Текст книги "Портреты в черных тонах. Стеклянная тень – исход"

2

За последние дни произошло много событий. Степан Соснин получил звание майора и был назначен на должность заместителя начальника криминальной милиции города. Его поздравили, он накрыл стол в своем новом кабинете и пригласил все управление на сабантуй. Разорительное мероприятие, но такие события не повседневность, и приходится иногда раскошеливаться. Плюс ко всему Соснину дали три отгула, которых он добивался давно, но безуспешно. Но главным событием стал другой сюрприз. В тот момент, когда собравшиеся разливали водку по пластиковым стаканчикам, дверь распахнулась и в кабинет вошел Базаров (а только он знал о планах Степана жениться и даже знал на ком) под руку с женщиной в мундире майора милиции.

– Позвольте, друзья, представить вам нового сотрудника нашего управления, начальника паспортной службы, майора милиции Требушкину Лидию Егоровну. Прошу любить и жаловать. Вынужден открыть одну тайну, так как она на днях ни для кого уже не станет секретом. Скоро майор Требушкина станет майором Сосниной. Хотя мы не приветствуем семейных подрядов в милиции, но наша новорожденная семья относится к разным подразделениям управления и по работе Лидия Егоровна и Степан никак не будут связаны.

Все закричали «Ура!», а кто-то «Горько!». Один лишь Степан не мог прийти в себя от пережитого шока.

Вечером Лида привезла жениха в свою новую трехкомнатную квартиру. Хоромы, о которых Степан и не смел мечтать.

– Так не бывает. За что? – не мог понять Степан. – Я восемнадцать лет в милиции, и только сегодня стал майором, а ты за один день. Чтобы купить такую квартиру, не хватило бы всей моей зарплаты за все годы службы. Ты фея и у тебя есть волшебная палочка? Раз ты получаешь все!

– Все? Какое короткое и объемное слово. Это аванс за наш труд. Мы уже говорили об этом. В милицию меня устроил мэр через начальника управления. Я сама попросила Мезенцева устроить меня в милицию, чтобы быть поближе к тебе. Пока фортуна на нашей стороне, грех ею не воспользоваться. Мы люди определенной команды, и, пока будем служить этой команде, у нас будет все. И обстановка, и машины, и дачи, и деньги. Оформляясь на работу, я имела беседу с генералом Мартынюком и сказала ему, что владею крупным счетом в банке, так как работала в компании Мезенцева ведущим экономистом. Это к тому, чтобы в милиции не считали, будто я беру взятки, если езжу на «мерседесе». Мартынюк не глупый человек, все понимает. Просто попросил меня ездить на работу на более скромной машине. Так что и появление у тебя приличной машины не вызовет толков.

– Ага! Сел на шею жене. Со стыда сгорю.

– Не сгоришь. К удобствам быстро привыкают. Завтра утром едем в заповедник «Спасское», на Жемчужное озеро. На поезде. На станции нас встретит мой брат. В «Спасском» мы и распишемся, а если хочешь, и обвенчаемся. Артем уже все устроил, оплатил. У нас трое суток на загул. А заодно я хочу прощупать брата. На что он еще способен после двухлетнего простоя и пьянства.

– Три дня счастья ты хочешь совместить с работой?

– Я хочу, чтобы наше счастье длилось всю жизнь, а не три дня. Мы уже не дети, Степа. Начинать жизнь сначала, когда нам за тридцать, надо с резкого рывка. На раскачку есть время у двадцатилетних.

Степан поднял руки:

– Сдаюсь! С тобой лучше не спорить. А где здесь спальня?

