Текст книги "Иван Московский. Том 5. Злой лев"

– Останется только Туран, который сможет сдерживать Ак-Коюнлу.

– Это… излишне благая мысль, чтобы быть правдой. Туран ныне слаб. Иначе племенные вожди Ак-Коюнлу не смогли бы отбить у некогда великой державы Тимура земли Персии…

* * *

Тем временем в Москве Ева, супруга Иоанна и королева Руси, осторожно взялась за поручень, забираясь внутрь вагона конки. Этакого двухэтажного длинного фургона. Пассажирского. Единственного в своем роде. Так-то в планах было довольно разнообразный подвижной состав. Но пока был только единственный вагон, куда королева и забралась. На второй этаж подниматься не стала. Села снизу. Узкие лестницы не для платьев.

Водитель конки дождался отмашки.

Отжал ручной тормоз, который удерживал фургон на месте. И стал понукать лошадей. Упряжку. Двух штук, запряженных цугом, то есть гусем. Пока так. Но в будущем планировалось использовать большую упряжку с тройным цугом, при котором центральные лошади шли бы внутри колеи, а внешние – по бокам от нее. В два, три или более эшелонов. Специально для того, чтобы тащить за раз большие гирлянды фургонов и, как следствие, грузов. Все одно КПД такой перевозки выходит невероятно лучше обычных подвод, и использование каждой лошади окупалось многократно.

Сама по себе конка представляла собой правильно сделанную насыпь, поверх которой располагалась импровизация на тему железной дороги – крепкие дубовые рельсы, обитые по кромке чугунными плитками. Колеса на фургонах тоже были окованы металлом, что формировало пару трения металл по металлу, да еще по ровной поверхности. А к выводу дороги в горизонт тут подошли очень основательно. Слишком малые тягловые усилия, чтобы халтурить или делать на отвяжись.

Фургон тронулся.

Ева перекрестилась. Но обошлось без излишних эмоций.

А буквально через четверть часа она задремала. Укачало на этом перестуке. Однако, так или иначе, но первый пробный участок она проехала целиком, открывая, так сказать, дорогу.

По идее это должен был сделать сам король, но он был слишком занят в других местах. Когда освободится – не ясно. Вот и не стали ждать. В конце концов, за простой Иоанн по голове не погладит…

* * *

Тем временем в Малой Азии, недалеко от границы с землями мамлюков, отряд султана медленно двигался горной тропинкой. Шагом. Отчего все спокойно и мерно покачивались в седлах.

Мотаться между крепостями и проводить там инспекции он считал крайне важным. Не столько для того, чтобы заранее выявить потенциально предателя, но и для решения проблем, которых нередко в крепостях бывало дай боже. С большой армией это достаточно проблематично. Так что он путешествовал с проводниками и небольшой, но наиболее верной конной гвардией.

Нападение произошло внезапно.

Чирикнула какая-то птица.

И полетели стрелы. Откуда-то сверху. Где, как оказалось, скопилось немало воинов.

Всадники попытали выйти из-под обстрела, но дорога узкая и крутая. Не разгонишься. Тем более что впереди, по ходу движения, начался искусственный сход лавины, и лошади туда не шли.

Попытались повернуть назад.

Началась давка.

Всадники были облачены в очень приличные доспехи по меркам османов. Но им до нормальных лат было безгранично далеко. Так что щедро сыпавшиеся стрелы то и дело находили уязвимое место. То в бедро воткнутся, то в руку, то еще куда. Да и лошади, многие из которых получили уже не по одной стреле, вели себя неуправляемо. Частично. Хотя, конечно, все гвардейцы – очень опытные всадники, и мал-мало они пытались удержать в повиновении коней. Не без проблем и курьезов, но все же.

Джем, несмотря на стрелу, засевшую в его правой голени, сумел совладать со своим конем и, перепрыгнув мини-завал из пары лошадиных трупов, дал ходу. Назад. Обходя своих воинов, многие из которых, подняв щиты, пытались проделать то же самое. Прикрывая и себя и по возможности своего султана, если он находился поблизости.

Рядом постоянно свистели стрелы.

Ему везло.

Только одна его зацепила.

