Текст книги "Идол, защищайся! Культ образов и иконоборческое насилие в Средние века"

«Слепые» идолы

В XVI в. в разных концах Европы, от германских княжеств и швейцарских кантонов в 1520–1530-х гг. до Франции и Нидерландов в 1560-х гг., поднялись волны протестантского иконоборчества. Публично высмеивая, унижая, уродуя или уничтожая распятия, статуи святых или алтарные доски, последователи Лютера, Цвингли и Кальвина приравнивали их почитание к идолопоклонству и стремились продемонстрировать их бессилие. Когда Христов, Мадонн и святых ставили лицом к стене, вешали вниз головой, кидали в огонь, крушили мечами, стаскивали с колонн веревками, расстреливали из аркебуз, забрасывали нечистотами или кидали в выгребные ямы, они молчали, не являли чудес и не карали своих обидчиков, а значит, по убеждению протестантов, были пусты и мертвы (см. далее)[203]203
  Вспомним о том, как Мулла Омар, основатель и лидер движения «Талибан», объяснял необходимость взорвать колоссальные изваяния Будды в Бамиане. По его словам, «либо эти статуи связаны с верованиями идолопоклонников, либо это всего лишь камни. В первом случае ислам предписывает их уничтожить, во втором – то, что их разобьют, абсолютно не важно» (Latour 2002. P. 10; Centlivres 2009).


[Закрыть].

По «раненым» статуям, алтарным панелям или фрескам, которые сохранились до наших дней, описаниям современников и изображениям иконоборческих атак видно, что протестанты во многих случаях не могли и не стремились уничтожить идолов целиком. Как правило, насилие оказывалось избирательным. Причем сразу в двух смыслах: агрессии подвергалась лишь часть фигур, а на них – ключевые точки[204]204
  Кроме того, когда очищение храмов от идолов проходило не единовременно, а в несколько этапов, иконоборцы часто сперва разбивали или сжигали самые главные образы, которым приписывали чудотворную силу, и лишь затем атаковали остальные.


[Закрыть]. Конкретные повреждения, конечно, зависели от типа изображения, его материала, размера, расположения и обстоятельств атаки. Одно дело – индивидуальная вылазка под покровом ночи, другое – коллективное очищение храма во взятом городе. Уничтожить небольшую деревянную статуэтку, бросив ее в костер, гораздо проще, чем до конца избавиться от огромной каменной статуи, которую еще нужно сбить с фасада собора. Однако и на плоскостных (как фрески или алтарные образы), и на трехмерных изображениях идолам чаще всего выбивали глаза, оставляли вместо лица пустоту или отрубали головы (рис. 63)[205]205
  Бельтинг 2002. С. 513–514; Scribner 1987. P. 114–115; Eire 1989. P. 126, 135–136; Crouzet 1990. P. 572; Christin 1991. P. 131–138, 160–161, 167–169; Christin 1994. P. 222; Dupeux, Jezler, Wirth 2001. P. 340; Jennings, Kilcoyne 2003. P. 285–297; Michalski 2003. P. 76–77; Graves 2008. P. 35–42; Koerner 2008. P. 106–110; Wandel 2012. P. 490.


[Закрыть].

Рис. 63. Фигуры на резном алтаре св. Анны (ок. 1500) в одной из часовен Утрехтского собора. Они были обезличены кальвинистами в 1566 г.

Монахиня-кларисса Жанна де Жюсси (1503–1561) в своей «Малой хронике» рассказывала о том, как в 1530 г. бернские солдаты-протестанты, пришедшие на помощь католической Женеве, стали крушить изображения на территории союзника. В городке Морже бернцы встали на постой во францисканском монастыре. Ворвавшись в церковь, они побили витражи, спалили деревянные статуи святых и богослужебные книги, разорили ризницу, а фигурам на фресках и алтарных образах кончиками пик и мечей выбили глаза[206]206
  Jeanne de Jussie 1865. P. 10.


[Закрыть]. Если верить де Жюсси, ослепление было вынужденной мерой – бернцы выкалывали глаза фигурам на тех образах, которые не могли сжечь, то есть уничтожить целиком. Весной 1534 г. волна иконоборчества поднялась уже в самой Женеве. 1 мая после протестантской проповеди некий Луи Шеневар вошел в храм францисканцев и на глазах монахов несколько раз ударил мечом по глазам статую св. Антония Падуанского. Затем он как ни в чем не бывало отправился на рынок и сел обедать. Однако, по словам де Жюсси, в тот же день его настигла Божья кара: встав из-за стола, он внезапно испустил дух[207]207
  Jeanne de Jussie 1865. P. 93. См.: Eire 1989. P. 135–136, 152; Arnade 2008. P. 159. О мотиве небесной кары в католических описаниях протестантского иконоборчества см.: Сhristin 1991. P. 239–250.


[Закрыть].

