Текст книги "Вождь. «Мы пойдем другим путем!»"

Глава 6

5 августа 1891 года. Российская Империя. Санкт-Петербург

Столица встретила Владимира весьма гостеприимно.

Ну как же? Герой.

Не сложно догадаться, что, немного поделившись кусочками презренного желтого металла с кем нужно, Лев Борисович Вайнштейн смог добиться правильного освещения роли тогда еще юного лейтенанта в том событии. А «случайно» оказавшиеся во Владивостоке журналисты смогли с рвением и пристрастием допросить как офицеров, так и матросов крейсера «Память Азова». В общем, все это путешествие оказалось настолько раздуто и раскручено, насколько это только было возможно. Да не просто так, а с применением пиар-технологий XXI века, к которым в конце XIX еще не выработали иммунитета.

«На орехи» досталось всем. Не только Ульянову. Потому что глупо и неправильно делать героя-одиночку в окружении обычных людей. Так что и экипажу сильно повезло, да и Цесаревичу досталось немного этой журналистской славы.

Подобное положение дел раззадорило Адмиралтейство еще сильнее, чем ожидал Владимир. С ним там общались, хоть и улыбаясь, сквозь зубы. Он бесил чиновников Морского ведомства одним своим присутствием. Впрочем, для светского Санкт-Петербурга подобная деталь осталась за скобками. На новоиспеченного «кап-два» стали сыпаться приглашения. Не все, но многие пожелали увидеть юного героя. Тем более такого холостого… и не бедного. Конечно, не титулованный дворянин, но, если не трогать совсем уж бомонд, это мало кого волновало.

Не обошло внимание и их семью.

Незадолго до приезда с подачи Вайнштейна была опубликована статья в Санкт-Петербургских ведомостях об особняке семьи Ульяновых, в которой он подавался как самый передовой во всей России. Электрическое освещение кое-где уже употреблялось. Однако того перечня вполне актуальных новинок в области техники и технологии из числа запатентованных на имя Владимира Ильича не было нигде. Даже приблизительно.

А с осени прошлого года простимулированные Львом Борисовичем журналисты с разумной регулярностью освещали разные вопросы, так или иначе имеющие в контексте кого-либо из Ульяновых. Причем исключительно в позитивном ключе. Так что возвращение геройского «Вовчика» стало вишенкой на большом и изрядно нажористом тортике.

– Лева, зачем? – с плохо скрываемой тоской в глазах поинтересовался Владимир. – Они ведь теперь с меня не слезут.

– Вова, привыкай быть на виду. Или ты забыл, что мы из тебя делаем национального героя?

– Тошно ведь…

– Слушай, да не читай газеты. В чем проблема?

– А ты не думаешь, что такая явная пропаганда сработает наоборот?

– Какая явная? – яко конь заржал Вайнштейн. – Для здешних временных полей столь тонкой и непривычно изящной пропагандой еще никто людей не баловал. Она пока даже на серьезных мальчиков и девочек действует. Мы ведь их слушаем время от времени. Кое-где даже стационарные жучки стоят.

– Вы еще комикс про меня выпустите. Капитан Америка по-русски. Хм. Капитан Сибирь. В шапке-ушанке и изящном ватном костюме.

– Не поверишь – уже рисуют, – совершенно наивно хлопая глазками, заявил Лева.

– Ты серьезно? – не на шутку напрягся Ульянов.

– Конечно. Хотели сделать сюрприз, но раз ты угадал…

– Сдурел?!

– Вова, не бузи! Людям нужен герой. И мы дадим им его. У них от этого замшелого и в корень наркоманского декаданса уже блевотные рефлексы. Но другого ничего пока нет. Еще футуристы там всякие, тоже ни черта непонятные людям. Им что эти томные бабы с усами, что эти двинутые любители безвкусицы и каламбура – один хрен. Чуждые и противоестественные. А местные деятели искусства гонят только эту лажу, словно либеральная интеллигенция девяностых. Или ты думаешь от чего так ударно пошли ура-позитивные мотивы в двадцатые-тридцатые годы? Все выше, и выше, и выше стремим мы полет наших птиц, и в каждом пропеллере дышит спокойствие наших границ, Вова. Скука и уныние шли через весь XIX век. Разве что аристократия бухала по заграницам, томно воздыхая, а потом забывалась за порцией опиума или кокаина. Им и так хорошо. А простым людям, что вкалывают от заката до рассвета, нужно солнышко в окошке. Чтобы не только одни вампиры вокруг с Сальмой Хайек в главной роли. Понимаешь? Им нужны простые и понятные герои. Не накокаиненные Печорины, а нормальные русские мужики. Такие, чтобы в глаз дали и кортик отобрали. А потом догнали и подарили любовь. А потом еще раз. И так до достижения дзена.

