Текст книги "Иван Московский. Том 5. Злой лев"

Глава 9

1483 год, декабрь, 12. Москва

Тихо потрескивал камин.

Иоанн вновь сидел за своим любимым шахматным столом. Один. К нему в этот раз никто не подсаживался, хотя в комнате было довольно много людей.

– Начнем, что ли? – произнес король. – Вы все в курсе сложившейся ситуации. Я хочу послушать ваше мнение.

– А что тут думать? Бить Фридриха надо! Благо, что там и бить-то особенно нечего.

– А дальше? Пришел Фридрих, придет кто-то еще. Они раз за разом будут присылать их или еще какие каверзы устраивать.

– И что с того? Всех побьем!

– Сейчас. А через сто лет?

– А что через сто лет?

– Я умру. А кто будет новое в военном деле выдумывать? – спросил Иоанн. – А если мы не будем идти на шаг-два впереди, то рано или поздно они нас догонят. И нас начнут бить.

– Но идти на Рим – это перебор.

– Почему?

– Это же Рим?

– Ну Рим и Рим. Что в нем такого?

– Колыбель христианства!

– Христианство сформировалось в Антиохии. Риму просто повезло – он в те годы числился столицей, – заметил Иоанн.

– А как же престол апостола Петра?

– Самый влиятельный ученик Иисуса занял самую влиятельную кафедру, – пожал король плечами. – Впрочем, довольно скоро номинальную столицу оттуда перенесли.

– Отчего же?

– Официально из-за того, что Император Константин должен был больше времени проводить на востоке, так как персы представляли в то время очень серьезную угрозу. Но в те годы устройство Римской империи было устроено так, что это не требовалась. После прекращения чудовищной гражданской войны, что длилась почти весь III век, установилась тетрархия, когда державой правили одновременно два августа – считай, Императора – и два цезаря – младших соправителя. У каждого – своя столица. Это было нужно для того, чтобы разросшаяся до чудовищных размеров Империя сохраняла управляемость. Августы доминировали в военном деле, цезари занимались гражданскими вопросами. Преимущественно. Так вот столицей восточного августа была Никомедия, известная сейчас как Измит. Так что он и так уже сидел на востоке. В двух шагах от будущего Константинополя. Кстати, западный август сидел не в Риме, а в Медиолануме – современном Милане. В Риме сидело только духовенство и Сенат.

– Но зачем тогда был сделан этот перенос?

– Точных сведений нет. Константин был сначала западным цезарем, потом западным августом, то есть никак не был связан с востоком. Из-за гибели восточного августа стал на время единоличным правителем. Вот тогда он Константинополь и основывает, точнее начинает развивать древний город Византий. Никакой практической ценности в этом не имелось. Та же Никомедия была уже обжитой и хорошо отстроенной восточной столицей.

– Просто захотел прославиться?

– Вполне может быть, – пожал плечами Иоанн. – Я слышал и другую легенду. Будто бы Гай Юлий Цезарь проклял Рим, умирая от руки предателей. Что-де в Риме теперь будут постоянные предательства и измены и что он погибнет в конечном счете от них. Вот Константин постарался перевезти на новое место номинальную столицу Империи, заодно и вопросами веры озаботился. Надеясь, что новый Бог спасет его и его последователей от этой напасти.

– Проклятье?

– Да. Проклятье Рима или проклятье Цезаря. Еще его называют поцелуй Венеры, так как Цезарь выводил свой род от этой богини.

– И что, помогли дела Константину? Победил он проклятье?

– Нет. Поскольку хоть и прозвучало это проклятье в Риме, но распространяется оно на все земли Империи. Если вы заметили, я не рвусь принимать титул Восточного Римского Императора, хотя мне предлагали и не раз. Я с этой пакостью связываться не хочу. И вам не советую. Карл Великий, выдающийся правитель франков, коснулся. Объявил себя Императором Запада. И что? Уже на его внуках его держава рассыпалась. На востоке не лучше. Латиняне взяли Константинополь, провозгласив себя Императорами. Но что они с этого получили? Только то, что передрались и перегрызлись, отчего Палеологи смогли относительно легко вернуть себе свою старую столицу.

– И былое величие.

– Увы. Палеологи были лишь бледной тенью Комнинов. А степень интриг и измен в их державе только нарастала. И в итоге за счет предательства большинства аристократов, перешедших на сторону османов, и этот осколок Рима пал. Впрочем, Палеологи сами по себе хороши. И в их случае пересеклись два проклятья.