* * *

Человек, встречавший их на железнодорожной станции, вовсе не походил на спившегося вояку. Интеллигентный мужчина лет тридцати семи с очень приятной внешностью, хорошими манерами, учтивый. Степан рядом с ним чувствовал себя неотесанным чурбаном. Артем отвез сестру с женихом в заповедник, где для них был арендован коттедж на берегу бескрайнего красивого озера, и дал молодоженам пару часов на отдых. На семь вечера была назначена свадебная церемония. Дворец бракосочетания в заповеднике выстроили специально для тех, кто не любил шумных торжеств. Тут все было продумано до мелочей, и отдыхающих окружал комфорт. Удовольствие стоило больших денег, но богатых людей хватало. Заповедник и строился для таких клиентов. Деловые ребята не прогадали. Вложенные в «Спасское» бешеные деньги быстро окупились и стали приносить большую прибыль.

После брачной церемонии небольшая компания отправилась в ресторан, где был заказан столик. Ни фраков, ни белых платьев. Молодожены выглядели скромно, разве что у невесты появились цветы, а на пальцах обоих – обручальные кольца. А еще сегодня они пили только шампанское. Несколько тостов за счастье, родителей и родных. Потом Лида перешла к деловой теме.

– Судя по тому, как ты одет, Тема, и по твоим швейцарским часам, у тебя все в порядке.

Брат рассмеялся:

– Не при ментах будет сказано, я занимаюсь «черным» бизнесом. Таким людям, как мы, хорошую работу найти невозможно. Образование – не Оксфорд, возраст не позволяет переучиваться, время наше вышло. У нас есть голова на плечах и опыт. Но кому он нужен? Рейдерские захваты и те уже выходят из моды. Идти в телохранители или охранники супермаркетов амбиции не позволяют. Мы же офицеры высшего звена. По мелочевке не работаем.

– Сколько у тебя человек? – спросила Лида.

– Трое. Но каждый десятерых стоит.

– А на большое дело пошел бы?

Артем прищурился. Кажется, он стал понимать, что сестра не зря задает вопросы. У этой лисы всегда есть свои интересы. Так просто она ничего не делает.

– У моей команды есть много недостатков. Ребята отличные, но мне с каждым разом все труднее и труднее их контролировать. Погоны на плечах и приказ их как-то держал в рамках. Сейчас этих рамок нет.

– Я тебя поняла. Но ты тот человек, который нам нужен. У меня освободилась двухкомнатная квартира, я получила новую. Ты можешь переехать в наш город. Намечаются большие дела, и такой специалист, как ты, нам пригодится.

– А как платят? – спросил Артем, заинтересовавшись.

– Прилично. Но ты должен показать, на что способен, а потом тебя оценят. Чтобы не думать о деньгах, сначала возьмешь кассу. Риск минимальный. Надо лишь сработать по определенному шаблону. Тогда будет на кого списать налет. В наших краях уже складывают мифы о необычной банде. По некоторым данным, семеро мужиков совершили налет на банковскую машину. Взяли небольшой куш и пропали. Налетчики работают без оружия, с резиновыми дубинками. Не хотят без необходимости связываться с мокрухой. Честь им и хвала. Оттого ими и не занимаются вплотную. Жертв нет, а деньги принадлежат предприятиям, халатно относящимся к перевозкам. Почему бы не продолжить их успешное начинание? План уже созрел.

– Придется мне своих архаровцев подключить. Ладно. Рискнем. Деньги всем позарез нужны. Подумай о том, как всех разместить. К тому же потребуется база. У нас много оружия. Лучшие образцы. Из армии уходили не с пустыми руками. Тебе, сестренка, надо понять главное. Мы по подвалам и подворотням не прячемся. Постарайся обустроить несколько квартир в тихих районах города, лучше в старых домах, с черным ходом, чтобы иметь возможность к отступлению.

– Я подготовлюсь к твоему приезду. Но меня твои дружки видеть не должны. Есть наводчик, которому вы должны отстегнуть долю. Это все, что им нужно знать.

– Я готов принимать советы от своей мудрой сестры, но не поучения, Лидочка. Если я берусь за дело, то отвечаю за последствия.

Раздражение Артема даже молчавшему Степану было понятно. Конечно, Лида умная женщина, но нельзя так наседать на человека, профессионала, да еще не давшего окончательного согласия.

Тему закрыли и продолжили веселиться.

