Текст книги "Идеальная совокупность. Том 1"

– Дык, я и хочу объяснить, Александр Михалыч. Медэ́ксперта ж не нашли! Василь Василич в штопоре, на дежурство забил. Никульский не поехал. Ну, я, как ты учил, рванул в гинекологию. Выписал направление. А там мадам Зудина дежурит. И она, сучка драная, на порог нас не пустила. «У вас, – говорит, – свои спецы есть. А я – доктор, я не обязана». Полчаса её уговаривал. Бесполезняк. Ты ж знаешь, какая она наглючая.

– Покажи направление.

– В материале.

Среди бумаг Кораблёв отыскал бланк, им же в связи с не вчера возникшими проблемами разработанный. Со ссылками на УПК и предупреждением об ответственности за игнорирование законных требований следователя. Бланк был заполнен от руки.

– Ты вручил Зудиной документ?

– Дык, она отказалась брать. Чего мне за лифчик ей пихать?!

– Кто-то присутствовал при вашем разговоре?

– А как же?! Потерпевшая и Клон… ну, этот, как его… Сердюк с уголовного розыска. Они всё слышали.

– У обоих отбери объяснения. Хватит расшаркиваться. Будем привлекать Зудину по семнадцать-семь[31]31
  Статья 17.7 КоАП РФ предусматривает ответственность за невыполнение законных требований прокурора и следователя.


[Закрыть], – Кораблёв старался не заводиться, день длинный, нервы пригодятся. – Протокол осмотра места происшествия где?

– Осмотр Сердюк написал, у себя оставил. Да, там ради галочки. Я нормальный проведу с потерпевшей, с фотографированием. Шмотки вот только изыму и поеду.

Листок из школьной тетради оказался актом о применении розыскной собаки.

– Темрюкова работала?

– Янка. Стара-алась! Бард сначала след взял и шагов десять тащил уверенно, потом, бац, всё оборвалось. Крутится на месте, скулит. Янка и так его уговаривала, и сяк. Ноль по фазе!

Тот редкий случай, когда сомнения в добросовестности исполнителя будут излишними. Кинолог Яна Темрюкова – фанат своего дела. В её активе не один десяток реально раскрытых преступлений. Два факта Кораблёв мог подтвердить, как очевидец, на их примере он внушал молодёжи целесообразность применения служебной собаки.

– Постановление о возбуждении дела напечатал?

– Так точно. По новому образцу, без прокурора![32]32
  В период с 01.07.2002 по 07.09.2007 все уголовные дела возбуждались с согласия прокурора.


[Закрыть]

– Дай гляну. А сто шестьдесят первую[33]33
  Статья 161 УК РФ предусматривает уголовную ответственность за грабёж.


[Закрыть] где потерял?

– Я думал, изнасилования хватит. Чуть чего – потом возбудим, соединим…

– Нет. Грабёж налицо, возбуждаем сразу по двум статьям. У милиции будет больше стимула раскрывать. За глухие грабежи с насилием с них спрашивают. Хватит в поддавки играть. И ещё. В объяснении дату поставь и распишись.

– Сде-елаю!

– Прямо сейчас, – Кораблёв двинул листок по столу.

Гена нуждался в постоянном контроле. Любитель нарушать обещания, путаник, выпивоха и бабник, непревзойдённый собиратель и распространитель слухов, из достоинств он имел лёгкий нрав и завидную коммуникабельность. Не комплексовал от того, что застрял в следаках. Не подличал и подставить мог исключительно по дурости. Периодически ему потворствовала удача.

В июле на пару с убойщиком Сутуловым они раскрыли зависшую уличную «мокруху». Раскрыли в порядке импровизации, отдыхая семьями на турбазе. Этот случай разрешил сомнения, стоит ли тащить Каблукова в СК. В других районах от аналогичного балласта, пользуясь реорганизацией, избавлялись.

Кораблёв, прежде максималист, в последние годы стал руководствоваться принципом, что работать надо с теми людьми, которые есть. Клок шерсти можно состричь и с Генки, при правильной эксплуатации балбеса.

Их давнишняя распря поросла быльём. А по молодости казалось – прощать публичное унижение нельзя.