– А Священная Римская империя?

– Ну она не Священная, не Римская и не Империя, – усмехнулся Иоанн. – Это просто какая-то бредовая химера. Однако, прикоснувшись к наследию Рима, она заразилась проклятьем. Их спасает только то, что они по существу не имеют никакого отношения к той древней Империи. Но даже бледная тень проклятья наводит страшные беды в их землях, порождая регулярные внутренние войны. По сути, гражданские, которые ослабляют державу точно так же, как Римскую империю. Лично я не испытываю никакого пиетета перед Римом. Это проклятый страшный город.

– Может, из-за этого они и творят все это?

– Может быть. Кто знает? – пожал плечами король.

– Я предлагаю все же не воевать ни с Фридрихом, ни с Римом. Договориться. Если потребуется – заплатить им, – произнес один из ближних сподвижников Иоанна. – Каждый год торговли приносит нам огромные прибыли. Как Персидской, транзитной, так и своей собственной. А с ними придется распрощаться на время войны. Ганза почти наверняка перекроет нам Балтику.

– Так уж и перекроет? – усмехнулся Иоанн.

– Во всяком случае, попытается это сделать. И легче нам от этого не станет. Так или иначе, но торг сильно ухудшится. А ведь теперь еще появился невероятно доходный торг с западной Индией. Это вообще золотое дно.

– И ради него мы должны уступать и унижаться? – усмехнулся Даниил Холмский.

– Зачем? Просто решить вопрос полюбовно. В конце концов, эта война и Фридриху не нужна. Ну что он с нее получит? Убытки? Вряд ли это его мечта всей жизни. Возможно, только швейцарцы идут драться за репутацию. Остальные – нет.

– А вот зря ты так думаешь, – произнес хан Синей Орды. – Степь уважает силу. Сейчас Иоанн для наших людей – великий хан, наследник Золотой Орды. Он правит, потому что может, и сила его такова, что никто против него не сможет выступить, даже сообща. За что его уважают. Но пустые переговоры и такие вот маневры – путь слабых.

– Даже те, что были на Дунае? – поинтересовался Иоанн.

– Переговоры на Дунае ребята восприняли неоднозначно. Они все ждали, чтобы ты разгромил османов. И да – город ты получил. За это тебя зауважали. Хитрость – воинская благодетель. Но вассалитет… нет. Уже сейчас есть брожения. Если же и впредь ты, король, станешь предпочитать договариваться, то я за надежность и верность своих ребят не ручаюсь.

– Мы тоже, – поддержали его два других хана. – Степь уважает силу. Ибо тот, кто силен, с тем Великое небо. Оно не поддерживает кого попало.

– Я тоже за то, чтобы хорошо наподдать Фридриху, – произнес Патриарх. – Это ведь, по сути, Крестовый поход против православия.

– Пока этого никто не объявил, – возразил один из представителей партии мира.

– Так и Константинополь брали без лишнего шума. И Рим явно желает повторить успех.

– Но мы не Константинополь!

– Но у нас есть что взять! Фридрих ведь явно нацелен на Москву.

– Но он ее же не возьмет.

– А если возьмет? Кто знает, какие уловки он приготовил?

– При чем тут уловки? Если наша армия в состоянии разбить его в поле, то как он возьмет Москву?

– Кто его знает?

– Давайте обойдемся без сказок!

– Но…

– Как мы что-то сможем насоветовать королю, если станем опираться на бездоказательные выдумки?

– Тоже верно, – закивали со всех сторон.

– И пока Фридрих выглядит как очень уверенный в себе человек, которого используют.

– Но он же не ребенок.

– А при чем тут это?

– Он должен же понимать, какой мощью обладает наша полевая армия.

– Кому должен? Он о ней знает лишь понаслышке. А после того, как разбил под Парижем пехоту Бургундии, то весьма возгордился. Ведь ее создавали в подражание нам. Скорее всего, он уверен – сила на его стороне.

– И на переговоры не пойдет?

– Почему? Пойдет. Но на таких унизительных для нас условиях, что нам лучше с ним не связываться.

– Нам вообще лучше с переговорами не связываться! – воскликнули ханы.

Так они и ругались.

Иоанн же больше слушал, лишь изредка вставлял ремарки и комментарии вроде той истории со сменой столицы. Но как поступить, не знал.