3

Женщину звали Марина. Она встретила Машу в аэропорту. Своей машины у Марины не было, пришлось взять такси с оплатой в два конца. Расстояние до зоны составляло не менее тридцати километров. Дорога туда шла кошмарная. В километре от колонии стояли село и пара деревень. Городишко находился по другую сторону, ближе к железной дороге, но и она располагалась у черта на куличиках. В этих местах даже мобильная связь не работала, охотники и тюремная охрана пользовались рациями.

Разговорились только в машине.

– А вы добрая сестренка, Маша, – заговорила надзирательница женской колонии, – денег для сестры не пожалели. Половину я забрала себе, а Анне отнесла только четверть.

– Почему не половину? – поинтересовалась Маша.

– Ее за такие деньги пришьют. А потом, меня тоже проверяют, и я отстегиваю, кому надо. Если в зоне узнают, что у Анны такая богатая сестра, с вас три шкуры за любую мелочевку будут драть. Свидание можно получить за десять тысяч, а можно и за сто. Кум клиента насквозь видит. Вам придется переодеться. В таком шикарном наряде к зоне лучше не подходить.

– Ладно, это мелочи. У Ани все нормально?

– Теперь нормально. Вы ей шкуру спасли. Задолжала она кое-кому. У нас женщины на лесоповале работают не хуже мужиков. А там то и дело несчастные случаи происходят. То кто-нибудь себе руку отрубит, то дерево на голову упадет, то болото засосет. Печальная статистика.

– Сколько ей еще сидеть?

– Три года. Если доживет. Баба она боевая. Пять лет продержалась. О досрочном освобождении даже не думайте. За ней идет шлейф сплошных преступлений. Последнее – ножевая драка. Замять не удалось. Сейчас новое дело возбудят. Думаю, еще года три накрутят.

– Вы описываете мою сестру как бандитку.

– Она защищалась. Дело в другом. Ее соперницей была смотрящая по бараку, а те виновными не бывают. Значит, все повесят на Аньку.

– И что же делать? – встревожилась Маша.

– Поговорить с моим отцом. Мы к нему в деревню едем. Я пешка, ничего не могу, только водку в зону протащить, сигареты да «травку». А мой отец всю жизнь провел в зоне. Руководил охраной. Он знает там всех. От вас никто взятку не возьмет. Народ в зоне ушлый работает, замять дело, вышедшее из-под контроля колючки, очень трудно и дорого. Отец может быть посредником. С ним считаются, его уважают. Я вам решила помочь не из-за денег. Просто Аньку жалко. Хотя жалость – чувство мне непонятное. В зоне сидит такой сброд – ужаснешься. Они только кнут понимают.

Маша подумала о своем отце. Это благодаря Оксане он не попал в руки правосудия. Женщина спасла его от тюрьмы. Попади он за решетку в те далекие годы, то сейчас мог бы стать вором в законе, а не бизнесменом с мировым именем, а она, Маша Мезенцева, и вовсе не родилась бы. Жизнь человека – штука хрупкая, сломать легко, выжить трудно.

Старик жил в покосившейся хибаре, очень похожей на ту, где жила Оксана Русакова. Раньше Маша даже не подозревала, что люди могут существовать в таких условиях, да еще быть счастливыми и чему-то радоваться. Марина познакомила отца с гостьей. Тот знал, к кому приехала Мария, да и всю подноготную заключенной тоже знал. Он до сих пор поддерживал связи с начальством колонии и частенько хаживал в зону. Ностальгия. Другого мира он не видел.

На столе стояли самогонка, грибы, моченые яблоки, соленая рыба, картошка. Маша так проголодалась, что ела непривычную еду с удовольствием, да и самогонка, сделанная по особому рецепту хозяина, ей понравилась. Марина пила ее как воду, а гостье хватило одной рюмки.

