Текст книги "Сын Петра. Том 3. Шведский стол"

Члены комиссии переглянулись.

Пожали плечами.

Но комментировать не стали, последовав молча за царевичем.

Зашли в одну из комнат дворца с охраной на входе.

Внутри – мастерская. У окна – большой, крепкий стол с какой-то странной медной конструкцией.

Алексей прошел ближе.

Зажег от свечи маленькую лучинку. И уже с помощью нее – широкий двухрядный фитиль внутри медной топки. Прикрыл дверцу.

– Теперь немного подождем.

– Что сие?

– Механизм, который открывает перед нами новые горизонты. Движение по воде в штиль и против течения. Механические повозки, которые могут перевозить тысячи пудов грузов. Привод механизмов на предприятиях без зависимости от водяного колеса или ветра. Не чудо, конечно, но…

– Ты это выдумал? – спросил Петр, подавшись вперед.

– Отчасти. Изучая историю, я наткнулся на описание одного механизма Герона Александрийского. Заинтересовался. И в какой-то момент понял, что он работает на тех же принципах, что и походная печь. Похожих, во всяком случае.

– Герон Александрийский – это же античный автор, – заметил Лейбниц.

– Именно так. А это, – махнул рукой царевич, – можно считать кусочком античного наследия.

– Но… хм… – Готлиб спорить не стал.

Он приблизился и стал осматривать конструкцию.

Петр и остальные тоже.

Так и ходили, изредка что-то спрашивая, пока не сработал клапан и механизм не пыхнул паром. Свистнул скорее, так как пар вырвался со свистом.

Люди отпрянули.

– Прогрелся, – с улыбкой произнес царевич, подходя.

Дернул за рычажок.

И закрутилось колесо.

В тишине.

Дав всем насладиться, он остановил его вращение. Прикрепил веревочку, к которой был привязан груз. И включил снова. И… груз медленно пополз к машинке. Хотя колесо вращалось уже куда как неспешно, нежели совсем недавно.

Снова остановил.

Смотал веревочку. И пустил вновь.

– Внутри этой медной бочки вода. Вот тут – топка. Жар идет по тонким трубкам, пропущенным через бочку, и выходит сюда. Воздух для топки забирается отсюда. Внутри закипает вода. Образуется пар, который перегревается и усиливается. Когда его давление достигает предельного значения – срабатывает этот клапан, спуская излишки. Чтобы вот эта штука не взорвалась. Прогретый пар подаем сюда. Тут, считай, помпа. Только работает не человек, качающий воду, а вода в виде пара. Короче, все наоборот, но обычно и привычно. Сначала подается отсюда, потом отсюда. Что позволяет поршню двигаться туда-сюда и через вот этот механизм вращать колесо… Как вы видите – все очень просто и, в общем-то лежит на поверхности.

– На поверхности?! – усмехнулся Лейбниц. – Я тоже читал трактат о механизме Герона Александрийского. У него он имеет совсем другое устройство.

– Там пар отталкивается от воздуха. Тоже решение. Но какая разница, от чего ему отталкиваться?

– Ты хочешь такие машинки делать из меди? – спросил Петр, который горящими глазами смотрел на паровую машину.

– Это слишком дорого. В античности, пожалуй, другого пути не было. Сейчас же, я думаю, его нужно делать из железа и чугуна. Лев Кириллович уже выпускает листы катаного железа. Из них можно собирать на заклепках корпус вот этой штуки. Крышки, склепанные таким же образом, крепить на болтах. Чтобы при случае можно было открыть и отремонтировать все. Вот эти трубки для жара – отливать из чугуна… Все остальное тоже сделать аналогичным образом. Но нужно быть очень осторожным. Я опасаюсь, что при небрежном изготовлении котел, – постучал он пальцем по детали, – может взорваться. Сильно и громко.

– Ты хочешь ставить такие машинки на корабли? Но как это поможет им лучше плавать?

– Есть же готовое решение уже. Водяные колеса. С бортов прицепить их и вращать их машинкой, чтобы гребли. Что может быть проще? А для суши ставить такой прибор на кованую тележку. И цеплять к ней повозки прицепами. Ну и тягать по специально устроенной дороге. Каждый такой состав, что струг, будет грузов вести.