В сложившей ситуации вступать в войну означало идти до конца. Потому что, даже проиграв, Папа не простит свои акции и инвестиции в Персидскую кампанию. А оставить ему их – значит, заявить всему миру, что ты балабол и что твое слово ничего не значит.

Но ему лезть в это зловонное чрево Европы не хотелось. Да и уверенности у него не было в том, что выбраться живым оттуда получится.

Пытаться договориться?

Он сам не верил, что это реально. Но даже если получится – его авторитет пошатнется. Вон уже даже ханы об этом явно говорят. Новая борьба со Степью? Нет уж. Увольте. Степь слишком аморфна и бесформенна. И эта борьба выльется в еще бо́льшие проблемы.

Цугцванг.

Любой следующий шаг казался ему хуже. Любой выбор – бедой.

И тут он обратил внимание, что за шахматным столиком кто-то сидит. Прямо напротив. Хотя никто из присутствующих не садился. Более того – этот человек был ему решительно незнаком.

Седые волосы, хотя кое-где еще просматривался натуральный, черный их цвет. Ухоженная аккуратная борода, вроде и окладистая, но не очень большая и уложенная так, словно из салона. Внимательные, цепкие глаза, которые, казалось, видели тебя насквозь. В годах, но лицо все еще свежее. Одежда тоже странная. На восточный манер, с которым Иоанн тут методично боролся, но удобная. Без излишеств и пустых украшательств. Хотя явно очень дорогая. На поясе сабля.

– Кто ты? – холодно спросил его Иоанн.

– Не вздумай уступить этим малахольным. Запад, как и Степь, уважает только силу, – с этими словами он сделал ход пешкой.

Иоанн невольно глянул на шахматную доску. Пару мгновений подумал. И сделал свой ход. А потом повторил вопрос:

– Кто ты?

– Это так важно?

– Да.

– Называй меня Белым Волком, – произнес незнакомец и сделал еще ход.

Помолчали. Король напряженно, практически лихорадочно обдумывал происходящее. Пытаясь понять – не сошел ли он с ума.

Но они не сидели без дела и ходили фигурами.

Быстро.

Казалось, развязалась игра на скорость.

И в один прекрасный момент хода оппонента не последовало. Иоанн поднял глаза. Напротив, в кресле было пусто.

– А где он? – громко спросил король.

Все присутствующие замолчали. И уставились на пустое отодвинутое кресло напротив короля и довольно лихо закрученную шахматную композицию на столе. Малыми силами кто-то создал нешуточную угрозу для черных, за которых играл Иоанн.

– Кто? – осторожно спросил хан.

– Человек. Он только что сидел вот тут. И мы играли партию.

– Но тут никого не было… – осторожно произнес Патриарх.

– Значит, вы хотите сказать, что я играл быструю партию со своей галлюцинацией и чуть не поставил себе мат?

Все замолчали.

Выглядело действительно странно. Тем более что кресло было отодвинуто и кем-то обмято.

– Как он выглядел? – наконец нарушил тишину Патриарх.

– Я не запомнил. Он назвал себя Белым Волком.

– И что он сказал?

– Что Запад уважает только силу, так же как и Степь.

– Это может быть искушение Лукавого! – заметил один из присутствующих.

– Белый Волк врать не будет! – рявкнул хан, положив руку на эфес. Для Степи волк – фундаментальный символ. Впрочем, для славянского язычества – тоже. А его отголоски здесь, в XV веке, стояли в полный рост. И Белый Волк там имел особую роль. Особо уважаемую и почитаемую.

– Тихо! – резко встав, крикнул король, буквально подавляя явно намечающийся конфликт.

Все чуть отступили и не рискнули продолжать перепалку.

– Запад уважает только силу… – тихо повторил Иоанн, словно пробуя эти слова на вкус.

– Но торговля!

Король скосился на выкрикнувшего это. И взгляд его был ужасен. Словно северный лев увидел того, кто дергал его за усы и тыкал в жопу вилкой. От чего сказавший это отступил и потупился.

