Текст книги "Имперский корсар"

Примерно на второй трети прыжка звездолет начало буквально выдавливать из многомерности. Гиперпространство не прощает ошибок, не зря же с ним не может справиться без помощи человека ни один, даже самый мощный компьютер. А сейчас оно выдало сразу полтора десятка измерений, и, проводя сквозь эту паутину корвет, штурман ни на секунду не мог отвлечься. Стандартная практика, при которой трасса «рубилась» на куски с корректировкой через каждые несколько часов, не срабатывала и, к тому моменту, когда сложное состояние многомерности переросло в настоящий гиперпространственный шторм, незадачливый штурман едва держался на ногах, а его комбинезон насквозь пропитался едким, вонючим потом. В общем, единственное, что он смог, это вывести корабль поблизости от ближайшей звезды.

Неприятная ситуация, нештатная, но при этом далеко не аварийная.

Хуже было другое. Угнанный корвет с самого начала не имел полной загрузки по топливу и продовольствию, из-за чего сейчас возникла настоящая проблема. Провизии оставалось на три дня, и то при условии строгой экономии, а топлива – на один прыжок. Если случится еще что-то – а при нестабильном состоянии гипера, который неизвестно когда успокоится, такое «если что-то» очень вероятно – вляпаться можно качественно. Кораблю требовались бункеровка и пополнение запасов провизии. Хорошо еще, что деньги имелись – предусмотрительный Камнеедов ушел не с пустыми карманами, и на какое-то время средств должно было хватить. А потому они, воспользовавшись наличием в системе обитаемой планеты, немедленно двинулись к ней. Хотя Камнеедов к Гее относился предвзято, но выбора особого не оставалось, да и, по слухам, дела там велись честно, хоть и весьма своеобразно. Разве что имперцев не любили, однако трясти налево и направо своим происхождением он не собирался.

Космодром оказался чистеньким, ухоженным, хотя, на взгляд профессионала, не слишком функциональным. Зато с высоты птичьего полета смотрелся здорово. Такое впечатление, тот, кто его проектировал, больше сил вкладывал в дизайнерские изыски и подбор цветовой гаммы, чем в удобство посадки, старта и обслуживания кораблей. Хотя, возможно, к нему просто стоило привыкнуть.

Привыкать Камнеедов не собирался, с него хватило и того факта, что корабль он посадил чисто и мягко, как перышко. Изабелла, ему ассистировавшая, даже в ладоши хлопнула. Три раза. Демонстративно. Еще бы – сама хотела, она вообще с детства обожала летать, и не зря была чемпионом города в гонках на ботах атмосферного класса. Однако к штурвалу ее Камнеедов решительно не пустил. Все же любительские права и штурвал боевого звездолета не всегда сочетаются. Пускай даже ее папа с мамой учили. Мало ли, напортачит, а лишний раз общаться с местными не хотелось совершенно.

Он бы вообще предпочел не спускаться, и на большинстве развитых планет имел бы возможность это сделать. Только вот на Гее орбитального терминала предусмотрено не было. Крепости, причем автоматические, имелись, аж четыре штуки, а вот терминала не построили. Видите ли, сочли его неэстетичным. Вот и пришлось садиться, аккуратно и с ювелирной точностью проводя корабль через игольное ушко посадочного коридора. Хорошо еще, выделили ему место для посадки в заштатном космопорту маленького городка – наверное, чтобы местных не нервировать.

Положа руку на сердце, внизу проблем не намечалось. Узнав, что экипаж в город выходить не планирует, его устраивает, если заказ доставят на борт, и платежеспособность клиента вполне достаточная, диспетчер просто отметил время открытия стартового коридора (учитывая крайне низкую загруженность пространства, могли бы обойтись и без этого, причем за исполнением графика эти умники следили весьма строго) и фальшиво-приветливым тоном пожелал хорошего вечера. Заказанное доставили быстро, загрузили тоже моментально, и Камнеедов, прикинув, что до взлета остается еще немало времени, отправился спать.