На новогоднем корпоративе (уходил в историю 1998 год), когда все уже были тёпленькие, лучший следователь области Кораблёв А.М. стал учить аутсайдера Каблукова Г.В. уму-разуму. В ответ Гена заехал самозваному наставнику в нос. При всей честной компании, на треть состоявшей из представительниц прекрасного пола! На рубашку чемпиона хлынула кровь, алое обильно замарало снежно белое. Кораблёв ринулся в контратаку, схлопотал хук в ухо и, возможно, получил бы ещё, не вмешайся Александр Николаич Веткин, выученик школы Киокусинкай[34]34
  Киокусинкай – стиль контактного карате.


[Закрыть].

Протрезвев, Гендос каялся, виноватил палёный коньяк. В качестве моральной компенсации выставил литр «Абсолюта» и закусь. Кораблёв, скрепя сердце, выпил мировую. Сакраментальную фразу «Ладно, проехали» сопроводил мысленным обещанием поквитаться. Но время лечит любые раны. Зарубцевалась и эта.

– Ногтевые срезы изъял? – Кораблёв вернулся к насущным проблемам.

– А как же? Срезал, упаковал. Сейчас понятых вызвоню, выемку одежды дооформлю.

– Всё она принесла? Юбку, кофту, колготки, трусы?

– Хм, – Каблуков полез пятернёй в затылок. – Тру-селей нету.

– Почему?

– Сейчас уточню, Александр Михалыч. Дома забыть не могла. Така-ая продуманка, двадцать лет в торговле! Это что же получается…

– Преступник унёс трофей. Явный признак серийщика. У нас в прошлогоднем, в июльском эпизоде, жертва тоже трусов не досчиталась. Как её фамилия? Ну, же… Белорусская, на «ич» заканчивается…

– Якубович! – репутация всезнайки обязывала выдавать ответы без задержки.

– Не Якубович, конечно, но похожая… Блин, полгода от вас не добьюсь сводной таблицы по глухим изнасилованиям!

– Я не при делах! У меня сейчас, кроме Жилкиной, ни одного «износа» в производстве, – Гена знал, оправдываться надо решительно, не то запишут в крайние.

Диалог прервал телефонный звонок, настырность которого выдавала межгород.

Кораблёв поспешил снять трубку:

– Слушаю.

– Факс примите! – на другом конце провода экономили на приветствиях.

– Стартую, – дождавшись ноющего писка, Кораблёв старательно выжал зелёную кнопку «start».

Бэушный факс поселился в кабинете неделю назад. Громоздкий аппарат занимал на столе много места, его исцарапанный корпус умалял и без того скромную эстетику служебного помещения. Неудобства приходилось терпеть ради оперативности обмена информацией, чья цена в переходный период возросла кратно. Принять документ на штатный канцелярский факс-модем – целая проблема, там всё время занят номер, люди часами не могут дозвониться. А чтобы отправить факс, надо в очередь становиться.

Старичок «Panasonic» натужно загудел, из паза с поскрипываньем поползла бумага. Текст на ней располагался вверх ногами.

Накренив голову, Кораблёв изготовился к чтению. Убеждал себя – волноваться нечего, вопрос решённый, Москве фиолетово, кто займёт должности в тьмутараканских провинциях. Тем более, что назначения происходят оптом в масштабах огромной страны. Какая тут может быть скрупулёзная селекция? Кого представили с мест, тех и узаконят.

И всё равно тревога посасывала сердце. А вдруг? А если?

Наконец объявились вставшие на голову фамилия, имя, отчество…

… назначен руководителем следственного отдела по городу Острогу следственного управления Следственного комитета при прокуратуре РФ по Андреевской области…

Аж из семнадцати слов состояла должность! Трижды в ней повторялось слово «следственного». Какой мудрила нагородил огород, запоминанию не поддающийся?

Слух царапнуло слово «руководитель». Показалось заимствованным с чужого плеча. «Начальник» – понятнее, привычнее, и потому солиднее звучит.

Термобумага продолжала выползать, скручиваясь в тугой свиток.

Следующим по иерархии шёл зам руководителя отдела. Для статуса его тоже сделали креатурой Председателя Комитета. Вот и первое отличие от прокуратуры, с виду позитивное.

Строчка дрогнула и сломалась ступеньками. Кораблёв напряг зрение. Прописная буква фамилии точно была не «Г». Что за чёрт?

Заместителем наз…

назнач…

назначен…

– Какой на фиг Щеколдин? – новорожденный руководитель СО окаменел.

Пробный шар насчёт упомянутого субъекта кадровичка прокатила в середине августа. Кораблёв тогда взвился на дыбы: «Только через мой труп!» «Поня-атнень-ко», – попытки переубедить не последовало.