– И с какой стати ты решил, что этой чудо-картинкой стану я?

– Так ты же согласился с моей идеей. Вот и клепаем культ личности по классическим канонам. Их, правда, здесь еще не придумали. Но нам с того ни горячо ни холодно. Скорее даже проще. Конкурентов нет.

– М-да, – нервно дернул шеей Ульянов. – И что там дальше по плану? Я загоняю Годзиллу прутиком на водопой?

– Не. Пока люди не оценят. Это будет позже. Но сейчас, получив кредит доверия, ты должен его развивать и укреплять. Люди должны начать ассоциировать с тобой успех и новую жизнь, новые технологии, новые возможности.

– И?

– Самолеты, Вова, конечно, рано запускать. Но первый успешный дирижабль построишь ты. Сейчас этим уже грезят.

– Ты серьезно? – прищурился Ульянов.

– И совершишь десантирование с него – тоже ты. И автопробег, Вова, тоже тебе придется первый по России проводить. Кстати, надо будет тебе безумную девушку в пару подобрать. Чтобы рвала шаблоны и привлекла на твою сторону женщин.

– Лева…

– Что Лева? Для образа герою нужна соратница. Желательно не менее эффектная, чем он. Коня на скаку остановит, изнасилует и дальше пошлет.

– Я так понимаю, у тебя есть кто-то на примете?

– Нет, но концептуально-то ты не против такого поворота событий?

– Смотря что за дама, – неопределенно пожал плечами Владимир. – Про Изабеллу даже не думай.

– Само собой, – серьезно, с хитринкой в глазах кивнул Вайнштейн. – Мы все помним о том, как ты ее боишься. Да и стара она уже для таких акробатических номеров.

– Надеюсь…

В то же время в Зимнем дворце

– …в общем, он очень удивительный человек, – закончил свой рассказ Николай Александрович, завершая свой отчет перед родителями о поездке.

– Ты будешь удивлен, сынок, – начала Императрица, – когда узнаешь, что это не первая его заслуга перед династией.

– Мария, – одернул ее Александр III.

– Нет, милый. Ники должен это знать.

– Что именно? – насторожился Цесаревич.

– Четыре года назад Владимир Ильич Ульянов помог жандармерии ликвидировать террористическое крыло партии «Народная воля». В сущности, он его и вскрыл. И, как ты знаешь, это привело к предотвращению покушения на твоего отца. А еще через два года смог предотвратить покушение на всех нас, организованное кем-то из иностранных разведок.

– Покушение?

– Помнишь тот странный инцидент во время возвращения из Тавриды в Санкт-Петербург?

– Тот самый, когда нам пришлось сильно снижать скорость и ехать дольше обычного?

– Да. Только бдительность Ульянова и распорядительность Оржевского позволили предотвратить трагедию, в которой мы все могли погибнуть.

– Именно поэтому вы так щедро его и наградили?

– Мать хотела больше, – хмуро отметил Император.

– И это было бы не только справедливо, но и разумно. Назови мне хоть одного другого дворянина, что сделал для нашей семьи больше?

– Но не давать же ему за то титул, в самом деле?

– Барона мог и дать, – фыркнула Императрица.

– Успеется. Если он продолжит в таком темпе, то лет через двадцать нам просто нечем его станет награждать. Он, конечно, много для нас сделал, но…

– Кстати… – задумчиво произнес Николай. – Владимир сказал, что, скорее всего, его в Адмиралтействе постараются выжить из флота.

– Вот-вот, – произнес Император. – Не нужно спешить с наградами. У него же еще толком и выслуги нет. Дали бы просто денег.

– Деньги у него и у самого есть. Или ты не читал отчет Оржевского? – парировала Императрица. – Так что же, сынок. Он оставит службу?

– Да, он мне сказал, что ему придется сделать это. И, уйдя в отставку, он собирается заняться созданием в России современной судостроительной промышленности.

– Это требует очень больших денег… – покачал головой Император. – Этот Ульянов богат, но не настолько. Он слишком маленькая сошка для такой игры.

