносы поступали к судье по самым незначительным поводам. Достаточно было двум горожанам указать на человека и обвинить его в связи с дьяволом, как за подозрительным посылали стражу. Вскоре начались судебные процессы, продолжавшиеся с перерывами почти семь лет и приведшие к тяжелым трагическим последствиям в жизни горожан.

Американский писатель Натаниель Готорн (1804–1864), уроженец Салема, посвятил теме религиозного безумия в родном городе целых два романа. Первый он назвал «Алая буква». Готорн с юности испытывал угрызения совести и чувство вины за своих предков-земляков, которые в своем пуританском рвении преследовали женщин, показавшихся им по каким-то неведомым признакам ведьмами. Горожане требовали от судей жестокого наказания подозрительных особ, обвиняемых в колдовстве, чародействе, близости с сатаной, только на основании наговора. В первом романе писатель впервые приподнял завесы тайн жизни предков-пуритан и рассказал, что такие жуткие реликты прошлого, как инквизиция, в том числе аутодафе с костром, виселицей, пытками и позорный столб, не остались в дремучем прошлом, они были «перевезены» в головах людей из Европы в Новую Англию, где дали ужасающие ростки на девственной земле.

Во втором романе «Дом о семи фронтонах» Готорн был еще более откровенен. Он написал о семейном проклятии и своих ведьмах… Оказывается, его прадед, судья Джон Готорн, был тем самым участником страшных процессов 1692–1697 годов. Его дед выносил обвинительные приговоры ни в чем не виновным женщинам.

История охоты на ведьм в Салеме началась с того, что в 1692 году две девочки, 9 и 12 лет, Элизабет и Эбигейл заболели, по всей видимости, нервной истерией, называемой в те годы одержимостью. По непонятным причинам они страшно кричали, бились в истерике, их мучили судороги. Но в их криках звучали знакомые имена. Пришедшие для успокоения детей священники местной общины услышали в их криках «откровения» и решили, что девочки кричали от мучительных страданий, потому что дьявол искушал их изнутри. Они выкрикивали имена местных женщин и мужчин. Первых они называли ведьмами, вторых – колдунами. Более того, в их повторных криках священники услышали также доказательства связи названных жителей с дьяволом.

Процесс над салемскими ведьмами. Художник Я. Люйкен

Это страшное «откровение» всем показалось божеским наказанием за грехи и буквально всколыхнуло весь Салем. Люди заговорили о прозрении детей, которые указали им, взрослым, на страшное бедствие, зародившееся в чистом пуританском мире общины. Необходимо было срочно принять самые строгие меры, чтобы оградить себя от бесов и прочей нечисти. Сообща они приняли решение найти указанных людей, заточить их в подвалы тюрьмы, в которых водились крысы, и допросить. Дети своими криками заразили всех истерией и подозрительностью, весь город был парализован психозом «охоты на ведьм». Людей нашли, бросили в подвалы и допросили. Они от всего отказывались, не признавали себя ведьмами и колдунами, не понимали, почему девочки называли их имена. К ним стали применять пытки.

Не выдержав страшных мучений, некоторые признавались в обвинениях, оговаривая себя. Кто не сознавался, оставался в подвалах тюрьмы для дальнейшего расследования. В общей сложности девочки указали на 180 человек. Судьи выслушали показания каждого, но не поверили им. Решение было суровым – 31 человек был осужден за ведьминство (ведовство), 19 из них повесили, трое умерли в тюрьме, остальных наказали. Всех казненных, как прокаженных, вывезли за черту города, чтобы, не дай бог, их души не вышли из могил и не потревожили покой истинно верующих…

Лишь спустя несколько лет, уже в начале XVIII века, судьи города Салема под давлением общественности других городов опомнились, прозрели и вынуждены были признать, что поддались заклинаниям священников, были введены в заблуждение «откровениями» больных девочек. И тем не менее только в XX веке община штата Массачусетс приняла окончательное постановление об отмене обвинений всем осужденным на тех процессах 1692 года. Наконец в 1992 году в Салеме был установлен памятник жертвам «охоты на ведьм» и открыт Музей салемских ведьм. Музей расположен в старинном здании, похожем на средневековую крепость. Он является самым большим в мире музеем ведьм. Слева от входа на возвышении установлен монумент ведьме. Она в развевающихся одеждах обреченно двигается навстречу своей судьбе…

Все тюремные подвалы в Салеме сохранились до сегодняшнего дня. Там стали проводить театрализованные представления, в котором артисты местного театра в одеяниях XVII века в точности воспроизводят сцены суда, допроса и даже пыток… Помимо актеров в подвалах можно увидеть и бледные измученные лица обвиняемых – это восковые фигуры женщин, которых назвали ведьмами и приговорили к казни. Музей салемских ведьм хорошо известен в США. В год его посещают около 150 тысяч человек. Сам город, с его духом трагической старины, не раз становился объектом для киносъемок многих исторических фильмов.