Выкрикивать больше никто не смел. Ибо в Иоанне проснулась какая-то давно забытая ярость. Та самая, с которой он вел свои войска под Алексин или на Новгород. А тут расслабился. Размяк. Но нет… мгновение – и его натура вновь проявилась, отбросив весь тот налет хорошей жизни. Раз – и уже его глаза стали не как у сонного теленка, а как у хищника. Самого страшного и опасного хищника во всей округе. На территорию которого покушалась какая-то вонючая тварь…

Иоанн медленно обвел взглядом всех присутствующих. Встречаясь с каждым глаза в глаза и вынуждая их опустить взор. Ибо выдержать ТАКОЙ взгляд – попросту опасно. Это вызов. Открытый вызов. Что сейчас было крайне зря. Иоанн бы демонстративно растерзал.

Потом не спеша прошел вокруг стола.

Пытаясь найти хоть какой-то символ.

Но ничего.

Пусто.

Просто кресло, примятое недавним сидением. Шахматные фигуры. И больше ничего.

– Кто же это был? – наконец шепотом спросил Иоанн. – Белый Волк… Безумие какое-то.

Он провел рукой по примятому кресло.

Все остальные молчали.

– Кар! – подал голос один из воронов. Уже весьма немолодой. Один из той пары, что прибились к Иоанну под Алексином. Ворон же тем временем слетел со своего нашеста и приземлился на шахматный столик.

И все на него уставились. Кое-кто даже перекрестился.

А король усмехнулся.

Красивая легенда, придуманная им некогда для того, чтобы морочить голову местным, ожила. Белый Волк. Кто он? Неужели это действительно кто-то из предков или посланников высших сил? Он не был похож на ангела. Но что он знал об ангелах? Те милашки с церковных росписей явно из другого теста. Однако Иоанн твердо знал – Содом и Гоморру не пухлые херувимы резиновыми дилдо уничтожали.

– Что думаете, други мои? – наконец король, принимая ворона на руку.

– Твой предок дает тебе знак, – твердо произнес хан. – Сам или через посланника.

– Да, – согласились остальные ханы.

Иоанн скосился на других. И там многие также кивнули, соглашаясь с этой трактовкой.

– А ты что думаешь, отче? – обратился Иоанн к Патриарху.

– Мне все это очень не нравится, – осторожно произнес тот, помня, что по легенде Рюриковичи были древним родом Скьёльдунг, что выводил свое происхождение от древнего языческого бога Одина. И ему, как православному Патриарху, связываться с такими вещами не хотелось решительно. Однако, выдержав паузу, он все же добавил: – Но совет дельный.

– И что, больше никто не скажет за торговлю?

– Нет, – произнес тот, кто больше всех за нее «топил», не отрывая взгляда от ворона на руке Иоанна. От его черного, бездонного глаза. – Мы заработали много денег. Мы сможем годами воевать, не испытывая в них нужды. Так что вся эта возня… это просто пустое стяжательство. Поклонение золотому тельцу. Что грех, как учит нас святая церковь.

– Кто-нибудь выскажется за переговоры?

Тишина.

Иоанн медленно обернулся. Но никто ничего не сказал. Вообще.

– Они хотят драки, – тихо, почти шепотом резюмировал король. – Будет им драка…

Глава 10

1483 год, декабрь, 21. Москва

Иоанн сидел на колокольне Успенского собора[4]4
  Успенский собор в этом варианте истории строили сразу толковые наемные архитекторы Италии, из-за чего он изначально вышел больше, выше и масштабнее, имея в высоту около 80 м без креста. Колокольня получалась еще выше – порядка 120 м, что превращало ее среди прочего в очень удобную наблюдательную площадку. И да – это были далекие от предельных показателей высот тех лет. Например, в Италии в те годы наблюдался бум на клановые башни, которые регулярно переваливали за 100 м. А в церковном строительстве 80 м как высота храма было значимым, но достаточно средним показателем для храмов, имеющих политическое значение.


[Закрыть], укутавшись в теплую одежду, и смотрел на Москву. Новую. Обновленную Москву, которую благодаря чрезвычайным усилиям он отстроил буквально за пару десятилетий.

Старый белокаменный кремль, построенный еще во времена Дмитрия Донского, ушел в прошлое. Вместо него стояла кирпичная махина в размерах и кремля, и Китай-города разом. Только более упорядоченная и единообразная, что ли. Ну и стены повыше. Причем ее строили не как кремль на роль самостоятельной крепости, а сразу как внутреннюю цитадель для большого укрепленного города, что достаточно сильно повлияло на архитектуру. Была возведена и внешняя крепостная стена для защиты посада – ее построили сразу после обновления кремля в новых размерах. Прямо по периметру так называемого Земляного города, который должны были построить в самом конце XVI века, но… не дождались.

