Текст книги "Ключи покойника"

– Конечно, – кивнул я.

– Хорошо. Влад завтра приедет к тебе в банк. Организуй, пожалуйста, все, что необходимо, – продолжил он, поглядев на своего спутника.

Я снова кивнул в знак согласия.

Глава 5

Когда я вошел в приемную банка, в кресле возле окна сидел Влад, который здесь был, вероятно, уже давно и от скуки листал старые экономические журналы, лежавшие на соседнем столике.

Увидев меня, он сразу же встал и радостно поприветствовал.

Я попросил секретаря проводить его в переговорную комнату, вызвал руководителя кредитного управления, объяснил задачу: подобрать несколько рабочих кредитов со сроком погашения около полугода на общую сумму порядка пяти миллионов долларов и документацию по ним передать этому господину для последующего изучения, но обязательно в присутствии одного из наших сотрудников. Сам же закрылся в своем кабинете и стал обдумывать предстоящий разговор с руководителем отделения Центрального банка, в котором мы обслуживались.

В тиши комнаты, резко контрастирующей с тем, что в данный момент происходило на улице у входа в наш офис, было ощущение какой-то другой реальности.

Кабинет представлял собой большую квадратную комнату. В правом углу находился мой рабочий стол, соединенный с еще одним столом для совещаний, слева и справа от которого стояли четыре коричневых кожаных кресла, выполненные в едином стиле с тем, на котором сидел я сам, но с более низкими спинками. Позади меня был установлен большой деревянный лакированный шкаф для документов со встроенной в него витриной, в которой аккуратно были расставлены сувениры, что периодически дарили мне и моим предшественникам клиенты банка. Слева стоял набор мягкой мебели: большой кожаный диван, два кресла и журнальный столик с зеленоватой мраморной столешницей. На противоположной от шкафа стене висела огромная рельефная карта мира в широкой деревянной лакированной раме, а рядом была входная дверь. Общую классическую стилистику оформления кабинета дополняла большая позолоченная хрустальная люстра.

Въезжая сегодня утром во внутренний двор банка, моя машина с большим трудом смогла протиснуться через шумную толпу из более чем ста человек, окружившую вход в центральное отделение.

Еще пока я был в дороге, начальник клиентского управления рассказал мне по телефону, что был свидетелем, как какой-то мужчина громко кричал и скандалил в кассе, требовал срочно выплатить его деньги, а потом упал на колени и заплакал. Меня предупредили, что скоро у банка надо ожидать телевизионщиков. Кроме того, ролики, снятые клиентами на телефоны, стали появляться в интернете, и какой-то активист завел специальную страничку в социальной сети, где почем зря ругает как сам банк, так и меня лично.

Итогом последних событий стало понимание, что стабилизация ситуации невозможна. Успокоить панику могло только вливание денежных средств, достаточных для погашения основной части просроченных обязательств, – его следовало осуществить не позже конца текущей недели. Очевидно, что единственным, кто мог и должен был это сделать, оставался акционер, – об этом я говорил ему при каждом удобном случае в течение последнего полугодия. В итоге прошедшие две недели он вообще перестал отвечать на мои телефонные звонки, и никто не знал, где он находится.

Я взял из шкафа бутылку конька Martell Cordon Bleu, налил полный хрустальный стакан-рокс и вернулся за стол. Отпив несколько глотков, позвонил на мобильный Савинову. Его телефон, как всегда в последнее время, был вне зоны доступа.

Я выпил еще глоток и позвонил Константину.

– Привет конторе, – сказал я, – вы нашли акционера? Ты вообще знаешь, что тут происходит?

– Привет, – сухо сказал он. – Нет. Его нет нигде. Мы ищем… Да… Я все знаю. Держись. Игорь сейчас на Старой площади. Нам вчера согласовали там встречу, и он с самого утра на ней. Может, что-то и получится урегулировать.

– Хорошо. Звони, как что-то будет понятно, – согласился я, хотя прекрасно знал, что никакие встречи ни на что повлиять сейчас уже не смогут.

Допив коньяк, я снял трубку городского телефона и позвонил в Центральный банк.

– Доброе утро, – сказал я. – Уверен, что вы уже слышали, что у нас происходит.