Казнь на Красной площади

В 1689 году под Москвой, в селе Преображенском, состоялось венчание семнадцатилетнего царя Петра с Евдокией Лопухиной, дочерью боярина Федора Лопухина. Невеста была старше жениха на три года. Этот брак оказался несчастливым – молодые не подходили друг другу. Вскоре Петр увлекся немкой Анной Монс, а жену потребовал заточить в монастырь. В монастырской жизни привлекательная опальная монахиня-царица сошлась с майором Степаном Богдановичем Глебовым. Петру доложили, что любовники якобы готовят переворот, жаждут его сместить. Разъяренный Петр готов был лишить жизни обоих.

Евдокия Лопухина. Парсуна

В 17 лет юный царь Петр, увлеченный потешными баталиями в селе Преображенском, не испытывал ни малейшего желания жениться, но ослушаться матери Натальи Нарышкиной, которая опасалась, что трон может захватить царевна Софья, не мог. Нарышкина торопилась сделать своего сына настоящим мужчиной, тогда он стал бы полноценным царем и трон по праву наследования принадлежал бы ему одному. В условиях того времени женатый мужчина считался полноправным хозяином в семье, в своем доме, в своем государстве.

По отзывам современников, царица Евдокия, в девичестве ее имя Прасковья, была девушкой спокойной, покладистой, обладала привлекательной внешностью, но она была далека от энергичного и любознательного Петра. Евдокию воспитывали в традициях патриархальной русской семьи: послушание старшим, выполнение по дому хозяйственной работы. Петру же нравилась свободные «заграничные люди». Через год его брак практически распался, и он увлекся немкой Анной Монс, проживавшей с родителями в Немецкой слободе, недалеко от центра Москвы.

Роль несвободного женатого человека тяготила царя, он мечтал избавиться от брачных уз, однако молодая царица уже воспитывала сына Алексея, рожденного ею в 1690 году. Петр страшно раздражался, грозился, и в 1698 году ему удалось наконец спровадить ее в Суздальско-Покровский монастырь – традиционное место ссылки неугодных цариц. Там Евдокию постригли под именем Елены. Теперь царь был полностью свободен и активно занялся государственными делами, в том числе своими личными.

Как говорили, в монастыре Евдокии жилось очень тяжело. В бытность царицы она вкусила многие прелести придворной жизни, привыкла к послушным служанкам. Теперь она оказалась на положении нищенки – ее лишили даже казенного обеспечения. Продукты, одежду и все необходимое ей доставляли родственники. От тоски и бытовых трудностей «царица» чуть не заболела и умоляла своих настоятельниц отпустить ее на волю. Не поставив в известность царя, через полгода ей разрешили скинуть монашеское одеяние и жить при монастыре. Так она превратилась в мирянку. Но смена одежды не означала полноты свободы и личного счастья. Молодой женщине хотелось иметь рядом человека, который утешил бы ее. Бывший при ней духовник Федор Пустынный быстро сообразил, в чем нуждалась его подопечная.

Примерно в 1710 году, когда Евдокии исполнилось 28 лет, духовник порадовал «царицу» и пригласил к ней в гости приехавшего в город Суздаль для набора рекрут майора Степана Глебова, которому в то время тоже было 28 лет. Высокий статный мужчина приглянулся Евдокии. Но эта встреча оказалась для Степана роковой. Он влюбился в бывшую супругу царя, она ответила ему взаимностью, и оба забыли обо всем на свете. Молодые люди пытались скрыть свою связь, но это им плохо удавалось. Все жившие рядом с монастырем знали, что майор ходит к «царице». Прелюбодейство в те времена считалось большим пороком. Возможно, царь не скоро узнал бы о «преступной» любовной связи своей бывшей жены, если бы не государево дело об измене, в котором главной фигурой был его сын царевич Алексей. Царь дал указание офицерам, расследовавшим связи Алексея с дальними и близкими родственниками, отправиться в Суздаль и узнать, не была ли его бывшая жена также причастна к этому делу.