– Как быстро ты сможешь это делать? – сделал стойку крайне возбужденный Петр, глаза которого натурально горели каким-то нехорошим огнем.

– Не спеши, отец. Увы, небыстро. Само изготовление таких машин – сложное дело. Использование не сильно легче. Это сложный механизм. А ошибка карается взрывом, сильным взрывом, способным уничтожить корабль. Тут же сила великая запасается. И нанять за рубежом специалистов не выйдет. Нету там таких. Дай бог – года через три что-то поедет или поплывет. Первое. Опытное.

– От меня какая помощь нужна? Как это все ускорить?

– Рабочих мне опытных надо. По металлу. Разных. Хоть из Англии, хоть из Италии. Неважно. Без них совсем беда. Все буксует. Школа при дворце работает, но… мало… слишком мало… и долго.

– Сделаю все, что в моих силах, – очень серьезно произнес царь, не сводя глаз с вращающегося колеса.

Алексей взял лопаточку. Открыл дверцу. Потушил огонь в топке.

Повернулся к наблюдателям и вкрадчиво произнес:

– И помните: все, что вы здесь видели, – секрет. Государственный секрет. Его разглашение под любыми предлогами воспрещается. Думаю, вы уже все поняли, какие огромные возможности этот механизм открывает перед Россией. Огромные мануфактуры с тысячами станков, приводимые в движение подобными штуками. Буксиры, тащащие за собой по рекам гирлянды груженых барж. Механические лошади, заменяющие сотни животных на перевозке грузов… Это поистине новые горизонты. И очень важно, чтобы мы смогли шагнуть к ним раньше других, собрав все сливки. Совершая неистовый рывок вперед…

Глава 6

1702 год, июль, 26. Окрестности Гамбурга

Карл XII смотрел в зрительную трубу на выстроенного и готового к бою неприятеля. Саксонские полки, датские, мекленбургские…

– А где русские? – тихо спросил он, озвучивая свое недоумение.

– Они же растяпы, – усмехнулся кто-то из свиты. – Не успели или струсили.

Король скосился на говорящего.

Остальные загалдели, вторя.

Поверить в это Карлу хотелось. Такие слова были удобны. Однако он слышал о том, что русские предприняли несколько штурмов Азова и в битве при Керчи брали османские корабли на абордаж. Так что назвать их трусами король не мог. Трусы не лезут в ближний бой.

Тогда что?

Важность для России Ингрии Карл также прекрасно понимал. И мотив для вступления в войну у них имелся очень веский. Но они не вступали.

Почему?

Растяпы?

Тоже сомнительное утверждение, хотя и удобное. Для взятия Азова они дважды собирали, и весьма быстро, большие армии, проводя их в удаленные земли. Снабжая их с плечом в сотни верст по голой степи. Быстро построили флот. Посредственный, но флот. И он теперь господствовал в Азовском и Черном морях. В общем, они могли, когда хотели.

Как все это понимать?

Да, слова советников было слушать приятно. Они льстили.

Да, победы над англичанами и голландцами кружили голову.

Однако поведение Петра он не понимал. Он находился при осаде Азова, рискуя в любой момент погибнуть. И явно трусом или растяпой он не был. Почему же они медлят? Почему не пришли на помощь своим союзникам, которых так тщательно собирали?

– Странно это все… – после долгой паузы произнес Карл, продолжая изучать неприятеля в зрительную трубу.

За кадром его внимания осталась большая дипломатическая работа англичан.

Огромная просто.

Они поставили на эту карту все и активно, без всяких стеснений подкупали всех, кто хоть как-то мог повлиять на вступление Дании, Саксонии и Мекленбурга в войну. Немедленно. Уже вчера.

И это произошло.

Обвинив Петра в волоките, из-за которой он утрачивает удобный для нападения момент, Август Саксонский, Фредерик Датский и Фридрих Мекленбургский объявили войну Швеции. И сразу же пошли на соединение. Чтобы не дать Карлу их разбить по отдельности. Посчитав, что их объединенной армии вполне достаточно для разгрома шведов в генеральном сражении.

И вот под Гамбургом они встретились.