Город внутри был спланирован буквально по линеечке и застроен по квадратно-гнездовому принципу типовыми проектами домиков. Кирпичных. С керамической черепицей. Внутри Москвы вообще деревянное строительство было запрещено.

Ключевой момент – типовыми проектами домов, стоящих на аккуратно размеченных улицах и переулках.

Это давало некоторое однообразие городскому ландшафту. Но времени особого у Иоанна не было. Так что, дозволив украшать фасады домов по своему усмотрению, он застроил город так, как хотел. За свои деньги. А потом вселяющимся жителям сдавал дома в аренду или продавал, отбивая вложения. И разрешал при желании перестраиваться, сохраняя, впрочем, определенные правила.

Например, в кремле строить ниже трех этажей попросту не разрешалось. А вне кремля – ниже двух. Да, этажи были не высоки. И как правило, даже двух метров не имели. Но для тех лет и ростов – вполне. В конце концов, состоятельные люди перестроят сами, а остальным и этого жилья за глаза достаточно. Потому что оно хоть и эконом-класса в понимании Иоанна, но на фоне деревянных построек, какими была заполнена Русь, смотрелось чуть ли не хоромами.

Кстати, топить по-черному в Москве он тоже запретил. Напрочь. Для пущей пожарной безопасности, из-за чего каждый новый дом строился с нормальной печкой. Никаких особых изысков. Однако это радикально повышало и чистоту, и безопасность, и экономичность отопления.

И таких нововведений хватало.

Старых жителей Москвы было не так много. Тех, что жили еще в старом кремле и окружающем его посаде. Ведь того же Китай-города в 1460–1470-е годы еще просто не существовало. Даже в проекте. И столица Великого княжества в принципе не выглядела подобающим образом к началу его правления. Мелковата.

Так что особого масштаба споров и конфликтов не возникло. Особенно после разборок с дядей, попытавшимся захватить власть, пока Иоанн был в походе. Тем более что ничего сильно крамольного новоиспеченный король и не предлагал. Просто переселить всех в кирпичные жилища, чтобы не горели постоянно.

Кто мог – строил сам.

Тут Иоанн не неволил.

Только смогли такое очень немногие. Ведь практически все бригады каменщиков и прочих подобных специалистов работали на найме у короля. А мастерские, выпускающие кирпич да черепицу, поставляли ее преимущественно Иоанну. Так что обойти и перебить эти козыри было крайне непросто. Однако кое-кто смог. Остальные же довольствовались типовыми проектами. Во всяком случае, пока.

– Лепота… – тихо произнес король.

– Да, красиво. Красный кирпич очень интересно смотрится в ваших снегах, – заметил посланник короля Неаполя.

– Он еще красивее выглядит оттого, что четверть века назад тут стояла только маленькая крепость с несколькими селами вокруг.

– Я, к сожалению, не застал. Но мне говорили.

– Очень жаль, что вышло так с Элеонорой.

– Мой король не держит зла. С женщинами бывает сложно. Он сам не раз обжигался.

– Но за дочь ему ведь все одно обидно. Родная кровинка.

– Да. Обидно. Это глупо отрицать. Но то, что его внук унаследует тебе, моего короля греет больше. И он готов смириться с тем, что его дочь не смогла удержать власть. Тем более что он знает, кто смущал ее разум. Это многое объясняет и заставляет его злиться не на жертву, каковой оказалась Элеонора, а на истинного злодея.

– Да уж… смущал… иногда мне кажется, что этот, кого ты упомянул, прямой наследник змея из райского сада.

– Мне кажется, это перебор.

– Отчего же? Если бы Элеоноре не морочили голову, то она бы и ныне оставалась моей супругой. И мне не пришлось бы ломать голову над вопросом – как сделать так, чтобы мои дети после моей смерти не передрались. Да, дети Элеоноры относятся хорошо к Еве и детям от нее. Но это сейчас. А потом? Когда вырастут? Когда возникнут вопросы власти? Я не думаю, что это миролюбие сохранится.

– Мой король это понимает…

– Я слышал, что у твоего короля есть трудности с тем искусителем.

– Трудность… не более.

– Я уверен, что он справится и сам. Но…

– Что?

– Я хотел бы, чтобы ты передал ему. Хм. Я тут подумываю о том, чтобы прогуляться в тех местах… И возможно, он составил бы мне компанию.