Оторванный свёрток с приказом похрустывал в руке, бумага хранила тепло термокамеры.

Новость ошарашила до такой степени, что забылось о присутствии в кабинете любопытного подчинённого. А тот вытягивал шею, как гусак, тщась через плечо подглядеть новость, ввергшую босса в шок.

Кораблёв выудил из барсетки мобильник. Нужный абонент отыскался в группе недавних звонков. По закону подлости номер был занят. Повторный вызов дал аналогичный результат.

Тягомотная минута прострации… Кораблёв встряхнулся – нет времени зависать – и для порядка задал ещё пару уточняющих вопросов Каблукову.

– Иди, работай, – интонация подошла бы траурной речи на похоронах. – С тебя – осмотр, освидетельствование. Зудину вызови ко мне на понедельник. На девять утра.

Только хлопнула за Геной подпружиненная дверь, как мобильный на столе вздрогнул и пополз к краю, импульсивно вибрируя. На дисплее высветилась фамилия звонившего.

– Виктор Петрович, день добрый! – воскликнул Кораблёв в надежде, что сейчас недоразумение выяснится.

– Самый добрый! Ну, чего, Александр Михалыч?! Поздравляю с назначением! – Коваленко ликовал.

– Спасибо. Взаимно.

– Звонил? Какие-то вопросы к нам? Давай побыстрее. Цейтнот.

– Виктор Петрович, у меня по поводу зама вопрос, – Кораблёв старался обуздать эмоции. – Я не понимаю…

– Тактический ход! Сам знаешь, чей он свойственник. На стадии становления мы остро нуждаемся в помощи исполнительной власти. Потерпи полгодика, ему до выслуги всего полгода осталось.

– Но мы же с вами договаривались… Мне этот бездельник не нужен… У меня свой кандидат… достойный… Что я теперь ему скажу?

– Скажешь, что всё у него впереди. Будет твой Гальцев заместителем. Какие его годы? Не гони лошадей, не то оглянуться не успеешь, как он тебе «лыжню!» закричит. Хорошо, что позвонил, надо технические подвижки сделать. Важняком, как я понимаю, ты теперь Гальцева поставишь, а Максимова обратно в старшие задвинешь? Так? Чего молчишь?

– Думаю.

– Правильно, подумай. Но не тяни. Времени у тебя час, пока мы в приказ последние правки вносим.

– Виктор Петрович, ну как же так?

– Тема закрыта! Лучше навались на «износы». Подними, наконец, свою серию. По сводке прошло, что у тебя очередной эпизод. Покажи, что новая метла лучше метёт. Мы с шефом на твоём примере планируем продемонстрировать преимущества чистого следствия. Извини, у меня звонок из центрального аппарата. До связи!

В динамике «трубы» зачастили короткие гудки. Кораблёв отрешённо закурил. Такой подставы он не ожидал. Вместо хваткой правой руки получил корявый протез.

Щеколдину трудно дать объективную характеристику. Даже обидное определение «Пирожок ни с чем» ему польстит. В системе он держался благодаря женитьбе на дочери вице-губернатора, непонятно что в нём нашедшей.

Крым и рым прошёл Щеколдин, и везде от него норовили избавиться. Около года он был острожским зональником. Тормознутый, растяпистый, при этом амбициозный до хамства. Не единожды приходилось Кораблёву давать отпор его наездам. А квалификация – на уровне табуретки, дельного совета не дождёшься.

В отделе криминалистики, последнем своём пристанище, Щеколдин эксплуатировался, как носильщик видеокамеры. Снимал чужие следственные действия. Казалось, что может быть проще? Однако он умудрялся косячить и здесь. Начальник отдела Пасечник, большущий продуман в силу национального менталитета, поставил начальству ультиматум: «С этим дундуком в СК я не пойду!» Попытка затолкать Щеколдина в прокуратуру потерпела фиаско.

И вот, значит, какой компромисс изобрели вожди. Дать «дундуку» отсидеться в районе до дембеля. Заодно на его погоны ещё по звезде упадёт, благо, замовская должность – «подполковничья». Ну, а потом сиятельный тесть подыщет бездарю тёплое местечко на гражданке.

Кораблёв порывисто затягивался «Винстоном», не понимая вкуса. Дотянулся до успевшего остыть чайника, стукнул по клавише. Кофе! Терапевтическую дозу – незамедлительно! Прочистить мозги!