Точнее, под Гамбургом была точка рандеву для трех армий, куда и поспешил Карл в надежде успеть разгромить их по частям. Но не успел. Его противник был готов и, только вручив послам ноты об объявлении войны, двинул свои войска. Чуть ли не одновременно…

Союзники заняли выгодную оборонительную позицию, уперев один свой фланг в лес, а второй – в речку. Саксонцы – в центре, датчане справа, мекленбуржцы слева. А перед ними – поле, через которое тек небольшой ручеек. Препятствием, впрочем, он стать не мог. Так – легкой помехой.

Саксонцы выставили четырнадцать тысяч пехоты и пять – кавалерии. Датчане – двенадцать тысяч пехоты. И мекленбуржцы – восемь тысяч пехоты и две тысячи кавалерии.

Солидная сила.

Очень солидная.

Совокупно получалось тридцать четыре тысячи пехоты и семь тысяч кавалерии при сорока трех полковых орудиях[17]17
  Здесь указаны только строевые. Так-то к Гамбургу подошла 56-тысячная армия союзников: 26 тысяч выставила Саксония, 14 тысяч – Мекленбург, и 16 тысяч – Дания.


[Закрыть]. Для тех времен редкая Великая держава могла выставить на одном направлении такое войско разом.

У шведов было вдвое меньше пехоты и сопоставимо кавалерии. Артиллерия же была представлена всего четырьмя полковыми пушками, да и те отстали.

– Ваше величество, – произнес один из командиров. – Противник нас ждал. Он готов к бою. И сильно превосходит числом. Может, стоит отступить? Они сойдут с позиций. И мы сможем встретить их по частям.

Вслед за ним начали высказываться остальные командиры.

Карл же слушал молча.

Не отвлекаясь на это жужжание, он изучал позиции неприятеля.

Атаковать только центр не имело смысла в силу малочисленности шведского войска, так как это вело к весьма вероятным фланговым ударам и охвату. Да и саксонцы славились выучкой. Не блистательной, конечно, но их уважали и с ними считались.

Датчане в 1698 году распустили почти всю свою армию. Но уже в основном вернули в строй ветеранов. Опытных. Прошедших не одну кампанию. И хорошо знакомых с тактикой шведов. Привычных к ней. К тому же их поддерживала многочисленная кавалерия Саксонии.

А вот Мекленбург создавал армию в спешке…

Его армия была новой.

Да, какое-то небольшое старое ядро имелось, но финансовые сложности не позволяли герцогству содержать большое войско. И он его сформировал незадолго до войны из кого придется…

Карл улыбнулся.

Офицеры, что окружали его, замолчали.

В основном нахмурившись… Им стало понятно – отступления не будет.

И верно.

Король почти сразу начал отдавать приказы, приведя в движение всю свою армию.

Кавалерия, собранная, по его обыкновению, в кулак, двинулась как раз на левый фланг неприятеля. Туда, где укрепились войска Мекленбурга. Но не сразу, а совершая обманный маневр.

Пехота же, развернувшись в два эшелона, атаковала центр. Держа вторую линию в качестве оперативного резерва. Ведь саксонская кавалерия обязательно попытается ударить ей во фланг…

Август наблюдал за всеми этими движениями, казалось бы, равнодушно. Хотя внутри весь трепетал.

Да. Он, как и все старшие офицеры объединенной армии, считал – шведы обречены. Слишком велико было численное превосходство. Слишком удобны позиции. Но внутри шевелился червячок сомнений… Он, пожалуй, у них у всех шевелился.

И вот Карл пошел в атаку.

Выглядело это так, будто он построил все свое войско в единую колонну, стремясь решительным ударом проломить центр. Вполне в его духе… вполне в шведском стиле… на это и был расчет. Одно Августа смущало – кавалерия. Она двигалась, замыкая пехоту. Зачем? Почему? Непонятно.

Каролинеры тем временем маршировали, приближаясь.

Заработали полковые пушки союзников.

С тысячи шагов.

Почти не причиняя им вреда. Короткие стволы и слабые заряды не позволяли нормально пускать ядра вскачь. Оттого они выбивали буквально двух-трех человек.

Пятьсот шагов.

Шведская кавалерия внезапно отвернула и, набирая ход, понеслась на левый флаг союзной армии. К мекленбуржцам.

Август дал отмашку.

