Текст книги "Красный Император. «Когда нас в бой пошлет товарищ Царь…»"

Глава 4

Мак-Магон сидел в плетеном кресле на веранде небольшого сельского особняка в пригороде Меца и думал, крепко думал над сложившейся ситуацией. Недавно ему пришлось участвовать в переговорах с фон Мольтке, которые заставили Патриса сильно волноваться.

Прусский генерал-фельдмаршал предлагал мир на выгодных для Берлина условиях, включающих признание Германской Империи во главе с династией Гогенцоллернов. Наполеон III, присутствующий на той беседе, был непреклонен и считал, что все сказанное Хельмутом – обычная провокация и блеф. По его мнению, французские позиции были неприступны, а уступить в заведомо выигрышной ситуации он считал ниже своего достоинства.

Но вот Патрис де Мак-Магон такой уверенности своего Императора не разделял. Да, французская пехота смогла очень серьезно укрепиться двумя, а местами и тремя линиями траншей на участках фронта, что раскинулся на просторах от Швейцарии до Бельгии. На 24 сентября 1870 года только на этом фронте сосредоточилось свыше трехсот тысяч солдат и офицеров, не считая большого парижского резерва. И наращивание войск продолжалось. Кроме того, пруссаки много раз пытались атаковать, но каждый раз отбрасывались с серьезными потерями, и ничто не говорило о том, что ситуация изменится. Тем более что колоссальные инвестиции в военную промышленность привели к тому, что винтовками русского образца были теперь вооружены все военнослужащие передовых полков. Да и с митральезами дела обстояли недурно. Патрис просто не понимал, как можно наступать на такие позиции и не положить весь личный состав.

С другой стороны, у него из головы не выходила военная кампания русских в Османской Империи, которая, начавшись в мае, уже к сентябрю привела к падению столицы и практически полному уничтожению всех турецких войск в Европе. Конечно, кое-какие части еще сопротивлялись в Западной Болгарии, Малой Азии и на Ближнем Востоке, но в целом Османская Империя была разгромлена совершенно. Даже ее лидер погиб, и на текущий момент государством никто толком не управлял. Худшей участи ей нельзя было и пожелать.

Конечно, там были турки, традиционно отличающиеся очень плохой боевой подготовкой личного состава. Да и вообще, по донесениям разведки, с которыми их ознакомили специально для предотвращения волнений, в Османской Империи был совершенный ужас в управлении войсками. Да что войска! Там и государство не разваливалось только божьей милостью. И многим офицерам в Генеральном штабе эта оценка совершенно закрывала все остальные факты и обстоятельства…

В этот момент подошел адъютант и доложил о прибытии Франсуа Базена, в гости к которому, собственно, Патрис и приехал. Впрочем, встреча все равно была назначена в нейтральном месте, дабы избежать ненужной огласки.

– Рад вас видеть в добром здравии, дорогой друг. – Мак-Магон встал со своего кресла и пожал руку вошедшему генералу Базену.

– Я тоже, дорогой Патрис, я тоже. К чему такая таинственность? Вы же могли приехать ко мне в ставку.

– Мне хочется обсудить с вами один щекотливый вопрос, который должен полностью избежать лишних ушей.

– Дайте догадаюсь, – улыбнулся Франсуа, – вам покоя не дает предложение этого пруссака?

– Да. Я долго думал над теми крупицами информации, что мы располагаем, и пришел к очень печальному выводу.

– И вы решили им поделиться со мной?

– Именно. В надежде на ваше содействие в трудную минуту.

– Ничего не обещаю, но вы меня заинтриговали. Извольте, я вас внимательно слушаю.

– Недавно в прессе вышла статья, описывающая битву при Адрианополе. Так вот, журналисты со ссылкой на авторитетные источники написали бог знает что. Если им верить, то у османов под Адрианополем было свыше семидесяти тысяч солдат и офицеров, развернутых в три линии боевых порядков.

– Да. Практически так же, как и у нас на наиболее опасных направлениях, – кивнул Франсуа.