Еще несколько лишь чиркнули попону по касательной, не задев коня. Что позволяло сохранять ему относительную управляемость, даже несмотря на страх, вызванный запахом крови, крики, ржание и общую крайне нервозную обстановку. Все-таки султан. Ему подбирали лучших коней. Да и он сам, еще в бытность простым сыном султана, не забывал о четвероногих друзьях.

Вот поворот.

За ним простреливаемая область заканчивалась.

Еще немного.

Еще чуть-чуть.

И в левую руку влетела стрела.

Султан вскрикнул.

Уронил поводья уздечки, разжав левую руку и схватившись правой за рану.

И разогнавшийся конь не вписался в поворот. Одними ногами и наклоном корпуса его просто так не довернуть. А времени подхватить поводья правой рукой не хватало.

Мгновение.

И конь совершил странный кульбит, сам испугавшись того, что произошло. Лихой прыжок, от которого султан слетел с коня и упал на камни.

– Спасти султана! – раздались крики телохранителей.

Несмотря на суровый обстрел – стрелы не такая и губительная вещь для людей в хороших доспехах. Даже в неполных латах. Так что многие защитники оставались вполне дееспособны. До трети так и вообще – смогли отделаться легким испугом, так как попавшие в них стрелы оказались остановлены или щитом, или доспехом.

Несколько секунд.

К месту падения султана подскочило больше десятка всадников. Они спешились. Один подхватил поводья коней. А остальные, прикрывая своими телами и щитами своего господина, подхватили его и стали относить в сторону.

Отошли.

Их не преследовали.

Потому что ближний бой с такими ребятами – опасная штука. Особенно на узких дорожках. Так что нападающие решили попросту ретироваться от греха подальше. Ведь если султана убили, то его телохранители могли ринуться мстить. И это бы закончилось совсем не так, как нападающим хотелось.

Но нет.

Джем оказался ранен.

Голень, плечо и голова. Последнюю он сильно ушиб, падая с коня. Но шлем ему помог, иначе бы череп лопнул от удара о камни. Однако султан был едва в сознании, контуженный этим ударом…

Глава 6

1483 год, сентябрь, 18. Рим

Папа благосклонно кивнул, когда один из кардиналов закончил свое выступление. Чуть пожевал губами и спросил:

– А что Иоанн?

– А что он? Иоанн готовится к войне, – осторожно ответил один из кардиналов. – Об этом же все знают.

– А не делал попыток к примирению? – поинтересовался Сикст.

– Судя по всему, он не считает себя виновным и готовится сурово покарать те войска, что к нему придут. Очень плотно занимается с новой артиллерией.

– Даже так… Интересно.

– Хуже. Как недавно стало известно, он пустил слух, что любой, кто выступит против него явно или поддержав армию любым способом, будет лишен доли в Персидской торговле. Его доля будет считаться трофейной. Ибо платить деньги врагам – верх неприличия.

– Что?! – ахнул Папа. – Но ведь у нас там вложено… Почему мне не доложили?!

– Это пока слухи.

– Слухи? Очень смешно! Вы хоть понимаете, КАКИЕ это деньги?!

– Мне не удалось получить подтверждения от короля, – поджав губы, произнес кардинал.

– Что не помешало другим аристократам начать суетиться. Без всяких подтверждений, – заметил другой кардинал. – Они не только всячески открестились от участия в походе, чтобы не потерять свою долю в Персидской торговле, но и даже поднимался вопрос о походе на Рим.

– ЧТО?!

– Это только слухи, – поспешно добавил кардинал. – Никто глаза в глаза мне этого не сказал. Но птичка в клювике приносила такие шепотки постоянно.

– Кто это?! Кто?! Имена!

– Практически все аристократы, вложившие деньги в Персидскую торговлю. Они ему уже все отправили письма с заверением в своей поддержке. Иоанн очень аккуратен в выплатах. Не только по срокам, но и по объемам. Каждый год каждый акционер получает подробный отчет о торговле. Что куплено, что продано, какая прибыль и какова их доля в ней.

– Так это он не только нам присылает?

– Это он присылает каждому акционеру.

