Текст книги "Ключи покойника"

Мы обнялись, и я уехал.

Глава 6

Обычный мой рабочий график в последние дни выглядел следующим образом: я приезжал утром в банк, подписывал необходимые документы, общался со своими заместителями, руководителем клиентского управления и главным бухгалтером, которому несколько дней назад поручил курировать очередность платежей, и, не дожидаясь обеда, покидал офис, направляясь на бесконечные встречи с клиентами и заемщиками – обсуждал возможные варианты отсрочек выплаты по вкладам, упрашивал хотя бы частично досрочно вернуть взятые кредиты. Большого успеха, однако, ни с первыми, ни со вторыми в этом процессе я не добивался.

Я так и не написал официальное письмо в Банк России о предпосылках банкротства кредитной организации, которой я руководил. Задержки в клиентских платежах мы уже стали показывать в официальной отчетности. Кризис усиливался, а регулятор как будто чего-то ждал. Мне никто не звонил ни с Неглинки, ни с Балчуга. Складывалось ощущение, что про нас просто забыли.

Было утро, и я сидел в автомобиле, который вез меня из моей квартиры в банк. Мы ехали по длинному туннелю на Волоколамском шоссе, когда зазвонил телефон.

– Привет, сиделец, – звонил Игорь, – как дела? Еще живой?

– Как ни покажется странным даже для меня самого, но да.

– Отлично. Не надо сегодня ехать в банк. Папа тебя уволил вчера вечером и подписал соответствующее решение совета директоров. Утром оно уже доведено до всех сотрудников и отправлено в Центральный банк. Я не знаю, кто назначен на твое место, но думаю, что Людмила. Если ты сейчас в машине, разворачивайся и поезжай к нам навстречу. Мы договорились увидеться все вместе с Папой сегодня через час. На совещании обсудим и спланируем, что будем делать дальше.

– Ого! – удивился я. – Где он пропадал последние три недели?

– Понятия не имею. Он мне сам сегодня позвонил. Голос бодрый. Сказал, чтобы мы приехали.

– Круто! Конечно, буду. Отправь мне эсэмэс с адресом, где встречаемся.

Прочитав адрес, я удивился. Почти за год, в течение которого я знал акционера, ни разу не слышал, чтобы он назначал какие-то встречи в районе Таганской улицы. Однако у меня было много друзей, проживающих в этих местах. Я и сам почти каждый месяц, когда по делам банка вынужден был посещать центральный офис ВТБ, находящийся неподалеку от станции метро «Площадь Ильича», бывал в ресторане «Закарпатские узоры», где обязательно встречался с его владельцем и потом пил из фигурных стеклянных маленьких фужеров отличный чай, который заваривали по народному азербайджанскому рецепту.

Всю дорогу до назначенного места я то и дело попеременно названивал то Игорю, то Константину, но ни один из них не отвечал. Мы приехали по указанному адресу. Андрей припарковал автомобиль, и я опять начал звонить им, не понимая, что происходит.

В итоге мне это надоело, и я, включив погромче музыку и откинув спинку сиденья, закрыл глаза.

Примерно через полчаса зазвонил телефон, и раздался голос Игоря.

– Мы здесь. Первый подъезд. Как зайдешь внутрь, иди сразу направо в офис. Черная дверь. Она открыта. Мы тут тебя ждем, – сказал он и добавил: – Все равно они все знают, что ты подъехал.

Не успел я спросить, что он имеет в виду и кто это «они все», как в телефоне зазвучали короткие гудки.

Я вышел из машины и направился в здание. Это был обычный жилой дом серого цвета, поздней сталинской постройки. Я потянул на себя дверь в подъезд, она открылась. Внутри никого не было. Я поднялся на один лестничный пролет и в соответствии с тем, что мне сказали по телефону, повернул направо. Как только я открыл обитую черным дерматином железную дверь с красовавшейся в центре маленькой золотой табличкой с названием какой-то фирмы, я столкнулся с двумя людьми в камуфляжной форме и черных бронежилетах. Их лица закрывали маски с продолговатыми вырезами для глаз. На головах надеты зеленые армейские каски, закрывающие уши, укороченные стволы автоматов Калашникова были направлены в мою сторону.