Коротая минуты, завладел трубкой стационарного телефона. Набрал убойщиков, должны уже быть на работе, Сутулов жил в шаговой доступности от УВД, в доме, где городская библиотека.

– С-слушаю! – подполковник откликнулся со второго гудка.

– Приветствую, Владимир Борисыч.

– Д-доброе у-у…утро!

– У нас новый эпизод. В курсе?

– В к-курсе, в-в курсе. С-собираюсь ка-ак раз к Ка-блу-укову. М-материал у не-его, – заиканье не лишало Сутулова бойкости. – И-из к-коридора ве…вернулся на ва-аш звонок. Подумал… хе-хе… м-может, ва-ажное че… чего…хе…

Кораблёв игривого тона не поддержал:

– Что собираетесь делать?

– П-п…пока не з-знаю… хе-хе… я ж ещё н-не в-владею…

– Вас не поднимали ночью?

– Не-ет. Ни м-мне, н-ни Олегу н-не зво…звонили. П-приметы там к-ка…какие?

– Пересказывать не буду. Сами прочитаете. Вам не кажется, Владимир Борисыч, что вяло у нас идет работа?

– П-почему?

Кораблёв вздохнул. Ох, это фирменное острожское «почему». Дебильнее ответа не найти. Лексически правильно ответить с вызовом: «Не кажется». Или, наоборот, сокрушённо вздохнув, согласиться: «Может быть».

– С-с-с…следователь вы-ыпишет п-поручение, б-б… будем и-исполнять.

– Ну, а оперативным путём подработать? Инициативно?

– А ч-чего тут о-о…опер-ративным м-можно?

– Активизируйте общие мероприятия. Отработайте ранее судимых за аналогичные преступления.

– А мы чего д-делаем?! Ба…балду бьём? – убойщик привычно показал зубы. – С-судимых отра…отрабатываем… ках-кх-кх, – фразу разорвал клокочущий кашель, – ре-егулярно… С-сегодня тоже о-одного гу-уся п-планируем…

В чайнике заклокотал кипяток. Клавиша автоматически отщёлкнулась. Срочно порцию кофеина!

7

07 сентября 2007 года. Пятница

Поход к фтизиатру Сутулов откладывал до последнего. Пока после затяжного приступа кашля сгусток крови на платке не обнаружил.

Раньше он списывал недомогание на банальную простуду. Ну, поднялась вечером температурка до тридцати семи и пяти. Что с того? Причина понятна – за день вымотался, не мальчишка, полтинник не за горами. Хроническое покашливание тоже тревог не вызывало.

«Просквозило! Рязанцев у нас любитель форточки расхлебенивать. Не нравится ему, видите ли, что мы с Олегом курим».

Кашель по утрам мучает? Так и этому объяснение нашлось, стаж курения-то за четверть века перевалил.

Когда стало больно дышать, отправился на «больничный». В ведомственной поликлинике мало того, что кучу таблеток прописали, так еще и всю задницу антибиотиками искололи. Полегчало. Неделю проработал и снова – здорово: одышка, кашель, ночью в холодный пот бросает.

От жены кровь на платке скрыл, чего расстраивать. Но Наталья нашла вещдок, когда перед стиркой бельё разбирала. Надо было выбросить, а он пожалел, младшей дочки подарок на двадцать третье февраля. Жена напала с расспросами. Отбрехаться не вышло. Настырная, зря что ли всю сознательную жизнь замужем за опером.

Фтизиатр выписал направления на анализы. Тут Сутулов тянуть не стал, сразу покатил в тубдиспансер, работа – не волк, в лес не убежит. Кровь из вены сдал и анализ мокроты.

Ещё флюорографию прошёл. Рентген-лаборантка отказывалась сообщать результат. Не её, мол, компетенция. Отсылала к доктору, он и снимок описывает, и заключение делает. Сутулов подкупил девушку протезированной улыбкой и услышал: «У вас проблемы, мужчина».

Степень проблем узнается в среду, когда результаты анализов будут готовы. В одиннадцать часов назначен повторный приём у врача.

Если подтвердится «тубик», что тогда? Стационар? А может, операция? Инвалидность? Выпихнут на пенсию по здоровью. Два инвалида станет в семье, у жены-то – третья группа по сердечному заболеванию. Хорошо, старшую дочь успели выучить. Пошла по отцовским стопам. Месяц как стажируется в следственном отделе родной милиции. Говорит – нравится. Младшей всего тринадцать, ещё поднимать и поднимать её.