– Да, – ответил мой собеседник, – хочу сказать, что для нас это полная неожиданность. Мы собирались в следующем месяце ослабить введенные по отношению к вам ограничения, а тут такое! Что произошло? Что вы собираетесь предпринимать?

– Несомненно, я рад слышать, что регулятор наконец отреагировал на наши многочисленные разъяснения и увещевания и решил-таки, как вы говорите, отменить предписания, – с нескрываемой издевкой произнес я, – однако, думаю, что это будет уже лишним. Уверен что их можно теперь оставить без изменения. Особенно после недавнего вашего публичного заявления о проблемах в моем банке. Надо однозначно констатировать, что именно эта новость в СМИ и явилась причиной лавинообразного оттока средств, выплату которых мы сейчас не можем обеспечить. На сегодня более половины всех вкладчиков захотели досрочно расторгнуть договоры и забрать вклады. Хочу обратить ваше внимание: только в России любое физическое лицо, которое открыло банковский депозит на определенный срок, имеет законное право прийти в банк и потребовать немедленного возврата всей суммы, не дожидаясь завершения срока его окончания. Хочу также обратить ваше внимание, хотя вы и сами об этом, несомненно, знаете, что аналогично поступить с заемщиками и потребовать досрочно вернуть выданные им кредиты мы не имеем права. Так как же банку обеспечить своевременную выплату всех своих обязательств одномоментно после устроенного вами ажиотажа?

– Дорогой мой, – явно недовольно сказал в трубке голос, – вы говорите о каких-то возвышенных материях. В вашем положении я бы не забывал, что единоличный исполнительный орган в случае обнаружения предпосылок к банкротству организации обязан незамедлительно официально уведомить об этом соответствующие органы, включая Центральный банк. Кстати, а как поживает ваш акционер? Не хочет ли он внести в банк сумму, которая позволит вам оплатить требуемые клиентами суммы?

– К большому моему сожалению, я не имею об этом никаких сведений, – с искренней грустью сказал я. – В любом случае был рад с вами поговорить. Я, несомненно, учту ваше замечание о моей обязанности информировать вас, если вдруг мне покажется, что банк станет банкротом. Очень вероятно, что я уже сегодня отправлю это уведомление, учитывая, что людей перед нашими отделениями с каждым часом становится все больше и больше.

…Я вызвал секретаря, которая принесла мне ряд документов на подпись. После этого попросил все звонки переводить сегодня на мой мобильный телефон и сообщить водителю, что мы через пять минут выезжаем.

Я сел в машину. Андрей как-то нервно возился с приемником, беспорядочно нажимая то на одну, то на другую кнопку. Затем он включил песню Высоцкого «Райские яблоки» в оркестровой обработке, и заиграла знакомая мне с раннего детства мелодия.

Миновав толпу, Андрей немного успокоился.

– Куда направляемся? – спросил он.

– Мне надо встретиться с Галиной. Она сегодня утром звонила. Но пока не знаю, где и когда.

Мы двигались по аллее, на которой размещались две полосы в каждом направлении. Машин и людей практически не было. Светило яркое солнце. Я полез в бардачок, достал и надел темные очки Ray-Ban с перламутровым эффектом стекол.

В этот момент под визг тормозов наш путь перегородил Gelandewagen. Он встал наискосок, оставив на встречной полосе почти половину своего кузова. Андрей резко нажал на педаль тормоза, и машина замерла как вкопанная на расстоянии нескольких метров он подрезавшего нас джипа. У Mercedes матового темно-зеленого цвета были огромные черные глянцевые диски, запасное колесо на задней двери отсутствовало, там виднелись только пустые черные кронштейны, а из-под ступеньки порога около заднего колеса выглядывали две большие хромированные трубы выхлопной системы.

Как только мы остановились, из Gelandewagen выскочили двое черноволосых молодых мужчин, оба в синих джинсах, черных коротких кожаных куртках, надетых у одного поверх светлой рубашки, а у другого – на серое поло. Проворно сделав несколько шагов, они вытащили из подмышечных кобур пистолеты и направили их в нашу сторону.

Один, у которого была борода, остановился напротив бокового окна со стороны водителя, другой, гладко выбритый, с чуть более длинными волосами, чем у первого, целился мне в голову.