И саксонская кавалерия пошла вперед, стремясь ударить шведскую пехоту во фланг. Но вторая пехотная линия тех словно этого и ждала. Тут же остановилась и стала перестраиваться. Готовясь залпами встретить саксонцев.

Мекленбургская кавалерия тоже пошла вперед.

В лоб на шведскую. Чтобы остановить ее натиск, замедлив перед атакой пехоты. Но это оказалось плохой идеей.

Шведы не стреляли.

Шведы с клинками наголо шли в решительную атаку.

Август медленно смотрел на сближающиеся конные массы.

Секунда.

Другая.

Третья.

И… мекленбуржцы стали стрелять по обычаям тех лет, потеряв темп. А шведы, хоть и понесли некоторые потери от этого огня, но, даже не замедляясь, врубились во врага.

Частью.

Больше их половины, не отвлекаясь, продолжили атаку пехоты. Набирая скорость и на последней сотне шагов уже идя самым решительным галопом.

Залп.

Мекленбургская пехота явно нервничала и произвела его слишком рано. А перезарядиться уже не успевала. Это расстояние всадники преодолевали явно быстрее, чем подобное было возможно.

Мгновение.

И около трех тысяч кавалеристов Швеции ударили прямо в центр мекленбургских порядков. Играючи их прорвали. И, развернувшись, открыли огонь из пистолетов. Почти в упор.

Строй начал рассыпаться.

Стремительно.

Буквально на глазах.

Минуту назад мекленбургские полки радовали глаз стройностью своих рядов. И вот уже толпа. Ничем и никем не управляемая толпа.

Герцог же, увидев это обстоятельство, развернулся со своей свитой и предпринял решительное наступление… куда-нибудь подальше от места боя. Попадать в плен он не желал.

Тем временем саксонская кавалерия предприняла атаку на шведов.

С фланга.

Но вместо решительного натиска затеяла перестрелку, не решаясь идти на пехоту шведов. Не принято это было ни у драгун, ни у рейтар тех лет. Тем более что строй неприятеля не был расстроен, и у шведов хватало пикинеров в боевых порядках. Да, не старая добрая терция, но вполне пугающе. Вон то тут, то там мелькали пики.

Обменявшись залпами с пехотой, саксонцы постарались обойти вторую линию шведов с тыла. Но та продолжала их «контрить», оперативно перестраиваясь. Огрызаясь слитными залпами из мушкетов, бьющих и кучнее, и дальше, и слаженнее, чем разрозненная пальба всадников.

Первая линия шведской пехоты тем временем продолжала свое наступление.

Пятьсот шагов.

Триста.

Сто.

Прозвучал первый залп саксонцев. В основном пустой залп. Они сильно нервничали, видя происходящее на фланге.

Пятьдесят шагов.

Саксонцы лихорадочно перезаряжались, глядя на то, как шведская пехота, не отвечая, быстрым шагом приближается к ним.

Новый залп саксонцев.

Довольно жестоко прошедшийся по шведам. Но не остановивший их.

Двадцать шагов.

Шведы замерли.

И произвели залп.

Практически ни одна пуля не ушла мимо! Отчего залп нанес страшное опустошение в саксонских рядах. Не говоря уже о моральном давлении…

Выстрелили и каролинеры и, громко закричав, бросились в ближний бой.

На шведский манер.

Зажав свой мушкет с примкнутым штыком под мышкой слева. А в правую руку выхватив шпагу.

Фехтовать, разумеется, так они не собирались. Мушкет был нужен для того, чтобы, набегая, воткнуть его в кого-то из противников. Отпустить. И дальше уже свободно орудовать клинком.

Этот прием уже добрые полвека давал шведам немалое преимущество в ближнем бою. Тем более что в Европе, кроме них, только шотландцы предпочитали ближний бой. Остальные толком-то ему и не обучались, что только усугубляло ситуацию…

Завязалась жесткая пехотная мясорубка.

Тем временем саксонская кавалерия, пройдя по дуге вокруг второй линии шведской пехоты и убедившись в бесполезности своей атаки, решила ударить всадников Карла XII в тыл. Они явно были увлечены рубкой разбегающихся солдат Мекленбурга и левого фланга саксонцев.

