Текст книги "Эффект присутствия"

15

31 декабря 1999 года. Пятница.

15.30 час. – 16.30 час.

Во второй раз мобильник зазвонил еще назойливее. Смоленцев поморщился и покосился на дисплей, номер высветился тот же самый, городской. Смоленцев знал, кому он принадлежит.

«Куда мента ни целуй, у него везде – жопа! На пять копеек помогли, а теперь на тонну зелени хотят с меня шерсти состричь! Или думают, я к ним на службу подрядился?»

– Кто это? – слабым голосом спросила Света Зябликова.

После двух выпитых таблеток феназепама она выглядела заторможенной, чёрный взгляд её опухших глаз плавал. Зато перестала рыдать и только жалобно, как побитый щеночек, подскуливала.

– Да так, пассажир один левый. Позвонит и перестанет. – Смоленцев проворачивал в голове план своих дальнейших действий.

Хорошо хоть Петрухину тему его родня разруливала. Там не старая еще матушка в наличии, дядька – «делавар», братья двоюродные. Двое похорон Димке в одиночку ни за что не потянуть, с одними Ромкиными управиться бы. Света – не помощница, ладно хоть выть прекратила, а то башка от ее ора напополам разламывалась. Кроме вдовы, у Ромки Зябликова еще мать осталась, но она никакая, спилась давно. Узнала о смерти сына, заблажила, зарыдала мутными слезами и вцепилась клещом в бутылку. Как не дать ей на водку да на закуску? Такое горе, ясный перец… Только не будет она закусывать, нечем ей жевать да и отвыкла она от закуси.

В морге Смоленцеву удалось удачно все дела порешать с судебным экспертом Леонидом Вениаминовичем. Немногословный, солидный эксперт все объяснил конкретно. Как сказал, что в пятнадцать часов сможете своих забрать, так ровно в три и отдал пацанов. И денег за свою кошмарную работу взял немного, несмотря на то что Новый год у всех на носу. Привезенные в морг костюм, водолазку и туфли Димка отдал бородатому санитару Валере, чтобы тот обрядил Ромку.

Когда передавал шмотки, посмотрел на пацанов. Лежали они на столах из оцинкованного железа голые, с зашитыми грубыми стежками грудинами, обмытые из шланга, с мокрыми волосами. Непривычно смирные, навсегда притихшие, бледные до синевы. У Ромки с правого плеча скалился задравший для удара когтистые лапы прыгнувший вперед саблезубый тигр. Смоленцев вспомнил, как Ромыч гордился этой напорюхой, приделанной ему в зоне известным на пол-России умельцем. У Ромки лицо оказалось целым. Одна пуля, пройдя по касательной, разнесла ему купол затылка, вторая насквозь пробила шею, вырвав кадык. Вокруг этой раны неровно был вырезан лоскут кожи.

«Вот зачем Леонид Вениаминович велел привезти водолазку с горлом. Чтобы рану воротником закрыть», – догадался Смоленцев.

Во рту он ощущал мерзкий свинцовый привкус, в висках стрекотали кузнечики. Не верилось, что всё происходит на самом деле.

А у бедолаги Петрухи была разворочена правая скула, сюда ворвалась пуля. Огромное проваленное с рваными краями выходное отверстие тоже находилось в области затылка, только не на макушке, а левее. Из-за этой жуткой дыры стриженая ежиком Петрухина голова напоминала воронку.

«Как Каспера в открытом гробу хоронить?»

В холодном помещении секционного зала все звуки казались преувеличенно гулкими. На кафеле, которым до середины были облицованы стены, поблескивал налет конденсата. На месте многих отлетевших плиток чернели пористые прямоугольники застывшего цементного раствора. Над головой назойливо гудела неоновая лампа без плафона, дававшая неестественно белый, подрагивающий свет. Пол был бетонный, в углу вокруг забитого мусором стока стояла мутная вода, имевшая тёмно-свекольный оттенок.

Смоленцев озирался, чувствуя, как дрожь в ногах его нарастает. Такие места нормальному человеку навещать не полагается.

«Как тут эксперты каждый день работают? Режут? Рассматривают? Привыкли?»

– Поможете переодеть вашего друга? – прогудел санитар Валера.