В эти секунды я успел пожалеть, что не пересел в бронированную машину, а ведь думал об этом всю последнюю неделю. Бородатый что-то закричал, но в это мгновение старенький бордовый Nissan Maxima, не замедляя хода, наехал на него. Парень, пролетев в воздухе около двух метров, ударился телом о заднюю дверь Mercedes и упал, согнувшись пополам на асфальте, около черного многоспицевого диска Forgiato Estremo с низкопрофильной шиной.

Увидев, что произошло с товарищем, гладко выбритый повернул голову в сторону зеленой автомашины, машинально опустив ствол своего оружия. В ту же секунду он получил удар в левое ухо и, отклонившись вправо, тут же почувствовал второй удар, пришедшийся ему в затылок, как раз в то место, где череп соединяется с шейными позвонками. Третий удар швырнул его о край капота моей машины, сломав переносицу. Его пистолет с грохотом упал на асфальт.

Мы с Андреем переглянулись и как по команде глубоко вздохнули, прикрыв на секунду глаза. Андрей распахнул дверь и вышел на улицу. Двое крепких мужчин средних лет подобрали с земли пистолеты нападавших и протянули их ему. Водительская дверь осталась открытой, Андрей держал в одной руке оба пистолета, другой почесывал затылок. Стояла странная тишина. Было только слышно, как работали двигатели трех машин и тихо стонал отлетевший к своему джипу нападавший. Его коллегу вообще не было видно и слышно.

– Дурдом, – прервал тишину Андрей, – просто какой-то полнейший ужас.

Наши спасители надели наручники на запястья валяющимся на земле парням. Я сидел на своем месте на переднем сиденье. Открыл окно:

– Спасибо, ребята. Вы подоспели очень вовремя. Иван, возьми идиота, которого ты сбил, и на его машине отвези в Склифосовского. Внутрь не входи, оставь машину у приемного покоя. Не забудь снять с парня браслеты.

– Да, конечно. Все понятно, – ответил Иван. – А что делать со вторым?

– Дима, – обратился я к другому мужчине, который, в общем, напоминал первого, но был чуть выше ростом, – загрузи его сюда на заднее сиденье, заклей ему рот скотчем и пристегни руки к верхней ручке.

Он так и сделал, протерев затем салфеткой потеки крови на правом переднем крыле моего автомобиля, которые были сильно заметны на белой машине.

– Андрей, – продолжил я, – пусть ребята пороются у этих козлов в карманах, заберут все, что у них там есть, и отдадут тебе. Если найдут наркоту, выкинуть ее к чертовой матери. Как разберутся со всем, пусть едут в сторону моей дачи.

– Да уж, – сказал Андрей, выруливая на главную дорогу. – Ты, как всегда, был прав, когда пустил неделю назад за нами сопровождение на этой красной развалюхе, на которую никто и никогда не обращает внимания. Едем, как я понял, на дачу?

– Да, едем на дачу, – повторил я. – Все это, Андрюша, хорошая защита от таких кретинов, как эти двое. От серьезных людей наши меры не защитят. Захотят убить – убьют. Этих мер слишком мало. Надо на бронированный автомобиль пересаживаться. Кто эти уроды и что они хотели, ума не приложу. То, что произошло, у нас зафиксировано на видеорегистраторе?

– Наверное, – ответил Андрей. – Я его всегда включаю, и видео, и звук. У ребят на Nissan тоже все должно работать. Какие-то звери, но явно с деньгами. Все же не на «копейке» приехали, а вон на какой нарядной тачке! Может, их кто нанял?

– Странно все очень, – сказал я. – У меня в последнее время не было никаких пересечений с кавказцами. Ох, сейчас доедем до дома, поспрашиваем.

В это время наш пассажир, видимо, пришел в себя, стал что-то невнятно мычать, а еще через несколько минут пришлось открыть окна, так как в салоне невыносимо запахло мочой.

Пробок на Дмитровском шоссе не было, и мы очень быстро добрались до старого дачного поселка, где пять лет назад я купил небольшой участок земли и построил маленький двухэтажный дом из темно-красного кирпича, с высокой заостренной черепичной крышей, белыми и узкими так называемыми французскими окнами, доходившими до пола, и железными ставнями, открывающимися в разные стороны от каждого окна.