– У него их нет, но он сказал, что знает, где их взять. Но без поддержки с нашей стороны опасается с такими суммами связываться.

– О чем речь?

– У него был вещий сон, сбывшийся в мельчайших деталях, – начал издалека Николай. – Благодаря которому он смог спасти мне жизнь. Судя по тому, что рассказала мама, у него такие сны не редкость. Так вот. Он знает, где лежит большой пиратский клад. Если бы мне это сказал любой другой – я бы подумал, что он сошел с ума или пытается меня разыграть. Но не Владимир… Кроме того, он не просит от нас ничего, собираясь все проверить за свой счет. Мы ему нужны, чтобы добытое золото у него потом не отняли.

– Что же там за клад, что ему требуется поддержка Императора?

– Речь идет о примерно сорока пяти тысячах пудов золота[4]4
  45 000 пудов соответствует примерно 720 тоннам.


[Закрыть].

– Сколько?! – поперхнулся Александр III.

– Сорок пять тысяч пудов. Он поделился своими планами только со мной. Причем наедине, опасаясь, что в случае придания огласке этой информации появится много желающих клад отнять. Начиная с Королевского флота.

– И как он его собирается достать, не привлекая внимания? – поинтересовалась Императрица.

– Владимир считает, что это скандальное увольнение из Российского Императорского флота очень кстати. И им нужно воспользоваться. Фронда не фронда, но обиженную мину стоит показать, занявшись чем-то демонстративно за пределами России. Для чего он хочет купить у немцев старый лайнер. Переоборудовать его в океанографическое судно и отправиться в экспедицию по изучению Мирового океана. Клад находится на одном из островов у побережья Чили. Он постарается договориться с правительством этой туземной страны о приобретении острова в свою полную собственность, дабы не было потом проблем с законом. После чего тихо откопает клад, погрузит на «океанографическое» судно и вывезет в Россию. На этом этапе ему и понадобится наша поддержка.

– И мы ему ее окажем, – серьезно произнесла Мария Федоровна, глаза которой загорелись тусклым блеском. Ей этот юноша нравился все больше и больше.

Глава 7

7 августа 1891 года. Российская Империя. Санкт-Петербург

– Рад вас видеть, Владимир Ильич, – весьма искренне приветствует Ульянова генерал-лейтенант Оржевский.

– И я вас, Петр Васильевич. Причем особенно отрадно то, что в этот раз я не принес никаких дурных новостей.

– Это просто замечательно!

– Но начать нашу беседу я хотел с другого. Я приношу свои искренние извинения за Петра Сергеевича. Признаться, не думал, что он так напугается.

– О чем вы?

– Петр Васильевич, – мило улыбнулся Ульянов, – но я же взрослый мальчик.

– Хм. И когда вы его вычислили?

– Еще в Санкт-Петербурге. Как, впрочем, и всех ваших людей. И не только ваших. Вот, – Владимир достал из принесенной папки несколько листов и протянул, – тут то, что мне удалось узнать о… эм… необычных членах экипажа.

– Очень интересно, – произнес Оржевский, бегло проглядывая лист. – А что же там произошло на самом деле?

– В храме?

– Да. Петр Васильевич написал таких небылиц, что, признаться, я стал опасаться за его душевное здоровье.

– Ничего особенно страшного там не произошло. Заметив, что он увязался за мной, я попросту решил его разыграть. Пока мы шли на винтовом пакетботе на юг, я успел изготовить костюм и муляж оружия. После прибытия – договорился со служителями храма разыграть друга. Вот и все… – развел руками Ульянов. – А темнота и зловещие ожидания довершили начатое мною дело.

– Да уж… – усмехнулся Оржевский. – Вряд ли он ожидал от вас такого ребячества.

– Перегнул палку. Каюсь.

– Но ничего страшного. Такой урок – тоже неплохая штука. Я передам ему ваши извинения. Однако вы молодец! Признаться, я не ожидал такой прыти. Как вы смогли просчитать ситуацию в Оцу?

– Как это ни странно, но все было на виду. Буквально с первой минуты заметил очень странное отношение местных к нам. В лицо улыбались. Фальшиво, но улыбались. Однако, когда им казалось, что на них не смотрят, эта лицемерная благожелательность уступала место презрению, граничащему с ненавистью. Это и навело меня на мысль о том, что здесь что-то не так.