В Суздаль отправился капитан-поручик Скорняков-Писарев. Он побывал в «келье» бывшей царицы, посмотрел на ее жизнь и удивился. Оказывается, бывшую царицу обслуживали к тому времени многие служанки, в сундуках у нее имелись разные богатые одежды, на столе появлялись изысканные кушанья. Она не только ни в чем не нуждалась, она жила гораздо лучше, чем прежде. Нашлись доброхоты, которые несли отверженной и забытой царице разное добро. А еще донесли ему, что у нее появился красивый любовник, который делал ей подарки. От этого бывшая царица буквально расцвела.

Скорняков-Писарев рассказал царю подробности жизни опальной Евдокии, в том числе интимной, положил на стол письма, в которых «царица» откровенно делилась со своим любовником мнением относительно их будущего, ругала своего мужа. Ошеломленный Петр пришел в такое неистовство, что готов был тотчас отправиться в Суздаль и самолично вершить расправу не только над Евдокией и Глебовым, но и над всеми монастырскими угодниками, которые потакали любовной связи его бывшей жены. Оказывается, наказанная им «царица» вовсе не страдала от одиночества и тяжелой работы. Более того, она не была монахиней, сама превратила себя в мирянку! И никто этому не препятствовал! Последнее особенно разозлило царя, ведь если Евдокия мирянка, то, по церковным законам, его брак не был расторгнут! Значит, его вновь рожденные дети не имели права на престол. И только царевич Алексей, рожденный от Евдокии, изменивший царю и желавший сместить его, был единственным законным наследником.

Расправа готовилась страшная. В Суздаль срочно был направлен вооруженный отряд во главе с капитаном, которому вменялось в обязанность арестовать всех людей, связанных с Евдокией и Глебовым, доставить их в Преображенское и учинить допрос с пристрастием. Все так и было сделано. Главными преступниками среди привезенных десятков обвиняемых оказались: Степан Глебов, Федор Пустынный, иеромонахи, настоятельницы, монашки. Все, кроме Глебова, как один признались в своем злонамеренном потакании бывшей царице, но оправдывали себя тем, что не могли перечить ее приказаниям. Допрошенный отдельно Глебов, признался только в любовной связи с царицей, но отрицал какие-либо встречи с царевичем Алексеем, отрицал какие-либо замыслы относительно свержения царя. Пытали всех. Глебова особенно. Били кнутом, подвешивали, прикладывали к ранам раскаленное железо. Глебов всячески выгораживал Евдокию, которую, как утверждал, любил всем сердцем и душой.

20 февраля 1718 года в застенке Преображенской пытальни Глебова свели с Евдокией. Они оба признались в любовной связи. И тут на стол выложили его письма, написанные якобы тайно, в которых он гневно отзывался об известной персоне, против которой следовало бы поднять возмущение. Писал ли на самом деле так Глебов, теперь сказать трудно. Скорее всего, судьи решили его опорочить, чтобы придать делу политическую окраску. Петр не мог простить «сопернику» интимное оскорбление. И хотя не было найдено никаких доказательств связи Глебова с «заговорщиками», об этом процессе иностранные послы сообщали своим монархам страшные подробности, якобы любовника бывшей царицы приговорили к мучительной казни: сначала привязали к доскам, утыканным деревянными гвоздями, и держали в таком состоянии трое суток, потом отправили на казнь.

В марте 1718 года на Красную площадь был выведен растерзанный Степан Глебов. Он едва передвигал ногами. Из него так и не смогли выбить признание об участии в заговоре против царя. Петр согнал всех придворных, а также велел присутствовать при казни Евдокии и своему сыну царевичу Алексею. Глебова стражники вели под руки, обнажили нижнюю часть и голым задом посадили на остро отточенный кол. Он промучился 14 часов.

Впоследствии были замучены и казнены многие настоятели, монахи и монахини суздальских монастырей. Некоторых монахинь прилюдно бичевали на Красной площади. Евдокию из Суздаля перевели в Ладожский Успенский монастырь, а в 1725 году во время правления Екатерины I поместили в Шлиссельбургскую крепость. В то время она считалась государственной преступницей. Только после смерти Екатерины I, с воцарением ее внука Петра II, затворницу с почетом привезли в Москву. Она стала жить в полном довольстве в Новодевичьем монастыре в Лопухинских палатах. Умерла она во время правления императрицы Анны Иоанновны в 1731 году.