Фасад церкви Сан-Мартино-де-Бондо в швейцарском кантоне Граубюнден был украшен фреской с изображением Девы Марии и свв. Иоанна, Иакова, Христофора, Мартина, Антония и других небесных заступников. После того как деревня в 1552 г. перешла в протестантизм, роспись забелили. Однако, вероятно, еще до этого лица святых были выскоблены[208]208
  Boscani Leoni 2005.


[Закрыть]. Точно так же в Англии, когда она порвала с Римом и католицизмом, некоторые изображения, как предполагает историк Памела Грейвс, могли уничтожать в несколько этапов. Во время первых волн государственного иконоборчества при Генрихе VIII (1509–1547) и Эдуарде VI (1547–1553) их изуродовали и многим стесали лица, чтобы «обезвредить», а в середине XVII в., когда во время гражданской войны пуритане повели новую войну с идолами, уже низвергли или уничтожили окончательно[209]209
  Graves 2008. P. 37–38.


[Закрыть].

В 1562 г. французские гугеноты, взяв Бурж, атаковали скульптурное убранство готического собора Сент-Этьен[210]210
  Christin 1988. P. 52–53; Jennings, Kilcoyne 2003. P. 285–297.


[Закрыть]. Иконоборцы обрушились прежде всего на лица Бога-Отца, Христа и Богоматери[211]211
  Например, были повреждены лица Бога Отца в сценах сотворения ангелов, сотворения Евы из ребра Адама и обращения Творца к Адаму и Еве (Christin 1988. Ill. 1, 2; Jennings, Kilcoyne 2003. P. 296).


[Закрыть]; их ладони, особенно сложенные в жесты молитвы и благословения; знаки мирской и духовной власти (ключи апостола Петра, королевские короны), а также любые символы Церкви, ее могущества и ритуалов (епископы в митрах, сцены литургии, рукоположения в сан). У некоторых фигур (например, Христа), сохранивших лица, отбиты носы и, вероятно, повреждены глаза. На северном портале кто-то отколол ногу, руки и голову младенцу Христу, которого держала на руках Богоматерь (ее лицо тоже стесано). Показательно, что на южном портале, где был изображен Христос во славе, кто-то отломал его правую руку в жесте благословения, но не тронул левую, держащую Евангелие. Вероятно, свою роль здесь сыграло особое почтение протестантов к Писанию[212]212
  Как ни странно, атаке гугенотов подверглись также фигуры грешников на тимпане Страшного суда (западный фасад): король, два епископа и распутница, которые варятся в адском котле (Christin 1988. P. 52–53; Jennings, Kilcoyne 2003. P. 286, 295).


[Закрыть].

До наших дней в разных концах Европы сохранилось немало образов, некогда ослепленных протестантами-иконоборцами[213]213
  Многие образы, пострадавшие от английских иконоборцев, были собраны на выставке в лондонской галерее Тейт (2013–2014). См.: Barber, Boldrick 2013.


[Закрыть]. Один из них – алтарная панель с изображением Мессы св. Григория, созданная в 1491 г. (рис. 64)[214]214
  Dupeux, Jezler, Wirth 2001. P. 166; Koerner 2008. P. 101–102, Fig. 40; Mikuž 2013. P. 193, 195.


[Закрыть]. Этот сюжет восходит к преданию о том, как папа Григорий Великий (590–604) однажды служил в Риме литургию. И некая женщина (в более поздней версии – один из диаконов) стала насмехаться над самой мыслью, что кусок хлеба может превратиться в тело Господне. Тогда, по молитве понтифика, частица гостии оборотилась в кровоточащую плоть, похожую на человеческий палец. В более поздних вариантах папе над алтарем явилось видение – скорбный Христос с кровоточащими ранами. Случившееся чудо было призвано доказать истинность таинства евхаристии.

Рис. 64. Месса св. Григория, 1491 г.

Münster. Stadtmuseum. № GE-0181-2

Около 1400 г. древняя легенда получила визуальное воплощение, и появились изображения Мессы св. Григория. В Северной Европе они приобрели огромную популярность. Считалось, что папа Григорий некогда повелел запечатлеть свое видение на иконе, которая с тех пор и хранится в римской церкви Санта-Кроче-ин-Джерузалемме. Тем, кто придет перед ней помолиться, он даровал индульгенции. Если после смерти их души отправятся в чистилище, то благодаря паломничеству к этому образу срок их пребывания в очистительном пламени сократится на десятки, сотни или тысячи лет. В дальнейшем привилегии, зарезервированные за римской иконой, были перенесены и на ее бесчисленные копии, а также на изображения Мессы св. Григория. На них предстает уже не только видение, явившееся папе над алтарем, но и сам папа, дьяконы, а порой и множество церковных иерархов и мирян, которые присутствовали при чуде.

