Текст книги "Воспоминания из прошлого"

Случай во дворе

По инициативе Никиты Хрущева (1954 год), Президиум Верховного Совета СССР издал указ об объявлении амнистии и реабилитации граждан, репрессированных в 1937–1938 годах. Прокуратуре Грузии поручили изучить дела репрессированных и опротестовать приговоры. Среди многих прочих дел, мне довелось выступать на процессе по делу незаконно осуждённого некого Геджадзе, который был реабилитирован и требовал вернуть ему квартиру, в которой он проживал до ареста. Супругам Геджадзе дали по 5 лет и выселили в Среднюю Азию. По отбытию наказания, срок заключения автоматически продлевался на следующие 5 лет, и в таких мучениях они провели многие годы. Их единственного сына воспитала бабушка. В ходе рассмотрения дела в суде выяснилось, что до ареста Геджадзе работал главным бухгалтером в банке и жил в районе Сололаки. В этом же дворе, по соседству проживал заместитель председателя Комитета госбезопасности Шалва Церетели. Между семьями Геджадзе и Церетели были хорошие соседские отношения, они часто вместе обедали, взрослые собирались во дворе, играли в нарды, карты или домино. Их сыновья были ровесниками. В один злополучный день, когда Геджадзе и Церетели сидели во дворе, Церетели почему-то пришла в голову мысль, устроить между их детьми соревнования по грузинской борьбе «чидаоба». Геджадзе почувствовал недоброе, ведь его сын был физически крепче своего соперника. Геджадзе быстро одержал победу над младшим Церетели. Но Шалва Церетели стал настаивать на повторной схватке. Отец и сын Геджадзе убеждали Церетели, что победил его сын, но тот, разозлившись, ничего не желал слушать. К несчастью для Геджадзе, младший Церетели опять проиграл.

Через несколько дней после этого случая Геджадзе и его жену арестовали, а их квартиру Церетели присоединил к своей. На процессе была допрошена жена Шалвы Церетели, у которой я поинтересовался, соответствуют ли действительности слухи о том, что в молодости она принимала молочные ванны. Свидетельница подтвердила этот факт и заявила, что из посёлка Цхнети ей часто привозили молоко в большом количестве.

Шалву Церетели судили в Тбилиси. Верховный суд СССР приговорил его к высшей мере наказания – расстрелу. На судебном процессе я потребовал удовлетворить иск в пользу Геджадзе. Квартиру ему вернули.

Незаконное решение суда

Во время моей работы в республиканской прокуратуре я случайно встретил в Верховном суде председателя колхоза из моего села Георгия Мчедлишвили, который пользовался большим авторитетом у населения села Анага и всего Сигнахского района. Он отличался мужественным характером, большим трудолюбием и заботой о своих колхозниках. Я заметил, что Георгий был чем-то расстроен. Поздоровавшись, я спросил, чем он обеспокоен и выразил готовность помочь. Мчедлишвили рассказал, что судья Лагодехского района явно незаконно потребовал взыскать с Анагского колхоза 35000 рублей на том основании, что колхозный бык забрался в ореховый питомник Лагодехского колхоза и повредил саженцы, нанеся тем самым ущерб в размере 35000 рублей. Председатель колхоза сказал, что с просьбой об объективном решении этого вопроса он обратился к министру сельского хозяйства Вахтангу Мирианашвили, который позвонил заместителю председателя Верховного суда Василию Хмаладзе и попросил его перепроверить обстоятельства дела и принять справедливое решение. Я успокоил расстроенного председателя и пообещал разобраться во всем, и принять необходимые меры. Я довёл его до кабинета Хмаладзе, но Георгий наотрез отказался заходить к нему, объяснив, что Хмаладзе, даже нормально не выслушав, грубо выпроводил его и посоветовал уплатить наложенный штраф. После долгих уговоров, я, наконец, завёл его в кабинет Хмаладзе, с которым был в дружеских отношениях. Я в шутку сказал Хмаладзе, что председатель колхоза из моего села так на него обижен, что собирался выброситься с четвертого этажа. Всполошившись, тот вскочил с кресла и принялся успокаивать Георгия. Хмаладзе был родом из деревни Дигоми. Я сказал ему укоризненно, что дигомский житель не может не знать, что скотина не ест горькие ореховые листья. Я попросил Хмаладзе позвонить в Лагодехский суд и поручить в срочном порядке, доставить дело. Дело привезли на второй же день.