– И только? – улыбнулся Оржевский. – Это ведь не повод подозревать покушение.

– Само по себе, конечно, нет. Но повысить бдительность вынудило. И в этом плане мне сильно повезло. Свита ревновала мое появление и старательно оттирала от Цесаревича, из-за чего я постоянно плелся где-то в хвосте, а то и вообще отставал. Это помогло мне заметить слежку. С первого дня. Согласитесь – зачем тайно следить за официальным гостем такого ранга, окруженного сопровождающими до такой степени, что он разве что в уборной может быть наедине с собой. И то – все подходы к оной оцеплены.

– Действительно, – кивнул Петр Васильевич.

– Поняв это, я стал пытаться вычислить, кто и зачем пытается следить за Цесаревичем. Именно за Николаем Александровичем. Его свита, и особенно те, кто плелся где-то в хвосте, их не интересовала совсем. Настолько, что я постоянно оттирался в сторонку и уже в свою очередь следил за наблюдателями. Их оказалось немного, что говорило либо о том, что они не умеют грамотно вести, либо у них нет подходящих ресурсов. После некоторых размышлений я остановился на втором варианте.

– Почему?

– Кому потребовалось бы вот так следить за гостем?

– Бандитам.

– Возможно. А зачем?

– Ограбить?

– Вряд ли. При таком плотном прикрытии попытка ограбления обречена на провал. Значит, им что-то нужно. Учитывая, что они стараются скрыть факт своего присутствия, это значит, что-то идет в разрез с официальными интересами страны. А какие они у Японии? Правильно. Они хотят на какое-то время умиротворить… хм… северных варваров.

– Северных варваров? – удивился Оржевский.

– Они нас так называют, – пожал плечами Владимир.

– А почему на какое-то время?

– Это мое предположение…

– И все же.

– Я считаю, что англичане готовят из Японии этакого ручного боевого хомячка, чтобы устроить нам проблемы на Дальнем Востоке. Для чего пользуются гипертрофированными амбициями японцев. Они открыто мечтают о Великой Японии и стремятся к этому. Строят флот. Обучают армию. Рано или поздно мы обязательно столкнемся, потому что Японии нужны земля и сырье, а также рынки сбыта. То есть наши интересы пересекутся в Китае и Корее.

– Но Япония – это маленькая туземная страна! – удивленно возразил Оржевский.

– За спиной которой стоят вся Британская Империя и ее союзники. И она с радостью в подходящий момент даст им кредит, разумеется, под залог будущих концессий в Китае. А потом еще и построит на него им новейшие боевые корабли. И что мы сможем сделать против такого маневра в тех краях? Сможем ли быстро перебросить на Дальний Восток несколько корпусов? Особенно при противодействии англичан? Даже когда завершится ввод железной дороги, наши возможности по противодействию этому ручному бульдогу Лондона окажутся радикально малыми. Войска станут прибывать на Дальний Восток жиденькой струйкой. По частям. Кусками. Что позволит японцам их легко бить. Ведь, несмотря на значительно меньшую армию, они окажутся в нужное время и в нужном месте сильнее. И значительно. Прямо формула адмирала Ушакова. Вся наша промышленность сосредоточена в европейской части. Кто будет там ремонтировать корабли да снабжать войска всем необходимым? Наш ударный флот в основном находится на Балтике и в Черном море. Причем из Понтийской западни его практически не вывести. Турки не дадут. Значит, в наших руках окажется только Балтийская эскадра. Она сильна. Но против современной Японии. А что будет, если в Англии им построят пять-шесть новейших броненосцев? Осилим? А если добавят еще пару десятков крейсеров. Вот-вот. Особенно с нашим отношением. Дескать, японцы, туземцы. Что они могут? Вот мы и разделим силы, чтобы Балтику не оголять. И разобьют нас по частям. Вот, – Владимир передал еще один листок, – это список японских аристократов, которые обучаются в Туманном Альбионе.

– Вы говорите страшные вещи, – нахмурился Оржевский.

– Только то, что заметил. В Японии ударно разворачивают инфраструктуру для поддержки будущей войны. Обучают экипажи. Тренируют армию. Подумайте, с кем они планируют воевать? Ведь реально не с кем. Только с Китаем да нами.

– Хорошо. Допустим, – хмуро произнес Петр Васильевич.