Датчане, видя развитие событий, вышли вперед и перестраивались для флангового удара.

Медленно…

Слишком медленно…

Из-за чего саксонский центр оказался продавлен решительной лобовой атакой шведов. И на глазах распадался. Солдаты, видя прорыв линии, обращались в бегство. Где-то поодиночке, где-то целыми группами. Что позволило второй линии шведской пехоты, которой командовал лично Карл XII, развернуться против датчан.

Командир саксонской кавалерии увидел, что шведская пехота подставилась. И попытался воспользоваться этим моментом, отворачивая своих ребят на нее. Но не сумел. Всадники уже слишком сильно приблизились к месту избиения мекленбуржцев. И как следствие, втянулись в эту собачью свалку.

А вот атака второй линии шведов датчанами так и не состоялась.

Командир датчан, видя творящееся на поле боя, приказал спешно отходить. Через мост. На ту сторону небольшой речки.

Он посчитал дело проигранным и пытался сохранить армию.

Надеялся… но тщетно.

Потому что Карл не собирался дать ему уйти.

И каролинеры бросились следом, нагнав датчан у моста…

Через четверть часа все оказалось кончено.

Прорвав центр саксонского построения, шведы обратили пехоту Августа в бегство. Да и его самого. А потом с большой охотой бросились на подмогу своей кавалерии…

Карл XII ехал по полю боя с каким-то безумным, торжествующим видом.

Это была победа.

Новая победа.

Куда более славная, чем та, в Голландии, когда он застал неприятеля «со спущенными штанами». Здесь все было честно. Лицом к лицу. Атака на вдвое превосходящего противника!

Слава!

Это была выдающаяся победа!

Оставалось только понять, какой ценой…

Петр Алексеевич же узнал о том, что Дания, Саксония и Мекленбург объявили Швеции войну, только 23 июля. За три дня до битвы при Гамбурге. И, несмотря на просьбу сына, поспешил присоединиться к этой войне, отправив шведам ноту честь по чести. Так что этот документ еще не успел доехать до Стокгольма, как он остался против столь грозного неприятеля один на один.

Да, шведы были далеко.

Пока.

Но кто ему мог бы помочь против них? Впрочем, этого он пока еще не знал…

* * *

– О чем ты хотел поговорить? – спросил царь, входя к сыну.

– Присядь, пожалуйста, – произнес Алексей.

– Она тут нужна? – указал Петр на Арину.

– Да, Миледи тебе все и расскажет.

– Миледи?

– Мне нравится ее так называть, – улыбнулся царевич. – Впрочем, давай к делу.

Отец кивнул.

И Арина начала свое повествование.

С ее слов становилось ясно, что в Москве потихоньку зреет заговор. Серьезный. В который оказывались так или иначе вовлечены многие высшие аристократы.

– Что, прямо вот все они? – удивился царь, когда Арина закончила перечисление выявленных заговорщиков.

– Да, государь.

– Ничего удивительного в составе нет, – вклинился Алексей. – В нем участвует много тех, кто помогал Софье. Не все. Например, Василия Голицына им пока вовлечь не удается. Видимо, ссылка на него благотворно подействовала…

– И что они хотят? Романовых свергнуть? Не верится что-то… А кого вместо нас?

– Польских Шуйских.

– Ты серьезно? – улыбнулся царь.

– Ты зря улыбаешься. Они законные наследники Василия Шуйского, который законный наследник Федора Иоанновича. По крови. Михаил Федорович, прадед мой, оказался на престоле только волей случая. Это с одной стороны. А с другой – за ними нет силы. Так что они идеальные претенденты для нашего боярства. Ими удобно крутить.

Петр Алексеевич нахмурился.

Хотелось высказать сыну что-нибудь грубое. За такие слова, что он произнес о законных наследниках, иных бы уже на дыбу повесили, а потом четвертовали. Но это сын. И… он был прав.

– И что ты предлагаешь?

– Поспешил ты с войной…

– Что ты предлагаешь? – перебил его отец.

– Нужно искать способ избавиться от этих Шуйских. И дальше наблюдать за заговором. Пока у них нет единства. Да и явного лидера. Посему они ничего не предпринимают. Пока. Однако ты уходишь в поход. С верной армией. Это очень опасно.