Этот был облачен в коротковатый ему грязный халат, пестрящий застаревшими бурыми и пегими пятнами. Одной пуговицы на халате не доставало, на ее месте торчали лохмотья ниток. В прорехе виднелось студенистое брюхо санитара.

– А?! – встрепенулся Смоленцев и замотал головой. – Нет, нет.

Чтобы Валера не решил, что он забздел, Димка прочистил горло и, стараясь придать голосу небрежную интонацию, сообщил, что у него еще полно дел. Возражений от флегматичного бородача не поступило.

Смоленцев до двери шел медленно, принуждая себя не ускорять шаг, но оказавшись в предбаннике, рванул на свежий воздух так, будто хороший пендаль получил под зад для ускорения.

Самое оно было накатить водки, но ситуация не позволяла. Дел действительно было невпроворот. До этого их со Светой катал друг Вовка. Димка не мог сесть за руль, потому как на станции у себя с Серегой и Славяном за помин пацанов убиенных сотку махнул. Сереге со Славяном все проблемы по боку, хлопнули и поехали по городу чертить.

«В чью это они крутую “Мицубиси-паджеро” запрыгнули? Неуловимые мстители, бля. Ноль забот! А тут – вертись, как вошь на гребешке. Будто одному мне надо».

Но компаньона Вовку пришлось отпустить к жене, он и так реально помог, хотя к делам братским отношения не имел, был работягой по жизни.

«Четыре часа прошло как выпивал. Не должна трубочка показать, если вдруг гаишники тормознут. Объясню им, какие проблемы разруливаю. Тоже ведь люди, должны понять. На крайняк, в уголовку позвоню. Раз чего-то хотят от меня, пусть выручают».

На улице начинало смеркаться, серые краски густели.

Увидев приближавшуюся со стороны улицы Абельмана грузовую «Газель» с тентом, Смоленцев сбежал по ступеням крыльца. У сидевшего на последней нахохлившегося голубя сил хватило лишь на то, чтобы вразвалку отойти в сторону. Димка едва не наступил на замерзавшего задохлика.

Подъехавшая к моргу «Газель» не успела еще до конца затормозить, а пассажирская дверь резко распахнулась и из кабины на утоптанный снег десантировался шустрый человечек в камуфлированной куртке.

Он был без головного убора, чрезвычайно деловит, часто встряхивал расчесанными на прямой пробор длинными седоватыми волосами.

– Ну как дела, Дмитрий? – специфика бизнеса приучила директора фирмы ритуальных услуг «Харон» Марка Халилова к крайне корректной манере общения.

Он не позволил даже намека на то, что ему надо торопиться за стол, провожать старый год.

Смоленцев навещал Марка около часа дня, а с самого утра имел с ним по телефону предметный разговор.

– Обряжают, – Димка кивком головы указал в сторону морга.

– Заносите, – скомандовал Халилов своим людям.

Водитель «Газели» и рабочий тоже были в армейском камуфляже. Они извлекли из кузова гроб, обитый тёмно-синим бархатом, ловко ухватили его, сноровисто понесли к моргу. Халилов успел забежать вперед, открыть дверь и, придерживая ее, пропустить рабочих в здание.

Также споро парни занесли в морг второй гроб. Этот был обит тиснёной тканью вишнёвого цвета, на крышке виднелось серебряное распятие.

Парни остались в морге делать свое дело. Живчик Халилов, хрустя подошвами по снегу, подошел к Смоленцеву. Тот протянул похоронщику открытую пачку «Мальборо».

– Благодарю, – Марк приложил руку к груди. – До сорока пяти рокив дожил, а курить не научился.

Димка сделал несколько порывистых, со всхлипами затяжек, сплюнул длинно.

– Ну чего, Марк, когда на кладбище поедем место смотреть?

– Давай завтра, в десять. Встречаемся у въезда на Троицкое.

– А сегодня если? – Смоленцев хотя и не планировал злоупотреблять спиртным, хотел нынче отработать по максимуму.

– Не успеваем. К половине пятого усопших развезем по домам. К этому времени стемнеет полностью. Плюс полчаса езды до кладбища.