– Так вот. Кто-то попытался сорвать политику Императора Мэйдзи и поссорить Россию с Японией преждевременно. Кто это конкретно – я узнать не смог, но сам факт выяснить удалось. И как это сделать? Поразмыслив, я пришел к выводу, что есть только один безотказный метод – убийство почетного гостя.

– Хм. А как вы поняли, где и когда состоится покушение?

– По поведению наблюдателей. Они пропали. Значит, нужды в них нет. После чего я прокрутил в голове весь маршрут и характер движения Николая Александровича и понял, где узкое место, лучше всего подходящее для засады. Но была сложность – найти исполнителя.

– Почему одного?

– Потому что тот, кто готовил покушение, делал это скрытно и тайно. С одним исполнителем проще. Убили при задержании – и концы в воду. В крайнем случае, сам повесится в тюрьме на собственных кальсонах.

– Любопытно. И как вы его узнали?

– По лицу. Они могли сделать ставку только на человека с яркими, радикальными взглядами, а значит, впечатлительного и живущего под давлением сильных эмоций. Таких людей всегда выдает лицо. Этот полицейский так разительно отличался от своих коллег, что… – Владимир махнул рукой. – Поэтому я занял позицию таким образом, чтобы быть в нескольких шагах от этого «милого» человека. Ну и ничто не мешало мне стрелять в него в момент нападения.

– Очень интересно… – покивал Оржевский, пребывая в глубокой задумчивости и переваривая услышанные слова. – Я слышал, вас очень прохладно приняли в Адмиралтействе. Не желаете перейти в мое подчинение? С сохранением класса. У вас просто талант к нашей работе.

– К сожалению, я вынужден отказаться.

– Почему же? Брезгуете?

– Отнюдь. Вы же знаете мое отношение. Дело не в этом.

– А в чем?

– Анонимно я смогу помочь значительно больше. Ведь о том, что я активно сотрудничаю с жандармерией, никто, кроме ограниченного круга лиц, не знает. А значит, не ассоциируют меня с ней. Я больше вижу и слышу. Мне легче собирать информацию. Кроме того, способности, конечно, кое-какие у меня есть, но настоящий талант у меня совсем в другой области.

– Жаль, конечно, но ваши доводы вполне разумны. Надеюсь, наше сотрудничество будет таким же плодотворным, что и раньше.

– Конечно, – кивнул Владимир.

– Вы ведь принесли что-то еще, – кивнул генерал-лейтенант на папку.

– Да, но как-то разговор не повернулся в нужную сторону.

– Чего уж там, – улыбнулся Петр Васильевич. – Рассказывайте.

– Если вы позволите, здесь я изложил кое-какие свои мысли по организации разведки и контрразведки Российской Империи. Умозрительно, конечно. Я много об этом думал во время путешествия. Хотя, конечно, понимаю, что все это вздор и дилетантство.

– Отчего же? – искренне удивился Оржевский. – Несмотря на то что вы стесняетесь и умаляете свои способности, у вас определенно талант к нашему делу. Оставляйте. Я с огромным интересом почитаю ваши замечания…

Что изложил Ульянов в своих замечаниях? Ничего особенного. Просто структуру нормальной разведки и контрразведки с описанием и пояснением, кто чем должен заниматься. Само собой, упрощенно, на основе материалов по организации такой деятельности в середине XX века.

Глава 8

1 ноября 1891 года. Российская Империя. Санкт-Петербург. Особняк Юсуповых

Несколько пробных камерных визитов, в ходе которых новоиспеченного капитана 2-го ранга аккуратно прощупывали, предваряли первый заход на первый светский раут столицы. Весь вопрос был только в том, куда именно его впервые потащат. С одной стороны, вопрос статуса, а с другой – любопытства. Вайнштейн тут уже изрядно журналистов прикормил, так что даже весьма высокородные люди интересовались его персоной.

И вот пришло приглашение. К Юсуповым. Наверное, самая элитная «тусовка» Санкт-Петербурга тех лет. Посещаема Императорской фамилией. Очень высокий входной ценз. Зинаида Николаевна очень тщательно подходила к выбору персоналий. Значит? Правильно. Либо его планируют эффектно и публично унизить в глазах высокородных, либо посмотреть на то, как он себя покажет. Хотя ничто не исключает симбиоза.

На выручку пришел Кривенко, контролирующий уже к тому времени практически все ключевые особняки столицы. «Жучки – наше все!» – как-то заметил он. Поэтому, войдя на крыльцо этого главного столичного «клуба», Владимир был готов к тому, какие «домашние заготовки» ему подготовили.

