Текст книги "Идеальная совокупность. Том 1"

– Конвой, овчарки, бр-р… Архипелаг Гулаг какой-то, – Алла Тарасовна неожиданно выказала знание диссидентской литературы. – Что-то такое очень грубое.

– Поэтому он и ушёл на умственную работу в банк.

– Банк – это серьёзно, – почтение к финансовой сфере не помешало заподозрить претендента в лукавстве. – Чего он тогда из банка-то бежит? Там зарплаты хорошие. Набедокурил, поди?

– Зарплаты там поменьше наших. Управляющая сказала, что его уход будет для них потерей. Причина? Он – юрист, а работы по специальности банкиры предложить ему не могут. В обозримом будущем.

– Ну, ладно, – Алла Тарасовна смилостивилась. – Пусть приезжает на тестирование.

Казённая машина заскрипела. Благодаря сметливости кандидата, проворно собравшего пакет документов и с первой попытки заполнившего многостраничную анкету, в которой категорически недопустимы исправления и подчистки, процедура оформления ограничилась месяцем. Пример вполне заслуживал занесения в книгу рекордов Гиннесса.

На второй день работы Гальцев выехал на место происшествия.

Случай был штучный. Работая по глухому убийству новорожденного, чьё тельце было найдено бомжом в мусорном баке, опера вышли на молодуху девятнадцати лет, скоропостижно лишившуюся главного признака беременности – большого живота, и дитём при этом не обзаведшуюся.

Раскололи играючи. Блудница созналась в том, что скрыла залёт от предков, якобы перед фактом хотела их поставить, но младенец родился мёртвым, так что надобность каяться отпала. Плод она тайно похоронила в гаражах на улице Пугачёва. Соорудила там подобие могилы – крестик, иконка, веночек. Беда эта стряслась ещё в октябре.

Когда Сутулов с гордым видом принёс Кораблёву явку с повинной, прокурорское следствие находилось в жёстком цейтноте. Поэтому инструктаж Гальцева ограничился считанными фразами.

Дебютный ОМП[43]43
  ОМП – осмотр места происшествия.


[Закрыть] – всегда событие. Далеко не каждый сдаёт экзамен на оценку «удовлетворительно» (оценок «хорошо» и «отлично» зачётная ведомость не предусматривает).

Скрипел крещенский морозя́ка, ветер злобствовал, снега в гаражах было по колено.

Кораблёв отметил – Гальцев действует осмысленно. Сам допетрил взять на выезд пластиковый планшет. Положил на него бланк протокола, прижал зажимом. Писать собрался графитным карандашом. Шариковая и гелевая ручки на таком холоде не помощники.

Трупик нашли быстро, девица регулярно проведывала могилку, локацию указала уверенно.

Кораблёв подсказал следователю, как привязаться к месту, проконтролировал, чтобы милиционеры привели нормальных понятых.

Судмедэксперт наличествовал, и что важно, трезв был, как стёклышко. Розовощёкий и бодрый, Василий Васильевич щеголял интеллектом. Он квалифицированно надиктует ключевой блок документа – описание трупа.

Затем куску оледеневшей плоти предстоит разморозиться в морге, процедура это небыстрая. Василий Васильевич – противник ускоренного оттаивания путём обливания мертвеца тёплой водой. Вскрытие ответит на вопрос о причине смерти. До разгадки ребуса фигурантка будет находиться под призором убойщиков.

Задачи поставлены, Кораблёв засобирался к себе на Советскую. Там горели стражные сроки по групповому делу, надо было пытаться выскочить из засады с минимальными потерями. Отделаться потерей квартальной премии, избежав дисциплинарки.

Садясь за руль, заместитель прокурора заметил растерянность, мелькнувшую в серых глазах Гальцева, но было не до сантиментов. Должен справиться! И ведь справился.

Установить причину смерти младенца судебная медицина оказалась не в состоянии. Соответственно, в возбуждении уголовного дела было отказано. Пустые хлопоты ни на шаг не приблизили к раскрытию основного дела, того, где труп в контейнере…

Новичка Кораблёв подселил к Самандарову, который был на пике формы. При этом на педагогические таланты Рафы зампрокурора не рассчитывал. Ожидал, что, находясь возле профи, Гальцев абсорбирует всё положительное. Научится, прежде всего, рациональной организации следственного процесса. Надежды оправдались. Как губка, впитывал Гальцев фирменные приёмчики старшего товарища.