– Генуэзцы из-за этого так и не выступили?

– Да. И ни одной монеты на этот поход не дадут. Конечно, наемников Иоанну не поставят, но и поддерживать его врагов не станут. Город в этом единогласен. Миланское герцогство и Неаполитанское королевство – тоже. Трастамара из других владетельных маноров – тоже.

– Испания…

– Они сказали, что это не их война. И что Иоанн все сделал правильно. Ввязываться столь малыми силами в тяжелые боевые действия в регионе – чистая глупость.

– Кстати, генуэзцы могут переправить ему наемников через третьи руки, – заметил один из кардиналов. – Например, через Маргариту Йоркскую и ее родственников.

– Проклятье! – скрипнул зубами Папа. – Фридрих что, вынужден будет идти один?

– Швейцарцы не вкладывались в Персидскую торговлю и жаждут реванша, – сказал еще один кардинал. – Но они уже не те. Слишком сильно их потрепал Иоанн в предыдущие кампании. Ветеранов живых почти нет. А те, что остались, сейчас почти все на поселении в Руси.

– А Нидерланды?

– Там много вопросов по долгам Казимира, которые оказались заморожены из-за Иоанна. Но не все согласны вновь вкладываться в такую кампанию, – заметил другой кардинал. – Многие влиятельные люди в Нидерландах считают, что Фридрих потерпит поражение. И они снова потеряют деньги. Хотя утраченных денег очень жалко.

– Да. Не все. Там единства нет, – добавил еще один кардинал. – Поговаривают, что города сцепятся промеж себя. Но это не точно.

– А Миланское герцогство? – спросил Папа. – Оно ведь тоже потеряло долговые деньги.

– Герцогством правит Людовико Моро, который считает, что поступок его брата был сущей глупостью. И тот еще хорошо отделался. Так что банкиры помалкивают. Тем более что Милан и Москва торгуют и много сотрудничают. В Москве открыто несколько миланских мастерских, где приглашенные мастера делают доспехи. Прибыль от их работы поступает напрямую в Милан. А загружены они полностью. Ни дня простоя. И это только одно совместное дело. Иоанн старается расширять с ним сотрудничество и переписку. Например, только неделю назад пришел торговый караван из восьми крупных кораблей, снаряженных Миланом, которые торговали в Риге. Это огромные прибыли! Неаполитанская эскадра сейчас там.

– А что проповеди?

– Они не дают никакого эффекта.

– Совсем?

– Многие священники, зная настроения своей паствы, их даже не пытаются проводить. А там, где пытались в лоб действовать, случались разные эксцессы. Ведь предыдущие годы мы сами говорили о том, что он славный малый, святитель, крестоносец и так далее.

– Какие эксцессы?

– Например, священника били, называя лжецом.

– Оу…

– Я предлагаю прекратить эти проповеди. Нужно хотя бы один-два года тишины. Чтобы о нем забыли. А то получилось очень уж неловко и топорно…

– А что Карл?

– Король Бургундии?

– Да, – произнес Папа, недовольный тем, что вопрос королевского титула решили в обход него. – Его единственная дочь ведь вышла за наследника Фридриха.

– Он решительно против участия в походе на Иоанна. И максимум, на что удалось с ним сговориться, – мир на время войны. Его брат Антуан, который имеет очень сильное влияние на Карла, считает, что Иоанну нужно помочь. Такого же мнения его жена. И мы не уверены, что Карл сумеет сдержать их нрав.

– Им-то чего?

– Антуан лично знаком с Иоанном, и он считает его другом, а также самым славным полководцем наших дней. Он ходил в кампании под его началом. И именно он привел в Бургундию людей из Москвы, которые подготовили Карлу новую сильную пехоту.

– Ту, которую он потерял под Парижем?

– Это было недоразумение и случайность. Да и, по сути, Карл – командир конницы, он не знает, как с пехотой обращаться, как и с артиллерией.

– Казимир?

– Он старается отсидеться в сторонке.

– Вы ему обещали денег?

– Он на это предложение только рассмеялся и заявил, что мертвецам не нужны деньги. А если он выступит против Иоанна – именно таковым он и окажется.

– А его дети?