Разбудил его отчаянный стук в дверь каюты. На кораблях классом повыше занятие это было бы абсолютно бесполезным, звукоизоляция там приличная, но корветы всегда старались облегчить и удешевить. Оно и неудивительно. Серьезные державы строят линкоры и авианосцы для того, чтобы оперативно доставить свою политику в любую точку на карте. Посему корабли эти могучие, дорогие и сравнительно немногочисленные. Корветы же, фрегаты и прочие эсминцы – совсем другой коленкор. Задачи у них попроще, но и разнообразней, поэтому надо таких корабликов много. Даже очень много. Вот и строили их партиями в сотни единиц, и в результате даже незначительное снижение цены приводило к большому выигрышу. Но порой это оборачивалось и неудобствами, как сейчас, например.

– Кого еще черти принесли? – с этими словами Камнеедов открыл дверь каюты и нос к носу столкнулся с пассажиркой. – Мари, вам что, делать нечего?

– Капитан, помогите…

– Капитан? Гм…

Честно говоря, капитаном он не мог быть. И потому, что базовая подготовка десантника позволяла разбираться во всех системах корабля и тактике их применения, но так себе, поверхностно. По принципу «мало ли на что нарвешься». Разумно, но для командования боевым звездолетом совершенно недостаточно. А во-вторых, он не был штурманом. Не хватало способностей, они у этой братии весьма специфические. Командиром же стать мог только штурман, это аксиома. Какой же ты капитан, если не можешь провести звездолет из точки А в точку Б? Каков твой авторитет у экипажа будет? Вот то-то. Но, с другой стороны, они сейчас не относились ни к какому государству, а пираты и контрабандисты правил не слишком придерживались. У них тоже командовали, как правило, выходцы из штурманов, жизнь и здравый смысл заставляли, но и исключения тоже встречались. Ладно, будем считать себя исключительными, подумал Камнеедов, и поинтересовался:

– Что случилось-то?

– Капитан, помогите, с Клаусом беда…

– С каким опять Клаусом? – недовольно поморщился Камнеедов, но тут же вспомнил, что так звали вывезенного с Базы мальчишку. Едва удержался от того, чтобы сплюнуть, и поинтересовался: – Что он опять натворил? Замкнул провода или отстрелил ракету?

– Нет, его забрали…

– Забрали? – удивленно поднял брови самозваный капитан.

– Похитили…

– С запертого корабля? Вы в своем уме?

Как оказалось, вполне в своем, и на этот раз женщина сумела его разозлить. Несмотря на прямой и не допускающий иных толкований приказ сидеть по каютам и с корабля ни ногой, она решила прогулять малыша. Не такого и малыша уже, кстати. Мол, ему свежий воздух нужен. Поначалу все шло нормально, однако стоило ей буквально на секунду отвернуться, как мальчишку увели какие-то люди. И администрация космодрома даже не попыталась решить вопрос с его исчезновением. После этого она и бросилась к Камнеедову. Небось, рассчитывала, что капитан все разрулит. Идиотка!

Василий несколько раз глубоко вдохнул, приводя в порядок нервы. Потом решил, что нет худа без добра, а значит, перед ним отличная возможность избавиться от всем мешающего (а как иначе назвать ребенка, который абсолютно неуправляем, лезет во все щели и доставляет кучу хлопот) пассажира. А потому он махнул рукой и честно сказал:

– Идите, отдыхайте. Ничего тут уже не сделаешь.

– То есть? – не поняла его Мари.

– То есть Клаус пропал с концами. Ну что же, хвала Великому Космосу, мы от него наконец отделались.

– То есть? – вновь не поняла его женщина. Надо сказать, в таких ситуациях реплики у нее становились на редкость однообразными.

– То есть мы его больше не увидим, – отозвался Камнеедов, поворачиваясь к кровати и оценивая, насколько она располагает к продолжению отдыха. Предварительно выходило, что весьма и весьма, как ляжешь – так сразу и заснешь. Что он и сделал – подошел и брякнулся, устало смежив веки. – Если у вас все, то я, с вашего разрешения, посплю. Все же на ногах двое суток, а через три часа моя очередь на вахту заступать. Дверь закройте только…

– То есть как это больше не увидим?