В то время в республиканской прокуратуре я исполнял обязанности начальника гражданского отдела. Я срочно составил протест и направил его на рассмотрение в Верховный суд. Коллегия Верховного суда рассмотрела мой протест и прекратила производство по делу.

Памятные встречи в Москве

Из республиканской прокуратуры меня направили в командировку в союзную прокуратуру сроком на один год (1958 г.). Во время пребывания в Москве я часто встречался со многими образованными и влиятельными людьми. В Центральном комитете комсомола секретарём ЦК работала Натела Васадзе, жена моего друга Гугули Данелия. Она пользовалась большим авторитетом, дружила со многими высокопоставленными лицами: председателем Комитета госбезопасности Семичастным, редактором «Правды» Аджубеем, секретарём союзного ЦК Шелепиным и другими. Поскольку на протяжении некоторого времени я проживал в квартире Нателы рядом с гостиницей «Украина», мне тоже приходилось встречаться с высокопоставленными чиновниками, и это оказало существенное влияние на мою дальнейшую деятельность.

В прокуратуре периодически проводились очень интересные лекции. В сентябре 1958 года лекцию читал Лев Смирнов. Этот был тот самый Смирнов, который вместе с Руденко выступал в качестве прокурора на известном Нюрнбергском процессе. На протяжении многих лет он работал председателем Верховного суда. Лекция Смирнова произвела на меня незабываемое впечатление. Я был поражён его ораторским талантом и без преувеличения могу сказать, что это был гениальный юрист и утончённый интеллигент.

По окончании лекции я обратился к Смирнову с двумя вопросами. Он попросил подойти к нему, поинтересовался, кто я и откуда. Тогда мы довольно долго проговорили. После этого я решил пригласить Смирнова в ресторан. Смущаясь, я поведал ему о своём намерении и он согласился. Мы пошли в ресторан гостиницы «Националь», где я заказал коньяк «Энисели». Смирнов одобрил мой выбор и сказал, что «Энисели» обычно пил Черчилль. На столе стояли 150-граммовые стаканы, и я попросил официанта принести рюмки. Смирнову моя инициатива не понравилась, и он заявил, что не нужно портить «Энисели» маленькими рюмочками. После первой бутылки, я заказал вторую, но от третьей он отказался, сославшись на дела. Общение с этим человеком я всегда вспоминаю с удовольствием.

За время пребывания в Москве ещё одно событие доставило мне огромную радость. На Всесоюзном съезде комсомола выступал Никита Хрущев с докладом на уровне председателя колхоза. На этом же Съезде выступила секретарь ВЛКСМ Натела Васадзе, речь которой сопровождалась громкими, продолжительными аплодисментами. Присутствующие на Съезде партийные работники не скрывали восхищения, отовсюду раздавались похвалы в адрес Васадзе. Я присутствовал на многих встречах самого высокого уровня, но такого выступления никогда не слышал. Меня переполняла гордость за неё, близкого мне человека и достойного представителя грузинских женщин. Натела Васадзе – необыкновенная женщина, которая с честью прошла весь свой сложный жизненный путь и, где бы она ни работала, везде оставляла яркий след незаурядной личности – в Центральном комитете комсомола, в Педагогическом институте и в должности министра образования. Натела блестящий учёный, академик, прекрасная мать и настоящий друг, гордость грузинской нации.

Сотрудник союзной прокуратуры Георгий Чебурахин с дочерью

Моя дочь училась в Москве, поэтому там я проводил свой отпуск. Приезжая в Москву, я нередко заглядывал к своим друзьям, которые работали в союзной прокуратуре. Однажды друзья пригласили меня в ресторан «Арагви». Мы договорились встретиться у ресторана в пятницу, в 6 часов. Договариваясь, мы ещё не знали, что на второй день в Москву, в командировку приедут республиканский прокурор Анзор Барабадзе, его первый заместитель Чилашвили и прокурор г. Тбилиси Вахтанг Размадзе. Я пришёл на место на 10 минут раньше назначенного времени. Там меня встретили москвичи и приехавшие гости. Гости из Тбилиси, по-видимому, не знали, что русские коллеги ждали меня. Размадзе и Чилашвили моё появление явно не порадовало. Размадзе не мог скрыть раздражения и высказался в том смысле, что я, якобы, заставляю их ждать.

Бестактность Размадзе не осталась незамеченной для хозяев, и они вступились за меня, объяснив, что я пришёл на 10 минут раньше и вовсе не заслуживаю таких упрёков.