– Резонно. – Смоленцев расстался с окурком сигареты, сильным щелчком послав его на середину проезжей части. – Не подведи только.

Халилов не стал стучать себя кулаком в грудь, он просто сказал:

– Не подведу. У меня дисциплина.

Они ещё раз прошлись по всем вопросам. Венки, рытье могил, вынос в двенадцать часов, катафалк, поминки. На последнем пункте споткнулись.

– Дмитрий, – серьезно предупредил Халилов, – поминки – профиль не мой. Я принципиально договорился в «Ладе» с заведующей Жанной Витольдовной. Но она не уверена в персонале. Второго числа они не работают, отдыхать будут после спецобслуживания. Будет лучше, если ты доедешь до нее и поговоришь сам, без посредников. Она на месте.

– Базару нет, – кивнул Смоленцев, – подскочу.

– Пойду посмотрю, как там продвигается, – Халилов ринулся к крыльцу.

Провожая взглядом его мальчишескую фигуру, Смоленцев размышлял, что вот «Харон» отстегивает за крышу Клычу, который, скорее всего, и организовал убийство пацанов, и тот же «Харон» хоронит убитых. Получался круговорот бабла в природе. Марик Халилов засылал лавэ Клычу, тот на эти бабки нанял киллеров, заваливших Петруху с Ромкой. Смоленцев сейчас башлял Халилову за организацию похорон, а коммерс часть из этих денег снова отмаксает Клычу. Замкнутый процесс у Клыча налажен. И пока безотходный.

В барсетке залился полифонией телефон. Звонила жена.

– Да, зая, – с приязнью откликнулся Димка.

Жена поинтересовалась, когда он вернется. Она волновалась. У ребенка поднялась температура до тридцати семи и трех, малыш капризничал. На щёчках у него появилась красная сыпь. Она не одобряла решения мужа уезжать на ночь к маме, маленькому переезд на пользу не пойдет. У мамы в квартире холодно, топят плохо.

– К пяти точно буду, зая. Все решим. Целую! – Смоленцев нажал «отбой».

Наашка у него – золото высшей пробы. Другая баба в такой ситуации закатила бы истерику, а его супружница разговаривала вполне адекватно. Нет, нервяк, конечно, всё равно заметен, но другие бы на ее месте, у-у-у…

Мобильник в руке снова завибрировал, готовясь зазвонить. На дисплее высветилось: «Серега».

– Слушаю, брат! – Димка поднес телефон к уху.

– Братан, как делищи? – судя по залихватской интонации, Рубайло не остановился на выпитом с утра.

– Забираю пацанов из морга.

– Ты молодчик у нас. Нужно пересечься на нейтрале.

– Брат, пока некогда. Пацанов по домам надо развозить. И еще с поминками увязывать. – Смоленцев, предвидя лишние заморочки, не собирался соглашаться.

– Пять минут, брат. Скажи куда подъехать.

Димка беззвучно выматерился. Не помогаете, черти, так не мешайте хоть.

– Развезу пацанов и прозвонюсь.

– Ну ладно, подожду, – «перетрудившийся» Рубайло как бы делал ему одолжение.

Смоленцев отключился и от души выругался вслух.

Сотовый вновь бодро запел «На поле танки грохотали».

«Как прорвало!»

На сей раз звонил Валера Жидких. Димка подумал, что сейчас и Валера начнет выспрашивать подробности, советы умные давать. Легко советовать, когда укатил за тридевять земель в Ярославль. Но оказалось, что Валерка, узнав о смерти парней, переночевал в Ярославле, а с утра раннего полетел обратно в Острог. Сейчас он въезжал в город со стороны Терентьево. Договорились, что Димка дождется его возле морга.

За телефонными переговорами Смоленцев не заметил, как халиловские «хароновцы» перенесли гробы с телами убитых в кузов «Газели», установили их там и закрыли сзади тент.

– Мы готовы. – Выражение лица у Марка было привычно скорбящее, но собранное.

– Поезжай сначала на Чехова, семь дробь три. Знаешь там кирпичную девятиэтажку? Отвезешь Петруху.

– Синий гроб, – понимающе кивнул Халилов. – Меня встретят?