На базу Сутулов вернулся в начале двенадцатого. Миновав КПП, стрельнул глазами на запасный выход. Увы, закрыто. Попасть к себе коротким путём не судьба. Пришлось идти в обход, мимо дежурки, петлять по коридорам и коридорчикам. Кабинеты убойщиков располагались в торце старого здания. Плюсом были выходившие во двор окна, весь милицейский движняк как на ладони.

Дверь в тамбур оказалась заперта. Условный стук активировал шаги внутри, щёлкнула задвижка.

– Обет…обстановка? – вопрос носил дежурный характер.

– Норма́с, – у флегматика Олега всегда всё ровно, камни с неба посыплются – он не придаст значения.

Олег заменил ушедшего на пенсион Валеру Петрушина. Смотри-ка, вроде, только вчера молодой нарисовался, а уже два с половиной года, как корова языком… Олег, разумеется, блатной. Фамилия Белобрагин в городе на слуху, папаша – хозяин торгушника на площади «Трёхсотлетия».

Протекцию пацану устроил начальник ОРЧ-1[35]35
  Оперативно-розыскная часть, специализирующаяся на раскрытии убийств и изнасилований.


[Закрыть] Сапега. Нехило, с институтской скамьи и сразу – в штат облуправления. Раз, два – и в дамки! Раньше, чтобы в уголовный розыск попасть (на «землю», не в УУР!), надо было минимум пару лет в патрульно-постовой отмантулить, себя показать. С младших инспекторов начинали, с сержантских лычек. Выпускников специальных средних школ милиции, таких, как Сутулов (он закончил Чебоксарскую), были единицы. Ещё приходили по комсомольской путёвке с завода, но это совсем уж давно, в лохматые семидесятые происходило. И все, как на подбор, армейцы, причём в путных частях служившие. Котировались погранцы, десантура, вэвэшники. Особо приветствовались прошедшие Афган.

Теперь играют по новым правилам. Главная задача у Олежки – откосить от армии на законных основаниях. До двадцати семи лет проколачивает груши в ментуре и на гражданку свалит. Набравшись жизненного опыта, с кое-какими связями, они в бизнесе ох как пригодятся.

Сутулов не завидует, у каждого свои гонки. Утешается – ладно, хоть с ним Олега не уравнивают, старшего опера не дают, а ведь вакансии имеются. Но очередное звание юниор получил по сроку, уже целый старлей.

Олежа Белобрагин – большой, рыхлый, модный, вальяжный. На пухлой розовой щеке – ямочка. Когда улыбается, ну милота.

В профессиональном плане он – телёнок. Зато с первого дня тянет мазу за Сутулова. Всегда на его стороне в тёрках с праведником Рязанцевым.

Другое достоинство новобранца – личные колёса, и не какой-нибудь чермет, а «Крузак» трёхгодовалый. Водит он сносно, по крайней мере, в серьёзные ДТП не попадал.

Отдельная история про то, как Олежкина родословная помогла убойщикам улучшить жилищные условия.

Изначально Белобрагин-старший на евроремонт замахнулся. Создам, дескать, доблестным борцам с преступностью человеческие условия. Однако фронт работы заценил и включил заднюю. Столь космических вложений он не предполагал.

И поступил папа Белобрагин рационально. Решил наиболее приоритетные задачи. Заменил электропроводку и радиаторы отопления. Теперь хлопцы не сгорят и не замерзнут. В остальном ограничился бюджетной косметикой. А ещё купил сынуле письменный стол, офисное кресло, ноутбук и принтер.

Олег с утра весь в трудах и заботах. Ему поручена проверка лиц, ранее судимых за изнасилования, освободившихся из МЛС[36]36
  МЛС – места лишения свободы.


[Закрыть].

Один из представителей означенного контингента сидит перед его столом. За счёт того, что одно плечо у него выше другого, выглядит он перекошенным. Правая рука неловко прижимает к бедру деревянную трость с обшарпанной изогнутой ручкой и чёрным резиновым наконечником.

Напустив на младенческое лицо суровости, Белобрагин выспрашивает, где был мужик, что делал. Перед Олегом – листок, на котором в столбик выписаны даты.

– Одиннадцатого мая чем занимался?

– В фу-у-утбол игал, – мужик оказался косноязыким, одно слово растянул, второе сжевал.