Его внешний вид, разумеется, был идеален. И разительно отличался от того, каким Ульянов был в той реальности. В конце концов, с ним работали опытные стилисты, а также логопеды, тренеры и так далее. А потому – из тех входных данных, что имелись у его тела, – слепили оптимум, эффектный и в меру брутальный…

«Прием как прием», – мысленно фыркнул Ульянов, раздражаясь от того, что ощущал себя чуждым, инородным телом на этом празднике жизни. И хмурился. Ведь его отвлекли от серьезных дел. От нечего делать он решил пройтись по залу, осматривая зал и пытаясь найти хоть кого-нибудь знакомого. Но тщетно. Да и местное общество старалось его не замечать. Ходят тут всякие. Подумаешь? Вон слуги тоже бродят. Вино разносят. Полы подтирают. И чем больше такое игнорирование продолжалось, тем сильнее ему хотелось уйти…

– Владимир Ильич, – мелодично произнес приятный женский голос, возникший откуда-то из-за спины.

– Зинаида Николаевна, – вежливо поклонился Ульянов княгине Юсуповой.

– Я рада вас видеть у нас, – произнесла она, пристально смотря в глаза этого человека со слегка восточными чертами лица.

– Признаюсь, приглашение стало для меня полной неожиданностью.

– Отчего же?

– Простой офицер… и тут такое внимание.

– Не скромничайте, – улыбнулась Зинаида Николаевна. – Слухами о вас Санкт-Петербург полнится. Столько мистики и тайн.

– Людям нравится выдумывать интересные истории, – пожав плечами, ответил Ульянов. – А тут такой подходящий повод.

– Вы полагаете, что за всеми этими историями ничего не стоит?

– Кто знает? В любой сказке есть только доля… сказки, – мягко улыбнувшись, произнес Владимир.

– В какую игру вы играете? – хитро прищурившись, поинтересовалась княжна.

– Го.

– Простите? – нахмурила лобик Зинаида.

– С виду очень простая игра, но с весьма глубоким стратегическим содержанием.

– Вы любите экзотические игры?

– Только те, в которых побеждают благодаря уму…

– К сожалению, мне нужно идти, – с едва заметным разочарованием произнесла княгиня после небольшой паузы, в ходе которой они с интересом смотрели друг другу в глаза. – Но обещайте, что расскажете мне больше об этой безусловно увлекательной игре.

– С радостью.

– Приятного вам вечера, Владимир Ильич, – сказала Зинаида Николаевна, кивнула и продолжила движение по залу, оказывая внимание всем своим гостям. А Владимир проводил ее долгим взглядом. В ней не было никакой точеной красоты, какой славилось будущее. Но что-то цепляло. Может быть, взгляд?

Эта короткая беседа несколько подняла настроение. И даже оживила ситуацию. С Владимиром начали осторожно здороваться и аккуратно посматривать. Но все равно общая прохлада никуда не делась.

Улучшив момент, к нему подошла и та группа высокородных балбесов, которая задумала высмеять пробелы в его образовании. Дескать, деревенщина. Что с него взять? Дело в том, что абсолютное большинство аристократов тех лет вполне сносно могли музицировать на фортепьяно. Это было чем-то вроде хорошего тона. Этакое статусное умение. Простые люди тоже к нему стремились, но без особенного рвения. Так вот. По официальной биографии, с которой были знакомы аборигены, никаких навыков игры на фортепьяно Вова не имел и никогда уроков не брал. Этим и хотели воспользоваться.

– Господа, чем вам мешает пианист? Играет и пусть играет, – уже минут десять вяло отругивался Ульянов, набивая себе цену и помогая шутникам привлечь к нему больше внимания. Терновый куст должен быть большим и красивым.

– Но мы хотим послушать вас! – не выдерживает наконец один из провокаторов.

– Меня? Вы серьезно?

– Да! По столице ходят слухи, что вы прекрасно играете на фортепьяно.

– А если пойдут слухи о том, что я девушка, вы попросите меня снять штаны? – усмехнувшись, уточнил Владимир.

– Господа! – попытался возмутиться один из провокаторов, но в этот момент подошла Зинаида Николаевна.

– Да, господа, – одернула она их. – Отчего вы пристали к Владимиру Ильичу?