– Мне вначале показалось это неудачной шуткой, но потом я вспомнил про то, что турками по факту командовали англичане, и очень сильно насторожился. Ведь русским удалось эти позиции взять. Но как? Причем малой кровью.

– Да что гадать? Там были турки. Русские перешли в штыковую атаку, они и побежали.

– Возможно. Но перед фронтом оборонительных позиций османской армии была практически равнина, и недостатка в патронах они не испытывали. Вы сами видели, как прусские солдаты не раз отступали на полпути от шквального винтовочного и артиллерийского огня. Если бы русские атаковали штыком, то говорилось бы о больших потерях, а их там не было.

– А вы верите журналисту? Может быть, он страха нагоняет?

– Может быть. Только вспомните датскую кампанию 1867 года и то, как русские прорвали оборонительную линию, о которую бились прусские войска несколько месяцев. Сколько они тогда потеряли убитыми и ранеными? Не помните?

– Что-то вроде нескольких сотен человек.

– Вот именно. А ведь о подобные позиции несколькими месяцами раньше австрийцы бились лбом в Силезии, теряя десятки тысяч убитыми и будучи не в силах их захватить.

– Патрис, вы сгущаете краски, – улыбнулся Базен.

– Отнюдь. Морская битва при Бургасе. Слышали о ней? Флотилия русских канонерок топит турецкий броненосный флот. Где такое видано? Я боюсь, дорогой друг, что Хельмут прав и вступление России в эту войну приведет к совершенному разгрому Франции.

– А почему вы так уверены в том, что Александр вообще начнет войну с Францией? Пока он выдерживал нейтралитет.

– Вы думаете, Лондон просто так ввязался и ценой практически полной потери своего броненосного флота добился потопления сводной французской эскадры? Великобритания пошла на такой риск исключительно по одной причине – они боятся, что в войну вмешается Александр и захватит наш флот в качестве трофея. Ее очень сильно напугали русские канонерские лодки. Настолько, что в столь тяжелый для себя час Великобритания вступила в войну с непредсказуемым эффектом. Ведь это только броненосцы французского флота на дне, а фрегаты и корветы вполне на плаву и сейчас топят британские транспорты, идущие в Индию. Война продолжается. Им их поймать нужно.

– И все-таки, дорогой Патрис, вы сгущаете краски. Сколько Александр сможет перебросить войск для действий против нас? Как быстро? Боюсь, что Пруссия, которая уже сейчас дышит на ладан, с теми серьезными проблемами в экономике, что у нее образовались, затягивание войны может просто не пережить.

– Я думаю, что Александр вступит в войну довольно скоро и небольшими силами, причем на Итальянском фронте, где у нас у самих мало войск. Все-таки итальянцы не пруссаки. Даже одного корпуса русских хватит для того, чтобы на узком участке прорвать оборону и дестабилизировать фронт.

– Так ведь резерв на что?

– А он поможет? Резерв стоит под Лионом и Валансом. А русские могут начать наступать под Монако на Марсель. Да скорее всего там и начнут, это единственное относительно удобное направление для стремительного наступления. В этот прорыв итальянцы введут, безусловно, все свои свободные силы и начнут охватывать наши войска, наступая по дуге на Гренобль. И не стоит сильно рассчитывать на резерв, который состоит из необученных ополченцев. Они даже вооружены в основном старыми дульнозарядными винтовками. Да, возможно, чудом получится стабилизировать фронт по реке Рона и ее притокам, но надолго ли?

– Вы считаете, что наши войска на итальянском фронте будут быстро разгромлены после прибытия русских?

– Да. Парижский резерв на широких просторах Франции не сможет, скорее всего, разгромить превосходящие итальянские силы. Даже задержать. При этом я практически убежден, что Наполеон начнет отвод наших войск к Парижу после провала на юге. То есть мы вылезем из своих траншей и начнем отступать под давлением пруссаков, неся ежедневно серьезные потери.