Что касается Барабадзе, то он встретил меня по-дружески и попросил сесть рядом с ним в ресторане. Во время застольной беседы в ресторане хозяева не раз отзывались обо мне с уважением, подчёркивая наши тёплые, дружеские отношения. Все это явно не нравилось Размадзе и Чилашвили, и тем более не понравилось, когда москвичи предложили отвезти меня в гостиницу. Барабадзе говорил со мной доброжелательно, расспрашивал об успехах дочери и вообще вёл себя так, как и подобает хорошо воспитанному интеллигентному человеку.

Состряпанное дело

Из республиканской прокуратуры Грузии меня перевели на должность прокурора Октябрьского района. Однажды, для получения санкции на арест ко мне пришли начальник Уголовного розыска управления милиции Серго Мамулов и оперативник этого же отдела, легендарная личность – Рафик. И хотя они не имели высшего, а тем более юридического образования, нопользовались в своих кругах большим авторитетом. Речь шла об аресте несовершеннолетнего Оганова, которого подозревали в квартирной краже.

Я поручил Мамулову доставить ко мне подозреваемого. Оперативники показали мне собственноручно написанные признательные показания Оганова, но это не убедило меня в его виновности. Получив категорический отказ в санкции на арест, они были вынуждены привести ко мне подозреваемого.

Кража произошло в 200 метрах от здания прокуратуры. Я предупредил подозреваемого, что он обязан говорить правду и показать квартиру, откуда он украл домашние вещи. Оганов подтвердил свои собственноручные показания. Подозреваемый привёл нас на первый этаж многоэтажного дома и указал на дверь обворованной им квартиры. Оганова завели в квартиру в присутствии понятых и потерпевшего, и попросили показать, откуда он брал и во что складывал украденные вещи. Растерявшийся подозреваемый сказал, что вещи он взял из шкафа, сложил в простыню, завязал узлом и вынес. Услышав эту версию, потерпевший заявил, что на шкафу лежали два чемодана, которые украли вместе с вещами.

В результате выяснилось, что признательные показания подозреваемого были сфальсифицированы с целью раскрытия преступления. Своими незаконными действиями оперативные работники нанесли серьёзную травму психике несовершеннолетнего. Я тут же освободил подозреваемого, и сам Рафик проводил его до дома.

Я направил министру внутренних дел представление с требованием наказать виновных. В результате оперативные работники получили дисциплинарное взыскание.

Ошибка прокурора

Во время моей работы прокурором Октябрьского района (1963 год), я в порядке отвода получил из республиканской прокуратуры уголовное дело Тариела Вепхвадзе. До ареста Вепхвадзе работал начальником уголовного розыска в отделении внутренних дел Первомайского района. Прокурор Первомайского района Акакий Мтиулишвили арестовал Тариела Вепхвадзе на том основании, что на подведомственной ему территории Манашеров изнасиловал несовершеннолетнюю. Манашеров работал водителем у секретаря ЦК Грузии Фатимы Думбадзе.

На доставленного в отделение милиции насильника набросились с кулаками родственники потерпевшей, сильно избили его и сломали ногу. Во время допроса Манашеров заявил, что в его избиении участвовали и сотрудники милиции, но не смог конкретно указать, кто его бил и кто именно нанёс телесные повреждения.

Вепхвадзе задержали на том основании, что он не смог обеспечить охрану Манашерова. Уголовное дело возбудили по факту нанесения тяжких телесных повреждений. Манашерова судили, и он получили наказание, которого заслуживал.

Несмотря на то, что Мтиулишвили был опытным прокурором, он необъективно оценил действия Вепхвадзе и необоснованно его арестовал. Думаю, такое решение было обусловлено тем, что Манашеров был водителем секретаря ЦК.

Расследование проводилось нами объективно. Мы установили, что было совершено преступление, но установить конкретное лицо, виновное в свершении этого преступления, не представлялось возможным. Следствие не установило виновность Вепхвадзе, поэтому я прекратил дело и выпустил его на свободу. На протяжении трёх месяцев Вепхвадзе незаконно содержался под стражей. После освобождения я вручил Вепхвадзе постановление о прекращении делопроизводства. В бытность Шеварднадзе министром внутренних дел, Вепхвадзе представил это постановление в Министерство внутренних дел, что вызвало большой переполох, но возмущение Шеварднадзе не имело негативных последствий. Вскоре, по его же приказу, Тариела Вепхвадзе назначили заместителем начальника тбилисской тюрьмы.

Тариел Вепхвадзе был низеньким, невзрачным человеком и весил, наверное, около 50 кг. После освобождения его пригласили в гости в одну влиятельную семью, где собирались высокопоставленные лица. Поскольку Вепхвадзе запаздывал, хозяин предупредил свою ворчливую тёщу, что придёт Вепхвадзе, и надо открыть ему дверь.