Мне всегда нравился стиль английских, голландских или бельгийских небольших строений, которые были всегда скромными, очень опрятными и навевали на меня какой-то особенный романтический дух.

Тогда один знакомый подсказал, что наследники какого-то советского генерала хотят продать часть огромного, оставшегося от дедушки участка. Я купил у них десять соток и больше ни разу не общался ни с одним из членов этой уважаемой в прошлом семьи.

Свое крошечное владение я обнес высоким забором, столбы которого были выложены из такого же кирпича, что и сам дом, посадил вдоль всего периметра туи, которые со временем превратились в живую изгородь, перед входом разместил несколько больших кустов роз и жасмина, а весь остальной участок просто засеял газонной травой.

Больше я не стал делать никаких построек. Даже мой автомобиль стоял под открытым небом без какого-то навеса или тем более гаража. Приезжал я сюда не чаще двух раз в месяц на день или два.

На первом этаже дома – гостиная с камином, объединенная с маленькой кухней, гостевой туалет, выход на небольшую веранду, расположенную с противоположной от центрального входа стороны, а также лестница, ведущая на мансарду и в подвал. На втором этаже по обе стороны от винтовой лестницы – две спальни, разделенные ванной комнатой с душевой и туалетом. В подвале находился небольшой чулан, куда вел отдельный вход с улицы, а также комната, где я установил большую ванну-джакузи, сауну и мягкий диван напротив огромного телевизора на стене.

Приехав на дачу, Андрей вытащил из машины и заволок в гостиную пришедшего в себя и что-то мычащего парня. Положил его на темный паркетный пол в гостиной, взял стул и поставил его в центре комнаты. После этого Андрей несколько раз громким безучастным голосом попросил, чтобы парень замолчал и не двигался. Его увещевания не возымели никакого действия. Тогда Андрей, оставив на несколько секунд человека свободно лежать на полу, опустился рядом с ним на колено и, глядя в удивленные глаза мужчины, ударил его кулаком в нос. После этого парень вновь обмяк, перестал мычать и брыкаться.

Андрей с трудом поднял закованного в наручники парня и усадил его на стул, прикрепив его ноги к ножкам стула зубчатыми лентами. После этого пошел в гостевой туалет, вымыл руки, вернулся на кухню, загрузил капсулу с кофе в кофеварку.

Я поднялся к себе в спальню, переоделся в джинсы, серую майку, белые полукеды Tommy Hilfiger и спустился в гостиную.

Андрей уже допивал первую кружку кофе с молоком.

– Привести его в чувство? – увидев меня, спросил он.

Я утвердительно кивнул, вышел на улицу, взял из багажника машины клюшку для гольфа с выгравированной на металле цифрой шесть и вернулся в дом.

Я увидел, что парень уже открыл глаза, инстинктивно моргая и пытаясь отряхнуться от воды, мешающей ему смотреть. Андрей держал в руке пустой стакан, из которого он только что плеснул водой в лицо этому человеку.

– Ты будешь что-то из алкоголя? – спросил я Андрея.

– А мы сегодня куда-то еще поедем?

– Посмотрим, что он нам расскажет, и решим, – ответил я.

– Тогда пока не буду. Спасибо. Приготовлю себе еще кофе, – сказал Андрей.

Я открыл холодильник, нашел там бутылку «Белуги», налил водку в стакан, бросил туда несколько ломтиков лимона и сделал глоток. По телу разлилось тепло.

– Сними с него скотч. Послушаем, что он скажет, – сказал я Андрею.

Тот немедленно подошел к сидевшему на стуле мужчине и содрал с его рта серый скотч.

В этот момент парень с силой выплюнул какой-то предмет, который, отскочив от пола, улетел в другой конец комнаты и упал около окна, выходящего на террасу. Затем он два раза сплюнул на пол кровью, поднял на меня глаза и разразился отборным матом.

Андрей поднял то, что выплюнул парень, и показал мне выбитый зуб.

– Заткнись и прекрати материться, – сказал я нашему нежданному гостю. – Ты вообще кто? Что тебе надо?