Первые результаты выдал быстро. К аттестации подошёл с красивыми показателями. В кои-то веки удалось острожцам в отдельно взятом случае выполнить негласно установленный норматив, пресловутые два дела в месяц на человека.

Спустя год работал наравне с опытными следаками. Поручались ему, правда, только дела общеуголовной категории.

Конечно, проблем хватало. Были и осечки, и досадные промахи, периодически случались авралы, на следствии без этого никак. Порой Кораблёва подводили нервы, он повышал голос. Гальцев отвечал сердитым сопеньем, оправдываться не пытался.

В нём обнаружился редкий для современной молодёжи талант – грамотно и легко писать. Лёгкость порождала избыток текста, получавшегося витиеватым, что затрудняло восприятие.

Кораблёв внушал – формула обвинения должна быть ёмкой, в суде прокурор оглашает её вслух. Гальцев соглашался, но стилистики кардинально не менял. Упёртый наставник надеялся, что не мытьем, так катаньем подгонит парня под свой стандарт, который он, без ложной скромности, считал золотым.

Гальцев окончил курсы повышения квалификации в Питере, где не транжирил время на пьянки-гулянки. Привёз из северной столицы много полезного, в голове – знания, в пластмассовом «дипломате» – ведомственные методички, в розничную продажу не поступающие.

Настал его черёд расследования должностных преступлений.

Первое такое дело было мудрёным – зам главного архитектора Темляк подозревался в получении взятки в крупном размере у Рога, активного участника катаевской ОПГ[44]44
  ОПГ – организованная преступная группировка.


[Закрыть]. Рожнова защищал маститый адвокат Сизов. Дело досталось Гальцеву в виде хитро и туго запутанного клубка. Концов, за которые можно потянуть, видно не было. Тем не менее, история окончилась приговором, вступившим в законную силу. Пять лет лишения свободы получил коррумпант. Фээсбэшники, закопёрщики многоходовой разработки, остались довольны[45]45
  События описаны в романе М. Макарова «Реверс».


[Закрыть].

К середине «нулевых» острожское следствие котировалось высоко. Удалось выпестовать сильный состав. Кого ни возьми, фигура! Моторный Самандаров, выученик рубоповской школы. Усидчивый середняк без вредных привычек Вася Максимов. Мегамозг Февралёв Кирилл Сергеевич. Пробивной, как стенобитная машина, Гальцев. Даже неунывающий разгильдяй Каблуков общей картины не портил, добавлял в неё колорита.

Период стабильности длился, увы, недолго. Самандаров рвался наверх и в итоге пролез в замы. Место лидера занял Февралёв, следователь по ОВД. Алёша Гальцев дышал важняку буквально в затылок. Золотому медалисту, обладателю красного диплома Февралёву не доставало жизненного опыта, склонность теоретизировать порой уводила его в сторону.

Конкуренция, впрочем, была здоровой. Грызни в коллективе удавалось избежать за счёт непререкаемого авторитета Кораблёва. Он проповедовал принцип: любимчиков не праздную. По итогам одного года на лучшего следователя выдвинул Февралёва, и Кирилл в конкурсе победил. На следующий год поддержал кандидатуру Гальцева, тот пришёл к финишу вторым, тоже достойный результат. Приказ о поощрении – в личное дело, почётную грамоту – в рамку и на стену, премию в размере оклада с классным чином – в карман.

Когда слухи насчёт реформы перестали быть слухами, грядущее руководство начало выстраивать кадровые схемы. Локомотив реновации Коваленко Виктор Петрович обналичил виды на Февралёва. Последнему предлагалось возглавить территориальный отдел по соседству с острожским. За счёт того, что тамошний райцентр входил в Золотое кольцо России, должность считалась перспективной для заведения полезных знакомств. Февралёв, однако, отказался. Решил сохранить верность прокуратуре, где его также ценили. Ему было обещано замовское кресло в родном Остроге, после того как седьмого сентября оно освободится.

Кораблёва такой расклад устраивал.

«О́кей, пусть Кирюша за мной надзирает. Сработаемся. Вредить ему воспитание не позволит. И добро он должен помнить. Интеллигенция! А силёнки свои парень правильно оценил, рано ему ещё отделом рулить».