Трагедия Марии Гамильтон

В 1783 году императрица Екатерина II назначила на пост директора Петербургской академии наук свою подругу и сподвижницу Екатерину Романовну Дашкову (1743/44–1810). Просматривая архивы академии, Дашкова обратила внимание на большой расход спирта. Вызванный смотритель объяснил, что спирт понадобился для колб, в которых находятся заспиртованные головы: одна мужская – Вилима Монса, отца Анны Монс, другая женская – Марии Гамильтон. Колбы выставлены в Кунсткамере для всеобщего обозрения. Головы обоим отрубили по приказу императора Петра I. Историю любви Петра I к немке Анне Монс, изменившей царю, Дашкова знала, а вот о судьбе Гамильтон ей ничего не было известно. Как сообщили сведущие люди, Гамильтон тоже была любовницей Петра и рожденного от него ребенка удавила. Это и послужило поводом к ее казни.

Мария Гамильтон перед казнью. Художник П.А. Сведомский

Примерно в 1713 году в московский дворец царя Петра привели новую девушку, Марию Даниловну с нерусской фамилией Гамильтон. Некоторые называли ее на русский манер Гамонтовой. Предками Марии были шотландские дворяне, которые служили еще царю Ивану Грозному. Мария была изящна, красива, не по годам умна. Ее определили камер-фрейлиной супруги царя Екатерины. Теперь Петр стал чаще видеть девушку и отметил, что она не только красива, умна, но и беспечно весела, а такие ему особенно нравились. Покорить сердце новоявленной красавицы царю ничего не стоило. Царю в ту пору был 31 год, а Гамильтон около 19. Но роман Петра с Марией продолжался недолго. Царь быстро пресытился новой пассией.

Мария очень переживала, не знала, как снова завоевать расположение царя, и на всякий случай тайно сошлась с его денщиком Иваном Орловым, простым парнем, который служил Петру верой и правдой и выполнял многие его поручения. По своему развитию и манерам Мария совсем не подходила Ивану: Мария хорошо танцевала, пела, могла изъясняться по-иностранному. Орлов ничего этого не мог и ревновал свою любовницу, бранил, нередко бил ее. Но она не порывала с ним по одной простой причине – хотела оставаться вблизи царя и чаще попадаться ему на глаза.

И все же тайная любовная связь денщика и бывшей любовницы Петра скоро вскрылась. В 1717 году Орлов подал царю донос, в котором было написано против заговорщиков, которые якобы готовились свергнуть Петра. Донос Петр потерял и вызвал к себе Орлова, которого подозревал в его краже. Орлов, не зная, в чем провинился, бухнулся царю в ноги и стал просить прощения за то… что блудит, живет не по-христиански с камер-фрейлиной Гамонтовой, что она несколько раз беременела от него…

Так ошеломленный Петр впервые узнал, что бывшая его пассия уже несколько месяцев как любовница денщика. Ему хотелось наказать их, но за что? Повод к страшному наказанию быстро нашелся сам. Петр еще раз допросил Ивана. И тот рассказал, что Мария делала ему подарки: разные ценные вещицы, кисеты, кольца с бриллиантами, медальоны, а также червонцы. Мария неоднократно от него беременела, но вытравляла плоды разными снадобьями. Царь вызвал на допрос Марию. От нее он узнал еще более поразительные вещи: оказалось, что все подарки для Ивана его бывшая любовница тайно «брала» у царицы Екатерины. Воровка в царской свите! Мария чистосердечно призналась царю, что действительно прерывала беременность, а еще раньше даже задушила только что рожденного ребенка… Она еще и убийца!

Царь вспомнил, как в прошлом году ему докладывали, что при чистке дворцового нужника в выгребной яме рабочие обнаружили сверток. Когда его развернули, то ахнули – в нем находился труп новорожденного младенца с пуповиной. Он был завернут в большую царскую салфетку. Тогда Петр не знал, на кого подумать. И вот теперь все вскрылось. Оказывается, это был ребенок Марии Гамильтон. При простом временном подсчете получалось, что отцом задушенного Марией новорожденного мог быть только один человек – сам царь Петр. Это его ребенка Мария отправила на тот свет. По церковным и государственным законам того времени она подлежала анафеме и страшному наказанию – закапыванию живьем по грудь в землю. Царь долго не мог прийти в себя.