Я сделал шаг и оказался в квадратном холле общей площадью около тридцати метров, который соединялся с другим помещением через большой арочный проем. В противоположной стороне этой комнаты стояли еще двое военных в таком же обмундировании и о чем-то переговаривались друг с другом. Как только я сделал шаг в эту, переоборудованную под офис квартиру, вслед за мной вошли неизвестно откуда взявшиеся еще два человека в масках и с оружием в руках. С правой стороны холла сидел на корточках, опершись спиной о стену, Константин, смотрел в пол и молча курил.

Услышав, что я на месте, из смежной комнаты вышел неизвестный мне мужчина средних лет в черном костюме и черной майке с узким круглым воротом. Через мгновение появился Игорь.

Как только люди в камуфляжной форме поняли, что выход из офиса блокирован, они опустили автоматы, расступились и пропустили меня вперед.

– Привет, Костя, – сказал я, обращаясь к сидящему у стены человеку. – Что тут происходит?

– Сейчас все узнаешь, – не поднимая голову и продолжая курить, ответил он.

– Здорово тебе, – с несвойственной ему грустью сказал Игорь. – Папа нас обул. Это спецоперация, которой руководит Илья Александрович, – и он указал рукой на стоящего рядом с ним человека в костюме.

– И что это означает? – поинтересовался я.

– А вы проходите, не стесняйтесь, – пригласил меня Илья Александрович и, обратившись к Игорю, продолжил: – Ты ему сам вкратце расскажешь или мне официально все предъявить?

– В общем, дорогой мой, эта мразь, – он, очевидно, имел в виду акционера, – несколько недель назад подал на нас всех заявление в полицию, что мы своими действиями способствовали ухудшению финансового состояния его банка, через подставные компании осуществили незаконное изъятие и присвоение средств вкладчиков и привели тем самым организацию к банкротству. Последние две недели было санкционировано и налажено прослушивание всех наших телефонных переговоров, а также осуществлено постоянное наружное наблюдение. Учитывая, что несколько дней назад ты позвонил со своего рабочего места в Центральный банк и сообщил, что не имеешь возможности осуществлять платежи клиентов в полном объеме, то было принято решение сегодня провести операцию по нашему задержанию. Мы приехали, и нас тут оприходовали. Они знали, что ты приедешь, но решили нас повязать и уже потом спокойно дожидаться тебя. Так что, как только ты подъехал сюда, за тобой стали наблюдать и одновременно заканчивать тут разные формальности. Принимая во внимание, что мы с Костей – бывшие сотрудники правоохранительных органов, к сегодняшней операции подключили кучу разных структур, включая местное отделение полиции, Следственный комитет, а также спецназ полиции при технической поддержке ФСО. Ты, вероятно, видел большой черный микроавтобус Mercedes? Так вот, это они и есть.

Я, конечно, не обратил внимания ни на какой черный микроавтобус. Несколько странным было то, что улица, где мы стояли, была совершенно пуста. По ней не проехало за все это время ни одной машины, и не было видно ни одного пешехода. Подходя же к дому, я заметил несколько открытых окон на разных этажах, а на двух балконах стояли какие-то люди, вероятно, местные жители, которые наблюдали за разворачивающимися перед их домом событиями. Очевидно, что всему этому я также не придал значения.

– Так как же мы можем быть виновны в проблемах банка, если он давным-давно вынес из него все, что только было можно? – ни к кому персонально не обращаясь, недоумевающе спросил я.

В эту минуту в нашу беседу вклинился стоящий рядом с Игорем офицер в штатском и довольно высоким голосом, и потому – неприятным, с нескрываемой издевкой спросил:

– Вы подтверждаете, что являетесь председателем правления банка?

Не обращая на этот вопрос никакого внимания, я продолжил общаться с Игорем.