– Я позвоню сейчас его дядьке. Потом рули на Фигнера, шесть, четвертый подъезд. Подождешь меня там. Я скоро буду.

– Сподручней сперва на Фигнера заехать, чтобы по городу зря не крутиться.

– Марк, – укоризненно сказал Смоленцев, – сначала – на Чехова.

– Понял, – Халилов повторил свой фирменный жест, приложил руку к груди, склонил голову, волосы упали ему на лоб.

«Газель» развернулась и, попукивая сизым дымком из выхлопной трубы, уехала. Димка подошел к своему «Форду Мондео», который, паркуясь, загнал правой стороной на заснеженный газон. В машине его дожидалась Света Зябликова.

– Ты как? – спросил Смоленцев, усаживаясь на водительском сиденье. – Не замерзла? Может, печку посильнее включить?

– Не-а, – хрипловато отозвалась Света.

Она выглядела отрешенной, то и дело тягуче позевывала. Димка понял, что двух таблеток феназепама ей оказалось лишку, хватило бы и одной. Привстав и изогнувшись, достал с заднего сиденья пластиковую бутылку минералки, отвернул крышку, сделал два глотка. Сильно хотелось есть. И было с чего – как в одиннадцать утра сжевал бутерброд, так и все, больше в топку не подкидывал.

– Хочешь воды? – Смоленцев протянул Свете минералку.

Женщина взяла бутылку обеими руками, припала к горлышку, жадно забулькала. Хрустнул крепко сжатый пластик.

Димка спохватился, что надо выдать звонок Петрухиному дядьке, проинструктировать его, чтобы ладью «Харона» встречал возле подъезда.

Валера Жидких подъехал минут через пятнадцать. Его «девятка» была захлюстана грязью по самую крышу. Смоленцев вышел навстречу приятелю. Валера вылезал из машины за несколько приемов, кряхтел, долгая дорога его утомила.

Парни обнялись, Димка ткнулся здоровяку Жидких носом в каменное плечо. Куртка у того была наглухо прокурена.

– Как доехал?

– Под Балашихой час в пробке проторчал. Все из Москвы ломятся. – Жидких подпёр ладонями поясницу, начал делать плечами вращательные движения.

– Как трасса?

– Где как. Реагента до хера сыплют, каша. Видал, какой я козырный, – Валера ткнул пальцем себе за плечо, указывая на грязную «девятку». – Ну чего, Димон, обскажи вкратце ситуёвину.

Смоленцев начал повествование. Экономя время, Жидких пару раз его останавливал.

– Это я знаю… Это потом…

Он крайне заинтересовался тем, что Света Зябликова ночью в ментовке встретила Рога.

– Попутать она не могла?

– Да нет. Он у них на свадьбе гулял. Описывает его один в один. Здоровый, белобрысый. Зовут Олег, – Смоленцев намеренно делал акцент на присутствие Рожнова в милиции сразу после обнаружения трупов.

Валерка повёлся, он был в контрах с Рогом из-за одной продавщицы.

– Он на крючке у ментов! Под следствием ходит, – нужный вывод Жидких сделал сам.

Димка подлил в огонь масла:

– Просто так на подписку с трех статей не соскакивают. Тем более одна – вымогалово. Судимый к тому же!

Жидких посмурнел, видно было, что его проняло не на шутку.

Вернулись к организационным вопросам. Димкину работу Валера оценил.

– Грамотно. Чего говоришь, с поминками неувязки?

– Надо доскочить до «Лады». Перетереть там с заведующей.

– Я сделаю! – Жидких вжикнул молнией на куртке-«аляске», накинул на голову отороченный искусственным мехом капюшон. – Холодно, зараза. На сколько кувертов заказывать?

– Ну думаю, полста хватит.

– Так вы отдельные поминки, что ли, забились устраивать? – удивился Валера.

– Петькина родня сказала, что они отдельно будут поминать.

– Хозяин – барин, – согласился Валера. – Полста, так полста. Столы поставят буквой «гэ». Это ж поминки, не свадьба. Для плясок места не потребуется.

– Там аванс вносить надо, – напомнил Смоленцев.

– Какие проблемы? Внесу, – Жидких хлопнул себя по карману.

Димка про себя порадовался, что хоть один вменяемый объявился.