Такие изображения демонстрировали истинность католической мессы и реальность пресуществления Святых Даров в плоть и кровь Христовы. Они были связаны с практикой индульгенций и напоминали о том, что римские понтифики обладают властью над душами в мире ином и способны сократить их срок пребывания в чистилище. Вот почему эти образы вызывали особую ненависть протестантов. Ведь они отвергали католическую мессу как обман, видели в поклонении гостии идолопоклонство и насмехались над «Богом из хлеба». Они отвергали доктрину чистилища и все практики, позволявшие «купить» спасение с помощью пожертвований, паломничеств и добрых дел[215]215
  Wirth 2011. P. 375–383; Rudy 2012. P. 467–469.


[Закрыть].

На алтарной панели 1491 г. и неизвестный иконоборец прицельными ударами выбил глаза у двух дьяконов, изображенных слева и справа от папы, у двух кардиналов, стоящих чуть дальше, у всех епископов, монахов и знатных мирян, собравшихся вокруг алтаря, и даже у крошечной фигурки донатора, опустившегося на колени за спиной римского понтифика. Не ослепленными остались только три лика Христа (явившегося в видении над алтарем, изображенного на плате Вероники и вышитого на литургическом облачении папы), а также лица двух мирян, которые стоят слева и справа – за спинами иерархов. Св. Григорий, который служит мессу и созерцает видение, изображен лицом к алтарю, а потому спиной к зрителю. Мы не видим не только лица папы, но и его профиля – голова едва заметно повернута вправо, так что можно разглядеть только его щеку. Не имея возможности ослепить папу, иконоборец выбил дыру у него на скуле.

Протестанты выбивали глаза не только святым, но и фигурам мирян. Один из лучших примеров – полиптих «Семь дел милосердия», созданный в 1504 г. для церкви св. Лаврентия в Алкмаре[216]216
  Amsterdam. Rijksmuseum. № SK-A-2815–1. См.: Freedberg 1986. P. 76; Freedberg 1989. P. 415–416; Christin 1991. P. 133.


[Закрыть]. Его сюжет восходит к словам Христа (Мф. 25:34–36), обращенным к праведникам, которые на Страшном суде встанут по его правую руку: «Тогда скажет Царь тем, которые по правую сторону Его: приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира: ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне». На семи панелях полиптиха мы видим сцены, иллюстрирующие семь обязанностей христианина: накормить голодного, напоить страждущего, одеть нагого, похоронить мертвого, дать приют страннику, навестить больного и посетить заключенного в темнице.

Видимо, во второй половине XVI в. эта работа Мастера из Алкмара подверглась чьей-то атаке. Ее следы, частично убранные во время реставрации, все еще прекрасно видны. Кто-то выбил глаза у многих фигур мирян, например у богато одетого горожанина, который одевает нищего (рис. 65), и у еще одного буржуа, пришедшего с милостыней к узникам. Вероятно, для кальвинистов-иконоборцев деяния милосердия олицетворяли католическую доктрину оправдания делами и всю ненавистную им индустрию покупки спасения.

Рис. 65. Мастер из Алкмара. Семь деяний милосердия (одна из панелей полиптиха и ее фрагмент), 1504 г.

Amsterdam. Rijksmuseum. № SK-A-2815–3

Атакуя глаза, уста и носы католических идолов, протестанты могли вдохновляться программой, заданной в тексте 113-го псалма: «А их идолы – серебро и золото, дело рук человеческих. Есть у них уста, но не говорят; есть у них глаза, но не видят; есть у них уши, но не слышат; есть у них ноздри, но не обоняют; есть у них руки, но не осязают; есть у них ноги, но не ходят; и они не издают голоса гортанью своею». В Византии VIII – IX вв. толкование этих строк было одним из сюжетов полемики между иконоборцами и иконопочитателями. С точки зрения иконоборцев, псалом был обращен не только против языческих истуканов, но и против икон, которые так же немы и бессильны. Защитники культа образов напоминали о том, что Господь, запретив создавать кумиров, повелел украсить ковчег изображениями двух херувимов (Исх. 25:18–20). А это значит, что запрет касается лишь идолов, созданных по научению дьявола, а не икон, которые возводят молящегося от материального образа к невидимому первообразу и угодны Богу[217]217
  На одном из листов византийской Псалтири, созданной в IX в. в монастыре Пантократор на Афоне (Cod. 61. Fol. 165), рядом со строками 113-го псалма изображен патриарх-иконоборец Иоанн VII Грамматик со вздыбленной, как у беса, прической. Рядом с ним стоит царь Давид, указывающий на изображение скинии, с ее ковчегом, жертвенником и светильниками, которые, как сказано в Книге Исход (31:1–11), Господь повелел изготовить мастеру Веселеилу. Эта полемическая сцена отстаивает позицию иконопочитателей и напоминает критикам икон о разнице между идолом и святым образом (Brubaker, Haldon 2001. P. 46–47, Fig. 35). См. также: Fricke 2006. P. 71.


[Закрыть].