– Слушай, ну это же полный маразм. Вот, оказывается, почему его не было на связи последние три недели. Я ему звонил каждый день по нескольку раз! А как точно они формулируют предъявленные нам обвинения? Ты и Костя – владельцы нескольких компаний Савинова, на которых висят его кредиты в банке. Предъявленные обвинения как-то связаны с этим?

– Именно, – сказал Игорь. – Ты же вернул их на баланс банка. Он умыл руки, а нас обвинил в мошенничестве. Якобы мы в сговоре через несколько связанных между собой компаний взяли кредиты в банке, изначально не планируя их возвращать.

– Игорь, так это же его фирмы. Вы там только выполняете номинальные функции, а все деньги дальше отправляли по цепочке ему. А вернул я их на баланс согласно договоренности, – сказал я, не скрывая удивления.

– Все так. Но его заявление принято, нам предъявили обвинение в мошенничестве в особо крупном размере, и я пока не представляю, что делать дальше.

– Какая же он тварь! А он сегодня был здесь?

Игорь кивнул.

Начиная нервничать, офицер еще более неприятным тоном, однако уже без оттенка ехидства, повторил свой вопрос:

– Вы являетесь председателем правления банка?

– Да, – ответил я. – Слушайте, если вы все это время следили за мной, то однозначно видели, как на меня недавно было совершено вооруженное нападение.

Человек в черном костюме сложил руки на груди, к нему вернулось его злорадство, и он сказал:

– Конечно. Мы потом всем отделом несколько раз пересматривали видео.

– Тогда почему не поучаствовали, не предотвратили?

– Указания не было.

– Прекрасно, просто прекрасно, – протянул я. – А если бы меня застрелили?

Константин засмеялся.

– Ну, у вас опасная работа, – многозначительно сказал офицер и, обращаясь к Константину, спросил: – А что вас так рассмешило?

– Илья, – ответил Константин, – ты слышал такой анекдот? Учительница в школе предлагает детям придумать предложение, в котором слово «прекрасно» употребляется дважды. Маша: вчера папа купил маме прекрасное платье, в котором мама прекрасно выглядела. Петя: моя бабушка готовит прекрасное печенье, которое я прекрасно ем. Вовочка: вчера за ужином моя сестра сообщила, что беременна, а отец сказал: «Прекрасно, шлюха, просто прекрасно!» Присутствующие засмеялись.

– Илья Александрович, – сказал я, – я схожу к машине, заберу мобильный телефон. Быстро: туда и обратно. Мало ли, кто звонить будет.

Офицер посмотрел на Игоря, тот развел руками:

– Ну конечно, как без телефона-то.

Мужчина кивнул людям в масках, и они отошли от входной двери.

– Вы только не задерживайтесь, – сказал он мне, сощурив глаза.

– Конечно, – ответил я, посмотрел на Игоря, потом на Константина и, увидев безысходность в их глазах, направился в сторону выхода.

Сев в машину, я первым делом выключил свой телефон, который лежал у меня в кармане, и сказал Андрею, чтобы он немедленно ехал к отелю «Балчуг Кемпински».

Я обернулся в сторону стоящего на противоположной стороне улицы черного микроавтобуса, водитель которого с неподдельным удивлением провожал взглядом Range Rover.

Нас никто не остановил, и мы направились в сторону центра города.

– Дай мне свой телефон, – попросил я Андрея. – У тебя в нем забит номер Галины?

Андрей протянул мне мобильник.

– Включи громкую связь в машине, – сказал я. – Заодно послушаешь, что происходит, если мне удастся ей дозвониться.

– Андрей? – из динамиков машины раздался удивленный женский голос.

– Нет, это я. Ты на громкой связи. Надо поговорить.

– Слушаю, – отстраненно сказала Галина.

– Ты, конечно, знаешь, что с сегодняшнего утра я больше не председатель правления.

– Да, – ответила она.

– А что ты еще знаешь?

– Я знаю, что он не будет спасать банк.

– Ты в курсе, что меня только что хотели арестовать?