– А где Серёга? Славян где? – спохватился Валера.

Смоленцев сделал кислое лицо и рассказал. Речь его на две трети состояла из ненормативной лексики.

– Серёга всегда с башкой не дружил, а теперь и Славку в блудняк втянул. – Жидких крепко хлопнул Димку по плечу. – Прорвёмся, брат. Сейчас главное – пацанов по-людски похоронить. Все разборки потом. На Серегу забей. Я ему все объясню, чтоб у тебя в ногах он не путался. Ну чё? Погнали наши городских?!

– Спасибо, Валер, – искренне сказал Смоленцев.

16

31 декабря 1999 года. Пятница.

15.45 час. – 17.00 час.

Предновогоднее дежурство проходило в целом спокойно. Кроме утренней попытки насильственных действий сексуального характера на улице Абельмана, кражи из дома-дачи в удаленном поселке Восход, зарегистрировали еще грабеж в парке экскаваторостроителей. Гопник, по виду малолетка, вырвал у пожилой женщины пакет с продуктами и скрылся. Остальные поступившие сообщения были мелочевкой.

Маштакова по грабежу не задействовали, там работал Калёнов. Воспользовавшись передышкой, Миха уединился в кабинете и спокойно отписал результаты своей деятельности по озабоченному Деду Морозу, по объезду адресов членов ОПГ и по выезду на улицу Покрышкина. В группе по раскрытию тяжких преступлений, у единственных в розыске, кроме девчонок, занимавшихся аналитикой, имелся в пользовании персональный компьютер. Морально устаревший, допотопный, но вполне рабочий. Компьютер к ним приблудился больше года назад. У группы крадунов, выставившей два десятка хат, среди множества другого имущества при обысках изъяли старенький системник, неказистый, с выпуклым экраном монитор и чуть живой матричный принтер. Данные предметы компьютерной роскоши не значились заявленными как украденные ни по одному из уголовных дел. Скорее всего, жулики взяли их в другом городе, квартирные кражи и кражи из офисов редко остаются латентными. Титов, проявив свойственную ему смекалку, пробил у начальства бесхозяйную оргтехнику на свою группу. Знакомый компьютерщик привёл аппаратуру в порядок, оперативники сбросились на необходимую периферию и расходники.

Маштаков, следователь в недалеком прошлом, сразу оценил преимущества обретенной чудо-техники. Конечно, объем письменной работы оперативника не идет ни в какое сравнение со следователем, но все равно и оперу строчить приходится изрядно. Планы оперативно-розыскных мероприятий, объяснения, отказные постановления, заключения служебных проверок на самих себя… А с помощью компьютера объем рутинной, механической работы можно было сократить без преувеличения в сто раз. Вот и сейчас, используя старые файлы аналогичного содержания, Миха быстро накатал несколько развернутых справок. По части словесности в территориальном уголовном розыске ему точно не имелось равных.

Закончив с документированием, он включил чайник. Дожидаясь пока агрегат закипит, позвонил домой. Татьяна разговаривала с ним сдержанно и односложно. Очевидно в том, что главный семейный праздник ей снова предстояло встречать в отсутствие законного супруга, она усматривала очередную обиду. Ведь прошлый Новый год Миха проспал в пьяном отрубе. Тридцать первого числа они с Сашей Веткиным решили отметить наступавшее торжество сдержанно, с одним шампанским, как это присуще интеллигентным людям. Начали у Саши в прокуратуре, закончили дома у Маштаковых, часов уже в восемь вечера. Количество приобретенных и выпитых ими бутылок шаманского, в большинстве дрянного качества, отдававшего брагой, подсчету не поддавалось. Проснувшись около трех часов ночи, на диване, в рубашке и носках, но без брюк и трусов, с дикой головной болью, Миха тщетно пытался вспомнить, в какой момент он угомонился. Полежав бревном, констатировал, что выздоровление само по себе не наступает. Выдернув из вывернутых наизнанку брюк трусы, натянул их и, шатаясь, побрел на кухню. В холодильнике обнаружилась нетронутая бутылка водки. Он осторожно опохмелился…

Последовавший за этим бойкот со стороны жены продолжался не менее десяти суток.