– Там по-разному, но правит-то он.

– Может быть, отказаться от идеи похода? И направить Фридриха на ослабленных османов. С тем, чтобы потом показать его настоящим рыцарем Христовым.

– А если Иоанн его атакует?

– То он подставится в глазах владетельных и аристократических домов. Это ведь не то же самое, что Фридрих на него нападет. И его репутация окажется уничтожена.

– А если не нападает?

– То окажется, что мы дули на воду и все зря. В конце концов, Иоанн больше увлечен делами внутренними, чем войной.

– Но он к ней готовится.

– Самым решительным образом. И по косвенным признакам – к дальнему походу. Во всяком случае, именно такие слухи доходят до нас.

– К дальнему походу? Это куда он собрался?

– Антуан Бургундский считает, что, разбив Фридриха, Иоанн пойдет на Рим, который некому будет защитить.

– Это преувеличение.

– Не такое уж и значимое. Во всяком случае, уже не один правитель приходил под стены Рима, чтобы урегулировать конфликт. Это становится своего рода традицией.

– Причем вы его отлучить от церкви не сможете.

– С ним постоянно рядом Патриарх. Они что-то задумали, – сыпались фразы со всех сторон, от чего у Сикста IV шла голова кругом.

– Может быть, не будем испытывать судьбу? – наконец произнес его ближайший помощник.

– А вам не кажется, что все эти слухи сам Иоанн и распускает? Что он откупился от османов, поняв, что не справится с ними. И готовится столь рьяно, понимая, что Фридрих его разобьет?

– Нет, – хором ответили остальные.

– А зря… очень зря. Как мне думается, он продал душу Дьяволу, а тот известен как Отец лжи. Вот и защищает своего приспешника.

– Он креститель Степи, – осторожно заметил один из кардиналов.

– Это все игра…

– Это не игра.

– Ты будешь со мной спорить?

* * *

Тем временем в Тулуме творилось что-то ужасное.

Началось все с того, что люди выяснили – снять проститутку стоит восемь какао-бобов, а купить кролика – десять. Ну и понеслось. После долгого воздержания в походе моряки оттянулись как могли. Да, немного удалось спустить пар на Кубе. Но там института проституток не было, а здесь имелся. Причем развитый и продвинутый. Все-таки майя как цивилизации больше двух тысяч лет со всеми, как говорится, вытекающими последствиями.

Вот и зависли.

Всех шлюх Тулума перетискали по несколько раз, превратив их в натуральный дефицит для остальных.

Но главное – другое.

Сначала город накрыла натурально эпидемия гриппа. А потом и оспы, от которой уже члены экспедиции подались в бега. Ибо что это такое – знали прекрасно. Не понимая, что принесли ее сами.

Обитатели же города, кстати, не связали новую загадочную болезнь с гостями из-за моря. Они ведь прибыли здоровыми.

– Может быть, окажем им помощь? – спросил врач-индус, отвечающий за всякие тропические болезни. Про оспу и ее заразность он знал не понаслышке.

– Мы рассказали им, что это за болезнь. Наших, к счастью, вернувшихся на корабли с признаками заражения не было. Ты хочешь, чтобы они появились? – спросил адепт Механики. – И поставить под удар всю экспедицию?

– Все выглядит так, словно мы ее им и принесли. А теперь бежим.

– У нас не было больных оспой.

– Да, но…

– Что, но? Мы приплыли сюда здоровыми. Откуда к ним пришла болезнь – нам неведомо. И оставаться рядом с ними во время эпидемии оспы – смерти подобно.

Индус покивал и согласился. В конце концов, он не имел аргументов возразить, хотя нутром чуял – они это наследили, с ними эта гадость пришла…

– Может, крысы? – спросил кто-то из матросов, что слышал их разговор.

Адепт Механики на него скосился с таким выражением лица, будто он и есть та самая крыса, что принесла массу проблем аборигенам.

– Хоть одна крыса сходила на берег?

– Нет, – ответил боцман. – У меня не значится в журнале ни одной, попросившейся в увольнительную на берег.

– Вот и ответ.

– Но ведь они могут выпрыгивать с корабля и доплывать до берега, – заметил индус.