– Нет! Кто? – ее голос оживился.

Я кратко рассказал о произошедших со мной событиях.

– Нам надо сейчас обязательно встретиться. Расскажи мне все, что знаешь. Я приеду в «Балчуг» на набережную в течение часа и буду тебя там ждать на балконе на втором этаже.

После нескольких секунд молчания она сказала:

– Хорошо, – и разъединила связь.

– Вот это да! – выпалил Андрей. – И что теперь?

– Пока не знаю. Мне дали уйти, и это, несомненно, удача. Однако если бы я проходил у них как соучастник, то я бы сидел там же, где эти двое, а не разъезжал с тобой. Это означает, что я еще не обвиняемый, возможно, свидетель. Однако боюсь, что это – лишь дело времени.

Сейчас я послушаю Галю. Она, как я понял, недавно опять общалась с Савиновым. А потом мы, вероятно, не заезжая домой, поедем с тобой в Минск, и я уеду на некоторое время в Европу. В банке мне уже делать нечего, не уверен, что меня вообще туда сейчас пустят. Люда доделает все сама. Она девушка опытная. Не пройдет и недели, как Центральный банк вышлет туда свою временную администрацию.

Глава 7

Мы подъехали к отелю, и, зайдя в лобби, я сразу поднялся по большой винтовой лестнице на второй этаж, где было очень мало народа. Я сел за столик, расположенный около полукруглого окна, через которое открывался вид на Большой Москворецкий мост. Я часто бывал здесь. Мне очень нравилась уютная и тихая атмосфера этого отеля.

Еще в далеком 1996 году я праздновал тут Новый год с девушкой, которой сделал тогда предложение выйти за меня замуж. Прошло уже очень много времени, но я до сих пор хорошо помню тот зимний вечер, красиво украшенную большую новогоднюю елку на первом этаже рядом с лестницей, по которой я только что поднимался, приглушенную рождественскую музыку, играющую из динамиков повсюду, радушный персонал и какую-то удивительную теплоту, разительно контрастирующую с полуразрушенным на тот момент времени внешним миром, что остался за пределами этого здания.

Нам обоим было тогда по 22 года. Праздничный ужин был скучным, нас пытались развеселить странного вида клоуны. Потом все, кто был в ресторане, вышли в центральный холл отеля, где гостей ждал большой оркестр. За несколько минут до Нового года, постоянно увеличивая темп, музыканты начали играть вагнеровский «Полет валькирий». Музыка смолкла ровно в полночь, когда на заснеженной безлюдной улице был устроен праздничный фейерверк.

Было удивительно торжественно. Совершенно незнакомые между собой люди радостно чокались друг с другом бокалами с шампанским и были искренно счастливы.

Ночью мы лежали в кровати в своем номере и смотрели по спутниковому телевидению какой-то иностранный новостной канал, который, по обыкновению, показывал, как праздновали Новый год в других местах планеты. Помню, что тогда мы мечтали обязательно попасть в Гонконг еще до его передачи Китаю. Впоследствии я много раз бывал в этом замечательном городе, однако значительно позже, когда сами жители Гонконга уже почти забыли, что раньше были подданными Британской империи.

С нашим браком ничего не получилось, и мы расстались вскоре после того великолепного праздника. Больше с этой женщиной я никогда не виделся, но уверен и сейчас, что эта ночь запомнилась ей на всю жизнь так же, как и мне.

…Я сидел и ждал Галину, прокручивая в своем воображении картинки минувших дней.

Пришла молодая женщина, села за рояль и заиграла мелодичный джаз.

В моей жизни много было связано с этим отелем. Вот и сейчас я спрятался за стенами этого здания и на какое-то время попал в другую реальность, параллельный мир, наполненный спокойствием, гармонией, красивой музыкой и умиротворением. Перед моими глазами всплывала ночь, проведенная здесь с моим сыном, когда он был еще совсем маленьким. Я тогда забрал его у бывшей жены, и мы поехали сюда. Была зима. Мы долго играли и дурачились в номере отеля, кидались друг в друга подушками, потом пошли гулять на Красную площадь, где было шумно и работал каток. Потом, сильно замерзнув, перебежали обратно по мосту через Москву-реку и пошли купаться в уютный теплый бассейн в подвале отеля, распугав там своим шумом и брызгами всех посетителей. В итоге и я, и сын так сильно устали, что, вернувшись в номер, моментально отрубились до самого утра.