Когда припозднившийся Вепхвадзе позвонил в дверь, тёща спросила: «кто там» и, услышав в ответ «Вепхвадзе», открыла дверь. Увидев на пороге тщедушного мужичка, она завопила: «И это ты Тариел, да еще и Вепхвадзе?!!» Гости дружно расхохотались, смеялся и сам Вепхвадзе.

Четыре месяца незаконного заключения

Впрокуратуре Октябрьского района я проработал с 1962 года по 1966 год, затем меня перевели на должность прокурора Первомайского района. Сразу после назначения я приступил к изучению дел, находящихся на стадии расследования. Как выяснилось, в производстве у следователя Захарова, наряду с другими делами, находилось уголовное дело Нодара Давиташвили по кличке «Килька» по обвинению в убийстве.

Изучив материалы дела, я установил следующие обстоятельства: в Дигоми, в ресторане около гостиницы «Ушба» кутили молодые люди, которые выпили лишнего и учинили драку. Во время драки, при невыясненных обстоятельствах был убит ножом один из участников застолья – Урушадзе. По данному факту было возбуждено уголовное дело по статье 105 Уголовного кодекса Грузии – умышленное убийство. На второй день после убийства, опытный прокурор Акакий Мтиулишвили в спешном порядке выдал санкцию на арест Нодара Давиташвили.

Я срочно поехал в тбилисскую тюрьму, чтобы допросить Давиташвили. Подозреваемый вполне убедительно отрицал предъявленное ему обвинение.

По этому делу было допрошено множество свидетелей, однако их показаниями вина Давиташвили не подтверждалась, кроме того, в деле не было никаких доказательств, изобличающих Давиташвили в убийстве. Оперативники допустили серьёзную ошибку: в день совершения преступления они не изъяли орудие преступления – нож, что имело существенное значение для следствия. Расследование в прокуратуре продолжалось в течение четырёх месяцев, но никаких обличительных доказательств в отношении Давиташвили не было найдено, и я срочно освободил его из-под ареста. К сожалению, это преступление так и не было раскрыто, а Давиташвили четыре месяца незаконно провёл в заключении.

На протяжении 40 лет работы я имел право законным путём арестовывать подозреваемых, заключал под стражу множество виновных, но никогда не выдавал санкций на арест, не поговорив с подозреваемыми, что очень важно для установления справедливости.

Убийство в трамвае

В прокуратуре Первомайского района я проработал 10 лет, и за все время моей работы ни одно важное дело не осталось нераскрытым. Я только начал работать в районной прокуратуре, когда в трамвае поздно ночью убили железнодорожника Григолашвили. Убийца с места преступления скрылся. Сотрудники милиции и следователь вместе с экспертом ничего существенного на месте происшествия не обнаружили. Я решил сам осмотреть трамвайный вагон. В ходе тщательного осмотра, я заметил следы крови на вагонных дверях. Эксперты сняли отпечатки пальцев, мы установили личность убийцы и вскоре задержали его. Им оказался наркоман, который признал свою вину. По приговору суда он получил 15 лет лишения свободы.

Статья про это убийство с моей фотографией была напечатана в союзном журнале, в котором освещалась деятельность прокуратуры и судов.

«Дело» Гамлета Гонашвили

Во время моей работы в прокуратуре я не оставлял без внимания ни одну острую проблему, при этом старался, чтобы никто не был наказан незаслуженно. У меня всегда были хорошие отношения с моими односельчанами, в том числе, с Гамлетом Гонашвили. По ходу своей деятельности мне часто приходилось помогать колхозу в урегулировании различного рода проблем.

В период работы в прокуратуре Первомайского района, я на протяжении 10 лет осуществлял надзор за деятельностью районного исполкома, присутствовал на его заседаниях с целью недопущения нарушения законности. За два дня до заседания я получал письменные проекты по вопросам повестки дня. Однажды мне в руки попал проект повестки дня, в котором упоминалась просьба Гамлета Гонашвили о расширении жилплощади. Он занимал 35 квадратных метров в старом доме. Один из соседей получил квартиру в новом доме и освободил 12-ти метровую комнату. Гонашвили просил присоединить эту комнату к своей жилплощади. По действующему тогда закону, на душу населения полагалось 7 квадратных метров площади. Семья Гонашвили состояла из 4 человек. Относительно его просьбы мне ничего не было известно.