– Если бы крысы были больны оспой или как-то ее разносили, то мы бы с вами оказались ей заражены в первую очередь. Столько времени бок о бок с ними сидим.

На этом спор закончился.

И корабли, забрав свои пожитки, включая честно заработанное торговлей, отчалили.

Самым сложным моментом было то, что кое-кто из экипажа сумел отличиться. И не только по городским шлюхам ходил, но и нашел себе жену. Корабельный священник ее наспех крестил, что для языческой культуры майя не являлось особенной проблемой. Во всяком случае, пока. И обвенчал.

Так вот с ней хотели уехать и ее родственники.

А корабли-то не резиновые… И это требовалось как-то решить…

* * *

– Может быть, ударим по Фридриху? – спросил Антуан, когда Карл Смелый читал очередную бумагу.

– Я дал слово.

– Так ты и не бей. Заболей. Войска поведу я как правитель Шампани.

– Ты мой вассал.

– Да, но ты не обещал, что твои вассалы не начнут споров с его вассалами.

– Зачем? Вот скажи – зачем нам это делать? Тем более что Максимилиан взял в жены мою дочь. Их ребенку и так все достанется. Вообще все. И владения Габсбургов, и мои.

– А если ребенок не появится? – осторожно спросила Маргарита Йоркская. – Максимилиан ведь уходит в поход с отцом.

– Опрометчиво, не так ли? – спросил Антуан. – Лично я бы так не рисковал.

– Мария же уже не так юна, как хотелось бы. И мы не сумели настоять на том, чтобы ее взял в жены Иоанн.

– Тогда я не получил бы титул короля, – резонно заметил Карл.

– А вот я не согласен. – возразил Антуан. – Очень может быть, что и получил бы. Иоанн бы выбил тебе этот титул из Фридриха, как спелое яблоко стряс.

– Если бы он вообще решился с ним воевать.

– Рано или поздно они бы столкнулись. Это неизбежно.

– Зачем нам вообще вмешиваться в эту войну?

– Иоанн пойдет на Рим.

– С чего ты вообще это взял?

– Он постоянно держит подле себя Патриарха и готовится к чему-то грандиозному. Я хорошо знаю его армию. Даже той, которой он ходил к Дунаю, он бы двух Фридрихов разом разбил. Однако он готовится и что-то лихорадочно делает. Зачем? Что? Для чего? Никакого объяснения, кроме похода на Рим, у меня нет.

– Это очень натянуто.

– Да нет. Это вполне вписывается в его характер. Вспомни. Почти двадцать лет назад он разругался с православными иерархами. Вдрызг. В итоге Константинополь был разграблен, а Патриарх перешел к нему на службу от султана.

– И что?

– Теперь он так же разругался с католическими иерархами. Кстати, не со всеми. Мне ни один кардинал говорил, что эта вся затея Папы – глупость.

– Патриарх сам перебежал к нему. Он не пойдет на Рим. Да и зачем ему туда идти?

– Я так не думаю. И предлагаю тебе погреть на этом руки. Зять твой, очень вероятно, может погибнуть в этой войне. А Фридрих окажется загнан под ближайший куст. И было бы глупо таким обстоятельством не воспользоваться.

– Вот когда узнаем, что Максимилиан погиб, тогда об этом и поговорим.

– Экий ты скептик.

– Я не хочу попусту нарушать свое слово.

– Фридрих дурак, если идет войной на Иоанна.

– Дурак. И что?

– Ладно, – махнул рукой Антуан. – Мы-то что делать будем? Просто сидеть в стороне сложа руки?

– Восстанавливать пехоту.

– Это понятно. Но вообще. Глобально.

– Надо, чтобы ты навел порядок в Нидерландах. Мне совсем не нравится, что текущая ситуация там все привела едва ли не к гражданской войне. Они мой основной источник денег.

– Как скажешь, – пожал плечами Антуан. – Но если бы сам проявил однозначную позицию, этой бы проблемы не было.

– Тебе легко говорить! – воскликнул Карл.