Я также вспомнил, как, остановившись здесь с моим другом, пошел в шортах на завтрак. Меня не пускали в таком виде в ресторан, на что мой товарищ, обычно очень сдержанный и разумный, вдруг жутко разорался, и мне, чтобы не раздражать других постояльцев гостиницы, все же разрешили пройти внутрь.

Здесь случались и комичные истории. Например, лет семь назад я приехал сюда со своими друзьями и директором частного охранного предприятия, которое тогда принадлежало мне. У моего ЧОПа был очень любопытный и запоминающийся логотип на шевронах – на них были вышиты три золотых купола, по мотивам одной из песен Михаила Круга. Мы отмечали заключение контракта на охрану нескольких новых больших объектов Московской мэрии. Пили в тот вечер много. В итоге мне стало очень плохо, и меня стошнило прямо на диван. Друзья быстро вывели меня на улицу и совершенно серьезно сказали: «Мы все аккуратно прикрыли подушечками». Прошло много лет, а мне до сих пор очень стыдно за тот случай. А на красивые диваны в общественных местах с тех пор я сажусь очень осторожно.

…Галина, как всегда, пришла с большим опозданием. Однако в этот раз меня это совершенно не раздражало. Я здесь отдыхал.

– Извини, – сказала она. – Еле вырвалась.

– Все хорошо, не страшно, – расслабленно ответил я. – Что будешь? Давай выпьем по коктейлю.

– Ты расстроен, мой любимый банкир. Я знаю, что не все идет так, как я планировала. Все оказалось намного сложнее.

– Как ты планировала? – удивился я. – Ладно, давай сделаем заказ, и потом ты мне все расскажешь.

Я заказал два фирменных коктейля из водки, апельсинового ликера и лимонного сока. Продолжала играть живая музыка.

– Ты понимаешь, – сказала Галина, – оказалось, что банк для Савинова не настолько важен. У него много других бизнесов. Когда же ты снял с баланса все его проблемные активы и заменил искусственно созданными, он, вероятно, вообще решил бросить и банк, и тебя. Ему всегда было наплевать на людей. Основной моей ошибкой стало то, что я была абсолютно уверена: он будет бороться до последнего за банк и в итоге вложит в него деньги. Мы договорились с нашими друзьями в Центральном банке, что они постоянно и последовательно будут ужесточать санкции против организации. Это неминуемо должно было привести к финансовым проблемам, которые, как мы рассчитывали, он бросится закрывать за счет спрятанных им средств и в итоге вскроет счета того человека, о котором я говорила в прошлом году, когда тебя только назначили председателем правления. Ты работал, возвращал деньги, ранее размещенные в разные активы, привлекал новых клиентов и придумывал схемы, при которых на законных основаниях можно обходить все вводимые регулятором ограничения. Если бы все так продолжалось и дальше, то Центральный банк вскоре отменил бы все санкции. У него не осталось уже легитимных аргументов, чтобы продолжать давление. После этого ты сразу бы смог выйти на открытый рынок. К тебе потянулись бы новые и новые клиенты. Банк продолжил бы работать, а Савинов так и не вскрыл бы свой ларец и не показал, где он спрятал те деньги.