Камнеедов с кряхтением вновь повернулся к ней лицом и соизволил вновь открыть глаза. Потом так же с кряхтением сел. Увы, спина ощутимо ныла, и до того, как они доберутся до нормального медицинского оборудования, будет ныть. Все же их диагност и впрямь чересчур старый. Даже более старый, чем полученная в свое время травма.

– Скажите, вы в администрацию космодрома обращались?

– Ну… да.

– И вам задали один-единственный вопрос – являетесь ли вы членом Сообщества Радужной Культуры. Вы ответили, что нет, после чего с вами перестали разговаривать. Я прав?

– Абсолютно точно. Относились, как к предмету мебели. Но при чем тут…

– Наберитесь терпения. Скажите, как вы к этому Сообществу относитесь? Сами или, может, правительство? Я, видите ли, не вполне владею ситуацией в вашем долбаном Альянсе, тем более что она меняется каждые четыре года.

– Ну… безразлично. У нас оно есть, но большой роли не играет. Разве что любит устраивать акции, парады. Смешные они.

– Встречал я теорию, что когда членов этого сообщества в государстве становится чрезмерно много, страна умирает. Впрочем, не будем гадать. Да и неважно это сейчас. У вас к ним относятся терпимо. Я читал, одно время даже чересчур терпимо было, но вы вовремя одумались. В Империи их положено вешать за шею и оставлять так до тех пор, пока тело не перестанет подавать признаки жизни. В Европейской ассоциации к ним лояльны, а зря. Пример того, чем подобная толерантность может закончиться, перед вами. На этой планете Сообщество пришло к власти. И первое, что они сделали, на законодательном уровне ограничили в правах всех остальных. Тот, кто не разделяет их ценности, имеет только обязанности, в первую очередь работать и платить налоги. Так что натуралам здесь несладко. Заметили – даже наш штурман не пытается покинуть корабль и остаться здесь. Ибо – не дурак.

– Но при чем тут…

– Вы второй раз пытаетесь задать один и тот же вопрос, – укоризненно посмотрел на нее Камнеедов. – Говорю же, наберитесь терпения. Дело в том, что мальчишка, оказавшись снаружи, моментально попал под юрисдикцию планеты. А любого ребенка из семьи натуралов они имеют право изымать по решению чиновника низшего ранга. Если просто, он понравился какому-то извращенцу, тот свистнул или полисмена, или просто служащего космопорта, они оформили бумагу, и все, пацана забрали. Так что можете радоваться, от малолетнего педика вы избавились.

– Он нормальный!

– Думаю, вечером это изменится. Если уже не изменилось.

– И вы так спокойно об этом говорите?

– Разумеется. Во-первых, я все равно не могу ничего поделать, а во-вторых, вы сами виноваты.

– Я?!

– Ну а кто, я, что ли? Вам было сказано сидеть на корабле – так какого хрена вы его выпустили? Ребенку нужен свежий воздух и все такое? Ну, теперь у него этого воздуха хоть задницей ешь.

– Вы нас не предупредили!

– А зачем мне напрягаться? Я отдал приказ, разве этого мало? Даже на пассажирском лайнере, на который вы купили дорогущие билеты, капитан – царь и бог. А у нас военное и вдобавок пиратское судно. И приказы мои обязательны к исполнению. А теперь извините, я и впрямь хочу поспать. Через три часа мне на вахту, еще через час старт.

– Но вы же мужчина! Сделайте что-нибудь!

– Могу выдать вам успокоительное.

– Василий, неужели совсем ничего сделать нельзя?

Ну, все, приехали. Изабелла явилась, а ее так просто не пошлешь. И кто, спрашивается, ее звал? Спала бы себе да спала… Хотя нет, какой сон, ее вахта же, так что все логично. Но все равно, какого черта! Вместо того, чтобы молчать в тряпочку, хочет вставить свои пять копеек. Благородство продемонстрировать жаждет. К сожалению, сейчас благородство и глупость стали синонимами. А кто этого не понимает, живо переселяется на два метра ниже уровня грунта. Но все равно ответить придется.