– Потому что я прекрасно понимаю, что будет дальше. Иоанн собирается идти на Рим не просто так. Я тебе про Патриарха не зря сказал. У него какие-то грандиозные планы. Планы, которые изменят многое в Европе. И выиграют те, кто его поддержит.

– Мы его поддержим, – вкрадчиво и твердо произнес Карл. – Сразу как станет ясно, что он реально задумал. Пока это все твои домыслы.

– И мои, – заметила Маргарита Йоркская.

– И твои. Я доверяю вашей интуиции. И я буду готовиться. Но спешить не стану. Это опасно. Слишком опасно…

Глава 7

1483 год, октябрь, 8. Москва

Король ехал по Красной площади, внимательно осматривая выстроенные полевые войска, стянутые сюда для парада, ради чего пришлось разобрать торговые ряды.

Сначала – вот такой смотр.

Потом – шествие, дабы можно было увидеть какие-то недочеты даже в тех бойцах, которых для скрытия от глаз поставили куда-то в дальние ряды. Да и жителей столицы порадовать красивым зрелищем тоже дело важное…

– Может, зря все это? – спросил Даниил Холмский, ехавший рядом с королем. – Вон сколько глаз. Кажется, что своих людей поглазеть прислали все, кто только вообще о нас слышал.

– И что изменится? Как будто они не подглядывают и не подслушивают втихаря сами.

– Так мало ли что они там разглядят.

– Вот именно. Мы не знаем, что они себе там придумают и как нас оценят. Это лучше держать в своих руках.

– А если покажемся слишком слабыми?

– А ты думаешь, что похоже?

– Многие судят по головам. Чем больше количество, тем лучше.

– Тебя интересует мнение дураков? – повел бровью Иоанн.

– Нет, но…

– Я знаю, что такие чудики, бывает, даже правят державами. Но в этом случае они не представляют для нас никакой угрозы. И если сунутся, станут легкой добычей.

– Ну… – не согласился Холмский, однако спорить не стал.

И они двинулись дальше…

Не успел Иоанн провести военную реформу в 1480 году, как в 1483 году, после Дуная, пришлось вновь браться за нее. Так, пехота теперь тренировалась по универсальному стандарту. С уклоном в стрелков. А ее снаряжение было унифицировано. Любой пехотинец мог при необходимости выступить стрелком, пикинером или бойцом с бердышом. Других образов стандартного вооружения более не имелось за ненадобностью. Да и то – что пика и щит, к ней полагавшийся, что бердыш возились в обозе. Сам же пехотинец по умолчанию был стрелком.

Пока новые легкие кирасы полностью получили только четыре полка. Зачем? Ведь у них имелась чешуя, которая вполне удовлетворяла правило 20/80 и была вполне достаточна. Так ведь старая чешуя была слишком мягкой и перегружала позвоночник, а кирасы удалось сделать такими, чтобы поставить их на бедра. Что не только сняло нагрузку на спину от доспеха у бойца, но и позволило перенести через кирасу нагрузку от прочего.

Но эта возня началась еще в рамках реформы 1480 года. Однако за столько лет не удалось перевести всю армию на этот тип доспеха. Почему? В первую очередь из-за больших технологических проблем, вызванных идеей использовать ацетиленовую сварку. Без кислорода с тонкими пластинами она давала совершенно неприличный процент брака. Особенно поначалу, так как сварщиков у него тупо не имелось. Никаких. Все перегревалось, коробилось, прогорало и так далее. Помыкавшись пару лет и поняв – в ближайшее время не освоить эту технологию, Иоанн перешел на сборку легких кирас из полос на заклепках, как в свое время делали японцы. Что вообще исключало брак. Но время было упущено, и король сильно сомневался, что к началу кампании 1484 года он сумеет свою пехоту перевести на легкие кирасы.

А вот стандартные фитильные аркебузы модернизировали все в рамках реформы 1483 года. Благо, что работ было немного. Им провели дополнительную калибровку стволов и поставили на них воронкообразные запальные отверстия посредством ввинчиваемой сменной втулки. А то мало ли – прогорит. Что позволило просыпаться пороху на затравочную полку из основного заряда при заряжании и не тратить время на отдельную подсыпку.