– Они нас запрут в Париже и…

– Именно. Разгром будет полный. О чем нам Мольтке и твердил. Правда, вся слава будет опять присвоена этими русскими, а Пруссия остается ни с чем. Именно по этой причине он предлагал заключить мир сразу после того, как русские вступят в войну, что позволит выдвинуть на них всю мощь нашего северного фронта. Против десятикратного превосходства в живой силе Александру не выстоять. Да и итальянцам тоже.

– А Мольтке не обманет нас? Ведь как только мы снимемся со своих позиций…

– Не знаю. Пруссии это не выгодно, – развел руками Мак-Магон.

– Почему? Мы снялись с оборонительных позиций, двинулись маршевыми колоннами на юг, и тут он атакует нас, заставая врасплох. Разве нет? Берлину нужна слава победителя, а не половинчатый мир, который все будут воспринимать не как символ силы, а как символ хитрости. Никто не признает за Пруссией статуса Империи. Я думаю, они попытаются опередить Александра в стремлении взять Париж и только, а потому пойдут на любые ухищрения.

– Да, возможно, вы правы, – Мак-Магон задумался. – И что вы предлагаете?

– Ничего. Если все так, как вы говорите, то у нас нет шанса даже достойно выйти из этой войны. Нас разобьют. Поэтому предлагаю изложить наши размышления на бумаге и послать их в Генеральный штаб, дабы они начали укрепление столицы. Лишние редуты, люнеты и прочие гостинцы будут очень кстати, как и серьезные запасы продовольствия. Нужно уничтожить как можно больше противников на подступах к Парижу. А если повезет, то заключить мир, избежав его падения.

– Вы думаете, Наполеон с его амбициями примет этот план?

– Нам остается только уповать на волю Господа, чтобы он озарил нашего Императора хотя бы каплей разума.

– Вы говорите опасные вещи, Франсуа.

– А вы разве нет? Предложение заключить перемирие с Пруссией за спиной Императора – это разве нормальное предложение офицера? Мы оба с вами поставлены в неудобное положение. Да что мы! Вся Франция сейчас в нем находится из-за амбиций этого клоуна! И дай бог, чтобы она вообще сохранила целостность после всех тех испытаний, что ее ждут. Впрочем, не будем терять время, извольте, у меня в карете хватит мест для нас обоих. По пути до моего штаба как раз будет время обсудить меры, потребные для укрепления обороны столицы. Возможно, даже стоит перевести туда часть войск с нашего фронта заранее и не отступать, а держать пруссаков тут. Я считаю, что вполне допустимо ослабить линейную оборону, так как Берлин истощен войной и вряд ли в ближайшее время предпримет новое наступление. Да и когда эти пивные кружки прорывали хотя бы первую линию траншей?

– Что же, почему нет? По крайней мере, это все, что мы сейчас можем сделать.

Глава 5

Прапорщик Синицын не спеша шел по улицам еще недавно пышного города.

– Да. Дела, – задумчиво он произнес, рассматривая закопченные сажей кирпичные стены домов.

– Что, Никифор Степанович, не радует Царьград? – решил немного съязвить капрал Ильин.

– Какой это к черту Царьград? Одни руины и гниющие трупы повсюду.

– Это да… – сокрушенно покачал головой капрал. – Мы их били. Это понятно. Но друг дружку-то они зачем так немилосердно резали? Эко у них тут должно было получиться осиное гнездо, если только дали волю, так и сосед на соседа с ножом пошел, не жалея ни женщин, ни детей, ни стариков.

– И не говори, – покачал головой Синицын.

– Погоди-ка, – насторожился Ильин.

– Что?

– Тише, Никифор Степанович, – сказал капрал и, прислушиваясь, стал вертеть головой. И прапорщик Синицын, и боец Клюев насторожились. Андрей даже снял с плеча винтовку и подошел к обгоревшему проему того, что когда-то было довольно крупным особняком. – Андрей, прикрой. Там что-то шевелится, нужно проверить.