– Что сделано, то сделано.

– Да. Очень несвоевременно. Мне вообще кажется, что кто-то им помогает. Желающих подсобить тебя свергнуть хватает.

– Обратно не поворотишь, – хмуро произнес Петр. – Сможешь их удержать от глупостей?

– Попробую. Но мне нужно твое дозволение действовать на свое усмотрение в этом вопросе.

– Оно у тебя есть…

Петр ушел.

Алексей проводил его взглядом. И достал из ящичка стола два туго набитых мешочка и деревянный пенал.

– Здесь серебро. Польское. А здесь яд. Еще пояснения?

– Не нужно. Справлюсь, – усмехнулась Арина.

Глава 7

1702 год, сентябрь, 25–26. Нотебург

Вечерело.

Петр смотрел в зрительную трубу на Нотебург. Старый добрый русский Орешек, уже почти век стоящий под шведом.

Было тихо.

Там. На острове.

Здесь, на берегу, понятно, кипела жизнь. Ведь сюда подошла вся полевая армия России. Обновленная. Пусть и не грандиозная числом, как некогда к Азову во время второго похода, но не в пример лучше организованная, обученная и вооруженная. Считай, преображенная, хотя между ними было всего пять лет…

Отправив шведам ноту об объявлении войны, Петр не стал медлить. И уже через несколько дней выступил в поход.

Да, не в тот же день. Хотя хотелось. Но очень и очень скоро. В конце концов, особой спешки не требовалось. Шведская полевая армия находилась далеко, что открывало большое окно возможностей. По оценкам Генерального штаба, раньше будущего года Карл с основными силами не появится на границах России. А значит, можно действовать без суеты.

Выдвинулся царь в сторону Новгорода по возведенной загодя дороге. Хорошей дороге. Первому «макадаму» в мире – не до конца достроенному[18]18
  Временные деревянные мосты уже были наведены. Каменные же пока только строились.


[Закрыть], но вполне приличному. Во всяком случае, ни колдобин, ни луж, ни грязи. Да и созданные загодя «магазины», то есть армейские склады, очень помогали, давая возможность войску идти налегке, а обозы держать полупустыми.

Впрочем, несмотря на эти обстоятельства, царь людей не гнал. Шел размеренно. Да и не мог иначе. Хорошей маршевой подготовки у войск не имелось. Царевич настаивал, убеждал, просил, но все без последствий. Петру было не до этого, остальным – тем более. Вполне объективно, кстати. Не все сразу. В текущей ситуации обучение пехоты стрельбе и штыковому бою выглядело принципиально более важным. А нормальных учебных центров с грамотным персоналом, чтобы комплексно и быстро готовить солдат, пока не существовало. Их Алексей только-только пытался создать…

Дошли до Новгорода – главной базы снабжения в предстоящей кампании. Именно тут находились основные склады с провиантом, боевыми припасами, обмундированием и прочим. И уже оттуда двинулись напрямки – в сторону Нотебурга по сделанной зимой просеке. Куда и начали выходить в районе 13 сентября.

Наконец 25 сентября подошли баркасы, спустившись по Волхову. Да и люди отдохнули после тяжелого перехода длиной без малого в тысячу километров.

Пора было действовать…

Укрепления Нотебурга не являлись секретом. Сами шведы крепость не перестраивали, поэтому царь и его командиры прекрасно знали, как что устроено внутри старой русской крепости. Что позволило много десятков раз обыграть ее взятие в командно-штабных играх.

Тут уж Алексею уступили.

Втянулись.

Раз за разом продумывали ее захват и так, и этак. Прикидывали сроки и методы. Реакцию шведов. И обстоятельства. Разные погодные условиях. И многое другое. Теперь у царя имелось несколько хорошо проработанных планов. Детальных. Взвешенных.

Он был волен выбирать.

Сам.

Смотря по ситуации, как командующий армией.

И он выбрал.

Как несложно догадаться – тот план, в котором взятие должно было происходить как можно быстрее. Горячий норов и общая нетерпеливость Петра Алексеевича дали о себе знать. Он и так последние пару лет, словно конь, бил копытом, с трудом себя сдерживая. А тут такая возможность…

– Открывайте огонь, – громко произнес царь.