В Англии XIV в. лолларды, последователи «ересиарха» Джона Уиклифа (ок. 1320–1384), обращали текст 113-го псалма против злоупотреблений католического культа образов[218]218
  Stanbury 2008. P. 25–26.


[Закрыть]. В том же духе Бернар Гомбер из Акс-ле-Терма – катар, ставший одним из персонажей книги французского историка Эмманюэля Ле Руа Ладюри «Монтайю, окситанская деревня (1294–1324)», – потешался над теми, кто уповает на силу церковных статуй: «Дева Мария – просто деревянный обрубок, без настоящих глаз, ног, ушей и рта!»[219]219
  Ле Руа Ладюри 2001. C. 415.


[Закрыть] А в XVI в. испанцы-конкистадоры теми же словами обличали индейских идолов, которые требовалось уничтожить, чтобы утвердить в Новом Свете христианство[220]220
  McCormack 2006. P. 624–625.


[Закрыть].

Само собой, 113-й псалом и родственные ему библейские образы оказались востребованы и в иконоборческом дискурсе протестантов. Виттенбергский проповедник Андреас Карлштадт в трактате «Об устранении изображений» (1522) обличает слепоту идолопоклонников, не замечающих слепоту идолов[221]221
  Mangrum, Scavizzi 1998. P. 33; Бельтинг 2002. С. 606.


[Закрыть], а Жан Кальвин в «Наставлениях в христианской вере» (первое издание вышло в 1536 г.) перефразирует строки псалма, критикуя опасность антропоморфизма: «Человекоподобный вид идолов вызывает у людей мысль, будто это тело, так напоминающее их собственное, обладает жизнью. Кроме того, телесные образы скорее гнут несведущие души, чем распрямляют их, так как имеют рот, глаза, уши и ноги, но при этом не говорят, не видят, не слышат и не ходят»[222]222
  Кальвин 1997. С. 105–106. Как говорилось в одном памфлете, опубликованном в Нидерландах в 1520-х гг., «паписты» ставят перед идолами свечи и возжигают лампады, но те ничего не видят и ничем не отличаются от кирпичей или дверных косяков (Moxey 1977. P. 149; ср.: P. 154).


[Закрыть].

Поэтому, выкалывая глаза «истуканам» Христа, Богоматери или святых, иконоборцы, видимо, не столько их ослепляли, сколько хотели продемонстрировать, что они и так слепы («есть у них глаза, но не видят»). Отламывая статуям руки или ладони (особенно сложенные в молитвенных жестах или в жестах, символизирующих духовную и мирскую власть), они не столько лишали их силы, сколько демонстрировали их бессилие («есть у них руки, но не осязают»).

Мексиканский художник Диего Ривера (1886–1957) – коммунист и яростный критик религии – в мемуарах рассказывал о том, что его отец-антиклерикал сам не ходил в церковь и сына не позволял водить. Однако, когда Диего было шесть лет, его набожная тетя все-таки отвела его на мессу в храм Сан-Диего в Гуанахуато. Увидев на стенах мужчин и женщин, стоящих на облаках, в окружении крылатых мальчиков, он испытал острое отвращение и принялся кричать: «Дураки! Вы так безумны, что верите, что, если я попрошу у портрета отца один песо, он и правда даст мне один песо». Еще дома он обследовал изображения Девы Марии и Иисуса Христа, которые были у его тетки. Он их поскоблил и выяснил, что они сделаны из дерева. «Я вставлял в их стеклянные глаза и в уши палочки, чтобы проверить, могут ли они что-то видеть, слышать и чувствовать – и, само собой, вывод был всегда отрицательный»[223]223
  Rivera 1991. P. 5–7; Bantjes 1997. P. 41–42.


[Закрыть]. Мальчик проверял, есть ли жизнь и сила в католических образах, следуя той же логике, что за столетия до него иконоборцы – лютеране и кальвинисты.

В XVI в. протестанты систематически ослепляли католических святых, Деву Марию и Христа. Католики порой выкалывали и перечеркивали глаза на портретах Лютера. Сам жест ослепления образа был шире конфессиональных границ. На фоне протестантской войны против идолов в католическом мире стали множиться вести о кровоточащих изображениях и святых, которые, не давая себя в обиду, наказывали святотатцев внезапной болезнью или смертью. Подобные чудеса наказания, или «негативные чудеса», были широко распространены еще в Средневековье[224]224
  Sigal 1985. P. 276–282; Sansterre 1999.


[Закрыть]. Однако в эпоху религиозных войн они приобрели особое значение. Например, можно было прочесть, как в 1582 г. нидерландские кальвинисты пытались захватить город Халле – один из центров почитания Богоматери. Некий солдат, попытавшийся отбить нос чудотворной статуе Девы Марии, после попадания пули сам остался без носа[225]225
  Suykerbuyk 2020. P. 283.


[Закрыть]. Аналогичные истории начали циркулировать и с протестантской стороны баррикад.