– Куда ты лезешь? Малахольный! – попытался его остановить прапорщик, но было уже поздно. Иван Аркадьевич Ильин вытащил трофейный револьвер, не положенный ему по уставу, повесил на плечо винтовку и полез внутрь. Так что волей-неволей Синицын и Клюев последовали за капралом. Не бросать же его одного.

Тихо перешагивая через сгоревшие балки, они стали продвигаться внутрь особняка. Пролеты этажа в основном обвалились, поэтому дневной свет все очень хорошо освещал внутри. Но идти приходилось очень осторожно, опасаясь наткнуться на гвоздь, укрытый золой, или еще какую неприятность. Толковые кожаные сапоги, которые имелись у всего личного состава русской армии, участвовавшей в войне с Османской Империей, конечно, давали защиту, но испытывать судьбу, безусловно, никто не желал.

Рядовой Клюев был оставлен приказом прапорщика прямо у входа:

– Так. Андрей. Ты стоишь вот тут. Внутрь не входи, так как я опасаюсь обвала, если нас завалит – хоть кто-то сможет привести помощь. Хм. Если засада – поддержишь огнем из винтовки. Вот. Только нас с перепугу не постреляй, герой. – Клюев улыбнулся. – Все ясно?

– Так точно, товарищ прапорщик.

– Вот и хорошо. Вот и ладно. Ну что, друг ситный, – обратился Синицын к капралу, – пошли, что ли?

– Минутку. Оставлю-ка я тебе свою винтовку, – обратился Иван к Андрею. – Посторожи пока. А то мне с ней лазить неудобно…

Минуты три пришлось аккуратно пробираться этой парочке с револьверами в руках по особняку, пока капрал вдруг не застыл от удивления. В одном из дальних углов, забившись за обгорелые бревна, сидела сильно испачканная сажей девушка с какими-то необъятно большими глазами.

– Никифор Степанович, погляди какое диво, – Ильин улыбнулся и немного расслабился. – Вот, оказывается, что шуршало тут.

Подошедший прапорщик взглянул на девушку и тоже улыбнулся.

– Бедняга. Сколько ей лет? На вид… – он снова улыбнулся, – на вид одна сплошная сажа.

Ильин же тем временем убрал револьвер в кобуру, снял с пояса флягу, открутил крышку и, демонстративно отпив из нее немного воды, стал аккуратно протягивать ее девушке. Медленно, маленькими, медленными шагами подходя ближе. Та от такого развития события вся сжалась, но, видимо, ей жутко хотелось пить, поэтому она не стала пытаться отодвинуться или вообще бежать, а напротив, робко протянула руку к фляжке.

Прапорщик Синицын тем временем сделал несколько шагов назад, поставив свою спину под прикрытие Андрею, а сам, в свою очередь, внимательно следил за тем, чтобы у капрала никаких сюрпризов сзади не нарисовалось.

Наконец Иван Аркадьевич передал фляжку в хрупкую руку девушки и сделал шаг назад, дабы не мешать ей. Никогда в жизни он не видел, чтобы человек с такой жадностью пил воду. Да, не совсем простую, ибо устав требовал под страхом тяжелых взысканий пить только кипяченую воду, да еще желательно чуть сдобренную яблочным уксусом, но все же.

– Ты смотри, – прокомментировал прапорщик, – если так пойдет, то и мою фляжку опорожним. Она как будто не пила больше суток.

– А что, Никифор Степанович, и то – правда. Лежит нам с вами снова дорога в ротную кухню. Иваныч, наверное, от этой мороки с кипячением питьевой воды для такой орды уже все проклял. А там ведь еще уксус подмешивать. И зачем только это нужно?

– Вань, не задавай глупых вопросов. Нам же все объяснили. Ты много видел бойцов, хворающих животом? Я был в Севастопольском деле, когда англичане с французами нас осаждали. Ничего подобного там не имелось, – указал прапорщик на фляжку, – зато с больными солдатами да офицерами было во много крат хуже.

– Да я с кипячением согласен. Но уксус-то зачем?