Его приказ тут же передали по инстанции.

И уже минуту спустя 30-фунтовые гаубицы[19]19
  30-фунтовые гаубицы имели калибр по утвержденному реестру 6 дюймов (152,4 мм) и вес ядра с учетом зазоров в 1 линию равный 27 английских торговых фунтов, а полного, без учета зазоров, – в 30.


[Закрыть] осадного полка начали пристрелку. Гранатами. Полыми чугунными шарами с установленными в них трубками замедлителя из дерева. Их ставили вместо пробки непосредственно перед стрельбой, чтобы порох не отсыревал. В стволе такие гранаты позиционировались с помощью наплывов так, чтобы запальное отверстие было обращено в сторону среза ствола.

Первый выстрел.

Недолет. Взрыв прогремел на берегу возле стены.

Второй.

Удар в стену, от которого граната вообще раскололась без всякого вреда.

Третий.

Граната перелетела кромку стены и взорвалась где-то внутри.

После чего батарея из дюжины гаубиц перешла к рабочей скорострельности. Спокойной. Размеренной. С тщательной обработкой ствола банником и вдумчивой корректировкой наводки.

Выходило не очень быстро.

Где-то выстрел каждые две минуты.

Так что за час эта дюжина гаубиц накидывала порядка четырех сотен гранат в крепость. Достаточно убедительных 6-дюймовых гранат. Учитывая небольшие размеры Нотебурга – такой скорострельности хватало более чем. Как и количества стволов.

После трех часов непрерывного обстрела, выпустив больше тысячи гранат, батарея замолчала. Несмотря на все усилия и неспешный темп, стволы перегрелись. А внутри крепости горело все, что могло гореть. Ведь деревянных построек там хватало. Вон дым шел коромыслом. Местами черный, жирный и очень нехороший. Видимо, сырое горело…

Пару часов отдыха.

И вновь трехчасовой обстрел гранатами.

И вновь тишина.

Уже до ночи.

Артиллеристы же, обслужив свои орудия, сели снаряжать картузы порохом и заниматься прочими делами. Спокойно. Без спешки. Они бы не делали этих перерывов. Однако стволы перегревались, а второй батареи гаубичной у Петра не было. Собственно, осадный полк присутствовал у него пока в единственном числе, состоя из пушечной, гаубичной и мортирной батарей. Нового образца.

В принципе, можно было развернуть и еще полк, или даже два. Но, увы, обеспечить его боеприпасами просто не успевали. Вон всего дюжина гаубиц за день расстреляла две с половиной тысячи гранат. А ведь это всего один неполный день бомбардировки…

Да, шведам досталось.

Сильно досталось.

Крепость-то крошечная, и этот обстрел дал плотность порядка одной 6-дюймовой гранаты на 15 квадратных метров. Для тех лет – чудовищно. Просто чудовищно. Понятно, что они распределялись неравномерно по площади. Да и слепые зоны имелись, где находиться было относительно безопасно. Но все же… все же…

Ночью, чуть за полночь, бомбардировка повторилась. Два раза по полчаса. Скромная. Просто чтобы всех разбудить.

Ну а что? Царь им спать не разрешал.

Разумеется, ни о какой-то корректировке огня не могли идти и речи. Но это и не требовалось. За первые артиллерийские налеты батарея успела пристреляться и могла работать вслепую. Так что гранаты эти прилетали куда надо…

А утром, точнее под утро, 26 сентября началось самое интересное.

Гаубицы вновь открыли огонь, отправляя в Нотебург 6-дюймовые гранаты. Отошедшие же от берега баркасы огневой поддержки прошли вокруг острова на удалении около одного кабельтового. И, выйдя к северной стене, открыли огонь из своих 6-фунтовых пушек тяжелой, дальней картечью. Посылая ее так, чтобы она летела повыше стен. Куда-то туда – в слепую зону, куда ринулись обитатели крепости…

Ответный огонь из крепостной артиллерии не заставил себя ждать. Но он был весьма вялый. Сказывалось и общее состояние гарнизона, и идущая бомбардировка, и то, что огонь открыли осадные пушки. Почти одновременно с баркасами. Они вели обстрел верхней кромки крепостной стены, стараясь сбить оттуда крышу и бойницы. Но перелеты, случавшиеся довольно регулярно из-за малого размера цели по вертикали, прилетали как раз в галереи противоположной стены. Туда, где располагались шведские орудия, ведущие обстрел баркасов огневой поддержки…

Когда же вся эта круговерть заварилась, от берега к острову выдвинулся десант. Тихо. Спокойно. Уютно.