Уже к 1519 г., то есть еще до того, как сторонники Реформации подняли первые волны иконоборчества, в Германии стали ходить гравюры с ликом Мартина Лютера. На известной работе Ганса Бальдунга Грина (1521) он изображен с нимбом святого и голубем – символом Святого Духа – над головой (рис. 66). Католики обвиняли покупателей этого изображения в том, что те святотатственно его почитают, носят с собой и прикладываются к нему, словно к лику святого. На Вормсском рейхстаге 1521 г., осудившем учение Лютера, его новоявленные «иконы» были приговорены к сожжению. На одном из уцелевших экземпляров гравюры Бальдунга Грина, который хранится в библиотеке Марбургского университета, кто-то пририсовал Лютеру усы и оставил на его правом глазу черное пятно[226]226
  Koerner 2008. P. 114–115, Ill. 51.


[Закрыть].

Рис. 66. Ганс Бальдунг Грин. Портрет Мартина Лютера, 1521 г.

London. British Museum. № 1871,0812.1423

Не только в XVI, но и в XVII – XVIII вв. изображения виттенбергского реформатора периодически подвергались агрессии со стороны католиков. Описывая эти покушения, протестантские авторы, как подчеркивает историк Роберт Скрибнер, нередко использовали ту же риторику, что их католические оппоненты, описывавшие покушения на образы Христа, Девы Марии и святых. Например, библеист, историк и лексикограф Иоганн-Христиан Шеттген в истории города Вурцена (1717) упомянул о том, как во время Тридцатилетней войны солдат-католик попытался выколоть глаза портрету Лютера, висевшему в соборе. Для этого он взобрался на табурет, однако, по Божьему мановению, свалился с него и сломал себе шею. По другому свидетельству, в Страсбурге в 1657 г. подмастерье мясника в гневе бросил нож в портрет Лютера, стремясь выколоть ему глаз, но нож отскочил и выбил глаз ему самому[227]227
  Scribner 1987. P. 335–336, 350. В 1706 г. зафиксирован рассказ о том, как вскоре после Шмалькальденской войны 1546–1547 гг. между императором Карлом V и протестантскими князьями и городами один испанский солдат из имперских войск, оккупировавших Виттенберг, атаковал фигуру Лютера на алтарном образе работы Лукаса Кранаха (1547). Он перерезал реформатору горло и пронзил ему живот.


[Закрыть]. Ослепление – один из важнейших приемов, который в разных культурах использовался для того, чтобы поквитаться с персонажем изображения. Прокалывая, стесывая, зачеркивая глаза изображенного, люди прерывали зрительный контакт с образом, в каком-то смысле «убивали» его или демонстрировали, что он и так мертв.

Как изобразить, не изображая

Реакцией на неприемлемый образ может стать не уничтожение, а исправление. Его часто описывают как цензуру. Это слово вполне уместно, давно вошло в наш лексикон, и без него никуда. Однако оно переносит акцент лишь на запрет: на то, что было вырезано, выскоблено, зачеркнуто или как-то еще скрыто. Но у таких модификаций бывает и вторая сторона – переосмысление старого образа и его дальнейшая жизнь в новом облике.

Интереснейший пример – изображение Троицы в инициале D (Dixit Diminus – «Сказал Господь») из английской Псалтири, созданной в 1220–1230 гг. (рис. 67). Там триединый христианский Бог предстает в иконографическом типе, известном как «Престол благодати» (Throne of Mercy, Trône de grâce): Бог Отец держит на коленях распятие с фигурой Сына, а между ними парит Святой Дух в форме голубя[228]228
  Этот тип изображения Троицы известен с XII в., см.: Boespflug 2017. P. 172–175, 203–212.


[Закрыть]. Однако вместо лица Бога Отца мы видим желто-золотой готический четырехлистник.

Рис. 67. Инициал D – начало 109-го псалма: Dixit dominus domino meo («Сказал Господь Господу моему»).

Псалтирь. Англия, ок. 1220–1230 гг.

Cambridge. Trinity College. Ms. B.11.4. Fol. 119

Некоторые историки полагают, что он исходно так был написан, а потому видят в нем один из аниконических – то есть абстрактных, напоминающих о своей условности – образов божества, которые порой встречались в Средние века. Однако вероятно, что это все же результат более поздней правки. Как предполагает Жан Вирт, она была связана с сомнениями по поводу того, можно ли вообще придавать Богу Отцу антропоморфный облик[229]229
  Wirth 2011. P. 342–343, Fig. 156. См. также: Camille 1996. P. 125–126, Fig. 89; Rabel 2014. P. 319–320, Fig. 5; Boespflug 2017. P. 219, 505 (n. 347); Gertsman 2021b. P. 97, Fig. 68. О спорах по поводу (не)изобразимости Бога Отца см.: Wirth 2013b. P. 23–24; Boespflug 1998a; Boespflug 2017. P. 187–189. Аналогично в некоторых из индийских рукописей кто-то из мусульман позже зарисовал головы людей и животных цветами. А в одном османском манускрипте, созданном в 1747 г. для будущего султана Мустафы III, многим персонажам вместо голов исходно нарисовали большие розы. Например, на нескольких разворотах там изображены «портреты» двадцати четырех султанов от Османа I до Махмуда I. У всех на плечах бутоны (Dublin. Chester Beatty Library. Ms. T 444. Fol. 346b–47a). См.: Flood 2007. P. 37; Flood 2013.