21 июня 1718 года преступницу Гамильтон допрашивали в Тайной канцелярии ее глава Петр Толстой и генерал Иван Бутурлин. Мария снова рассказала о кражах у государыни Екатерины Алексеевны червонцев, из них 300 отдала Орлову, и созналась в убийстве младенца, которого самолично задушила и велела служанке выбросить в нужник. Ее допрашивали, пытали, хотели выяснить, не была ли она связана с делом царевича Алексея Петровича. Но признаваться ей было не в чем. Пытали и Орлова. Он проявил малодушие и во всех грехах обвинил обманщицу Гамильтон.

Суд приговорил преступницу к смертной казни, а Орлова по велению Петра освободили. Четыре месяца томилась в тюрьме Мария, надеясь на смягчение приговора. Царица Екатерина, родные Гамильтон уговаривали царя не губить молодую душу. Но он, подозревая, что Мария удавила его ребенка, остался непреклонен. К месту казни девушка шла в белом шелковом платье с черными лентами. У помоста она стала молить Петра о пощаде. Он только обнял ее и поцеловал в уста. Как отмечали современники, при этом сказал: «Я не могу тебя простить, ты нарушительница государственных и божественных законов. Прими казнь за грехи свои. Молись Богу о прощении» – и дал знак палачу…

Как в своих отчетах отмечали иностранные послы, Петр поднял ее отрубленную голову и снова поцеловал в окровавленные уста. Потом стал рассказывать всем присутствовавшим при казни об анатомическом строении головы и человеческого тела…

Виселица для правителя Сибири

Первым сибирским губернатором, назначенным царем Петром I, был князь Матвей Петрович Гагарин (ок. 1659–1721), человек умный, властный, честолюбивый. Он хорошо знал Сибирь, умел организовывать людей на работы, но и не забывал о собственном кармане. За короткий срок князь настолько разбогател, что подумывал превратить Сибирь в собственное государство. Петру доложили о тайных планах губернатора. В 1719 году Гагарина вызвали в Санкт-Петербург. В результате судебного расследования вскрылись чудовищные злоупотребления. Судьба князя Гагарина была решена, его приговорили к казни через повешение.

О его детстве и юности почти ничего не известно. И вообще в биографии много всякой путаницы, недосказанности. Это объясняется тем, что имя его, как и портрет, были исключены из разных государственных реестров, о нем, как о злостном казнокраде, старались не вспоминать. Известно только, что в 1691 году бывший стольник при царском дворе Матвей Гагарин получил от царя назначение служить товарищем воеводы в Иркутске. Это означало, что Матвей Гагарин становился заместителем своего брата Ивана Петровича Гагарина, служившего в Иркутске воеводою. В обязанности Матвея Гагарина входило наведение на земле порядка, привлечение на работы людей и налаживание торговли с Китаем.

Князь приступил к своим обязанностям и вскоре понял, что в столь отдаленных от центра местах он полноправный хозяин и вместе с братом занялся… контрабандой: скупал по дешевке в Китае товары, которые особенно ценились в России, в том числе драгоценные камни, металлы, ткани, вывозил в Россию и выгодно продавал. Пошлины он, конечно, не платил. Петру докладывали о нечистоплотности братьев Гагариных, но царь никаких мер к расследованию злоупотреблений не предпринимал.

В 1693 году Матвей Гагарин был назначен воеводою в Нерчинск в Забайкальском крае, где в те времена проходила не очень четкая граница с Китаем. Торговля с Китаем осуществлялась казенными караванами с охраной. Товары мог перевозить только тот купец, который находился в списке каравана. Торговцы обязаны были сообщать, имелись ли в караване родственники и знакомые воевод. Попасть в список можно было только через взятку. На Матвея Гагарина поступали жалобы, служивые люди обвиняли его в том, что сам он не только не платит таможенные сборы, но и еще дерет с них три шкуры.

В 1695 году Гагарина отозвали из Нерчинска, а уже через год вышел царский указ о сборе сведений от поморских купцов об уплате ими таможенных пошлин с 1692 по 1695 год. Матвей Гагарин сумел улизнуть от начинавшегося расследования и на шесть лет вообще пропал. В 1700 году он объявился в Москве, слыл богатым человеком, строил себе красивые жилые дома. Петр вызвал его в Петербург и поручил надзирать за строительством шлюзов в районе Вышнего Волочка, протянуть водный путь от Балтийского до Черного моря, включая реки Волгу и Дон. В этих делах Гагарин проявил себя деятельным, энергичным, умелым специалистом.