– Даже не знаю, что и сказать.

– Ответь «да». Если что, разведешь руками и скажешь, что не получилось, – улыбнулся Иоанн. – И да, я слышал, что в ваших краях бывает тревожно. Так что я возьму с собой вооруженную охрану. От греха подальше. И это же советую твоему королю.

– И где же вы хотите прогуляться?

– В саду. Будем рвать яблоки и засовывать их в задницу искусителю.

От этой фразы посланник Неаполя аж закашлялся.

– Я правильно вас понимаю? Вы…

– Ты правильно меня понял. И было бы очень неплохо, если бы твой король договорился с Моро. Хотя, как мне кажется, туда много придет властителей. Кто-то посмотреть, а кто-то и серьезно поговорить с проказником.

– Я ни о чем подобном не слышал.

– Значит, я лучше тебя информирован. Но мне положено – я король, – улыбнулся Иоанн.

– Да, но в Италии…

– В Италии этот вопрос не решается.

– А где?

– Там, – подняв глаза к небу, произнес Иоанн.

– А это не может быть искушением Лукавого?

– Может. Но тогда не сходится логика. Ему в это нет резона вмешиваться. Во всяком случае, сейчас. Когда тот искуситель устраивал истерику – да. Но не сейчас. Ведь Лукавый выигрывает от нашего раздора, а не от примирения.

– А король пойдет искать примирения? Мне показалось, что…

– А разве это не примирение? – усмехнулся Иоанн. – В конце концов, еще в древности было сказано: Богу – Божье, кесарю – кесарево. И не стоит смешивать. Хотя кто-то увлекся. Да так увлекся, что пошел даже на подлог документов и прочие пакости.

– Подлог документов? Каких?

– Позже… Сюрпризом будет.

– Хотя бы о чем речь?

– Если я сейчас скажу, то какой же это окажется сюрприз? А вдруг кто проболтается? Тогда наш искуситель постарается подчистить концы. Нет. Такое заранее не говорят. Пускай пытается везде, где у него рыльце в пушку, навести порядок.

– Он не пойдет на примирение.

– Ну… тогда я напихаю ему в задницу ведро яблок, и придется выбирать следующего… хм… искусителя.

– А если и тот не уступит?

– Да в чем проблема? У вас там что, в Италии с яблоками проблемы? Не хватает? – удивился наигранно Иоанн. – Не беда. Я принесу с собой шишек. Пусть будет намек на Эдем в некоем русском антураже. С елочками. В любом случае – я добьюсь чего хочу. И здесь вопрос стоит иначе. Будет ли твой король делить со мною добычу с Рима или нет. Ведь нам придется прогуляться, потрудиться, и кто-то за это должен будет заплатить. Или мы что, как дурачки, гулять станем бесплатно или того хуже – за свой счет?

– Это интересно… – покивал посланник. – Но мы слышали, что на тропинке в темном лесу много разбойного люда. И дойти до яблоневого сада будет непросто.

– С этим, я думаю, проблем не будет.

– Отчего же?

– Они знают, что меня трогать нельзя.

– И как это понимать? – спросил после затянувшейся паузы посланник.

– А так и понимать. Я рассчитываю Фридриха привести с собой.

– Но…

– Предварительно хорошенько надрав уши. Тут уже, конечно, без вариантов. Разбойников нужно наказывать. Это святая обязанность любого честного человека.

– Неожиданно. Но допустим. А зачем тебе мой король? Ты ведь и сам, судя по уверенности, со всем справишься.

– А ты думаешь, я унесу все, что можно взять в том саду? – усмехнулся Иоанн. – А я хочу местным напомнить, что стяжательство – грех. И вообще – о душе нужно подумать.

– Интересно… – задумчиво произнес посланник.

– Интересно тебе или будет интересно твоему королю?

– Полагаю, что это будет интересно любому, кроме упомянутого искусителя и его последователей. Хотя и там найдутся желающие погреть руки у костра. Вы не знаете, но внутри пчелиного улья очень сильно жужжит.

– Это из-за речной истории?

– Да. Часть пчел считает, что не стоило ругаться. Часть – что сделка была выгодной и очень разумной. Но главный… он сильно топает ножками.

– Отчего же?

– Никто не знает. Поговаривают, что он обезумел на старости лет.

– Банально.

– Такое случается.