– Он для пущего эффекта. Ведь на марше обычную воду кипяченую пьем. А тут, чтобы поменьше всякой гадости могли подцепить. Вспоминай лекцию. Помнишь, как нам говорили о том, что в древности умывание рук и лица уксусом спасало во время эпидемии чумы. Чумы!

– Ладно. Бог с ним, с уксусом. Давай фляжку лучше. Хотя… погоди. Может, она есть хочет?

– Хочешь отдать ей свой паек? Вань. Не дури. Доставим ее к ближайшему лагерю, там и накормят, и одежду выдадут.

– Так если она несколько дней не ела?

– Ты знаешь, сколько сейчас в этом городе тех, кто несколько дней не ел? Хочешь составить им компанию?

– Никифор Степанович, да что вы наговариваете? Она же много и не съест. – С этими словами Ильин снял с плеч вещмешок и, немного в нем порывшись, достал тряпичный узелок, в котором была двухсотграммовая порция сухофруктов.

– Дурак ты, Ваня.

– Не спорю я, Никифор Степанович. Но уж больно ее жалко.

– Влюбился, что ли?

– Что?

– Что слышал. Чего чудишь, спрашиваю? Из тебя обычно копейки лишней не вытянешь, а тут – хвост павлином распушил. Доведем до лагеря. Накормят там ее горячей кашей. Не забудут. У них там это дело хорошо поставлено. Знали куда шли, заранее готовили такие службы. Зачем ты отдаешь часть своего пайка? Жизнь ей это не спасет. Правда, что ли, влюбился в этого чумазика? – сказал прапорщик и по-доброму улыбнулся.

– Да какой чумазик? Что вы, Никифор Степанович. Вы посмотрите, какие у нее глаза… – Но договорить прапорщик не дал – похлопал по плечу:

– Вань, не оправдывайся, ты своего лица не видел.

– Какого лица, Никифор Степанович?

– Своего. Ты на нее смотришь завороженно.

Просидела эта троица еще минут десять в руинах, пока, наконец, Андрей их не окликнул.

– Никифор Степанович, тут патруль подошел. Спрашивает, чего мы забыли в руинах.

– Скажи, что услышали шум и пошли обследовать. Нашли девицу, которая тут пряталась, сейчас водой отпаиваем и помогаем собраться с силами. Видно, не первый день бедствует.

Но сотрудник комендатуры не поверил словам и решил проверить. Всякое бывает на войне, а тем более после нее, когда люди с оружием себе могут позволить много больше допустимого. А прецеденты изнасилований для создания идеологически верного образа русского солдата были совсем не нужны.

– Ну чего вы тут расселись? Капрал, вы разве не в курсе того, что девушку нужно не сухофруктами кормить из личного сухпайка, а доставить в ближайший лагерь для беженцев? Зачем вся эта самодеятельность?

– Товарищ поручик…

– Так. Все это кормление на пепелище прекратить. Девицу проводить до ближайшего лагеря. Приказ понятен?

– Так точно, – хором ответили капрал с прапорщиком.

– Выполняйте.

Девушка уже привыкла к солдатам, поняв, что они не хотят ей зла, а потому отреагировала довольно спокойно на их вежливое «вытаскивание» ее на улицу. Впрочем, узелок с сухофруктами, которые она только-только «поклевала», так и остался у нее в руках, несмотря на неодобрительный взгляд поручика из контрразведки.

– Товарищ поручик, это подарок. Никто меня не принуждал.

– Смотри, военное имущество девицам дарить не начни. Сердобольный наш.

Спустя три дня. Лагерь беженцев «Ликос-2»

– Товарищ капрал, вы кого-то ищете? – К Ильину, идущему по лагерю и всматривающемуся в обездоленных жителей Стамбула, обратился ефрейтор, дежуривший рядом с пунктом питания.

– Так точно. Три дня назад я доставил сюда девицу. Вот, теперь навестить захотел.

– Это вам тогда вон в ту палатку. Там Пелагея Степановна сидит. Она ведет учет всех поступивших в лагерь людей.