– Есть вариант, но сложный, опасный и, с моей точки зрения, абсолютно ненужный. Отправиться самому, найти парня и забрать, наваляв тем, кто будет сопротивляться, хороших люлей. Тебя устраивает такой ответ?

– Я пойду…

– Сидеть! Ты на вахте, или забыла?

– Но…

– И навешают не ты, а тебе. То, что там сплошь извращенцы, не значит, что они слабаки. А вытащить тебя из местной кутузки будет ой как тяжко.

– Я пойду…

– Мари, а вы вообще идиотка. Наворотили дел, а теперь вас совесть заела? Как вы его вытащите? Устыдите этих уродов до слез? Или до потери пульса? Всем сидеть и не вякать, покидать корабль запрещаю. Изабелла, ты – дура, ясно? Если ко времени старта не вернусь, улетайте без меня. И пошли вон! Дайте штаны надеть хотя бы…

Дурак и идиот здесь я сам – так думал Камнеедов спустя десять минут, подходя к зданию космопорта. Маленькому и неприметному – здесь принимали не более трех-четырех кораблей в сутки, в основном местных линий, и большое количество персонала, равно как и столичных размеров залы, просто не требовалось.

Вообще, здание неприметным было только по меркам этого места. А так… Больше всего оно напоминало розовый торт с фигуркой в центре. Роль фигурки выполняла слепленная из прозрачного бронепластика башенка, сейчас пустая. Ими украшались многие провинциальные космопорты. Они, конечно, в эпоху автоматизации и компьютеров не функциональны совершенно, однако же – традиция. Но, стоит признать, строивший это место человек дело знал, и в архитектурный ансамбль здание вписалось практически идеально.

На входе, снаружи, откинувшись на мягком раскладном стуле и наслаждаясь ветерком, скучал охранник, просматривающий на планшете то ли газету, то ли журнал с порнушкой. Плечи широкие, бицепсы могучие – здесь любили красоту и эстетичность форм. При появлении незваного гостя охранник поднял глаза – и это было последнее, что он успел сделать.

– Люблю провинцию, здесь наплевательски относятся к правилам, – пробормотал Камнеедов, аккуратно затаскивая бесчувственное тело в здание и осторожно, хотя и без лишних сантиментов, опуская его на пол. Зафиксировал ему конечности скотчем – тем великим офисным изобретением, что есть везде и не меняется столетиями. – Давай, поспи чутка. За порядком на месте рабочем лучше следить тебе надо было…

Несколько простейших манипуляций прямо с терминала охраны – и система контроля порта начала перезагрузку. Не самый быстрый процесс, особенно если знать, как его затормозить. Никаких диверсий, что вы! Всего-то полная загрузка и проверка всех систем. Быстрая перезагрузка – минуты две, такая – свыше получаса. Навигационная аппаратура здесь новая, а вот компьютеры так себе, поэтому – долго. Никто не заподозрит – сейчас не ожидается кораблей, обычно именно в такие моменты перезагрузку и проводят. И в течение получаса космопорт не будет иметь связи, ни внешней, ни внутренней, отключатся системы наблюдения, остановится все, кроме самых примитивных систем вроде кондиционеров и светильников. Идеальный расклад.

Теперь вставить в разъем флеш-карту. Маленькую, с ноготь. Страховку на будущее, так сказать. Она запустится, когда загрузится система. Все, можно идти дальше, и да спасет неудачников, попавшихся на пути, Великий Космос.

Ему встретился еще один доблестный представитель охраны, лениво застегивающий ширинку выходя из сортира. Его Камнеедов отключил так же легко и непринужденно, как и первого, правда, сломав при этом челюсть. Ничего личного, просто так было проще. Оставалось лишь связать его. Хорошо, скотч прихватить догадался. Потом был какой-то работяга, которого диверсант вырубил куда аккуратнее. Он-то почти наверняка натурал, это в силовые структуры им ходу нет, зато грязную работу местная элита сваливает на таких с удовольствием. Ну и, наконец, диспетчер, сидящий в центральном посту и аккуратно, пилочкой рихтующий ногти.