На прошлой неделе у нас остался только один запасной ход, при котором банк обязательно бы стал банкротом. Мы им и воспользовались. Я уговорила пресс-службу Центрального банка дать информацию в СМИ о том, что твоя кредитная организация имеет плохое финансовое состояние и что регулятор уже давно ввел против него различные предписания. Это сработало. Клиенты начали снимать средства, спасая свои накопления. Результат не заставил себя ждать, и банк за считаные дни свалился в кризис ликвидности, единственным выходом из которого мог стать только немедленный денежный взнос акционера. Учитывая, что выведенные им средства находятся в каких-то проектах и активах, а свободных денег недостаточно, чтобы закрыть все проблемы банка, у него оставался только один источник быстро аккумулировать средства, взяв их с этого скрытого счета. Тогда мы смогли бы подобраться к нашим деньгам. Но мы просчитались. Савинов не стал помогать своей компании. Как ни странно, причиной этого стали результаты твоей работы. Проводя в жизнь свой план восстановления финансового положения банка и отбиваясь от претензий регулятора, ты обелил акционера. Все плохие и невозвратные кредиты, выданные его подставным фирмам, к которым были вопросы со стороны Неглинки, ты в течение последнего полугода аккуратно переоформил в новые, красивые, но такие же фиктивные активы, к которым не было никаких формальных претензий, однако все эти новые заемщики уже не были связаны с акционером. Ты сделал то, что он не смог осуществить за многие годы владения данным бизнесом. Этим самым ты разорвал связь между его организацией и украденными им деньгами. В итоге оценив баланс между стоимостью лицензии работающего банка и общей суммой выведенных им средств вкладчиков, он принял решение уйти с этого рынка и замести следы всех своих краж. Очевидно, что такой вариант для него оказался выгоднее, чем продолжать владеть кредитной организацией, покрыв разрыв в ликвидности.

Я слушал ее рассказ. Мозаика сложилась. Однако что теперь ожидать дальше? И что вообще делать?

– Послушай, а зачем меня пытались сегодня арестовать? – негромко спросил я.

– Сегодня тебя никто не собирался закрывать. Я знаю, что ты не фигурировал в заявлении Савинова. Кроме всего прочего, я пару дней назад упросила его официально уволить тебя с должности руководителя банка. Он согласился. Но я уверена, что Леонид сделает все, чтобы тебя на днях все-таки арестовали. Ты ему совершенно не выгоден на свободе. Но тебе повезло, и сейчас есть небольшой запас времени. Что касается тех людей, которые привели тебя на работу в банк, то их арест дает Савинову возможность показать всем, как он переживает за судьбу банка и как беспокоится за невозвращенные кредиты. Ведь на балансе банка остались, по сути, только две большие задолженности, которые хоть как-то можно связать с его именем. Деньги, которые задолго до твоего прихода в банк были выданы компаниям, номинально принадлежащим этим двум людям, очень давно ушли куда-то на другие фирмы и через большое число подставных структур перешли опять под управление Савинова. Тем не менее при предстоящих во время банкротства разбирательствах какие-то силы могли постараться обвинить акционера банка, при этом еще председателя совета директоров, и заявить, что он лично связан с этими заемщиками, которые юридически принадлежат его давним партнерам, сотрудникам и друзьям. В итоге Савинов решил, что дружба стоит меньше, чем желание возвращать деньги, и, сработав на опережение, подал на своих товарищей заявление о мошенничестве. Они идут в тюрьму. Он демонстрирует всем, что радеет за свой банк. Однако какое еще заявление он подаст сегодня или напишет завтра, я не имею представления. Ты, как я уже сказала, ему совершенно не нужен. Так что уезжай на время, мой любимый банкир. Я приеду к тебе, как только смогу, и мы подумаем, что делать дальше.

– А почему ты меня не предупредила заранее? – спросил я.

– Ты не должен был ничего знать, иначе мог начать действовать вне нашего контроля, и рухнули бы все планы.

– Они и так все рухнули! – возмутился я. – Вы ошиблись и проиграли! Но при этом пострадал я и еще много других людей, которые со мной сотрудничали в последнее время.

– Извини, пожалуйста, – безучастно сказала она. – Уезжай! Как будешь в Европе, позвони, и я к тебе прилечу на несколько дней. Сейчас мне необходимо кое-что еще проверить. Надеюсь, когда мы опять увидимся, у меня уже будет новая информация, полезная для нас обоих.