– Спасибо большое! Очень выручил! – поблагодарил Иван ефрейтора и быстрой походкой направился к палатке.

– Так ты говоришь, как звать ее, не знаешь?

– Никак нет.

– Ну и как нам ее искать? По размеру глаз мы учета не ведем.

– Пелагея Степановна, – взмолился капрал, – ну войдите в положение. Я ведь не найду ее без вас.

– Да зачем она тебе? – слегка удивилась уже не молодая женщина. – Влюбился, что ли? – На что капрал слегка потупился, а находившаяся там же в палатке секретарша звонко рассмеялась. – Будет тебе хохотать. Не видишь, парень весь краской заплыл, – с улыбкой на лице осадила ее Пелагея Степановна. – Так. Посмотрим, чем получится помочь. Ты помнишь время, во сколько вы с товарищем прапорщиком ее доставили в лагерь?

– Карманных часов, к сожалению, у меня нет, и точное время сказать не могу. Но у вас как раз начинался обед, это я хорошо помню.

– Обед у нас идет по плавающему графику из-за большого количества людей. Что еще помнишь?

– Да все вроде. – Капрал задумался и на какие-то секунды затих. – Я видел прибытие какой-то колонны из нескольких подвод с мешками.

– Хм. – Пелагея Степановна все это время аккуратно листала записи журнала учета. – Молодой человек, у нас в сутки приходит не один десяток таких колонн. Солнце, помните, как стояло?

– Да. Полдень по нему был.

– Хорошо. Так-с. У нас есть несколько девиц, которые поступили примерно в полдень три дня назад, которые подходят под ваше описание. Татьяна, проводи товарища капрала к платкам 12Б, 7В и 11Е. Как найдете девушку, бери ее с собой и возвращайтесь. Все ясно?

– Так точно.

– Тогда ступайте. И не сильно там задерживайтесь.

Искать особенно было и не нужно, так как Мелисса заметила своего старого знакомого еще издали и сама вышла навстречу. Так что уже через двадцать минут эта парочка сидела перед лицом Пелагеи Степановны.

– Итак, молодой человек, вы нашли девушку. Что дальше?

– Я… – Ильин немного растерялся и после нескольких секунд замешательства полез в нагрудный карман кителя и вытащил оттуда аккуратно сложенную полевую газету. – Тут написано, что Его Императорское Величество производит наборы персонала для новых учебных подразделений. Будучи отличником стрелковой подготовки, я полностью подхожу под критерии, предъявляемые к инструктору по стрельбе.

– Это не может не радовать, но какое имеет отношение к делу?

– Инструктора новых военно-учебных частей будут обеспечиваться хорошим жильем за счет государственной казны. Кроме того, будут получать удвоенное жалованье.

– И? Товарищ капрал, – что вы хотите от этой девушки? Зачем вы ее искали? Чтобы обрадовать ее столь радужными перспективами?

– Нет, – капрал слегка потупился.

– Тогда зачем? – по-доброму улыбнулась Пелагея Степановна. Девушка же, заинтересовавшаяся оживленным разговором, влезла в затянувшуюся паузу и спросила на греческом языке:

– О чем вы говорите? Это как-то касается меня?

– Да. Мелисса, понимаешь, этот молодой унтер-офицер вам очень симпатизирует и, по всей видимости, хочет как-то оправдать серьезность своих интересов к вашей персоне.

– Симпатизирует? – несколько недоуменно посмотрела Мелисса на Пелагею Степановну. – Мне показалось, что я ему очень понравилась.

– Так и есть. – Женщина улыбнулась. – Если говорить кратко, он сватается.

– Что?! – У девушки вскинулись брови, и она широко раскрытыми глазами посмотрела на сидящего рядом Ивана.

– Что вы ей такое сказали? – удивленно спросил Ильин. – Я греческого языка совсем не понимаю.

– Ничего особенного. Просто пояснила ситуацию, объяснив, что вы просите ее руки. – Парень слегка замер, потом хмыкнул и улыбнулся.