Но ведь в этом году Татьяна позвала в гости Михину сестру Свету с мужем и сынишкой. Не должно им быть скучно.

С сестрой у Маштакова, кстати, тоже никак не восстанавливались нормальные отношения. Светлана дулась на брата из-за того, что он втянул её мужа в официальное разбирательство по поводу случившегося с ним ДТП. В сентябре белым днем на улице Ворошилова зятя Женьку сподобило въехать на своем ведре в навороченную «аудюху» не кого-нибудь, а Рога. В столкновении на сто процентов виновен был Рожнов, вывернувший с второстепенной на главную. Но он с ходу наехал на Женьку, навесил ему леща, отобрал документы на машину и велел в течение суток принести две тысячи долларов США в счёт возмещения ущерба. И ведь тогда Света сама адреснулась к братцу за помощью. Титов, узнав, кто наплыл на Михиного зятя, загорелся на этом экспромте посадить Рога. Маштаков, предвидя проблемы, возражал, но Тит его уговорил. Евгений написал заявление о вымогательстве, заявке дали ход. Столько событий с тех пор свалилось, полдня надо рассказывать. Но плёнку назад не открутишь. И хотя никаких поползновений в сторону потерпевшего и его семьи находившийся под следствием Рожнов не сделал, Света в свойственной ей манере денно и нощно переживала за случившееся. Своих страданий для неё было достаточным, чтобы считать виноватым брата в образовавшейся проблеме. В качестве главного довода она приводила: «Миша, ты не предупредил, что это такой страшный бандит. Лучше бы мы отдали ему деньги».

Убеждать её в обратном было бесполезно.

Равно как не имело смысла делиться с Татьяной своими служебными бедами и тревогами. Она была запрограммирована на то, что муж ходит на работу лишь для того, чтобы пьянствовать и распутничать.

С другой стороны, Миха не раз ловил себя на мысли, что ведь и ему по барабану ее учительские заморочки.

Напомнив жене, чтобы она постаралась как можно незаметней положить под елочку подарок девчонкам и пообещав по возможности позвонить сразу после боя курантов, чтобы узнать о реакции детей на приставку «Сони плейстейшн», которую принес им добрый Дедушка Мороз, Миха положил трубку.

В пластмассовом китайском чайнике забурлил кипяток, издавая гневливые звуки. Попив чаю с овсяным печеньем, Маштаков спустился в дежурную часть, чтобы сдать написанные справки.

Атмосферу в дежурке он обнаружил накалённую. Медведев сидел, отвернувшись от пульта, широко расставив колени и упершись в них кулаками. Перед ним в углу возле елки стояли следователь Озеров и эксперт Николаев.

С выезда в район они вернулись хорошо на кочерге. Комбатанты из терентьевского ПОМа[57]57
  ПОМ – поселковое отделение милиции.


[Закрыть] устроили им радушный новогодний прием. Помовцам бояться было нечего, они остались в своих бескрайних, засыпанных белом снегом угодьях, а легкомысленно залившие в себя по поллитра самогонки Озеров и Николаев двинулись в родное УВД. В дороге их протрясло, и они расплылись еще больше, в особенности Николаев.

Не находя больше сил стоять, эксперт уселся на свой большой пластмассовый чемодан, подпер подбородок рукой, смежил веки и пустил из уголка рта струйку слюны.

Озеров, обладавший куда большей толерантностью к спиртному, держался крепче. Его, однако, подводили застекленевшие глаза и смазанная дикция. Как минимум треть букв из алфавита он перестал выговаривать, преимущественно гласные.

– Смвличски, Никлаич, – как маленькому, растолковывал дежурному.

Маштаков остановился в дверях.

Дежурный, привычный к быстрому отысканию оптимальных решений, выработал алгоритм действий.

– Ты, – он щелкнул пальцами перед носом у Николаева, эксперт вздрогнул, взгляд его на мгновенье приобрел осмысленность. – Пинай в свое ЭКО, запрись там, с понтом фотки с осмотров печатаешь. Не открывай никому. Поспи сколько успеешь, пока не понадобишься.

Эксперт сам не проникся серьезностью момента, на третий этаж его повёл помдеж, он же нёс тяжёлый чемодан.