На лакомую вакансию в сопредельном районе положил раскосый глаз Самандаров. Он был из тех, кто не стесняется себя рекламировать. Рафаил получил отлуп. Его подвела пошатнувшаяся репутация. В доверительной беседе с Кораблёвым первый зам поведал – есть информация, что Самандаров «окучивает коммерсов».

«Поделом, – подумал Кораблёв. – Надо быть поскромнее. «Я» в алфавите – последняя буква».

Итак, определился безальтернативный кандидат в замы. Гальцев Алексей Юрьевич.

Кораблёва он устраивал на сто процентов. Молодой, энергичный. Не поперечник и не стукач. Ему будет доверена ответственная роль играющего тренера. Одно-два дела в производстве, всегда есть щепетильные, основной же функционал – отказные материалы, бич прокурорского следствия. Пудовая гиря, привязанная к ноге. В милиции в этом плане следаки – белая кость, материалы за них отказывают участковые, розыск, дознание, ОДН[46]46
  ОДН – отдел по делам несовершеннолетних.


[Закрыть].

Раньше было проще. Прокуратура сама за собой надзирала. Закрывала глаза на нарушения сроков, носившие, что скрывать, хронический характер. Какие трое суток? Особо злостные волокитчики, типа Бори Винниченко, не сдавали материалы в канцелярию годами! Слава Богу, ходячую проблему удалось выпихнуть на пенсион. Пускай себе адвокатствует на здоровье.

«Дежурить от руководства станем по очереди. Неделю – я, неделю – Алексей. Вот только воспримут ли следователи его, как начальника? С молодёжью проблем точно не возникнет. А вот те, у кого срок службы подлиннее, могут заерепениться. Здесь не армия, здесь «есть, так точно» гаркать не принято. Того же Каблукова обуздать Алексею будет непросто. Дурён! Ничего, вздумает Генка бычить, выгоню на улицу. Сложнее с Васей Максимовым. Он исполнительный, тихий, но упря-а-менький. Запросто коса может на камень найти. Но кто виноват, что он лишён карьерных амбиций? Миллион раз ему было говорено: «Вставай в резерв на повышение!» Отказывался. «Не умею никем командовать», – так себе отговорка. Не в командовании дело, лишнюю ответственность ты на себя, Василий, брать не хочешь. Раз так, изволь подчиняться тому, кто этой ответственности не боится. И не бурчи, что ты на пять лет больше Гальцева в следствии!»

9

08–09 сентября 2007 года Суббота/воскресенье

Другой штамп, укоренившийся в прокурорских аттестациях, гласит: «В работе не считается с личным временем». С точки зрения начальства он носит комплиментарный характер. Жены сотрудников оценивают его с прямо противоположным знаком.

Негатив аккумулируется исподволь. Сперва жены радуются, как повезло их благоверным с престижной, стабильной и высокооплачиваемой (по меркам провинции) работой. Наивные, они уверены, что переработки мужей носят временный характер.

«Вот освоится мой на новом месте, и всё вернётся на круги своя. Снова будет возвращаться домой не позже семи, и с ребёнком погуляет, и по хозяйству поможет, и выходные семье посвятит».

Однако служебная рутина, она же опасная трясина из песни «Постой, паровоз», засасывает супруга всё глубже. Его обязанности множатся в арифметической прогрессии, и, чтобы не пустить пузыри, авралить ему приходится систематически. Раньше уходить на службу, позже возвращаться. Брать работу домой, до полуночи стучать по клавиатуре ноутбука на кухне. Наведываться в прокуратуру каждые выходные.

История Алёши Гальцева подтверждала общее правило. За четыре года полноценно сходить в отпуск ему не удалось ни разу. Брал по паре недель и то почти ежедневно заскакивал на Советскую, сдавал долги.

В семье тем часом росло напряжение, с которым незримый «стабилизатор» уже не справлялся. Пререкания стали нормой, периодически закипали ссоры. В однушке по углам не разбежишься. Дело закономерно докатилось до крупного скандала. У Лорки характер взрывной, по гороскопу она – Близнецы. На эмоциях пригрозила разводом.

– Детей нет! Делить некого! Ты их никогда не хотел! Хрущоба твоя мне даром не нужна! Завтра же выпишусь! Живи со своей работой!

Спохватившись, что нагородила лишнего, особенно в части детей, Лариса разрыдалась. Гальцев поспешил пожалеть дурынду. Помирились в постели. Секс был особенно бурным и, как обычно, без контрацептива.