– Кто-то заложил девчат. О поножовщине узнали в ГУИНе, а те решили передать дело в суд, – рассуждал старик, покуривая трубку, набитую махоркой. – Бодяга эта долгая. Месяца три протянется. Ходить по инстанциям и платить деньги каждому говнюку устанешь. Даже чтобы попасть на прием к холую, не способному ничего сделать, тоже платить надо. В их системе не разберешься. Они ее специально запутали. Всем дай и получи отказ, вот как это называется.

– Что такое ГУИН? – спросила Маша.

– Главное управление исполнения наказаний Минюста России.

– Значит, положение безвыходное?

– Выход всегда есть, – ответил старик. – Начальство в зоне тоже по головке не погладят за поножовщину. Объявят несоответствие, а значит, лишат очередного звания. Проще всего закрыть дело и не доводить его до суда. Сделать это просто – надо устранить предмет возбуждения. В данном случае – вашу сестру.

– Ее убьют? – взволнованно спросила Маша.

Хозяин усмехнулся:

– Зачем же? Это лишь новое разбирательство. Она должна умереть от естественной причины. От инфаркта, к примеру. Тут всего одна больница на сто километров. Патологоанатом тоже один, и он давно куплен начальством колонии. Что ему скажут, то он и напишет без всякого вскрытия. Зеков хоронят на общем кладбище. Очень редко родственники вывозят покойников на родину. Повторного вскрытия никто не делает. Трупы выдают после долгой волокиты на пятый-шестой день. Тут уж не до вскрытия, они же гниют, и к ним подойти невозможно. Условий для их хранения в зоне нет, морга тоже. На моей памяти родственники довольствовались свидетельством о смерти и хоронили своих в закрытых гробах.

– Ее отравят? – предположила Маша.

– Да. Это самый удобный вариант, – холодно заметила Марина.

– И чем же вы можете мне помочь?

– Побег, – твердо заявил старик.

– Да куда тут бежать? – удивилась Маша. – До аэропорта на машине ехать три часа, а до вокзала еще дольше. В колонии же не дураки сидят, тут же подадут сигнал, и беглеца обложат со всех сторон флажками, как волка.

– Вы в чем-то правы, Маша. – Старик выпил еще стопку первача. – А если зек сбежит днем? О побеге могут узнать только во время вечерней проверки. Тут вопрос в другом. Ваша сестра должна находиться под пристальным вниманием или вовсе сидеть в карцере. За ее побег начальника колонии уволят. И третье. В случае побега ее объявят в международный розыск как особо опасного преступника. А это уже не шутки. Даже если вы найдете для нее самые чистые документы, а они понадобятся в первую очередь, ее всем миром искать будут.

– Каково же ваше предложение? – С нетерпением спросила Маша у хозяина.

– Два миллиона рублей начальнику колонии и миллион посредникам. Анна умрет, но не по-настоящему. Процедура пройдет как обычно, со всеми условностями, разве что ее тело не выставят в бараке для прощания. Анну вывезут из зоны, как положено, в гробу, но живой. Пересадите «покойницу» в свою машину. Кстати, можете оставить ее здесь, у моих ворот. Дорога на кладбище все равно проходит через нашу деревню. А пустой гроб ребята отвезут на кладбище и закопают. Лучшей схемы не придумаешь.

– Я согласна на ваши условия.

– О своих условиях я ничего не говорил. Сделаю все, что смогу. Мне и Маринке вы заплатите столько, сколько не жалко. Я не хочу зарабатывать на жизни хорошего человека. Мне бы дом поправить. У самого уже сил нет.

– Конечно, я не забуду о вас, – заверила Маша старика. – Мне хотелось бы повидаться с сестрой.

– Вам выписали пропуск на завтра, свидание утром, – сказала Марина и достала бумажку с печатью из кармана. – Три часа. Больше не дали. У вас фамилии и отчества разные. Родственная связь не подтверждается. Встреча с сестрой вам обойдется в пятнадцать тысяч.

– Конечно, – тут же согласилась Маша.

– Переночуете здесь. – В голосе Марины появились командирские нотки. – Утром я за вами зайду. Ложитесь пораньше. Вставать придется рано.