Кроме того, к уже существующей системе газырей начали применять бумажные патроны, что в сочетании с воронкообразными запальными отверстиями позволило очень сильно ускорить перезарядку, то есть поднять скорострельность. Солдаты Фридриха Великого на такой связке делали шесть-семь выстрелов в минуту. Иоанн на такие показатели не рассчитывал. Все-таки настоящих прусских унтеров у него для такой прокачки бойцов не имелось. Но на пять выстрелов его стрелки вышли уверенно. Все поголовно. Чего было за глаза в текущих реалиях.

Следующим усовершенствованием стало применение компрессионной пули Нейслера[3]3
  Пуля Нейслера отличалась от той же пули Минье меньшим удлинением, что позволяло ее использовать и в гладкоствольном, и в нарезном оружии.


[Закрыть], то есть мягкого свинцового полусферического колпачка. Ее использование позволяло разом поднять прицельный огонь из имевшихся аркебуз до двухсот пятидесяти шагов по плотным порядкам пехоты. Не снижая скорострельность, так как калибр таких пуль можно было делать заметно меньше канала ствола. Она ведь расширялась при выстреле.

Что еще? Металлический шомпол и съемный игольчатый штык. Последний носился на ножнах тесака, каковой в 1480-м заменил у пехоты рапиру. Так-то Иоанну тяжелые боевые рапиры, конечно, очень нравились из-за куда большей боевой эффективности, но их просто не хватало на такую разросшуюся армию. Европейские мастера не справлялись с заказами, а своего производства пока не имелось. Он вел, конечно, переговоры, но все пока было шатко… Вот и пришлось переходить на более доступные тесаки, которые и свои выпускать могли.

Так что визуально со стороны эти все изменения 1483 года почти не были заметны по сравнению с образцом 1480 года. Но на практике принципиально поднимали боеспособность стрелков, позволив перейти на универсальную подготовку и преимущественно стрелковую роль.

Иоанн глянул на довольно кислую делегацию европейских наблюдателей. Ну аркебузиры и аркебузиры. Скучно…

– Пехота! Холостым заряжай! – рявкнул Иоанн.

И все завертелось.

Секунд пятнадцать. И готово. И то так долго из-за непривычки людей к подобным операциям.

– Пехота! Примкнуть штыки!

Несколько секунд. И над головами стрелков вырос лес сверкающих и крайне неприятно выглядящих игольчатых клинков. Этаких здоровенных стилетов.

– Пехота! К стрельбе товсь! Целься в небо!

Бойцы перехватили свои аркебузы, словно готовились вести залповый огонь по подлетающему самолету или дракону.

– Пехота! Пли!

И грянул слитный выстрел тысяч и тысяч стрелков. Всадники же удержали своих коней, которые явно заплясали от нервного стресса. Все-таки такой слитный залп – очень шумно.

Европейская делегация завороженно смотрела на кончики аркебуз, которые только что выстрелили, оставаясь оснащенными острыми и довольно длинными игольчатыми штыками. Что в принципе переворачивало очень многое. И заставляло переоценить эту пехоту.

Иоанн же продолжал:

– Пехота! К беглой стрельбе в небо – товсь!

И дальше он наблюдателей удивил скорострельностью. Кстати, не снимая штыков. Пять залпов в минуту. И он наконец отстал от стрелков. Слишком уж разнервничались кони. Да, приученные к выстрелам. Но все одно – шумно и нервно. Кроме того, они не в поле, а на каменной площади, на которой каждый выстрел воспринимался сильно по-другому…

– Вон, видишь, с синим пером, – кивнул Иоанн, указывая Холмскому на одного из наблюдателей-аристократов.

– Да. Лицо, словно он помоев нализался.

– А какое оно у него должно быть? Он ведь представляет интересы своего господина – Фридриха Габсбурга. И сейчас осознал, ЧТО того ждет на поле боя.

– Может, он все-таки не решится?

– Он уже всем сказал, что идет на меня. Его никто не поймет, – улыбнулся Иоанн. – Он сейчас заложник положения. И не только он.

– А кто еще?