– Ты, – указательный палец Медведева упёрся во вторую сверху пуговицу Озерова. – Вали к себе в кабинет, дверь на ключ и тоже постарайся покемарить. Коростылёву я скажу, что тебя домой на обед отпустил. Понял?

– Да я нрмлный, – заупрямился Озеров.

– Сейчас я тебя к наркологу на освидетельствование свожу, посмотрим, какой ты, – начальник дежурной смены набычился. – Заначки нет у тебя?!

Он вскочил с крутящегося кресла, снизу вверх охлопал Озерова по карманам бушлата.

– Н-нет, – тоном оскорбленного праведника ответил следователь.

– А в кабинете? – На его интонацию Медведев не обратил внимания. – Сам дойдешь?

Озеров, напрягшись, буратиньей походкой покинул дежурную часть.

– Мне на них, долболомов, насрать! Хотят, чтоб их выкинули, как ссаный матрас – флаг им в руки! Но ведь меня, Николаич, накажут с ними вместе! А на мне и без того выговорешник висит! У меня и так все надбавки покоцаны.

За многие годы Маштаков впервые наблюдал за Медведевым такое буйство эмоций.

Прогнусавил зуммер телефона, дежурный подхватил трубку, сразу сказал: «Понял!», встал с кресла, одернул китель.

– Берия возвращается, – подмигнул он Михе.

«Часовой с КПП предупредил», – решил несложную задачку оперативник.

Спустя минуту в дежурную часть стремительно ворвался полковник Коростылёв. Медведев доложил коротко: возбуждены два уголовных дела, счет ноль – два.

Коростылёв формально кивнул, раскрываемость его не волновала, в отсутствие начальника УВД изображать обеспокоенность тем, что преступления по горячим следам раскрыть не удалось, не имело смысла. Его насторожило другое. Принюхиваясь, он задержал бдительный взгляд на Маштакове.

Миха сразу сделал шаг вперед и демонстративно выдохнул в сторону кадровика.

– Трезвый, пустой и без денег, товарищ полковник!

Коростылёв посчитал ниже собственного достоинства реагировать на клоунскую реплику. Сделав рукой движение, разгоняющее дым, он потребовал от начальника дежурной смены:

– Проветрите помещение, Владимир Николаевич.

– Нам бы кондиционер сюда, – мечтательно сказал Медведев.

Не так давно, следуя приказу из министерства, окна в дежурной части на случай нападения террористов оборудовали ставнями из толстого листового железа с узкими прорезями амбразур. Ставни всегда находились в закрытом состоянии. С тех пор открыть створку окна или даже форточку стало невозможным. Кроме того, круглые сутки дежурной смене приходилось сидеть с включённым искусственным освещением.

– Я у себя, – сообщил Коростылёв и снова переключился на оперативника. – Чем занимаетесь, Маштаков?

– Вот справки принёс, – Миха взмахнул листами бумаги. – Сейчас доложу начальнику дежурной смены о проделанной работе по преступлениям. Получу дальнейшие указания.

– Ну-ну, – придраться было не к чему, Коростылёв покивал головой в солидной каракулевой шапке.

Уходя, он еще раз настоятельно порекомендовал Медведеву проветрить комнату.

Маштаков отметил, что по какой-то причине полковник не напомнил ему о необходимости зайти с тетрадью для индивидуальной подготовки.

«Забыть не мог, он, сука, памятливый. Значит, просто не захотел. Нет, так нет. Напрашиваться не буду».

Дежурный прошел в коридорчик, ведущий из его комнаты в помещение для отдыха, приоткрыл форточку.

Миха сдал справки, пояснив, что к чему. Медведев рассортировал бумаги и подколол их к нужным сообщениям.

– Владимир Николаевич! – в смежной комнате, отделенной стеклом, подскочил крепыш помдеж. – Область тебя по двойному убийству требует.

Майор подмигнул Маштакову, взял его справку, после чего поднял трубку. Работа по проверке членов территориальных ОПГ велась, результатов не имелось, но доложить было о чём.

Миха вернулся к себе в кабинет. Разулся, вытянул под столом ноги, закурил. Решив проверить, как там Саша Веткин, дружок его закадычный поживает, подвинул к себе телефон.