– Ты узнаешь и больше никогда не забудешь в течение своей короткой и очень несчастной жизни, – злобно, дерзко и напористо сказал парень, продолжая отплевываться и ощупывая языком несколько других, вероятно, качающихся передних зубов. Его красное лицо в кровяных подтеках от полученных ударов уже начало опухать.

– Теперь ты скоро будешь жрать пальцы своих ног, которые я отрежу и засуну в твою мерзкую пасть, – продолжил он.

Андрей продолжал молча разглядывать зуб.

Я отпил еще водки, взял клюшку, стоящую около холодильника, подошел к парню и, встав к нему боком, поставил ноги на ширину плеч. Выпрямив спину, как меня всегда учили, немного помахал клюшкой около пола, чтобы вспомнить давно отработанное движение, затем посмотрел в глаза сидящему на стуле человеку, и, не дослушав какое-то очередное проклятие, красиво замахнувшись, изо всех сил ударил его по голени чуть ниже ее середины.

Глаза человека налились кровью. Он запрокинул голову так, что у него что-то громко щелкнуло в шее, и заорал, делая маленькие прерывистые вдохи.

– Андрюша, включи музыку, а то парень у нас очень громкий оказался, – сказал я, и скоро помещение наполнилось мелодией, которую транслировали в прямом эфире на радио «Джаз».

Я перехватил клюшку ближе к ее середине и несильно ударил резиновой рукояткой по лбу парня.

– Итак, задаю еще раз вопрос. Ты кто? Что тебе от меня надо?

На несколько секунд задержав дыхание и закрыв глаза, из которых текли слезы, всхлипывая, он сказал:

– Меня попросили с тобой разобраться. Наш друг. Ты ему задолжал деньги.

– Любопытно, – сказал я, – И что это за друг, которому я задолжал деньги? Сколько денег?

Парень тихо подвывал, то опуская голову на грудь, то запрокидывая ее и пытаясь освободить привязанную к ножке стула правую ногу, по которой только что получил удар, но ничего не говорил.

Я присел на корточки, пытаясь заглянуть ему в глаза, но этого не получилось. Оставаясь на корточках, я уже несколько сильнее, чем раньше, ударил его по голове рукояткой клюшки и повторил вопрос.

В ответ парень только тихо выл и что-то шептал себе под нос не по-русски.

– Слышь, – продолжил я. – Ты чеченец или даг?

– Я дагестанец, – еле слышно ответил он.

– Понятно. Вот видишь, уже есть какой-то диалог. Вопрос – ответ. Прекрасно, давай вернемся к моему уже заданному вопросу. Кому я задолжал и сколько? – сказал я и попросил Андрея дать попить воды парню.

– Ты украл деньги моего друга, которые он принес к тебе в банк для оплаты обучения в университете за следующий год, – подняв на меня заплаканные красные глаза, сказал он.

Я ждал всего, что угодно. Я перебирал в голове огромное количество вариантов, кто мог совершить это наглое и бесцеремонное нападение на меня среди белого дня почти в центре города. Но то, что услышал сейчас, невозможно было предположить ни при каких обстоятельствах.

– Так это же не больше пяти тысяч долларов? Так? – спросил я. – И как давно он оплатил, а деньги не были переведены?

– Уже больше недели, – постепенно приходя в себя, ответил парень.

– И кто этот несчастный? – не сдержав улыбки, спросил я.

– Это брат мужа моей сестры, – ответил он и, сжав зубы, прошипел: – Ты что улыбаешься, скотина! Ты отдашь ему деньги! Ты все ему вернешь, понял!

– Давай откроем окно. Тут невозможно уже как воняет мочой, – попросил у меня Андрей.

– Погоди немного, – притормозил его я.

– Как тебя зовут? – обратился я к своему пленнику.

– Магомед, – сказал он, вновь закинул голову и, закрыв глаза, стал подвывать.