4

Их положение изменилось в корне. Узлы затягивались со всех сторон. Дмитрий и Эльвира теряли возможность для дальнейших встреч. Фортуна развернулась на сто восемьдесят градусов и показала им свою спину. Куда подевались самоуверенность и насмешки? В одночасье они превратились в крохотные винтики огромной машины с мощными жерновами.

Сегодняшнее свидание уже нельзя было назвать любовным. Оба нервничали. Эльвира ходила по комнате, сложив пальцы рук, и хрустела суставами. Дмитрий тупо сидел в кресле и разглядывал мысы своих ботинок.

– Роман готовится к атаке, – прервала Эльвира затянувшееся молчание. – Я не знаю, что он задумал, но он хочет повалить Мезенцева на лопатки.

– Глупости. Ничего у него не получится. Кишка тонка. В их тандеме Сутягин всегда был вторым. Благодаря Мезенцеву Роман получил свою половину империи. С тех пор прошло два года, и по результатам работы видно, как Сутягин отстает от своего бывшего партнера по всем параметрам. Мезенцев дал другу то, что тот просил, но кусок оказался очень большим, чтобы проглотить его.

– Мезенцев при смерти. Ему недолго осталось жить. Компанию возглавит Маша, его дочь. А она, по слухам, обычная пустышка. Роман назначил меня руководителем юридического отдела своего концерна и требует наверстать упущенное. Мой стол завален бюллетенями по принятым законам за последние два года. Ко мне прикрепили с десяток консультантов и наставников. Я каждый день должна выходить на работу и вникать в дела фирмы.

– Но при чем здесь ты? – удивился Дмитрий.

– Видимо, Роман понял, что и он не вечен. И еще. Он хочет остаться в стороне, а поединок с Мезенцевой доверить мне. Под своим чутким присмотром. Я не думаю, что Рома так глуп и мечтает захватить компанию Мезенцева. На такой финт у него ума не хватит. Но разорить конкурента он способен. Не Аркадия, разумеется, а его дочь. И не сам, а моими руками. Это спектакль. Он формально назначает меня председателем совета директоров, а сам уходит на пенсию. Но компания остается в его собственности. Я лишь стану высокопоставленным чиновником. От всех этих пертурбаций завещание не изменится. Даже если мне придется лезть из кожи вон, по завещанию я получу только сорок процентов. Львиная доля достается Наташке, его дочери.

– Наташа знает о завещании? – Митя пристально посмотрел на метущуюся подругу.

– Соплива еще. До восемнадцати лет она ничего не узнает. Но этот час настанет. Безмозглая дуреха может продать свою долю, и тогда я стану банкротом.

– Как я слышал, Наташа – девочка с характером и общается со всяким отребьем. Может и к наркотикам пристраститься. Мало ли что? Всякое может случиться.

– Что бы с Наташкой ни случилось, виноватой буду я. Девушкой можно заняться только после смерти мужа.

Эти слова прозвучали как заявление.

– Ты это серьезно, Эля? – после паузы спросил Дмитрий.

– Мне не оставили другого выбора. Ты думаешь, Митя, я израсходую свои лучшие годы, горбатясь на старого дурака? Он еще двадцать лет проживет, мне уже будет пятьдесят семь.

– А мне шестьдесят. Поздновато начинать новую жизнь.

– Вот именно. Плод созрел, его надо сорвать. Или пан, или пропал! Мое решение окончательное.

– Не торопись. – Дмитрий выдержал паузу. – Я женюсь на Марии Мезенцевой.

От растерянности Эльвира села на стул, и ее руки повисли вдоль туловища, а взгляд стал стеклянным.

– Это решение принял не я, а она, – продолжил Кирзачев. – Я даже жаловался Мезенцеву, но он отмахнулся: «Я не вмешиваюсь в личную жизнь дочери». Это все, что он мне сказал.

– Ты ее любишь?

– Я люблю только тебя. Но если я женюсь на ней, то облегчу твою задачу.

– Нашу задачу.