Она встала, поцеловала меня в щеку, взяла свою сумочку, лежащий на подлокотнике кресла клетчатый плащ Burberry и ушла.

Я расплатился, накинул на себя синий твидовый пиджак, вышел из отеля и двинулся по направлению к мосту через реку. Слева, блестя огромными зеркальными окнами в лучах солнца, возвышалось здание Московского главка Центрального банка, сотрудники которого привели компанию, где я работал до сегодняшнего утра, к банкротству.

Я шел в сторону Кремля. Машин на мосту было мало. Они проносились мимо и тормозили перед съездом на Кремлевскую набережную, где уже начала собираться обычная вечерняя пробка.

– Эй, – кто-то окликнул меня.

Я обернулся и увидел компанию молодых людей: двух парней и блондинку с длинными крашеными волосами. Девица была одета в обтягивающие черные джинсы с очень высокой зауженной талией и грязную белую майку с какой-то непонятной надписью. Один из парней был очень высокого роста, спортивного телосложения, в серых брюках и синей однотонной рубашке с расстегнутыми до середины груди пуговицами. На груди под толстой золотой цепочкой красовалась какая-то татуировка. Было понятно, что он профессионально занимается спортом.

Его товарищ казался немного ниже ростом, но тоже явно – спортсмен. Он был одет в растянутые и оттого бесформенные темно-синие джинсы и клетчатую, немного приталенную рубашку навыпуск. Оба они были очень коротко подстрижены.

Девушке, вероятно, еще не было и двадцати лет, но она уже выглядела потасканной. Какого возраста были парни, сказать сложно. Я решил, что около тридцати, хотя, возможно, и меньше. Вся компания была изрядно пьяна.

– Эй, ты, педик, я тебе говорю, – проорал парень в синей рубашке. – Иди сюда!

Они стояли в небольшом углублении на нависающей над рекой площадке, которых было несколько на каждой из сторон моста.

Совершенно не имея желания ни с кем общаться, а в особенности с гостями города, приехавшими, как мне показалось, из конца прошлого века, а не из провинциального городка, я решил не обращать внимания и продолжить прогулку, хотя настроение было вновь порядком испорчено.

Желание же этой компании, как выяснилось, не совпадало с моим.

– Эй! – снова крикнул парень, как будто других обращений в русском языке не существовало. – Эй, ты, гомик, сфотографируй нас!

Произнеся эту фразу, он бодро направился в мою сторону. В складывающейся ситуации меня забавляли два вопроса. Во-первых, как парень уверенно и однозначно для себя сразу определил мою сексуальную ориентацию. Во-вторых, меня очень интересовало, продолжает ли за мной вести наблюдение наша доблестная полиция и успокоит ли она, если это понадобится, этого некультурного спортсмена.

Я оглянулся вокруг. На этой стороне моста, кроме меня и пьяной компании, не было никого. Подозрительных автомобилей, несущих вахту неподалеку, тоже не наблюдалось. Моя машина ожидала меня у отеля, так как я не сообщил Андрею, что пошел пешком. И сейчас, конечно, уже очень об этом жалел.

Конечно, никакой наружки за мной уже не следовало, а предположение приближающегося ко мне спортивного мужика о моей сексуальной ориентации никоим образом меня не удивило, так как большинство жителей российской глубинки по неведомой для меня причине убеждены, что москвичи мужского пола непредпенсионного возраста непременно должны быть геями.

Несомненно, после таким захватывающим образом начавшегося диалога мне категорически не хотелось ни фотографировать эту троицу, ни тем более завязывать дальнейшее общение.

Я опять почувствовал, как по моему телу пробежал холодок, и кисти рук на мгновение обмякли. В следующую секунду я нащупал в правом боковом кармане пиджака шариковую ручку, которую машинально взял в ресторане, прихватив ее вместе с принесенным в кожаной папочке счетом за выпитые коктейли. Я повернул верхнюю ее часть, выпуская наружу стержень. Затем что есть силы крепко сжал, уперев тыльную сторону в сустав у основания мизинца. Другая часть ручки сантиметров на пять или шесть торчала наружу из моей ладони.