– Что же вы за люди такие! Откуда вы все беретесь? Кто вас воспитывает? – спросил я. – Вы, чертовы козлы, которые слезли с гор, приперлись в Москву, где-то наворовали денег, теперь разъезжаете по городу на крутых машинах и плюете на всех вокруг. Вы катаетесь на бешеной скорости и разворачиваетесь через две сплошные, позволяете себе грубить, нападаете среди белого дня, бьете людей и стреляете в них из травматических и настоящих пистолетов. Что вы о себе думаете? Вы же просто обычные обезьяны, которым надо вернуться на деревья, откуда вы недавно слезли, а не разгуливать по городским улицам. Улицы не для вас, придурки! Здесь живут люди, а не звери. Звери живут в лесу или в зоопарке в своих клетках. Вы – неучи и уроды, которые не знают цену деньгам. Вы сами никогда не зарабатывали их, получая от родителей или поставляя наркотики тем, кто продает их в школах. Вы ведете себя так, как будто все, что вы имеете, упало откуда-то с неба. Вы говорите, что гордые. Хорошо быть гордым, когда перед вами стоит юноша в очках и с учебниками в рюкзаке, который зарабатывает на свою скромную студенческую жизнь, честно работая в Макдоналдсе, или женщина, вышедшая недавно на пенсию… Вы говорите, что вы уважаете старших. Конечно, вы уважаете дедов и отцов своих друзей, потому что каждый из них заступится за своих родных. Однако вы подрезаете маленькую легковушку на кольцевой дороге только из-за того, что она ехала по своей полосе со скоростью, не превышающей установленные правилами ограничения. После этого тормозите, выходите из машин и ломаете наружные зеркала автомобиля, в котором сидит пожилая пара, ехавшая домой с продуктами из «Ашана»… Вы нарочито демонстрируете свое богатство. Только все грязные гаражи забиты вашими дорогостоящими автомобилями, и вы неделями ждете детали, которые ищут на автомобильных разборах.

Вы говорите, что любите свою родину. А что для вас всех обозначает слово «родина»? Для меня – это страна, раскинувшаяся от Каспийского моря до Черного, от городов, основанных Тимуром и Тамерланом, до Находки. Что же для вас родина? Это аул, откуда вы родом, или Москва, или Австрия, где вас столько же, сколько в чеченских горах? Ты сам этого не знаешь, ты этого не чувствуешь и потому не сможешь ответить. Твой аул тебе ненавистен, и ты с самого рождения мечтал уехать оттуда. Москву ты не любишь, а просто живешь, так как здесь квартиры твоих родственников. Австрия… Ах да, извини! Ты же дагестанец, а не чеченец. Это уже не твоя история.

Такие, как твой друг, за которого ты впрягся, говорят, что учатся и постигают науки. Однако по факту вы покупаете или подкупаете преподавателей, появляясь в учебных заведениях только для того, чтобы блеснуть новой машиной, купленной на папины деньги. Мне жаль таких, как ты, а еще больше – ваших родителей, потому что у них нет реальных наследников. Они вложили в вас в процессе воспитания фальшивые ценности и приучили переоценивать собственные возможности и силы, но не дали привычки думать.

Знай же, что, останавливая машину на улице, вы не можете точно знать, кто сидит внутри. Ваша ничем не обоснованная агрессия, ни на чем не базирующееся ощущение превосходства над другими людьми, неуважение к ближнему могут вдруг привести, вот как сейчас, к долгой физической боли, которая закончится лишь, когда перед твоими глазами выключат свет и ты встретишься со своим богом, о котором вы все постоянно твердите. Знаешь, я не уверен, что Аллах так уж хочет видеть тебя и твоих друзей у себя досрочно, хотя Высоцкий и пел, что «к богу нет опозданий».

Я думаю, что одна из главных причин этого ущербного стиля вашего поведения – плохое образование. Читайте книги, культивируйте в себе любовь и уважение, радуйтесь жизни, но не в противовес окружающим, а вместе с ними. Разве это не то, что говорит тебе твой бог в своих стихах? Я думаю, что ты их никогда даже и не читал. Очень тебе это рекомендую, в том числе в русском стихотворном переводе, сделанном одной известной и привлекательной женщиной. Мухаммед, то же самое, что и Магомед, – хорошее и уважаемое всеми имя, имеющее значение «прославленный». Пытайся соответствовать своими поступками тому, кого звали так же, как и тебя.

Я посмотрел сначала на парня, потом на Андрея. Оба не двигались и внимательно меня слушали.