– Эко вы быстры.

– А чего губы жевать? Отпустить ее с тобой я могу только в качестве жены. У меня приказ коменданта города, предусмотренный на такие случаи. Думаешь, ты первый? За неделю больше сотни пар обвенчали. Его Императорское Величество понимает, что молодые юноши вроде тебя возгорятся страстью, а потому предпринял некоторые шаги для предотвращения греховных поступков. Тебе ведь она нравится? Ведь так? Что молчишь?

– Нравится.

– Ну и бери ее в жены. Или у тебя есть какие-то еще обязательства?

– Нет. Но… Пелагея Степановна, как же вот так, без долгих ухаживаний и прочего? Как-то неловко.

– Молодой человек, поверьте, ваша неловкость закончится после первой брачной ночи, если вы там не спать сурками будете. – Ильин слегка покраснел.

– А язык? Мы же не понимаем друг друга.

– Вы же вроде как в учебную часть какую-то хотели ехать. Думаете, девушка не сможет быстро выучить русский язык, когда вокруг не будет ничего, кроме него? Короче. Вы хотите взять Мелиссу в жены или нет?

– Дайте мне подумать. Это ведь ответственное решение.

– Пяти минут хватит?

– Так быстро?

– А чего тянуть? Да? Да. Нет? Нет. А я пока девушке объясню ситуацию.

Спустя несколько минут воркование зрелой женщины и юной девушки завершилось, и они обе обратили на Ильина вопросительные взгляды.

Свои перспективы Мелисса понимала ясно – ее родственники погибли во время погрома. С особняком сгорели все ценности, которыми владела семья. Так что теперь девушка в свои семнадцать лет оказывалась не только бездомной сиротой, но и без гроша в кармане. Три дня, которые она голодала и пряталась от людей, желавших над ней расправы, весьма пошатнули веру в доброту и бескорыстие окружающих. Довольно удручающая картина. Поэтому идея выйти замуж за молодого, симпатичного военного, который, по существу, спас ей жизнь, показалась прекрасным решением.

– Итак, молодой человек, каково будет ваше положительное решение? – улыбнулась Пелагея Степановна.

– Конечно же, я согласен, – сказал Иван Аркадьевич Ильин и, улыбнувшись, взглянул Мелиссе прямо в глаза.

– Вот и отлично. Вот и хорошо. Но все равно, отпустить я Мелиссу с вами смогу только после проведения церемонии бракосочетания. Увы.

– И когда ее можно будет провести?

– Да я бы хоть сейчас, но ближайшая церковь, приписанная лагерю, перегружена работой. У людей со сломанной судьбой много вопросов. В общем, так. Через восемь дней будет возможность обвенчаться. У девушки нет за душой ни копейки. Сможете за это время найти ткань для хоть сколь-либо приличного платья, ну и стол, какой-никакой, накрыть?

– А сколько нужно?

Завершив довольно быстро уточнять технические вопросы предстоящего мероприятия, Иван Аркадьевич попрощался с «внезапной невестой» и «ускакал» в расположение своей части.

К счастью, согласование деталей прошло очень гладко. Особенно из-за того, что капрал собирался заняться «богоугодным» делом, то есть подал рапорт на конкурс инструкторов по стрельбе. И не только собирался, но и имел для этого все данные – боевую награду, полученную за битву под Адрианополем, и знак «Отличный стрелок» первой степени, говорящий о том, что он прекрасный специалист в этой области.

Острый дефицит качественных учебных частей из-за некомплекта персонала чрезвычайно тормозил модернизацию армии. Поэтому людей, решивших связать свою судьбу и карьеру с этим направлением, старались дополнительно стимулировать. Что незамедлительно сказалось и на «деле Ильина», которого поддержали на уровне штаба полка, в том числе и материально – офицеры банально в складчину помогли довольно бедному капралу и стол накрыть, и ткань на платье найти, и золотые кольца приобрести для венчания.