– Конечно. Развестись никогда не поздно. Это же не проблема. Иметь своего человека в стане врага, да в таком качестве? Находясь рядом с Машей, я буду знать о каждом ее шаге. О чем еще можно мечтать?

– Именно что мечтать! – Эльвира хлопнула кулаком по столу. – Ты же будешь с ней спать! Она же не крокодил, и красивее меня. Все об этом говорят.

– С лица воду не пить. Мария по природе своей не может быть чьей-то женой. Мужчины шарахаются от нее. На первых порах в нее можно влюбиться, но потом она начинает на тебя давить, как пресс, и изо рта кишки лезут. Я знаю, чем кончались все ее любовные истории. От нее все мужчины сбежали, несмотря на ее красоту и богатство. Меня она тоже не любит. Маша не способна на эти чувства. Я не думаю, что ты должна ревновать меня к манекену. Я же не устраиваю тебе сцен из-за того, что ты спишь с мужем. Теперь мы будем в равном положении.

– Но у нас не останется времени для встреч.

– Мы свое наверстаем. Если ты строишь такие грандиозные планы, то чем-то придется пожертвовать.

– Почему она выбрала именно тебя?

– Самодурство. Сегодня ей понравилась эта игрушка. Надо пользоваться моментом.

– Ты к ней привяжешься! – не унималась Эльвира.

– Мне сорок лет. Пока я смог привязаться по-настоящему только к тебе. Я же не мальчишка.

Эльвира расплакалась. Митя не стал ее успокаивать, зная эмоциональную натуру возлюбленной.

5

Казимир Поглазов, царево око, никогда не проявлял собственной инициативы. Он всегда строго следовал инструкциям. И только когда ему говорили: действуй по собственному усмотрению, Зюток давал волю своему огромному опыту дипломата, разведчика-нелегала и многим другим способностям, о которых мало кто догадывался.

Следом за Машей он по ее поручению отправился в деревню, где жила Оксана Русакова. План Маши казался ему бредовым, но очень необычным и дерзким, а потому мог сработать.

– Оксана Васильевна, я адвокат, – представился Казимир, – и мое дело спасти вашу дочь от неминуемой гибели. Для этого требуются колоссальные деньги. Даже у Маши таких нет, а к Мезенцеву обращаться бесполезно. Но есть Сутягин.

– Такой жлоб копейки не даст. Мерзавец. Вот его надо было тогда сдать брату.

Они сидели на лавочке перед домом и тихо разговаривали. Оксана узнала правду о положении дочери в колонии. Она ждала Анну уже пять лет, считала дни, и вот все рушилось на глазах.

– Я задам вам несколько нескромных вопросов, но прошу на них ответить. Первые дни Аркадий и Роман оба прятались в вашем доме?

– Да. Недели две. Весь район обложили, а преступники как сквозь землю провалились. Так оно и было, Аркашка с Ромкой в подвале сидели. Обыск у меня не делали, так что они чувствовали себя в безопасности. Круглые сутки самогонку пили.

– Вот это очень важный момент. А Сутягин к вам не приставал?

– Конечно, приставал. А Аркашка, наоборот, от страха дрожал, и ему не до баб было. После того как Ромка свалил, и Мезенцев успокоился. Тогда он ко мне под одеяло и прыгнул. Чего греха таить, парень он был видный, а я жила одна.

– И это длилось два месяца. Выпутавшись из капкана, он к вам приезжал?

– Несколько раз, пока не свалил от греха по– дальше.

– Сутягин знал о вашей связи с Мезенцевым?

– Не думаю. Аркашка постеснялся бы ему сказать, что спит с деревенской бабой. Они же друг перед другом хорохорились, кто из них круче.

– У вас точно ничего не было с Сутягиным?

– Нет. Я не подстилка. Меня от него тошнило. Правда, пару раз он просыпался в моей кровати. Сладить с пьяным мужиком я не могла, поэтому спала на печи.

– Но он этого не знает? – спросил Казимир.

– Да мне плевать, что он там знает.

– Извините. А у вас нет ничего выпить?