Через плечо молодого коллеги Сутулов прочёл фамилию гражданина.

«Железкин Владимир Степанович, 1960 г.р. Осужден в 1987 году по статье 117 части 3 УК РСФСР[37]37
  Статья 117 УК РСФСР предусматривала уголовную ответственность за изнасилование группой лиц и изнасилование несовершеннолетней.


[Закрыть] к 10 годам лишения свободы. Признан ООР[38]38
  ООР – особо опасный рецидивист.


[Закрыть]».

Подполковник присел на край соседнего стола, пустовавшего по случаю нахождения в отпуске Рязанцева. Закурил. Уставился на мужика.

Тому разглядывание не в нюх, заёрзал на рваном сиденье шаткого гостевого стула. Исподлобья зыркнул на нового мента. В линялых глазах всплыл риторический вопрос: где я тебя, «мусор», видел?

– П-по с-сроку о-о-о…освободился, Же…Же…Железкин? – с усмешечкой осведомился Сутулов.

– Та-ам написно, – можно было подумать, что рецидивист вздумал передразниваться по части фонетики.

– Ты ч-чего ка-акой к-к-красивый?

– Инсульт! – ударение (так заведено в народе) пало на первый слог.

– К-когда тря-ахнуло?

– Три го-ода бдет.

– Т-ты и-инвалид, что ли?

– Вот, – рецидивист выложил ветхую книжечку. – Тре-етья группа.

В июле восемьдесят седьмого Железкин с двумя кентами, тоже судимыми, сцапали на улице возвращавшуюся с танцев несовершеннолетнюю девушку. Затащили в фабричную общагу на Северном проезде. Всю ночь насиловали. Девственность досталась паскуде Железкину.

«Текстильщик» был «землёй» о/у Сутулова. Железкина и второго урку, чья фамилия стёрлась, Володя установил на раз, подсветил «источник». Память запечатлела момент – они с Серёгой Капустиным в кильдыме[39]39
  Кильдым – притон (жарг.).


[Закрыть] на Набережной крутят бухого Железкина. Тот брыкается, рычит, плюётся, матерится, неохота гондону на зону возвращаться…

Третий насильник был залётный, его искали год. Нашли в Ивановской области. Процесс по третьему вышел проблемным, оперативников вызывали в суд, где адвокат замордовал их наводящими вопросами.

Что-то щёлкнуло в замутнённых мозгах Железкина. Судорожно дернулось обвисшее плечо, «клюшка» грохнулась на пол. Инвалид переморщился, потянулся за ней, страдальчески кряхтя. Тело ему повиновалось плохо.

Подполковник с полнейшим равнодушием взирал на ужимки убогого.

Он помнил Железкина другим. Наглым, развинченным, цепким, как шимпанзе. У него были рандолевые[40]40
  Рандоль – металл, по цвету и блеску напоминающий золото, со временем темнеет и окисляется.


[Закрыть] фиксы и густая смоляная чёлка по брови. Сейчас – коричневые пеньки во рту и обсыпанная псориазной шелухой плешь. Татуированные перстни на фалангах пальцев выцвели и казались баловством, ребяческой данью дворовой моде.

«Не наш клиент. Наш ловкий, сильный», – констатировал Сутулов, но Олежку расхолаживать не стал.

Тренинга ради протестировал формирующийся оперской интеллект:

– Н-ну че-его? По…п-подходит?

– Владимир Борисыч, я по хронологии иду, – старлей напряг кожу на лбу, к образованию морщин усилие не привело. – На две даты у него есть алиби, на другие две – нету, ещё три остались. Надо проверять, короче.

– З-занимайся, – одним выстрелом Сутулов убивал пару зайцев.

Попрофилактировать Железкина стоило, овечкой ООР только прикидывался. И дело оперучёта надо набить. Велено отрабатывать судимых, значит, будем отрабатывать.

Сутулов прошёл к себе. На правах ветерана он располагал отдельным кабинетиком. Угловым и тесным, но, как говорится, лучше маленький, да свой.

На окне – грязноватые кремовые жалюзи, на тумбочке – телевизор «Philips» с пыльным экраном. Телик спонсоры задарили в комплекте с видеоплеером «Aiwa», травмировавшимся при падении с высоты собственного роста в процессе одной культурной офицерской посиделки.