[Закрыть].

Теологи-схоласты XIII в. цитировали сирийского монаха Иоанна Дамаскина (ум. 749) о неизобразимости Бога Отца. Он никогда не воплощался в человеческом теле, а потому может быть представлен только в виде воплощенного Сына – Христа: «А сверх этого, кто может сделать себе подобие невидимого, и бестелесного, и неописуемого, и не имеющего формы Бога? Поэтому изображать Божество – дело крайнего безумия и нечестия. Поэтому в Ветхом Завете не было практикуемо употребление икон. А так как Бог по милосердию Своему поистине сделался человеком ради нашего спасения… и жил на земле, и вступил в единение с людьми, творил чудеса, пострадал, был распят, воскрес, вознесся, и все это было видимо людьми… то отцы усмотрели, чтобы это было рисуемо на иконах, для краткого напоминания»[230]230
  Иоанн Дамаскин 2003. C. 143. В 1230-х гг. Лука, леонский клирик, который в 1239 г. стал епископом города Туй в Галисии, писал, что Троицу вообще изображать не дозволено. И критиковал как происки еретиков образы, на которых Бог Отец предстает в облике старца, Сын – как более молодой мужчина, а Святой Дух – как совсем юноша. По его словам, такие фигуры опасны – глядя на них, простецы могут решить, что существует не один, а три бога (Henriet 2020. P. 74–80).


[Закрыть].

Следуя этой логике, французский доминиканец и философ-схоласт Дюран де Сен-Пурсен (ок. 1272–1334), прозванный за остроту рассуждения doctor resolutissimus («учитель всеразрешающий»), осудил почитание любых образов Бога Отца. Он выступал даже против того, чтобы изображать его в облике Сына, и как раз говорил о «Престолах благодати».

В том же духе выступил и Джон Уиклиф – английский теолог, профессор Оксфордского университета, ставший вдохновителем ереси лоллардов. В отличие от ортодоксальных критиков отдельных иконографических решений, он сформулировал серию возражений против культа образов как такового. Уиклиф утверждал, что изображения, которые заполонили церкви, не помогают через видимое вознестись духом к невидимому, а, напротив, слишком притягивают к материальному и отвлекают своей красотой или роскошью. Они грозят увлечь верующих, которые легко забывают о разнице между образом и его небесным прообразом, к идолопоклонству. А вера в то, что одна статуя Богоматери сильнее и благодатнее, чем другая, уже идолопоклонство чистой воды. При этом Уиклиф не требовал полностью очистить храмы от алтарных досок, фресок или статуй. Они могут приносить пользу. Ведь они служат «книгами для неграмотных», напоминают истины веры и усиливают благочестивые чувства.

Его последователи, лолларды, пошли более радикальным путем. Они допускали почитание креста и скромные изображения святых, которые могут напомнить верующим об их деяниях, но категорически осуждали роскошное убранство храмов, поклонение «истуканам» и упование на их силу в деле спасения. По их убеждению, любой человек – это образ Божий, намного более совершенный, чем мертвая статуя или икона.

Уиклиф критиковал изображения Троицы в форме «Престола благодати». Видя Святого Духа в облике голубя, а Бога Отца – как престарелого главу семейства, миряне и даже некоторые клирики слишком легко соблазняются мыслью, что бестелесные духи и неописуемый, непостижимый Бог действительно материальны, телесны и похожи на свои «портреты» (рис. 68, 69)[231]231
  Jones 1973. P. 29–37; Aston 1984. P. 138–144; Wirth 2011. P. 317–318, 322–324.


[Закрыть]. Потому вероятно, что голова Бога Отца в английской Псалтири была кем-то заменена на четырехлистник как раз для того, чтобы избавиться от таких богословских сомнений[232]232
  Еще в одной английской Псалтири, созданной в начале XIV в., кто-то атаковал фигуру Бога Отца на изображении Троицы как «Престола благодати». Неизвестный «цензор» старательно выскоблил его лицо с нимбом, ладони, которыми он держит крест с Сыном, и его ступни, которые выбивались из-под плаща. См.: Princeton University Library. Ms. Garrett 35. Fol. 12v (Index of Medieval Art at Princeton University. № 121286).


[Закрыть].