– Папа. Он ведь в случае выступления Фридриха теряет свою долю в Персидской торговле. Думаешь, ему охота идти на такие жертвы? Осудить же и остановить все он уже не может, так как скотина даже проповеди про меня помойные пытался запускать в церквях. Ему уже назад не сдать. А я уверен – хочется.

– А может, он не верит в поражение Фридриха? Рассчитывает после его победы вернуть свою долю.

– Может и так, – пожал плечами Иоанн. – Теперь, после этой демонстрации, веры у него поубавится.

– О наших планах он все равно не знает.

– Ему доносят, – поморщившись, произнес Иоанн. – Впрочем, это ничего не меняет…

И в этот момент король выехал к коробочке полка, вооруженного новым оружием. Что невольно вызвало у него улыбку. Этими вещами, безусловно, он тоже очень плотно занимался.

В данном случае речь шла о винтовке, заряжаемой с дула в калибре аркебузы. Весьма длинный ствол был достоин знаменитой Пенсильванской винтовки. Замок же на ней стоял колесцовый, того самого типа, что и шел на кавалерийское оружие.

Строго говоря, кроме фитильного замка, это был единственный замок, производимый в королевстве. Причем, что примечательно, его делали по единому стандарту с конвейерной организацией выпуска. Да, очень примитивной и требующей доработки. Но даже в том виде их выпускали больше, чем требовалось, и до трети уходило на армейские склады. Про запас.

В принципе – ничего особенного. Обычный поздний колесцовый замок с достаточно простой рациональной схемой. Важным отличием от исторических образцов было только то, что взвод осуществлялся не ключом, а скобой Генри. На длинноствольное оружие ее ставили полноценную, на короткий ствол – вроде той, что шла на знаменитые пистолеты «Вулкан». Зачем? Так удобно взводить замок. Да и в будущем можно будет все это переоборудовать под заряжание с казны, поставив, например, клиновый затвор, как у ранних поделок Шарпса. Заодно приведя к нарезному состоянию… Но это потом. Сильно потом. Пока же эти самые винтовки стреляли теми же самыми пулями Нейслера, что и аркебузы, но давали возможность работать по плотным пехотным порядкам шагов уже на пятьсот, а то и на шестьсот при определенном навыке. С той же скорострельностью, что и аркебузы. Ну… Почти. Хотя пять выстрелов в минуту Иоанн все одно на них добивался от стрелков.

Пока такими винтовками был вооружен только один полк. Пока. Но до начала летней кампании будущего года еще время есть. И Фридрих точно встретится с куда бо́льшим количеством подобных стволов.

Сколько такой пехоты у Иоанна получилось?

Отделение состояло из тридцати человек строевых. Взвод – из трех отделений. Рота – из трех взводов. Полк – из трех рот. Таким образом, в полку имелось восемьсот десять строевых. Плюс полковник, три старшины, девять поручиков и двадцать семь урядников. Ну и двести семнадцать человек нестроевого состава. Таковых было немного, потому что довольно много хозяйственно-бытовых функций лежало на самих солдатах. И не строевые были только там, где солдат бы совсем отрывался от военного дела.

Особняком каждый полк насчитывал взвод гренадеров.

В отличие от обычных пехотинцев, они имели латный полудоспех со шлемом-бургиньотом. И вооружались тяжелой рапирой, мушкетоном с колесцовым замком и подсумком с ручными гранатами. Причем гранаты, по сравнению с битвой при Алексине в 1472 году, были сильно доработаны и напоминали этакие Stielhandgranate времен Первой или Второй мировых войн. Только в каком-то грубом… колхозном варианте, что ли. Да и терочный состав их был изготовлен на основе фосфора, что в очень ограниченных количествах получали в лаборатории.

Металлическая часть заполнялась черным порохом и закрывалась вощеной бумагой – чтобы не отсыревал. Деревянная ручка с теркой также пломбировалась восковой бумагой. Но не только для защиты от влаги, но и для фиксации терочных элементов. Чтобы они самопроизвольно не двигались. Все-таки белый фосфор – опасная штука, и игры с ним совсем не нужны. Использовали гранаты просто. Открутил колпачок. Дернул за шнурок. И кидай… И никакого открытого огня не требовалось.