Неделю ворковали, как новобрачные голубки. В субботу запланировали съездить на кладбище, покрасить ограду на могиле Лоркиной бабули. Как у нормальных людей, в канун Пасхи по понятной причине не срослось, но лучше поздно, чем никогда. Бабуля добрая, простит.

Идиллию семейного завтрака нарушила телефонная трель. Лорик содрогнулась и вперила обречённый взгляд в беспечно заливающийся аппарат.

Случился очередной форс-мажор. С разницей в полчаса в двух адресах были обнаружены трупы с признаками насильственной смерти. Классический пример закона парных случаев.

На один труп (Сосновая, 15/1, малосемейка с отвратной репутацией) по дежурству выехал Каблуков, криминал подтвердился, соответственно, Генка застрял надолго. Кораблёв попросил Гальцева съездить на другое место происшествия.

– Лёш, ты везучий, вдруг там суицид? За час управишься. Квартира изнутри заперта. Ну, чего? Выручишь?

Как можно не выручить Александра Михайловича?

– Лор, одна нога там, другая здесь, – Гальцев подхалимски погладил жену по голому плечику.

Пресловутая «одна нога», вероятно, угодила в волчий капкан, из которого её удалось вызволить лишь на исходе воскресенья.

Алексей собирался облечь извинения в шутливую форму, дескать, всё равно бы с оградой ничего не получилось. Оба выходных хлестал дождь.

Открыв дверь, увидел зарёванную жену, яростно швыряющую вещи в распахнутый чемодан.

– С меня хватит! Достала твоя работа! Я возвращаюсь к родителям…

С тяжким вздохом Гальцев опустился на обувницу. Дотянулся до заляпанной грязью кроссовки, которую для экономии времени, не расшнуровывая, наступив другой ногой на задник, стащил в дверях.

– Ты остаёшься. Уйду я, – язык от усталости едва ворочался. – Ложись спать, Лор, тебе завтра на работу.

Как будто у самого очередная трудовая неделя начиналась с отгула.

Хорошо, были ключи от «филиала». На всякий пожарный прибрал к рукам лишний комплект, невзирая на бурчание Васи Максимова, тот был у «выселенцев» за старшего. В «филиале» несколько помещений пустовало. В одном, используемом как столовая, а эпизодически – в качестве банкетного зала, стоял угловой диванчик. Его привёз из дома Кораблёв, когда мебель на кухне менял. Барское ложе по сравнению с вихлявыми казёнными стульями, составляемыми в рядок при необходимости перекантоваться в кабинете.

Первый, наиболее трудный шаг к примирению сделала Лорик. Сама ли додумалась, мама ли подсказала, не суть. Важен результат.

Ход был за Алексеем, и он вытребовал у начальства отпуск. Вытребовал, впрочем, громко сказано. В органе, надзирающем за соблюдением законов, полагающееся тебе по закону надлежит выпрашивать.

«Как не вовремя», – Кораблёв отреагировал досадливой гримасой.

– У меня по графику! – следователь зыркал исподлобья, суженные глаза стеклянно блестели, трепетали ноздри.

Таким волчонком Маугли зампрокурора его не видел.

– График – святое дело. Пиши рапорт. И сразу давай, Лёш, прикинем, какие дела ты успеешь закончить, какие на сохранение передашь. Кому вот только передавать? Охо-хо-хо. У всех под завязку…

Гальцев накинулся на личные проблемы с тем же усердием, с каким всю дорогу решал служебные. В рекордный срок, задействовав связи, выправил загранпаспорт. За пределы РФ он собирался впервые, поэтому по части организации дирижировала Лорик, имевшая опыт. До замужества она ездила в Турцию с родителями.

Курорт Сиде, отель «четыре звезды», «all inclusive», первая береговая линия – все эти фигуры речи Алексею ничегошеньки не говорили, но Лорка заверяла, что ему понравится.

Она обманула. Глагол «понравится» слишком бледен и невыразителен. Увиденным Гальцев был поражён. Если рай существует, он обязан выглядеть именно так.