Рис. 68. Инициал D, открывающий текст 109-го псалма. Внутри изображена Троица: Бог Отец, по его правую руку – Бог Сын, а сверху на них спускается Святой Дух. Фигура Отца выскоблена строго по контуру. Возможно, она пала жертвой кого-то из английских лоллардов или позже протестантов. И те и другие осуждали изображение Бога Отца в антропоморфном обличье, ведь, в отличие от Сына, он не воплощался в человеческой плоти. Господь неисповедим, непредставим и неизобразим.

Псалтирь. Лондон (?), вторая четверть XV в.

London. British Library. Ms. Royal 2 B X. Fol. 113

Рис. 69. Господь творит Адама по своему образу и подобию. Верхняя часть фигуры Творца была кем-то закрашена плотной чернильной решеткой.

Готье де Метц. Образ мира. Франция и Англия, вторая четверть XV в.

London. British Library. Ms. Harley 334. Fol. 6

То, что недостойно изображения, невозможно или неизвестно, как изобразить, порой оставляли пустым. Американский медиевист Элина Герцман недавно выпустила большое исследование под названием «Отсутствующий образ. Лакуны в средневековых книгах»[233]233
  Gertsman 2021b.


[Закрыть]. Она собрала немало примеров недорисованных или пустых изображений, в которых, по ее гипотезе, следует видеть не ошибки или недоделки, а художественное или богословское высказывание: попытку показать ничто или невидимого и неизобразимого Бога. Не все приводимые ею объяснения кажутся одинаково убедительными. Однако она явно показала, что средневековое искусство не было чуждо абстракции и мастера порой использовали пустоту и рамки без наполнения, чтобы донести до зрителя смысл богословских или философских идей[234]234
  Gertsman 2021c.


[Закрыть]. Откроем Апокалипсис с толкованиями монаха Беата из Лиебаны (VIII в.), который был создан в Испании ближе к концу X в. Рядом со словами Откровения (8:1) «И когда Он снял седьмую печать, сделалось безмолвие (silentium) на небе, как бы на полчаса» изображена тонкая прямоугольная рамка. В отличие от других миниатюр в этой рукописи, внутри нее ничего нет – просто голый пергамен. Так перед нами предстает «безмолвие». Вдоль левой рамки миниатюры идет странная надпись: silentium zzzzzzzzz[235]235
  La Seu d'Urgell. Museo Diocesano. Ms. 501. Fol. 123v. См.: Gertsman 2021b. P. 39, Fig. 19; Gertsman 2021c. P. 35, Fig. 1–2.


[Закрыть]. Можно было бы подумать, что мастер просто не успел нарисовать в рамке сцену[236]236
  Другие рукописи «Беатусов» таких концептуальных решений не использовали. Например, в одном манускрипте конца XII в. на фоне неба из чередующихся синих и красных полос со звездами изображены четыре ангела. Они в знак молчания прикладывают к своим устам пальцы (Paris. Bibliothèque nationale de France. Ms. NAL 1366. Fol. 85v).


[Закрыть]. Однако еще одна рукопись с тем же текстом, созданная на рубеже XI – XII вв., подсказывает, что это не так. И что пустая или заполненная цветом рамка могла символизировать тишину. Отсутствие изображения демонстрирует отсутствие звука (рис. 70)[237]237
  Gertsman 2021b. P. 62, Fig. 41; Gertsman 2021c. P. 34–35, Fig 1–1.


[Закрыть].

Рис. 70. В этой рукописи знаком тишины стал желтый прямоугольник.

Силосский Апокалипсис. Монастырь Санто-Доминго-де-Силос под Бургосом (Испания), ок. 1091–1109 гг.

London. British Library. Ms. Add. 11695. Fol. 125v

Этот пример подводит нас к более сложному случаю, где непонятно, как толковать пустоту. Речь идет о роскошной Морализованной Библии, созданной в Париже около 1235 г. для королевской семьи. В этом труде, который сейчас переплетен в четыре тома, разделенные между Лондоном, Оксфордом и Парижем, есть множество изображений языческих истуканов. Американский медиевист Майкл Камилл в книге «Готический идол» обратил внимание на странную вещь. На нескольких миниатюрах в лондонском томе языческие истуканы были кем-то забелены или не дорисованы[238]238
  Camille 1989. P. 19–23, Fig. 15, 16, 18.


[Закрыть].