– Самогон. Будете?

– С удовольствием.

Они прошли в дом, и Казимир осмотрелся. Одна небольшая комната, три окна, умывальник, тут же газовая плита с большим привозным баллоном, стол и кровать с кружевным подзором в углу.

Женщина спустилась в подвал и принесла бутыль самогона на два с половиной литра.

– Выпьете со мной за компанию? – предложил Казимир.

– А почему нет? Радостных вестей вы мне не привезли.

– Да уж, извините. А лед у вас есть?

– И лед есть. Прикладываю к голове. Спазмы замучали.

Оксана достала из морозилки форму со льдом и выбила пару кубиков для гостя. Самогонка со льдом – очень необычное сочетание.

– У меня есть идея, – продолжил Казимир. – Вряд ли она сработает, но мы в таком положении, когда нельзя упускать ни малейшего шанса.

– Только на Сутягина не рассчитывайте, – отрезала Оксана.

– И все же стоит попробовать. В лоб действовать нельзя. Вы напишите дочери письмо. Мол, неизвестно, выживет она или нет, и вы решили рассказать ей правду. В письме вы должны написать об ее отце и назвать его имя. Роман Григорьевич Сутягин.

– Но Анна знает, кто ее отец на самом деле, – возразила женщина.

– Письмо никогда не попадет ей в руки. Его прочитает только Сутягин. Сейчас вы подпишите договор. Я его уже заготовил. Согласно ему вы наняли меня в качестве адвоката. Это и будет поводом моего прихода к Сутягину. Я представляю интересы вашей дочери и пришел за помощью к ее отцу.

– Хитро. Думаете, сработает?

– Не знаю. Но мы обязаны использовать любой шанс. Речь идет о жизни и смерти вашей дочери.

– Ради Анюты я все сделаю.

Оксана подписала договор, а потом накатала письмо аж на трех страницах. Казимир трижды заставлял Оксану переписывать все сначала. Получилось очень убедительно и красочно – во всех деталях, и даже о преступлении, совершенном Мезенцевым и Сутягиным, упоминалось.

– Он же меня убьет как свидетельницу, – сказала Оксана, поставив точку.

– Он вас не найдет. Я сумею сделать все деликатно, – заверил ее Поглазов.

В чем заключалась деликатность Казимира, сказать очень сложно. После выпитой стопки Оксана упала замертво. Поглазов поднял ее и перенес на кровать, потом надел перчатки и убрал все следы своего присутствия. Вынул из портфеля старые газеты с портретами Сутягина и состряпанный якобы семейный альбом, где тоже были фотографии Сутягина. Нашел в доме укромные уголки и спрятал привезенные улики. Два листочка с черновиками письма к дочери, начатыми, но не законченными, оставил на столе. Об убийстве в черновиках не было сказано ни слова.

Обыскивая дом, Казимир наткнулся на толстый блокнот и папку, набитую исписанными листками. Найденное он убрал в портфель, так же как написанное Оксаной письмо и договор. Особенно Поглазова интересовал дверной запор. Он обратил на него внимание, как только вошел в дом. На двери обычный крючок, а на косяке петля – подковообразная пластина, прибитая намертво.

Казимир закрыл все окна на щеколды, включил газовые конфорки и открутил вентиль баллона, после чего достал из морозильника кубик льда (не просто так он попросил лед у хозяйки) и осторожно положил его на петлю в косяке. Выйдя из комнаты, он взялся за крючок и, прикрыв дверь, уложил крючок на ледышку, потом выдернул руку и прижал дверь.

Уходил «адвокат» огородами, через лес, так же как и пришел. За лесом поле, за полем шоссе, а там дальнобойщики, всегда готовые подцепить попутчика.

Пока Казимир добирался до шоссе, лед превратился в воду, и крючок упал в петлю. Дверь оказалась запертой изнутри.

Он выполнил задание, проявив инициативу. Маша не просила Казимира убивать мать своей сестры. Но Зюток предпочитал не оставлять свидетелей.