– Что за… – начал он удивленно, однако закончить фразу не успел. Камнеедов рывком выдернул его из кресла и, не говоря ни слова, сунул пальцы диспетчера в дверной косяк. Рывок, хруст, вопль… С каменным лицом посмотрев на изувеченные суставы пленного, Камнеедов привел его в чувство, после чего начал задавать вопросы. И, разумеется, получил на них ответы. Трансвеститы вообще склонностью к такого рода беседам и стойкостью к боли не отличаются.

Еще через пятнадцать минут он вылез из машины аккурат напротив шикарного даже по меркам Империи дома. Мимолетом подумал, что неплохо живут здешние диспетчеры. Авто, которое он у него позаимствовал, было из дорогих и скоростных. Жаль, в корвет его не запихаешь – трюмы слишком маленькие. Ну и черт с ним…

Ворота, естественно, никто не открыл, да Камнеедов и не стучался. Перемахнул через ограду, больше декоративную, чем защищающую двор от незапланированного проникновения, и быстрым шагом направился к дому. У дверей которого обнаружился невозмутимый дворецкий самого что ни на есть британского вида, даже во фраке.

– Вам назначено?..

Вместо ответа Камнеедов сцапал его за кадык и негромко, но очень внятно, произнес:

– Веди к хозяину или умрешь. Галопом.

Что же, дворецкий мог похвастаться не только выправкой, но и наличием мозгов. Героя из себя он строить, во всяком случае, даже не пытался. Учитывая, что он непрерывно чувствовал кончик ножа аккурат рядом с печенью, решение абсолютно правильное. И он остался жив, отделавшись «всего лишь» шишкой на темечке, когда Камнеедов, входя в хозяйский кабинет, позаботился о безопасности тылов. Дворецкий осел грудой мятого тряпья, а русский вошел в комнату, и, дабы привлечь внимание, пинком отбросил тяжелый, украшенный резьбой стул.

Кабинет был огромным, в викторианском стиле. Мебель соответствующая, но сразу видно – новодел. Нет, разумеется, никакого пластика, дерево и, возможно, даже с Земли, но – новодел. Василий в детстве насмотрелся на антикварные вещи, при институте, в котором работал отец, был отличный музей. Зато коллекция холодного оружия на ковре выглядела достаточно убедительно. Не факт, что настоящая, но если и подделки, то весьма качественные.

А вот хозяин оказался подделкой стопроцентной. Этакий богатый чудак, наряженный в одежды той эпохи, но при этом все равно выглядящий плебеем, косящим под лорда. Дворецкий – и тот смотрелся убедительнее. Но возмущение на его лице было такое, что любой Станиславский заорал бы «Верю!» и захлопал в ладоши. Наверное, он и впрямь оказался не в восторге от посетителя.

– Кто вы? Что вы себе…

Поток слов был прерван коротким ударом в солнечное сплетение. Хозяин дома поперхнулся словами, удивленно выпучил глаза и сложился пополам. Камнеедов толчком отправил его в ближайшее кресло, задумчиво осмотрел висящую на стене коллекцию, отметил, что оружие не закреплено на ковре намертво, а висит на тонких крючьях из антикварной проволоки, и поинтересовался:

– Ну что же, начнем КВН. Вы и впрямь считаете себя бессмертным? Или просто неуязвимым?

– Чег-го? – прокашлял охреневший мужчина.

Камнеедов досадливо поморщился:

– Хотите, я вас нарежу на кусочки, дабы избавить от досадных заблуждений? Возьму, к примеру, вот этот эсток[6]6
  Узкий граненый меч, предназначенный для колющих ударов.


[Закрыть] и приколю вас к креслу. Или вон тот бастард[7]7
  «Полуторный» меч, позволяющий работать с ним как одной, так и обеими руками.


[Закрыть]… Или скьявону[8]8
  Разновидность венецианского меча, прямой клинок, развитый «корзинчатый» эфес, удобен как для пешего, так и для конного боя.