В Деяниях апостолов рассказывалось о том, как Павел, придя в Афины, «возмутился духом при виде этого города, полного идолов» (17:19). Он стал проповедовать и обратился к афинянам: «…проходя и осматривая ваши святыни, я нашел и жертвенник, на котором написано "неведомому Богу". Сего-то, Которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам» (17:23). В отличие от греко-римских богов, воплощенных в тысячах статуй, Неведомый Бог – невидим и непознаваем. На иллюстрации в Морализованной Библии жертвенник, который ему посвящен, предстает как христианский алтарь. И он вовсе не пуст – на нем стоит распятие. Рядом изображены три языческих алтаря с идолами. Однако вместо их тел мы видим белые пятна, через которые просвечивают контуры статуй. Кто-то их забелил (рис. 71)[239]239
  Еще один забеленный идол сохранился на иллюстрации (Ms. Harley 1527. Fol. 80) к сцене из Деяний апостолов (19:24–26), где некий «серебряник, именем Димитрий, делавший серебряные храмы Артемиды и доставлявший художникам немалую прибыль, собрав их и других подобных ремесленников, сказал: „Друзья! вы знаете, что от этого ремесла зависит благосостояние наше; между тем вы видите и слышите, что не только в Ефесе, но почти во всей Асии этот Павел своими убеждениями совратил немалое число людей, говоря, что делаемые руками человеческими не суть боги“». Над головой у Димитрия в створчатом складне стоит фигура, которая, видимо, олицетворяет богиню Артемиду (Диану).


[Закрыть].

На еще одной миниатюре изображена сцена из Послания апостола Павла к Ефесянам (2:11). Он проповедует перед христианами, вышедшими не из евреев, а из язычников – раньше они не знали единого Бога (которому поклонялись евреи), а теперь обратились и могут спастись. За ними нарисована колонна. Наверху установлен створчатый складень, а в нем стоит идол, которому они раньше поклонялись. В отличие от всех остальных фигур на листе, он не раскрашен – мастер только нарисовал его контур (рис. 72). Больше ни на этом, ни на соседних листах таких оплошностей нет. Камилл предположил, что объяснение следует искать в словах апостола Павла. Ведь в Первом послании к Коринфянам (8:4) сказано, что «идол в мире ничто и что нет иного Бога, кроме Единого».

Рис. 71. Как и на других листах Морализованной Библии, тут соотнесены две сцены. Наверху апостол Павел проповедует перед афинянами. Это «означает», что проповедники должны призывать людей к помышлению не о благах земных, а о спасении. Потому внизу изображен монах-доминиканец, обращающийся к группе мирян. У их ног, видимо, лежали предметы, олицетворявшие стяжание (тоже забелены), а над их головами мы видим Небеса, где души праведников созерцают своего Спасителя.

Морализованная Библия. Париж, ок. 1235 г.

London. British Library. Ms. Harley 1527. Fol. 77

Рис. 72. Здесь проповедь апостола Павла перед христианами из язычников тоже истолкована как указание на проповедников. Они должны говорить с людьми о спасении и отвращать их от чувственных вожделений. На миниатюре внизу стоит францисканец с открытой книгой, а за группой мужчин во фригийских колпаках, которые ему внимают, удаляется или убегает женщина. Она олицетворяет искушения плоти и изображена ровно под идолом, означавшим искушение многобожием.

Морализованная Библия. Париж, ок. 1235 г.

London. British Library. Ms. Harley 1527. Fol. 105

По смелой версии историка, французский мастер, оставивший эту миниатюру незавершенной, стремился показать, что идолы – это пустота, кажимость. Мы никогда не сможем это проверить и выяснить, почему другие истуканы в данной рукописи были раскрашены, а этот нет. Возможно, мастер просто забыл его доделать – не знал, какой пигмент взять, нужной краски не оказалось под рукой, а потом он отвлекся и не завершил работу[240]240
  Не каждая странность или иконографическая аномалия – это богословское высказывание. Средневековые мастера регулярно допускали ошибки. В том же лондонском томе Морализованной Библии (Ms. Harley 1527. Fol. 9) на руках у Марии, которая вместе с Иосифом едет в Вифлеем, где ей суждено родить сына, уже изображен младенец Иисус. Миниатюрист, не вчитываясь в текст или не разобравшись с эскизом, который был оставлен старшим мастером, просто показал эту редкую сцену как хорошо известный сюжет – Бегство в Египет. На полях рядом с ошибкой кто-то (видимо, старший мастер) оставил указание: «Ребенка, которого дама несет, сотрите. Она отнюдь не должна нести [его] здесь». Правда, это не было сделано, и «лишний» младенец остался на месте (Alexander 1992. P. 62, Fig. 92; Пожидаева 2021. С. 145).


[Закрыть]. В средневековых рукописях сохранилось немало незавершенных миниатюр, где часть деталей осталась не раскрашена. В этом нет ничего удивительного[241]241
  Alexander 1992. P. 40, 47, Fig. 60, 64, 68.


[Закрыть]. Однако нам точно известно, что во многих средневековых манускриптах читатели атаковали изображения идолов: выскабливали им лица или уничтожали их фигуры почти целиком. Здесь же идол просто остался контуром, не обрел плоть. Потому существует вероятность того, что перед нами не погрешность в работе иллюминатора, а намеренный ход – необычное осуждение идолопоклонства. Но даже если это не так и Майкл Камилл ошибся, случайно недоделанный образ явно мог быть прочитан в этом ключе – как метафора пустоты истуканов.