Щедрое солнышко, безмятежное небо без единой помарки. Пляж идеален, кромку его ласковая волна облизывает. Золотистый песочек мягок, как тальк. Территория отеля утопает в ярких цветах, везде чистота, учтивый персонал старается как можно меньше попадаться на глаза. Празднично одетые, весёлые, дружелюбные люди. Ни одной угрюмой рожи, ни одного пьяного гопника, ни одной матерной тирады. Привыкший выдвигать версии, Гальцев предположил – в отеле мало соплеменников. И не ошибся, в «Square Hotel» преобладали немцы.

В ресторане от изобилия блюд разбежались глаза. Так вот ты какой, «шведский стол», аналог сказочной «скатерти-самобранки»! Излишества дебютного обеда привели к досадным последствиям по части физиологии. Но Алексей – быстро обучаемый, ему одного урока хватило, чтобы перестать жадничать.

Впечатлили экскурсии. К своему стыду и удивлению, Гальцев только сейчас узнал, что на территории современной Турции до нашей эры хозяйничали древние греки, увековечившие память о себе уникальными памятниками архитектуры.

Десять беззаботных дней, девять сладостных ночей. Вернулись загорелые, просоленные, довольные, как слоны. Эмоции переполняли. Настроение – на пятёрку с плюсом.

Гальцев явственно ощущал, что перезагрузился и готов к новым свершениям в качественно новом статусе. Карьеристом он себя не считал, но ценник свой знал и хотел, чтобы его ударный труд был оценён по достоинству.

Над кадровой «офертой»[47]47
  Оферта – предложение о заключении сделки.


[Закрыть] думал серьёзно, но недолго. Просчитав риски, дал согласие. Лорку, естественно, в известность поставил, и та запрыгала от радости. Вообразила дурашка, что седьмого сентября муж нарядится в костюм, повяжет красивый итальянский галстук и пустит корни в тёплом кабинете. А по местам происшествий тёмными ночами будут мыкаться чужие дядьки…

После дальней дороги первым делом – в душ. Волнения перелёта-переезда помаленьку отпускали. Присев на корточки, Алексей обдирал с чемодана прозрачную плёнку, которой они, на других пассажиров глядя, в аэропорту обмотали багаж. Практический смысл процедуры равнялся нулю, только деньгам перевод.

Зазвонил мобильный, от чьей вездесущности Гальцев успел поотвыкнуть.

– Кто ещё там? – проворчал.

Разогнулся, взглянул на экран и поспешил ответить на входящий.

– Здравствуйте, Александр Михайлович. Слушаю внимательно.

– Приве-ет, Алексе-ей. Верну-улись? Как слета-а-ли? – судя по тому, что Кораблёв довольствовался мимоходным ответом «замечательно», вопрос был задан для проформы.

Тягучая интонация выдавала состояние шефа. Он был под градусом. Час дообеденный, значит, поправился со вчерашнего. Аномальное поведение обязано было иметь вескую причину.

Гальцев почтительно слушал.

– Тут такая байда! – распираемый хмельным куражом, Кораблёв ввернул жаргонное словечко.

Перейдя к сути, он в ещё более обстоятельной манере, чем обычно, поведал новость про крутой кадровый поворот.

Не делая паузы, принялся утешать:

– Никакой трагедии! Какие, Лёш, твои годы! Поставим на паузу. На самую короткую! А сами накинемся на маньяка. Я тебе завтра передам все глухари по «износам». Систематизируешь, как ты умеешь. Составим рабочий планчик, сделаем несколько осмысленных ходов и раскроем. Не такое раскрывали! Покажем товар лицом! И они тебе сами принесут на блюдечке. Как Остапу Бендеру…хе-хе…

Гальцев покладисто поддакивал: «Да, Александр Михайлович, конечно, Александр Михайлович», но внутри его всё задубенело. Конца разговора дождался с трудом. Дотерпев, матюгнулся коротко и зло. Сглазил! Не надо было Лорке рассказывать…

Возникло острое желание локализовать очаг вспыхнувшей обиды. Огнетушитель был под рукой. Бутылка виски, купленная в домодедовском дьюти-фри, откровенно предлагала себя.

Зависимости от алкоголя Алексей не испытывал. Однако соблюдал правило «Попал в стаю, лай не лай, а хвостом виляй». В прокуратуре, как и в других правоохранительных органах, питейные традиции процветали. Жаль было денег, а ещё больше – времени. Трата ресурсов абсолютно нерациональная, поэтому с товарищеских посиделок Гальцев смывался при первой возможности. Тем не менее, седативный дар алкоголя он распознать успел.