– Ну что теперь мне с тобой делать? – продолжил я. – Просто отпустить тебя, наверное, опасно. Ты завтра решишь приехать ко мне со всей своей горной деревней. Может, тебя зарыть где-то или растворить в кислоте и вылить жижу в канал Москва – Волга? – я посмотрел на Андрея, тот пожал плечами.

Парень молчал. Видимо, боль немного утихла.

Я быстро встал в правильную стойку, размахнулся и, как в первый раз, очень технично приложил металлическое основание клюшки в голень уже его левой ноги.

Опять раздался оглушительный вой и причитания на непонятном мне языке.

– Андрей, – сказал я, – запакуй это дерьмо, заклей ему рот, оттащи в машину и сделай фотографии со всех его документов. Затем аккуратно протри оба пистолета, положи в целлофановый пакет и скинь с видеорегистратора на флешку момент нападения. Когда будешь готов, дай знать, поедем к одному моему другу.

Андрей кивнул, подошел к парню и засунул зуб в боковой карман его джинсов. Мимолетно посмотрев на меня, влепил очередной прямой правой рукой в нос нашему гостю, вероятно, сломав все, что от него еще осталось за сегодняшний долгий день. После этого парень опять провалился в беспамятство.

Было неприятно смотреть на лицо этого молодого мужчины. Да и сам он теперь вряд ли будет с привычным удовольствием глядеть на себя в зеркало.

Я поднялся к себе в спальню и набрал номер телефона, по которому не звонил уже несколько лет.

Не прошло и пары секунд, как ответил мужской голос.

– Привет, дорогой, – сказал я. – Сколько лет, сколько зим.

– Черт побери! – ответили мне. – Какие люди! Как твои дела? Что нового? Так давно не слышались.

– Все нормально. Шуршу потихоньку.

– Ты как? Где пропадал столько времени? – спросил мужчина.

– Слушай, было много всего. Сразу и не расскажешь. Ты сам-то где? Чем сейчас занимаешься?

– Да все, как и раньше. Сейчас у себя в офисе. Друзья приехали. Ты что делаешь? Может, заедешь, посидим, выпьем, поболтаем?

– С большим удовольствием. Вы там долго еще будете? Дело в том, что я за городом.

– Без проблем. Мы тут только за стол сели. Приезжай! Буду очень рад тебя увидеть.

– Отлично. Тогда я выезжаю. У меня будет одна проблемная посылка к тебе. Не будешь возражать, если я привезу?

– Вези, конечно. Посмотрим, что за бандероль.

– Бандероль живая. Пока что… А ты где сейчас располагаешься? Где и раньше?

– Нет, что ты. Я давно переехал. Сейчас я на Юго-Западе, недалеко от Московского городского гольф-клуба, – и он продиктовал адрес.

Я попрощался с товарищем и прилег на кровать. Минут через десять позвонил на мобильный телефон Андрей и сказал, что мы можем ехать.

Движение по направлению к Москве, как ни странно, было очень плотное, и мы еле-еле ползли от одного светофора до другого и от одной пробки до другой.

– Куда едем? Я, кстати, отпустил ребят. Они звонили. Не возражаешь? – спросил Андрей.

– Нет, все нормально. Помнишь Аслана? Такого большого дагестанца, с которым мы несколько лет назад создали совместную юридическую компанию? Вот к нему и едем.

– И куда? Аслан там же, в районе Патриарших? Он пришел в себя после убийства сына?

– Я с ним давно не общался. Он хороший человек. Тогда это несчастье его сильно подкосило. Сейчас он переехал на новое место. Едем на Мосфильмовскую улицу. Отдадим этого придурка, их документы, оружие и флешку с записью с видеорегистратора. Пусть разбирается, – я протянул водителю написанный мной на маленьком клочке бумаги адрес. Андрей кивнул в ответ.

Меня завели в большой кабинет, обставленный классической деревянной мебелью. В центре этой комнаты стоял заставленный всяческой едой большой круглый стол для переговоров, за которым сидели пятеро мужчин и шумно о чем-то беседовали. Как только я вошел, все, кто находился в кабинете, прекратили разговаривать и повернулись в мою сторону. Из-за стола поднялся огромный человек с копной седых волос и быстрым шагом направился ко мне.