Я присутствовал на заседании исполкома. Вопрос вынес на рассмотрение начальник жилищного отдела Унтелишвили, который весьма убедительно доложил членам исполкома, что Гонашвили не полагается расширение жилплощади. В то время председателем исполкома был Нугзар Гунцадзе. На заседании присутствовала и секретарь райкома Варвара Григалашвили, человек с блестящим мышлением. Я вмешался в обсуждение вопроса и резко раскритиковал мнение Унтелишвили, заявив, что Гонашвили достойный человек и его проблема заслуживает внимания. Заодно упрекнул и Гонашвили за то, что тот не поставил меня в курс дела. При этом я сказал, что Гонашвили является моим другом и односельчанином, его просьба вполне справедлива и должна быть удовлетворена. Гунцадзе, у которого было хорошее чувство юмора, тут же ответил: «Только не арестовывайте нас товарищ прокурор, мы все сделаем, что скажете!» В списке на расширение жилплощади Гонашвили находился на 150 месте, но мы единогласно переместили его в первую пятёрку.

Гунцадзе был тем самым председателем исполкома, к которому как раз обратилась одна гражданка по поводу получения квартиры. Она высказывала претензии в связи с тем, что решение вопроса с ее квартирой затягивается, ей приходится жить в невыносимых условиях, и скоро её сожрут крысы и мыши. Гунцадзе нашёл способуспокоить возмущённую женщину: «Квартиру в ближайшее время не обещаю, а вот кошку против крыс и мышей я вам приведу!» Эта шутка быстро распространилась в Тбилиси.

Несчастный случай

Когда я работал в прокуратуре Первомайского района, как-то утром мне позвонили из милиции и сообщили, что на проспекте Церетели, напротив выставки, около корпусов произошло убийство. Я срочно прибыл на место происшествия, где меня встретил министр внутренних дел Кетиладзе, сотрудники городского управления и районного отделения милиции. Труп Бежуашвили уже увезли с места происшествия в морг. Я сразу же спросил у начальника экспертного отдела, осматривали они место происшествия, и не нашли ли каких-либо улик? Мне сообщили, что провели осмотр места происшествия, опросили соседей погибшего, но никаких существенных улик не обнаружили. Тогда я решил вместе с милицейскими чиновниками лично осмотреть место происшествия.

У входа в подъезд многоэтажного дома, рядом с которым был обнаружен труп Бежуашвили, я заметил на мокром от дождя асфальте следы крови и осыпавшуюся с водостока ржавчину, и это привлекло моё внимание. Я осмотрел входы еще двух подъездов этого же дома, но никаких следов ржавчины не нашёл. Подъездные двери имели бетонное перекрытие, окружённое жестяным водостоком. В результате детального осмотра я обнаружил в левой части перекрытия на жести отпечаток полукруглой формы. Я велел оперативникам быстро съездить в морг за обувью погибшего.

Милицейское руководство и оперативные работники были обеспокоены тем фактом, что погибший оказался сыном моего друга, сотрудника дежурной части городского управления милиции, полковника Бежуашвили. Во время осмотра места происшествия я опросил жильцов того подъезда, где проживала семья Бежуашвили. На 6 этаже этого дома проживала одинокая женщина, которая рассказала мне, что поздно ночью в дверь ее квартиры позвонил пьяный Бежуашвили и стал напрашиваться в гости. Женщина не впустила его в свою квартиру и предупредила, чтобы он отправлялся домой, иначе она сообщит его родителям. Бежуашвили подчинился и ушел безо всяких препираний. Наутро соседка узнала, что Бежуашвили нашли мёртвым у дверей подъезда. Вскоре привезли обувь погибшего, которую мы осмотрели вмести с начальником экспертного отдела. Приложив её к отпечатку, мы установили, что он совпадает по размеру с каблуком на обуви. В тоже время на каблуке были обнаружены частицы гудрона, которым водосток крепилась к парапету.

Я лично взялся расследовать это дело. Как выяснилось, погибший Бежуашвили отбыл военную службу и вернулся домой. В связи с этим событием одноклассники устроили в его честь застолье. Возвращаясь с кутежа, пьяный Бежуашвили позвонил к соседке, но она не впустила его в квартиру. Бежуашвили вылез в подъездное окно и попытался по парапету добраться до открытого окна соседской квартиры, но поскользнулся и упал во двор, где и скончался от полученной тяжёлой травмы. Следствие подтвердило, что Бежуашвили стал жертвой собственной неосмотрительности. Произошел несчастный случай, что исключало версию убийства. Дело было прекращено из-за отсутствия состава преступления.