– Зинаида Николаевна, может быть, вас он послушает. Столько слухов!

– Слухов? Серьезно?

– Да! Говорят, что он прекрасно играет на фортепьяно.

Она взглянула Ульянову с отчетливым вопросом в глаза: дескать, не разогнать ли этих оболтусов? Собственно, Вова этого и ждал, а потому едва заметно качнул головой, а потом чуть заметно дернул краем губы, причем так, чтобы увидела только княгиня… и все поняла. А потому мягко улыбнулась и произнесла:

– Владимир Ильич, вы же видите – изнемогают. Может быть, утолите их любопытство? Я, признаться, тоже не против вас послушать. Для меня это новая грань вашего таланта. Неожиданная грань.

– Я не против угодить, но… – чуть помявшись, произнес Ульянов. – Дело в том, что для меня игра на фортепьяно – слишком интимная вещь. Не люблю публики. Да и репертуар весьма неожиданный.

– Мы будем предельно щепетильны, – кивнула она.

– Да! Да! Просим! – тут же загалдели представители золотой молодежи местного разлива, предвкушая эпичный повод для веселья.

Княгиня же, чуть потупившись, обвела их взглядом и задала Владимиру немой вопрос. Дескать, какого рожна? Вы же играть не умеете.

Вместо ответа Ульянов подмигнул ей и направился к фортепьяно, занимая нагретый стул.

Все замерли в ожидании…

И тут нужно отметить, что в детстве, несмотря на сложности, Вова несколько лет отучился в музыкальной школе как раз в классе фортепьяно. В той, другой жизни, до вселения. А когда он вляпался в эту историю, то Лева Вайнштейн, словно старая еврейская мама, стал давить на Владимира, чуть ли не заставляя заниматься танцами, музыкой и прочей шелухой. Правда, на площадке XXI века, что позволяло держать это в тайне от аборигенов, окружающих его в XIX веке. То есть «давить на клавиши» умел.

Владимир сел и замер на несколько секунд.

– С чего бы начать? Хм… – для затравки произнес он и с ходу начал наигрывать довольно популярную в Северной Америке тех лет композицию «О, Сюзанна». Само собой, неизвестную в светском обществе Европы. И да, конечно же, в бодром таком салунном стиле, а-ля Дикий Запад. И вышло у него довольно атмосферно. Не хватало только веселой драки ковбоев и вульгарно одетых девушек.

Все притихли буквально с первых же нажатых клавиш, так он НЕ ДОЛЖЕН был уметь играть. Владимиром интересовались практически все. Как-никак новый игрок. Темная лошадка.

А он, завершив первую композицию, хмыкнул и перешел к довольно популярной в начале XX веке Twelfth Street Rag, впервые прозвучавшей в 1914 году. Ну и так далее. Минут тридцать он давал сольный концерт, перебирая различные бодренькие композиции первой половины XX века. А вокруг – гробовая тишина и вытянутые, слегка ошалевшие лица. Разве что княгиня, прислонившись к колонне, с какой-то загадочной улыбкой слушала музыку, не думая ни о чем. Ее все устраивало. Темная лошадка опять удивила Санкт-Петербург. Теперь уж точно никто в его официальную биографию верить не станет. Вспоминался их небольшой разговор, заигравший совсем другими красками. Да и вообще…

– Ну и напоследок… – произнес Владимир и постарался выжать из себя исполнение темы Пиратов Карибского моря для фортепьяно. То есть лучшее из того, что он к этому времени смог на хорошем уровне освоить и чисто сыграть.

Дабы избавиться от совсем неуместных вопросов, Ульянов, завершив свою последнюю композицию, постарался как можно скорее откланяться. Причем по возможности тихо. Ну, насколько получилось. Дескать, интимная вещь, перенервничал. Нужен отдых. И так далее.

Зинаида не вышла его провожать. Это даже как-то кольнуло. Вроде бы мелочь, а неприятно…

Он остановился у кареты на несколько мгновений и обернулся, глянув на окна второго этажа. Так и есть, чуть удалившись от стекла и приоткрыв штору, стояла она. Местная красавица.

«Красавица и чудовище», – мысленно усмехнулся Ульянов, внешне же сдержал учтивое выражение лица и поклонился ей.

Штора спешно опустилась.

А капитан 2-го ранга залез в карету и направился к себе. Первый его выход в свет подошел к концу и закончился скандалом. Впрочем, так и было задумано.