– Прям вот так и говорят? Открыто.

– О! Будьте уверены, узнав о предстоящей прогулке в яблоневый сад, об этом будут говорить и вполне открыто. А возможно, что искуситель даже не доживет до того момента, как вы начнете складывать в него яблоки. Все-таки годы. А человек смертен.

– Хуже того – внезапно смертен.

– Вот именно. И очень многие в его окружении вряд ли заинтересованы, чтобы вы приходили в их сад и обдирали их яблоки.

– Это можно рассматривать как предложение?

– Как повод для беседы.

– Беседа она всегда хороша, так что я к ней открыт. Но баланс интересов. Ты же понимаешь, что ничего не случается бесплатно. И даже эти разбойники на темной дорожке появились не просто так по мановению руки. За них отсыпали очень прилично… хм… яблок. Там ведь швейцарцы, а они едят много яблок. Не так ли?

– Да. В этом вы правы. И, полагаю, что вы сможете договориться оборвать яблоки в части сада.

– Хм. Тут нужно разговаривать.

– Безусловно.

– Этот искуситель помогает южным оводам?

– Южным оводам?

– Из долины древней реки, славной великими урожаями.

– А… то мне неведомо. Но ходят слухи. Много слухов. И каждый дурнее предыдущего. У искусителя при дворе живет несколько османов. И они не просто-так кушают свой мед.

– М-да… Вон оно как все складывается. А ведь кто-то должен был радеть за Крестовый поход и укрепление христиан на востоке. Вместо этого он развлекается тем, что пытается навредить христианам и ведет дела со своими идеологическими противниками. И кстати, так до сих пор работорговлю и не осудил.

– Это… затруднительно.

– Большие прибыли?

– Да. Он не может наступать на свой кошелек.

– Значит, наступать на горло своей вере может, а на кошелек – нет?

– Ну а кто из нас без недостатков?

– Но не в столь же важных делах?

– У всех есть свои слабости. Иногда они маленькие, иногда – не очень.

– Ясно… – покивал Иоанн.

Его активная переписка с монархами Европы, начатая задолго до этого конфликта, давала очень большие возможности для понимания общих настроений. И если их свести к некоему обобщению, то многие из правителей устали от того, что церковь не только постоянно лезла в их сугубо светские дела, но и выступала крупнейшим землевладельцем.

Особенно бесили все эти гигантские епископства в ситуации, когда для светских правителей земли едва хватало. А тут вон ее сколько. Нередко она еще и хороша. Да плюс налоговые и прочие послабления.

И это был только один пунктик.

Люди устали.

На всех уровнях.

Еще до Яна Гуса начали раздаваться голоса о том, что многое в делах церковных устроено неправильно. И что это вредит. Что пора менять. Но никто не решался выступить лидером этого движения.

Попробовал Ян Гус, но все закончилось печально. Он ведь не был правителем со своим значимым войском. И его вопрос закрыли самым что ни на есть банальным образом. Это мало кого устроило в Чехии. Но все осторожничали. Ведь в случае выступления пришлось бы иметь дело один на один с самим Императором. А это та еще силища.

– Это такие возможности… – качал головой Иоанн, слушая по осени доклад делла Вольпе.

– О да, мой король. Огромные возможности. Но вы же понимаете, как все это непросто.

– А в чем же эта сложность заключается?

– У Папы много заступников.

– И кто же за него заступится? Король Франции? Его сейчас и нет, а тот, кто таки захватит власть, окажется в ситуации, когда не до Рима. Король Кастилии и Арагона? Так они в конфликте. Причем как напрямую, так и через Неаполь. Фридрих Габсбург?

– Которого вы собираетесь разбить…

– Вот я и спрашиваю, кто станет защитником Папы?

– Так сразу и не скажешь. Но у него сильные связи, и он найдет себе союзников.

– А у него самого сколько войска?

– Не очень много.

– И оно, полагаю, во многом опирается на наемников?

– Да. Но те же швейцарцы будут за него драться до конца.

– Что только добавляет им чести. Но разве они смогут меня остановить? Предыдущие наши встречи… так скажем, обнадеживают.

– Это да, – кивнул делла Вольпе. – Но тут все крайне неопределенно. И мне бы немедленно выехать в Италию да постараться разобраться, на кого Папа собирается делать ставку.

– Так выезжай, – улыбнулся Иоанн. – Денег сколько потребуется?