Я резко сделал три больших шага в направлении парня. Он продолжал мне что-то говорить, но никакие слова уже не имели значения. Я неожиданно показал левой рукой на Москву-реку. Парень машинально повернулся в ту же сторону. В эту секунду я вытащил правую руку из кармана, сделал еще один шаг вперед, почти вплотную приблизившись к человеку. Немного согнув в коленях обе ноги, как бы приседая, я в следующее мгновение выпрямился, одновременно нанося удар правой рукой в шею противника. Ручка вошла в тело чуть ниже подбородка, не задев кость, пробила кожу, мышцы, уткнулась в язык и прижала его к небу. Парень не по-человечески закричал, потом его крик перешел в мычание. Кровь брызнула во все стороны, пачкая наши одежды. Я, закручивая кисть, потянул руку на себя и вниз. Упершись в нижнюю челюсть и зубы, ручка стала прекрасным рычагом, давая полную власть над ошалевшим от боли мужчиной.

Его попутчики, шокированные происходящим, стояли молча. Лишь секунд через десять девка истошно заорала, а парень сжал кулаки и двинулся в мою сторону.

Я повернул сжатую ладонь правой руки так, чтобы крепче насадить противника на этот импровизированный крючок. Он, продолжая громко мычать, еще больше наклонился, голова повернулась вбок, его глаза уставились на меня.

– Заткнись! – крикнул я девчонке. – А ты стой там, где стоишь! – жестко сказал я второму пацану. – Иначе сломаю шею твоему другу!

Я вытащил телефон из левого кармана брюк и позвонил Андрею.

– Поезжай на мост в сторону Кремля, – скомандовал я ему. – Я сдуру решил немного прогуляться. Есть проблемы. Жду тебя ближе к середине моста в направлении к Красной площади, ты меня увидишь. Давай, срочно!

Несколько минут, ожидая мою машину, мы так и стояли, почти неподвижно. Как только парень пытался хоть немного пошевелиться, я немедленно реагировал и, еще больше надавливая ручкой как рычагом, опускал его голову. При этом он все время старался рассмотреть меня. Но сильная боль и слезы вряд ли позволили ему разглядеть что-то, кроме общего силуэта. На асфальте под нашими ногами образовалась довольно большая лужа крови.

Как только белый Range Rover остановился, из него выскочил Андрей с пистолетом в руке, перепрыгнул через высокий гранитный бордюр и, попеременно направляя оружие то на парня в клетчатой рубашке, то на девку, закричал:

– Руки за голову! На колени! Оба!

Тот, кому в первую очередь была адресована эта команда, стоял как вкопанный, глядя то на пистолет, то на меня, то на своего согнутого пополам товарища. Девушка же, как будто выйдя из оцепенения, вновь заорала, но тут же получила прямой удар в подбородок и упала, ударившись спиной и головой о перила моста. Андрей повернулся к находящемуся в оцепенении парню и еще раз скомандовал:

– На колени! Руки за голову! Кому говорю!

На этот раз парень, как будто проснувшись, удивленно посмотрел на Андрея выпученными глазами и последовал его приказу.

Я расслабил онемевшую от напряжения руку, отпустил шариковую ручку, воткнутую ниже подбородка парня, и сверху ударил в левое ухо противника. Оттолкнул обеими руками теряющего сознание парня, сделал шаг назад и огляделся.

На тротуаре лежал парень, весь залитый кровью, он хрипел, подвывал и держался руками за торчащий из-подъязычной области предмет, вероятно, собираясь с силами, чтобы выдернуть его оттуда. На асфальте, опершись спиной о балюстраду, сидела девушка, двумя ладонями зажав рот, и, запрокинув голову, еле слышно выла. В трех метрах от меня на коленях стоял еще один человек. Его руки были сложены за головой, на расстоянии одного метра от которой стоял мой водитель с пистолетом.