[Закрыть]. О, красота какая, отточен что надо! Вы как, для красоты его держите или все же владеть умеете? Впрочем, какая разница… Возьму его – и нашинкую вас в капусту, – и, резко приблизив свое лицо к роже противника, так, что тот шарахнулся, вжимаясь в кресло, рыкнул: – Где мальчишка, урод?!!

– К-какой мальчишка…

– Не скрипи извилинами. Тот, которого тебе меньше часа назад с космодрома привезли.

Где?!!

– Ах, его, – только что испуганный до потери пульса хозяин особняка поразительно быстро возвращал себе спокойствие, и это не понравилось Камнеедову. – Так я сейчас…

Как он ухитрился выпрыгнуть из кресла и уклониться от захвата, десантник так и не понял. Вывернулся, проскочил к стене, сдернул с ковра антикварный баллок[9]9
  Весьма популярные в средневековье кинжалы, объединенные специфической формы рукоятью. По ней их, собственно, и идентифицируют. К слову, оружие весьма пошлое и по названию, и по форме.


[Закрыть] и попер на русского. Ну, это он зря, конечно. Какие-то приемы этот человек знал, сомневаться не приходилось, но если в первый раз удалось сыграть на внезапности, то сейчас… В общем, он ударил всего один раз, лишь со свистом разрубив клинком воздух, после чего вновь оказался в кресле, но на сей раз со сломанными руками и предусмотрительно отобранным кинжалом в ноге. Не опасно, однако же, вкупе с болью, собственная кровь может вызвать панику и у человека посерьезнее. И естественно, что информацию Камнеедов на сей раз получил.

Из дома они выбрались очень быстро и рванули в сторону космопорта. Ну, как рванули – поехали – движение заметно оживилось, и особо лихачить было попросту опасно. Камнеедов крутил руль, мальчишка дулся рядом. Ему, видите ли, понравилась комната с игрушками и стол с вкусняшками. Дятел малолетний…

Хорошо еще, городишко такой, что за пять минут по диагонали проскочишь. И погоня обнаружилась уже на подходе к космопорту. Интересно только, кто ее поднял? Кто-то в порту очухался или хозяина особняка нашли и выпустили из подвала? Впрочем, данное обстоятельство выглядело откровенно маловажным, равно как и полицейское авто сзади. А вот такое же впереди, да еще поперек дороги… Камнеедов на миг позавидовал жителям более развитых планет с их воздушными трассами, но играть приходилось с теми картами, что были на руках. Проще говоря, стрелять первым.

Те, кто говорит, что извращенцы не умеют стрелять и драться, люди или наивные, или глупые. Впрочем, это практически одно и то же. Но вот то, что полицейские вздумали с парализаторами выйти против человека, в одиночку захватившего космопорт, говорит не в пользу их адекватности. Да и вообще, полицейские машины здесь были не предназначены для защиты экипажа от обстрела. Камнеедов снес загораживающую дорогу рухлядь с одного выстрела, благо десантный лучемет изначально предназначался в том числе и для борьбы с легкобронированной техникой. Полицейские тараканами метнулись в стороны, и беглецы лихо промчались мимо, издевательски крякнув доблестным защитникам порядка клаксоном. Вторая машина моментально отстала – видимо, ее водитель был адекватен и хотел жить.

– Х-хе! – Камнеедов еще сильнее притопил газ и щелкнул пальцем по браслету, активируя связь. – Изабелла, милая, вы там меня еще не потеряли? Скучаете?

– Нет, – голос звучал хрипловато. Наверное, мороженого объелась – она к нему с детства была неравнодушна.

– Это ответ на какой вопрос?

– На оба, придурок! Что с тобой?

– Со мной? Абсолютно ничего. Даже не убил никого, скоро буду, крошка.

– Ты – идиот!

– Ну, я рад за тебя. Скажи, кто твой друг, и все такое… А теперь слушай внимательно. Начинай прогревать двигатели. Подъезжаю – и сразу стартуем. Пока-пока, сладкая.

– Извращенец, – фыркнула Изабелла и прервала связь.

Конечно, она выполнила приказ, и когда автомобиль подрулил к трапу, от рева выходящих на режим двигателей закладывало уши. Подхватив испуганно заверещавшего пацана, