Текст книги "Красный Император. «Когда нас в бой пошлет товарищ Царь…»"

Глава 5

Отгремели пушки мировой войны[133]133
  На Парижской мирной конференции, посвященной послевоенному устройству мира, Александр назвал антифранцузскую и русско-турецкую войны одной единой мировой войной. Термин прижился.


[Закрыть], но с каждым днем разгорались совершенно иные сражения – бумажные. По всему миру начиналась большая дипломатическая игра с обширным применением самых разнообразных шпионских и диверсионных методов. После парада в Париже уже никто из компетентных людей не сомневался – новой войне быть. И грядущий Drang nach Osten[134]134
  Drang nach Osten – «Наступление на Восток». Германский лозунг первой половины XX века. Сформулирован в Германии, но олицетворял фактическое желание всей европейской цивилизации уничтожить сам факт России как цивилизационного элемента. Его разделяла и всемерно поддерживала, в том числе своим участием, вся «цивилизованная» Европа.


[Закрыть] должен был произойти во вполне обозримом будущем.

Сколько было у планеты времени до того, как ее поверхность начнут сотрясать ужасы войны? Сэр Уильям Гладстон давал пятнадцать лет, и с ним никто особенно не спорил. Большая война с серьезными противниками, как показала французская кампания, требовала основательной подготовки. Причем не только в плане материальной части. Нужно было переучить армии, заимствуя передовой опыт русских. Что непросто и небыстро.

А пока экономисты и военные пытались свести «дебет с кредитом», по всему миру скрипели перья и шли переговоры, подготавливая почву для будущих коалиций. Никто не хотел оказаться в положении Франции, против которой выступил практически весь мир.

Не исключением стал и Стокгольм.

Одинокий отец писал единственной дочери, уехавшей на чужбину. Почтительная дочь отвечала отцу, оставшемуся на далекой Родине.

«Отец. Скорблю вместе с тобой. Бедная мама. В Москве объявлен трехдневный траур, идет мокрый снег, природа плачет вместе со мной…»

Потом письма, взмахнув расписными крыльями листов, одевались в конверты и перелетными птицами тянулись вдоль берегов вечно хмурого Балтийского моря. Мимо островов и мелей, сопровождаемые заунывным свистом ветра в снастях, над сверкающими нитками железной дороги под веселый перестук колесных пар, в темных сундуках почтовых карет, грохочущих по мостовым обеих столиц. И наконец, попадали в руки адресатов, беззвучными трелями изливали все, что было написано на исчерканных страницах.

Первые листы содержали обычно различные семейные благоглупости: поздравления, сплетни и прочие знаки вежливости. Впрочем, там попадались строчки и намного серьезнее, да такие, что можно, а иногда и нужно было показать чужим глазам.

«…Знаешь, дочь, Европа напоминает мне собрание престарелых аристократок, наблюдающих из зала древнего дворца за забавами молодого варвара во дворе. Он то начинает громко звенеть молотом по наковальне, то, схватив откованный меч, рубит как прутики древки старых турнирных копий, а высокое собрание скорбно поджимает губы и шушукается друг с другом. Моя Швеция, как Золушка, тихо стоит в уголке, отвергнутая за то, что осмелилась отдать лучшую из дочерей «в лапы неотесанного варвара». Но оттуда хорошо виден спектакль, разыгрывающийся в зале. Поджарая леди, неодобрительно косясь вниз, начинает собирать кружок недовольных перечниц. Разбитая параличом мадам с лилией на плече, что безучастно сидит в своем кресле, внимательно прислушивается к ее речам. Дряхлая донья, позвякивая еще прабабкиными кастаньетами, пытается строить варвару глазки сквозь пыльные стекла витражей, а чуть хмельная фрау с пивным румянцем на щеках смотрит то в одну, то в другую сторону, не решив еще, к кому ей выгоднее присоединиться…»

«…Увы, мой горячо любимый супруг весьма скептически относится к идее унии с нашей Родиной. Недавно я слышала его слова, сказанные на заседании государственного совета, он прямо заявил, что не собирается «нести этот крест вечно». Пока его устраивает то положение, в котором находятся наши государства. Но как повернутся дела дальше, никому из нас неизвестно. По его мнению, полноценная уния должна быть совершенно иной. Например, для этого нужно введение общего, единого делопроизводства и законодательства. А это – единый язык. Без него никуда. Но в Швеции делать русский язык государственным не пожелают из чувства гордости, а в России не пойдут на утверждение шведского языка государственным из практических соображений. Несмотря на нашу богатую историю, живя здесь, в Москве, я понимаю, что Швеция может претендовать максимум на одно из генерал-губернаторств в масштабах Империи. Уж слишком небольшой она является страной с чрезвычайно незначительным населением. …Но все равно я рада, что ты позволил мне соединить судьбу с этим «неотесанным варваром». Я счастлива как никогда. Мечтая найти достойного мужа, я в Александре обрела не только его, но и доброго друга, с которым мы часто и подолгу болтаем. Да так непринужденно и увлекательно, что нередко засиживаемся глубоко за полночь…»

«…Мой посол в Лондоне подтверждает, что в последнее время фон Бернсторф также зачастил в Букингемский дворец и ведет долгие беседы с премьером, королева благосклонна к нему на приемах …боюсь, что весьма скоро Россия может оказаться в изоляции…»

«…По данным Его людей, второй секретарь посольства Великобритании в Стокгольме несколько раз тайно встречался с герцогом Эстергетландским. Отец, будь осторожен…»

«…Скоро в стокгольмский университет для чтения лекций приезжает один из лучших учеников профессора Пирогова. Пожалуйста, прими его, состояние твоего здоровья вызывает у меня опасения…»

Карл XV с самого начала понимал, что у Луизы не будет секретов от супруга, и у его писем дочери появится второй читатель, поэтому решил обратить это обстоятельство себе в пользу, доверяя частным письмам то, что неудобно смотрелось бы в официальной переписке. Александр поддержал игру шведского короля и отвечал ему на вторых листах писем жены ее пером и от ее имени.

Но подобные игры велись не только в Стокгольме и Москве. Вся Европа, да и не только она, увлеченно обменивалась словами, пытаясь сыграть эту партию в «го»[135]135
  Го – традиционная стратегическая настольная игра Восточной Азии. Отличается чрезвычайно высоким уровнем стратегии и полным исключением влияния случайности. При очень простых правилах является одной из самых сложных стратегических игр в мире.


[Закрыть] как можно выгоднее для себя.

Глава 6

Вильгельм Штибер ехал в своей карете по тихим ночным улочкам Берлина. Он был намного угрюмей обычного. Настолько, что даже хорошо знавший его характер кучер, и тот терялся в догадках, что же такого случилось. Наоборот ведь, радоваться нужно. Утром в газетах объявили о провозглашении Германской Империи во главе с сыном короля Пруссии – Фридрихом, которую на эту должность выбрал «совет князей» по древнему германскому обычаю.

Под утро карета Вильгельма мягко въехала в ворота какого-то загородного поместья. Было прохладно из-за ночных заморозков, поэтому Вильгельм слегка поежился, выходя к крыльцу особняка. Старый боевой товарищ ждал его. По крайней мере, как-то иначе трактовать любопытную физиономию Отто фон Бисмарка в окне было нельзя.

– Вильям! Как вы добрались? Вид у вас неважный. Что-то случилось?

– Вы же знаете, что мое настроение отвратительно.

– Вас, как и меня, смутила коронация Фридриха?

– Да, и не только… коронация – это только кончики ушей того ужаса, что до поры до времени стыдливо прячется.

– Война?

– Именно. – Штибер задумчиво почесал подбородок, поерзал в кресле и прикрыл глаза. – Вам ведь хорошо известен характер этого мальчишки. Амбициозный, храбрый и достаточно умный парень с крайне либеральными взглядами, привитыми ему в Лондоне. Как вы думаете, зачем Гладстон настоял на его коронации?

– Вы считаете, что не только для получения хорошо управляемой и предсказуемой Германии?

– Лондон чрезвычайно напуган Москвой. За последние пару десятилетий ее стало слишком много во всех смыслах этого слова. Редкая война или международный инцидент происходит без их участия. Александр вмешивается в дела англичан по всему миру, и зачастую ему это сходит с рук. Особенно в тех ситуациях, когда он формально выглядит союзником Лондона. Начиная с Гражданской войны в Северной Америке и заканчивая недавно минувшей военной кампанией во Франции. Если бы тут, под Парижем, он не жадничал и положил хотя бы тысяч двадцать своих солдат на подступах к французским баррикадам, то никто бы не стал его осуждать. Но нет, он решил распушить хвост и продемонстрировать возможности своей армии.

– Так чего переживает Лондон? В конце концов, если Александр обидится, то это Берлину с Парижем станет дурно, а никак не этим островным сидельцам? Это наша головная боль.

– Последнее время меня терзает мысль о том, что русский Император стремится к мировому господству, выстраивая свое государство поистине во всепланетном масштабе. Уже сейчас в мире существуют две державы, над которыми не заходит солнце. Думаю, конкурентов они не потерпят. Именно по этой причине Лондон будет пытаться уничтожить чужими руками Москву, всячески провоцируя новую полномасштабную войну.

– Но у русских нет английского флота.

– У них будет русский флот. Битва при Бургасе это очень явно продемонстрировала. Тем более что Император уже, – Вильгельм сделал на этом слове сильный акцент, – создал могущественный Тихоокеанский флот, под флагом которого ходят многие десятки кораблей, практически полностью контролирующие всю северную часть Тихого океана. Впрочем, они не стесняются заходить и южнее. По просьбе правителя Сиама русские корабли полгода назад устроили зачистку побережья от расплодившегося пиратства. Ни французы до падения Империи, ни англичане там такого «вымпела» не имели. Да, эти корабли не броненосцы, ну и черт с ними. На тех просторах современным броненосцам попросту не хватит дальности хода. А вот паровые фрегаты, корветы, шлюпы и шхуны очень даже актуальны. И ведь вы знаете, в чем главная сатира ситуации?

– В чем же? – заинтересованно переспросил Бисмарк.

– Большая часть русских кораблей, которые сейчас плавают под их флагом, была построена и капитально отремонтирована в Великобритании. – Штибер просто светился, как солнце, своей улыбкой. – Вы понимаете? Только недавно правительство Гладстона встрепенулось и попыталось прикрыть эту пагубную практику. Но даже сейчас время от времени новейшие корабли британской постройки всплывают то в том, то в ином порту Российской Империи.

– Но как так получилось?

– Александр действовал через подставные фирмы, а ума тщательно все проверять англичанам не хватило.

– Похвально. Он постоянно подтверждает свою славу наглого и хитроумного правителя. Получается, что руками своих врагов Александр построил себе приличный парусно-винтовой флот, который уже сейчас активно эксплуатируется, подготавливая опытных моряков.

– Именно. Другой вопрос, что военные корабли русским придется строить самостоятельно. Французские верфи, до которых дотянулись англичане, приведены в полную негодность из-за грубого демонтажа оборудования.

– Как это?

– Его попросту взрывали.

– Хм.

– Да. Боятся они, что французы согласятся на русские контракты. Впрочем, они совершают другую ошибку. Куда более важную. – Вильгельм усмехнулся.

– Заставляют их строить корабли самостоятельно? – с улыбкой спросил Бисмарк.

– Именно. С тем подходом к делу, что явил нам Александр, корабли у него могут выходить весьма недурственные. Причем довольно быстро, потому как я убежден, что работы по их проектированию и прочие подготовительные операции проводятся уже не первый год. Вспомните, как в позапрошлом году нам докладывали разведчики о чрезвычайной строительной активности в районе Санкт-Петербургских верфей. Сейчас они представляют собой «режимное», как выражается Александр, предприятие со строжайшей системой безопасности. О чем это говорит?

– О том, что русский Император включил эти предприятия в свой промышленный гигант… – задумчиво произнес Бисмарк.

– Конгломерат, – поправил его Вильгельм. – Сам Александр называет то промышленное образование, что получилось у него объединить под своим началом, конгломератом. И лишь изредка корпорацией.

– Да это уже не важно. Что делать нам?

– Не знаю. Лондон будет настраивать Фридриха на войну с Россией. И он на нее пойдет, превратив новообразованную Германию в главную ударную силу, вокруг которой можно будет собирать остальные «цивилизованные нации».

– За минувшие три войны мы потеряли практически два миллиона молодых, здоровых парней ранеными и убитыми. – Бисмарк закрыл глаза, беря небольшую паузу. – Если мы столкнемся с Россией, то скорее всего проиграем. Ценой поражения станет то, что в Германии молодой, здоровой части населения мужского пола практически не останется. Прусские девушки пойдут за поляков, чехов, или, упаси Господи, за французов, потому как прусские мужчины будут лежать в могилах. Вы понимаете это?

– Отлично понимаю. Но Фридрих считает, что Россия – это враг. Он, безусловно, прав. Но ведь и Лондон нам не друг. Я очень рекомендовал ему оставаться в стороне. Разумный нейтралитет – это то, что нужно для нашей земли в этом столкновении. Но этот упрямый мальчишка хочет славы. Да и голова у него слишком забита идеалистическими лозунгами. И кому он противостоит? Эх… – Вильгельм обреченно махнул рукой.

– Да уж. Мальчишка как есть. Вильгельм, вы готовы бороться за свою Родину?

– Конечно, и вы знаете это не хуже меня.

– Тогда нам нельзя сидеть бездеятельно. Нас отправили в отставку. Это печально. Но не трагично. Боюсь, что и вам и мне придется поучиться опыту у Гарибальди.

– Вы хотите устроить революцию?

– Я хочу вовремя вывести Германию из войны, чтобы методичность Александра и упрямство Фридриха не превратили ее в выжженную пустыню. Ведь в Лондоне затеяли поистине нечто ужасное в духе Тридцатилетней войны, когда вся Священная Римская Империя оказалась совершенно опустошена той дикой бойней, что происходила на ее территории.

– Вы правы, но сейчас в Германии определенный национально-патриотический подъем. Провозглашение Империи давно ожидалось народом. Да, даже помощь Великобритании не помогла объединить все германские земли, но и то, что получилось собрать под знамена Берлина, вызывает у народа самые оптимистические настроения.

– Почему не все? Вестфалия, будучи марионеткой Великобритании, изъявила желание войти в состав Империи только при провозглашении Фридриха Императором. Причем полностью. Мекленбург же, как дружественное России государство, тоже вошло, уступив давлению из Москвы. Несмотря на то что им и так было неплохо.

– Да, вошли, – улыбнулся Вильгельм Штибер. – Только не просто так, а на правах полноценной автономии. Даже короля своего оставили, который лишь присягнул на верность Германской Империи в лице Фридриха I. Хорошо вошли, нечего сказать.

– И что это принципиально меняет? – вернул улыбку Бисмарк. – Позже их додавят и включат в состав Германии уже на унитарном принципе либо сразу, либо по частям. Вспомните, как поступил Александр с Польшей и Финляндией? Разве это не замечательный пример для подражания? Что мешает позже Императору Германии устроить небольшую провокацию и разгромить эту автономию на корню?

– Ничего не мешает. Но все это произойдет очень не скоро, так как новой имперской власти нужно оформиться, как говорится, «обрасти мясом» и набраться реальной силы, чтобы решаться на такие непростые комбинации. А война, она начнется во вполне обозримом будущем, так что у Фридриха вряд ли будет возможность распылять свои усилия.

– Вы считаете, что война начнется лет через десять-пятнадцать? – задумчиво спросил Отто.

– Думаю, что да. Быстрее просто никто не будет готов. Да и затягивать никто не станет, так как чувство страха изменит выдержке и хладнокровию. Вы думаете, кто-нибудь в Европе смириться с тем, что какое-то дикое восточное государство будет вполне серьезно претендовать на мировое господство? Да и патриотизм…

– Вот как раз на волне общегерманского патриотизма и ликвидируют автономию, – улыбнулся Бисмарк, – который в нашей многострадальной стране сейчас испытывает мощную волну подъема. Кроме того, масла в огонь подольют англичане, стараясь максимально разжечь в немцах желание вернуть герцогство Пользен.

– Герцогство… – задумчиво произнес Вильгельм. – А ведь верно. Его просто так никто не забудет и не упустит в своих выступлениях, накручивая толпу против русских. Как вы думаете, эта жадность была ошибкой Александра?

– Вряд ли. России выгодно воевать, пока она имеет преимущество в военном развитии. Это, как мы все понимаем, не может продолжаться вечно. Рано или поздно все вернется на круги своя и русские займут свое законное место на задворках европейской цивилизации. Вполне возможно, что Александр специально бросил эту кость, чтобы подразнить германских патриотов, провоцируя их на самоубийство.

– Но ведь, в конце концов, это польские земли.

– И что? Они входили во владения Прусской короны. А значит, должны там оставаться. Теперь же над ними развевается русский флаг. Причем без войны и кровопролития. Мы их просто отдали в знак доброй воли. По крайней мере, именно так видит ситуацию простой обыватель. Это герцогство стало лишним раздражающим фактором, который Александр заранее предусмотрел. Не удивлюсь, что его агенты будут прикладывать массу усилий, дабы Германия развязала войну раньше времени. То есть не завершив все необходимые приготовления.

– …

– Германия… она родилась в жутких муках, чтобы трагично погибнуть ребенком, – досадливо покачав головой, сказал Бисмарк. – Не так я это себе представлял.

– А Александр? Что планирует он?

– Вы хотите залезть в голову к дьяволу? – усмехнулся Отто.

– Нам нужно понять, что он хочет.

– Пока все, что вы видите в Европе, происходит по его сценарию. Ему не нужны сильные государства, способные составить ему конкуренцию. Именно по этой причине он разрушил Австрийскую, Французскую и Османскую Империи. Правда, я стал понимать это только сейчас. С каждым таким ударом его владения становились обширнее, а военная мощь все большей угрозой всему остальному миру. Раз за разом. Удар за ударом. Думаю, что в гражданской войне между САСШ и КША он тоже не просто так появился.

– Экономическая выгода?

– Если бы только она. Я тут подумал… эта страна, что теперь разделена на несколько враждующих лагерей, получилась бы чрезвычайно могущественной в экономическом плане. Причем никакой нужды в постоянных войнах и содержании большой армии у нее бы не было. Как-никак разместилась за океанами, вдали от ключевых игроков. Этакая Великобритания, только без острой нужды в колониях.

– Вы думаете, что если бы Александр не помешал северянам разбить южан, то получилась бы еще одна великая держава, способная претендовать на мировое господство?

– Через век – полтора.

– Кроме того, это значит, что ему не нужна сильная Германская Империя.

– Именно. Я в этом уже убедился. Александр стремится к мировому господству в лучших традициях Александра Македонского. Для чего он старается дробить, ослаблять и подчинять своей воле своих соседей.

– Александр Македонский был завоевателем…

– А вы можете назвать русского Императора кем-то еще? Да, он далеко не всегда действует одним лишь оружием. Но добивается результатов. И быстро.

– И как вы предлагаете поступить? Государственный переворот – это само собой. А дальше? Какой выбор сделает остальной мир?

– Швеция, вероятно, останется с Россией. Ей это выгоднее. Болгария, Валахия и Македония – вероятнее всего тоже. Икконийский султанат и ряд ближневосточных эмиратов, образованные из азиатских остатков Османской Империи, будут выдерживать нейтралитет. Они бы очень хотели поквитаться с русскими, но боятся. Да и истощены очень. Думаю, их можно будет подключить, если наша победа станет уже совершенно очевидной для всех.

– А Европа?

– А что Европа? Если не считать Ирландского и Испанского королевств, то она будет всецело настроена против русских. Слишком пугающими были их последние военные успехи. Ирландцы – их верные друзья, обязанные самим фактом своего существования Москве, поэтому будут сражаться до последнего солдата. А испанцы, скорее всего, попытаются соблюдать нейтралитет. Там фактически руководит Альберт Ротшильд, который не будет рисковать.

– Гарибальди?

– А что Гарибальди? – усмехнулся Отто. – Он фактически не руководит страной. Думаю, к началу войны он умрет от рук «русских агентов», чем поставит всю Италию на уши.

– Им какая выгода в этом? Благодаря России они как никто другой усилились. Это ведь риск – такая авантюра.

– Они хотят больше. Италию интересует восточное побережье Адриатического моря и Тунис, занятый сейчас русскими.

– Не весь.

– Конечно, формально Тунис занят войсками Египта и России, но реально там господствует Москва, отчисляя в Каир лишь некоторые взносы… что-то вроде арендной платы. Впрочем, Египет их верный союзник. Оформления как самостоятельной державы он давно жаждал. А тут такая помощь. Ради этого Каир без сожаления уступил Синайский полуостров, получив в качестве компенсации весьма приличное побережье северо-восточной Африки.

– Не знаю, – задумчиво произнес Штибер. – Италия, на мой взгляд, игрок такой же спорный, как и Испания. В народном сознании слишком укоренилось восприятие русских как друзей, благодаря которым Италия смогла не только полноценно объединиться, но и частично вернуть былое величие. Такая территория! И статус Великой державы, как третьей в Европе по могуществу после Великобритании и Германии.

– Посмотрим ближе к делу, – сказал, откинувшись на спинку кресла, Бисмарк. – Нам сейчас главное – привести здоровые силы к власти в Германии, чтобы можно было выстоять в предстоящем шторме.

– И кого вы видите правителем Империи?

– Юного Вильгельма, сына Фридриха. Да, ему сейчас всего тринадцать лет, но, по отзывам педагогов, он «являет собой необычайно крепкую и развитую индивидуальность, которая не поддается самым сильным внешним влияниям, на которую никакие авторитеты не действуют». Смешно сказать, но «только благодаря развитому чувству долга его удалось держать в дисциплине на учебе». Согласитесь – недурная характеристика для подростка.

– Пожалуй. Попробуем найти к нему подходы. До его совершеннолетия осталось пять лет. Думаю, нам хватит этого времени для подготовки государственного переворота. Но это игра ва-банк.

– А у нас есть выбор?