– Отдыхаю помаленьку, – вяловато ответил Саша. – А ты на боевом посту?

– Надо ж кому-то ваш покой охранять. Слышал, какое убийство вчера было? Двойной огнестрел!

– Краем уха. Кораблёв бегал с утра по кабинетам с выпученными глазами.

– Как он в новой ипостаси?

– Старается мальчишка. Попу рвет.

Саша Веткин в Острожской межрайонной прокуратуре был самым опытным сотрудником. В истекавшем году с учетом срочной службы на флоте и обучения на дневном в универе, он получил право на минимальную прокурорскую пенсию. В последние месяцы его любимой темой стал скорый уход на заслуженный отдых.

Маштаков горячо отговаривал приятеля, спрашивал: «Чем ты, Саша, будешь заниматься на пенсии?». Тот отвечал кратко: «Жить». На следующий вопрос, кто же будет работать в прокуратуре, следовал аналогично лапидарный ответ: «Профессионалы».

Равных Веткину по части поддержания государственного обвинения в Остроге не имелось. С учетом двенадцатилетнего прокурорского стажа, разносторонней эрудиции и хорошо подвешенного языка его ставили в наиболее сложные дела против самых зубастых адвокатов. Немаловажным было, что с его мнением считалось большинство городских судей, он умел расположить человека к себе. В том, что Белецкая не решилась оправдать Клыча по «двести двадцать восьмой» статье за сбыт наркотиков, Санькина заслуга была процентов на пятьдесят, не меньше.

Веткин был начисто лишен карьерных амбиций. В своё время он категорически отказался от нескольких настойчивых предложений на должность заместителя прокурора. Объяснял, что не рожден начальником. В конце концов, уполномоченные на то люди, поняв бессмысленность траты времени на уговоры, прекратили предлагать ему повышение. В то же время, бывший межрайонный прокурор Данилов, ценивший Сашины мозги, порядочность и работоспособность, добился присвоения ему классного чина «советника юстиции» в порядке поощрения. Это было сверх потолка, – по штатному расписанию старший помощник прокурора, в должности которого состоял Веткин, не мог подняться выше «младшего советника».

С женою Саша развелся пять лет назад, платил алименты на дочь. Потом не менее полутора лет жил с гинекологом Кржеминской, с которой познакомился на концерте Бориса Гребенщикова. Эта самая Вера Ипполитовна на дух не переносила Маштакова, считала, что тот спаивает ее гражданского мужа. Позже, когда Вера Ипполитовна предъявила на Веткина слишком большие права и решила взвалить на его плечи чрезмерные обязанности в виде обязательного ежедневного ношения костюма и галстука, Саша прозрел. Кржеминская, хлопнув дверью, ушла из его жизни. Сейчас он почти год обитал один.

За это время он добился заметных успехов на алкогольном поприще. Наконец-то понял прелесть употребления водки под пиво. Освоил творческую радость сознательного похмелья, мог провалиться в загул на несколько дней. Потом, правда, уходил в решительную завязку до ста и более дней.

Сегодняшний статус приятеля Михе был неведом.

– Как праздник собираешься встречать? – толкнул он пробный шар.

– Никак. Спать лягу в десять часов, – Веткин позевывал.

– Как спать? Новый год же?

– А почему в Новый год обязательно надо не спать? Почему надо непременно пьянствовать? Вокруг елки хоровод водить? Вот я тут в «Аргументах и фактах» прочитал. У Невзорова спрашивают, как он Новый год отмечает…

– У какого Невзорова?

– У Александра Глебыча, который «600 секунд» вел. Так вот он отвечает, что всегда тридцать первого декабря вовремя ложится и всю ночь спит. Утром встает со свежей головой и делами занимается. А остальные продирают глаза в лучшем случаю к обеду, похмеляются и напрочь теряют день. А в году их всего триста шестьдесят пять.

– Думаешь, правду Глебыч говорит? – усомнился Маштаков. – Может, просто хочет показать, что он не такой как все?

– Допускаю, но мысль его мне понравилась.

– Все-таки Новый год не обычный, не рядовой, – искал аргументы Миха. – Новое тысячелетие. Этот, как его, миллениум.