Двухтумбовый стол накрыт стеклом – зелёным и толстым, таким стеклят витрины магазинов. Столешница под ним сплошь выложена копейками, каждая монетка – кверху аверсом. Оригинальный мельхиоровый пазл из сотен крохотных Георгиев Победоносцев декларировал, что упорства хозяину кабинета не занимать.

Зазвонил городской телефон. В отличие от внутреннего, сигнал у него приятно воркующий. Номер, определённый АОНом, был незнаком.

– С-слушаю.

– Бонжур! Андрея Владимировича я могу я услышать? – судя по тембру, голос принадлежал молодой женщине.

Сутулов прикинулся дурачком:

– Ка…какого?

Женщина предсказуемо смутилась:

– Простите, это – два девятнадцать тридцать семь? Я правильно набрала?

– Н-ну, да.

– Рязанцева можно к телефону пригласить?

– П-по какому во-опросу? – подполковник не унимался.

– По личному.

– По ли…личному на м-мобильник зво-оните.

– Я звонила, он не отвечает.

Ясный-красный. Следующую реплику Сутулов выдал виртуально. В Турции роуминг, вот Андрюха и отрубил телефон. Чтоб, значит, на «бабки» не попасть.

– Скажите, пожалуйста, он работает? – зондаж продолжался.

– В-в отпуске, – убойщик решил сделать одолжение.

– Да-а?! – дамочка удивилась, и, похоже, что искренне. – А когда выйдет?

– Де-евушка, в-вы ели…слишком л-лю…любопытны. Что-то е-ему пе…передать, е-если о-объявится? Кх-кх-ккаах! – под конец разговора на старшего опера, как назло, напал кашель.

– Не утруждайтесь, – у звонившей также имелся опыт темнить. – Спасибо, до свидания.

Откашлявшись, отплевавшись, Сутулов записал в ежедневник номер, с которого поступил звонок. Начинался он на «двойку», то бишь точка расположена в старой части города. Номер показался знакомым, какая-то бюджетная организация. Собес?

Чтобы не забыть, после цифр подполковник сделал приписку: «Р. звонила мутная баба». Поставил дату и время.

Чуйка бывалого сыскаря подсказывала – пустяковина эта впоследствии может прорасти в нечто полезное. Поможет, если не намордник надеть, то хотя бы поводок накинуть. А то качок борзеет, главным хочет стать.

8

Кадровые виражи

«Ока государева»

Недовольство плохим работником начальство часто выражает фразой: «Набрали по объявлению». Заскорузлый штамп не лишён резона, однако аксиомой не является. Наглядное доказательство тому – новый форвард острожского следствия Алёша Гальцев.

После вступления в силу УПК РФ[41]41
  До 01.07.2002 действовал УПК РСФСР.


[Закрыть] в прокуратуре разразился кадровый кризис.

Поддержание обвинения в суде стало обязательным по каждому делу. Эту прореху заткнули в первую очередь, расширив штат помощников прокурора.

Проблемы следствия носили внутренний характер, поэтому сроки их решения не озвучивались. Так и продолжали следаки барахтаться впятером, увязая всё глубже и глубже.

Чрезмерные нагрузки исчерпали запас прочности прокурорской долгожительницы Клары Мироновны Чудаковой, давшей зарок работать, пока не вынесут из кабинета вперёд ногами. Не успевая за новеллами законодательства, бабушка доставляла массу проблем. То она получала дело на «доп»[42]42
  «Доп», «допник» – дополнительное расследование (проф. сленг).


[Закрыть], то суд удовлетворял жалобу адвоката на проведённый ею обыск. Горечь неудач Клара Мироновна втихую заливала водочкой. Однако ж выход она давала. Усердно расследовала бытовуху, отказывала материалы, наравне с молодёжью выезжала на места происшествий.

Отчаявшись дотянуть до круглого юбилея, младший советник юстиции Чудакова отправилась на заслуженный отдых со словами: «Вот она – людская благодарность!»

Открывшуюся вакансию будто заколдовали. Преемникам никак не удавалось пустить корни. Сначала пробовался племянник одной областной «шишки». Мальчик-одуванчик, которому влиятельная тётя предрешила судьбу. Через неделю «одуванчик» сбежал, причём в прямом смысле. Шапку в охапку, и, как в хите Алёны Апиной, умчался прочь на ночной электричке. Последовало разбирательство, нагрянула комиссия из отдела кадров. Психолог, вязкая женщина с не сходящей с лица гуттаперчевой улыбкой полдня мониторила климат в коллективе, отвлекала от работы. Надуманные подозрения в неуставщине бесили, но Кораблёв на провокации не поддавался и твердил, как мантру: «Дайте, дайте мне человека».