Шведам было не до них.

И, спокойно выгрузившись, десант занялся сбором осадных лестниц. Благо, что это было просто. Вставляешь штифты во втулки. Фиксируешь их болтом-барашком… Тем более когда работа проводится в полигонных условиях. Солдат даже мухи не кусали. Не было их ночью в конце сентября в тех краях…

Выгрузились и изготовились быстро.

Два полка за одну волну.

Можно было бы и больше, да места на той узкой полоске земли у крепостной стены немного.

Наконец сигнальщик замахал флагом, привлекая внимание царя.

– Прекратить огонь! – скомандовал Петр.

Осадный полк замолчал.

А в течение пары минут затихли и баркасы. Отреагировав на этот сигнал.

Установилась тишина.

Гулкая.

Давящая.

Ее нарушали только крики раненых из крепости.

Царь махнул рукой. И стоящий рядом с ним Меншиков выстрелил из пистолета в воздух.

Сигнал к общему штурму.

Пехота отреагировала мгновенно.

Начали подниматься лестницы. Все сразу.

И уже какие-то пятнадцать-двадцать секунд спустя по ним вверх полезли солдаты. Аккуратно на том участке, где осадные пушки разнесли крышу. Облегчая доступ штурмующих к галереям стены…

На стенах словно бы спохватились.

Начали раздаваться одиночные выстрелы. Но мало. Слишком мало. Явно силы защитников были на исходе.

Когда же пехотинцы ворвались в крепость, то сопротивления им уже никто не оказывал. К этому моменту из пятисот человек гарнизона на ногах стояли меньше полусотни. Остальные оказались уже либо убиты, либо ранены. А те, что еще держались, были деморализованы до крайности. Не к такой они привыкли войне, не к такой…

* * *

Арина стояла в торговых рядах у кремля и мило болтала с одной матроной. Из небогатого, но все ж таки аристократического рода. Этой семье постоянно требовались деньги. Взамен же они готовы были оказывать небольшие услуги. Не подставляясь, разумеется.

Вот сейчас они и обсуждали один вопрос.

И тут собеседница Миледи напряглась, глянув куда-то за плечо визави. Почти сразу ее лицо изобразило озабоченность. Брови взлетели вверх…

Арина почувствовала неладное.

Резко развернулась.

Увидела незнакомца с характерным взглядом человека, идущего убивать.

Попыталась отскочить.

Ее охрана тоже дернулась на помощь. Но неизвестный все-таки успел нанести ей удар стилетом. После чего бросился бежать, стараясь как можно скорее скрыться.

Несколько сопровождающих Арину подхватили ее и потащили в повозку, зажимая рану. Трое других бросились за нападающим. Но застали его в ближайшем переулке с проломленным черепом. Видимо, кистенем. Заказчики не собирались оставлять свидетелей…

Извозчик гнал так быстро, как мог, загоняя лошадей.

Повозку нещадно трясло, но Арине было все равно. Она теряла кровь и медленно проваливалась в беспамятство, все больше и больше превращаясь в безвольную куклу. Впрочем, ее спутники продолжали старательно зажимать тканью место ранения…

Вероятно, убийца метил совсем не туда, куда попал. Иначе бы женщина уже умерла. Но даже так стилет – это стилет. Дырки оставляет глубокие. А вместе с ними и обильные кровотечения, которые очень сложно остановить.

Алексей увидел в окно окровавленную Арину, которую у ее людей приняли лейб-кирасиры и спешно понесли во дворец. Бросил все. И ринулся туда. Навыки оказания первой помощи у него имелись. Травки, благодаря знахарке, принятой на службу, тоже подходящие были. Специально для таких целей аптечку держал, рядом со средствами от ядов. Он «пошел в рукопашную», лично пытаясь спасти женщину. Как мог. Потому как лекаря ждать было непростительно долго…

Минуло полчаса.