В 1707 году Гагарин был назначен комендантом Москвы, занимался работами по укреплению Кремля и Китай-города, а через год получил новое назначение – главы Сибирского приказа. Гагарин отправился к новому месту службы.

Палаты Матвея Петровича Гагарина в Москве

В 1711 году князь Матвей Гагарин был официально провозглашен первым сибирским губернатором с местом жительства в Тобольске. Это означало, что ему помимо Сибири подчинялись еще Приуралье и Камчатка. Гагарин теперь сам назначал воевод, называвшихся уже по-новому комендантами. Он стал полноправным властителем огромной территории и начал с благоустройства своей столицы Тобольска, куда вывез около тысячи военнопленных шведов и немцев, оказавшихся в России после поражения в Полтавской битве. Эти военнопленные построили дошедший до нашего времени каменный кремль, мостили улицы, отделывали дома, занимались ремесленничеством. Город преображался на глазах, в нем появился даже кукольный театр. Военнопленные жили свободно и должны были сами зарабатывать себе на жизнь. Поэтому многие создали семьи, жили неплохо и позднее не захотели возвращаться на родину.

В 1713 году Гагарин приехал в Петербург и привез царю образцы золота, добытого в местных недрах. Для добычи золота, утверждал он, нужны вооруженные отряды, чтобы преодолеть сопротивление аборигенов. Царь пообещал полное содействие и отправил снаряженную экспедицию – три тысячи вооруженных солдат во главе с полковником Бухольцем. Увы, эта экспедиция потерпела полную неудачу. Аборигены неожиданно оказали активное сопротивление, выставив против царских солдат в три раза большее войско… Живыми вернулось всего 700 солдат. Царь был в большом расстройстве.

Но Гагарин не унывал, он научился добывать золото… из древних насыпных курганов – десятки, сотни, тысячи разных золотых, серебряных изделий, в том числе посуда, украшения. Эти вещицы он самолично отвозил царю, но и себя не забывал. Его дома в Москве и Тобольске больше походили на дворцы с богатейшим внутренним убранством. Говорили, что сибирскому князю подавали кушанья на 50 серебряных блюдах, его кареты сияли золотом и серебром, словно царские. И в друзьях у него оказалось все царское окружение, в том числе императрица Екатерина, князь Меншиков, все придворные были им подкуплены…

Слухи о несметном богатстве сибирского губернатора, о его вольной жизни в непозволительной роскоши доходили до Петра, человека в быту достаточно скромного и непритязательного. Он внимательно прочитывал сообщения своего обер-фискала из Сибири Нестерова – тот сообщал о злоупотреблениях губернатора Гагарина, о его связях с промышленником Демидовым, о недостачах железа, обмане, заговоре и прочее, прочее. Многое Петр пропускал, но последнее сообщение в 1718 году, что с 1714 по 1718 год царская казна недополучила 300 тысяч рублей… Это была огромная сумма. Это не могло не встревожить. Масштабов такого казнокрадства на Руси еще не встречалось. Горячий на похвалу и не менее горячий на расправу, Петр тотчас дал указание отстранить Гагарина от должности и для расследования отправил в Тобольск майора Лихарева.

Гагарин не знал о своем отстранении, и когда ехал в Петербург, он вез новые подарки. Там он узнал все… Его посадили в Адмиралтейскую темницу, начали допрашивать. Он отрицал свою вину, тогда к нему применили пытки. Он не выдержал и сознался во всем. Из Тобольска Лихарев сообщал дополнительно: Гагарин задерживал дипломатическую почту, очевидно, просматривал ее, притеснял купцов, а чтобы те не жаловались на всех дорогах, ведших в центр, установил посты для проверки. Без его ведома ни одна бумага не поступала царю…

Гагарин признался во всех своих прегрешениях и надеялся на снисхождение царя, но Петр был неумолим. Ему сообщили еще о тайных планах Гагарина якобы отделить Сибирь от России, сделать ее своим государством. 14 марта 1721 года суд, состоявший из сенаторов, людей близких к Петру, приговорил Матвея Петровича Гагарина к смертной казни. 16 марта того же года прямо перед окнами Юстиц-коллегии, где выносился приговор, в присутствии Петра, сенаторов и даже родственников Гагарина Матвей Петрович был повешен. Затем состоялся поминальный обед, играл оркестр, в честь свершившейся справедливой казни был организован салют… По указанию императора в назидание всем казнокрадам тело бывшего первого губернатора Сибири висело на перекладине еще около шести месяцев.