Следующий кандидат, имевший в активе дневное отделение юрфака ивановского универа, показался толковым. Но на ноябрьские праздники, в дымину пьяный, он учинил хулиганство в пригородном поезде и был ссажен транспортной милицией на станции Шуя. Инцидент замяли, дипломированного спеца отправили укреплять следствие МВД, где с кадрами была полная задница.

Зима – мёртвый сезон по части кадров. Выпускники вузов давно разобраны. Перетащить из других правоохранительных органов некого.

И тут дельный совет подкинул фээсбэшник Яковлев:

– Михалыч, а ты дай объявление в газету. Многие думают, что в прокуратуру только по блату можно устроиться. Волосатой лапы нет, они и не дёргаются. Активируй спящих. Должны быть в городе хорошие ребята.

Кораблёв засомневался, инициатива сулила проблемы, на призыв непременно откликнутся шизики. Но другие варианты отсутствовали, он сочинил текст и лично отнёс его в редакцию «Уездного обозрения».

Претенденты откликнулись стремглав. Заведомо негодные преобладали. Каких только экземпляров не подвалило!

Бывший прокурорский следак, много лет назад изгнанный за дружбу с зелёным змием, ныне работающий таксистом.

Юрисконсульт милиции по прозвищу Пьеро, хрестоматийный интроверт или даже аутист, способный смертельно обидеться на невинный вопрос «как дела».

Попавший под сокращение военный лётчик, переученный экстерном на юриста, торгующий шмотками на Первомайском рынке. Этот соискатель с порога предложил Кораблёву презент в виде кожаного плаща.

Робко поскрёбся в дверь отставной дознаватель пожарной части – безвредный добряк и толстяк, мечтатель и растеряха.

По адресу, указанному в объявлении, на улицу Советскую шли не все. Особо целеустремлённые двигали прямиком в прокуратуру области. Их паломничество вызвало гнев начальницы отдела кадров. «Что за самовольство! Я уже поставила в известность о вашей выходке руководство! К вам будут приняты меры!» – верезжала в трубку Алла Тарасовна.

Кораблёв отвечал твёрдо: «У меня некому работать. У каждого моего следователя по пятнадцать дел в производстве. Семь дел областной подсудности. Я сам расследую дела».

ФСБ подтвердила реноме конторы, умеющей делать верные прогнозы. В толще пустой породы обнадёживающе проблеснула крупинка драгметалла.

Уже не мальчишка, двадцать пять стукнуло, отслужил в армии, работал в милиции, сейчас в Сбербанке трудится, причем не охранником, а операционистом, то есть мозги активированы. Институт закончил в текущем году. Женат, детей пока нет. Местный, жильём обеспечен.

Договорились о встрече. Кандидат явился минута в минуту.

Роста повыше среднего, спортивного сложения, светловолосый, стрижка «полубокс», внешность обычная. Одет неброско и опрятно. Держится скромно.

– В милиции в каком подразделении работали, Алексей Юрьевич? – предложив присесть, зампрокурора задал разминочный вопрос.

– В конвойном взводе.

– Почему ушли?

– Начальнику не нравилось, что я учусь на заочном. Положено отпускать на сессии, а людей постоянно не хватает. Судов много.

Интервью, включавшее вопросы на знание УК, УПК и основ криминалистики, превысило академический час.

Благословение на поездку в губернию соискатель получил после того, как Кораблёв побеседовал с начальником ИВС Аббасовым.

Кавказец отрекомендовал бывшего подчинённого положительно. Но по большому секрету, цокая языком, поведал: «Скуповатый, деньги на дни рождения сдавал неохотно».

Ремарка была принята к сведению. Погоды она не меняла. С чего быть расточительным парню, выросшему в неполной семье?

В отделе кадров, разумеется, возникли рекламации:

– Это как понимать – «старший конвой»?

Ксерокопия анкеты лежала перед Кораблёвым. Он терпеливо разъяснил коренной обитательнице тёплых кабинетов, о живой жизни знавшей понаслышке, в кадровички модифицировавшейся из особо доверенных секретарш:

– Не «конвой», а «конвоя». Чего, кого? Родительный падеж. Арестантов в суд доставляет конвой. Там есть старший милиционер.