– Мой друг, как же я рад тебя видеть! – не скрывая искренней радости, с явным кавказским акцентом почти прокричал Аслан.

– Привет, дорогой! – сказал я, улыбаясь. – Я давно хотел к тебе заехать, но ты же знаешь, что люди по своей природе глупые и неблагодарные создания.

– Знаю. Однако к присутствующим здесь это отношения не имеет.

Он протянул мне свою огромную руку, мы поздоровались и крепко обнялись.

– Посиди с нами немного, выпей. Я познакомлю тебя со своими однополчанами.

Мы вместе подошли к столу, и я поздоровался, пожав каждому руку. Трое из сидевших за столом были русскими, один, вероятно, дагестанец. Они были примерно одного возраста, около пятидесяти лет, очень крепкого телосложения, с колючими и уже затуманенными алкоголем глазами. Очевидно, что все присутствующие в этой комнате, кроме меня, были военными в отставке. Аслан и другой кавказец, несомненно, тоже пили алкоголь, однако, в отличие от русских, полностью осознавали, что происходит вокруг. Трое других уже находились в полубессознательном состоянии, но продолжали произносить какие-то тосты и пить дальше.

Посмотрев на эту картину, я решил здесь долго не задерживаться.

– Аслан, мне надо переговорить с тобой с глазу на глаз, – сказал я.

– Пойдем туда и все обсудим, – он указал рукой на дверь в дальнем углу.

Зайдя в соседнюю комнату, я вкратце рассказал о случившемся, передал ему флешку, ключи и документы от машины ребят. Их уже успели вернуть Андрею мои охранники, я сказал, что если будут вопросы или необходимость какого-то моего участия, то я подъеду туда, куда он скажет, и мы сможем во всем вместе разобраться. После этого, покинув комнату и не заходя в кабинет, мы спустились к моей машине. Андрей вместе с водителем Аслана вытащили парня с заднего сиденья джипа и оттащили в какое-то помещение его офиса.

– Ты знаешь, – сказал мне Аслан, – у меня вчера был день рождения.

– Вот это да! Прошу прощения, я всегда забываю даты, когда и у кого дни рождения. Мои поздравления, мой друг! Не считай этого молодого дурачка – моим тебе подарком. Искренне прошу прощения, что втянул тебя в это дело.

– Не беспокойся! Я все улажу. Эта молодежь сама не понимает, что делает. Глупые дети. Жаль, что ни тебя, ни меня нельзя уже больше назвать ребенком.

– Знаешь в чем, по моему мнению, самое разительное отличие ребенка от взрослого человека? В том, что между ними в ощущениях и восприятии жизни лежит огромная психологическая пропасть. Конечно, здесь играют роль и разница в багаже знаний, в имеющемся опыте, во внешнем облике и в физиологических свойствах тела. Все это так. Но если не брать в расчет несчастные случаи и болезни, то мы понимаем, что он, ребенок, еще будет жить, когда мы уже уйдем. Разница заключается в сроке дожития, в оставшемся времени пребывания на этом свете. Представь, если бы мы жили тут вечно? Мы всегда ощущали бы себя детьми. Мы всегда бы знали, что впереди у нас уйма времени, которое, само по себе, не играло бы уже никакой роли. Хотя, можно было бы сказать, что так оно и есть на самом деле. Ведь все мы бессмертны, все мы имеем вечную душу, и, по сути, нам неважно время. Однако переход из физического мира в мир духовный тем не менее несет с собой очевидные и большие перемены. Таким образом, дружище, нам приходится отдавать должное материи. Дети имеют преимущество. Это – как новый автомобиль, только сошедший с конвейера и находящийся на гарантии. На нас же уже изрядно покатались, провели какие-то сервисные работы и обычно не в соответствии требованиям установленного графика и регламента, а также мы участвовали во множестве аварий, а потому прилично битые. Мы с тобой уже в той или иной степени старые. Однако для ощущения идеалистической красоты и эстетического удовольствия давай со временем становиться не прогнившими колымагами, а антикварными машинами, водить которые истинное наслаждение, потому что их неустаревающие формы кузова, обилие хромированных деталей и дерева привлекают внимание больше, чем новизна только что сошедшей с конвейера малолитражки.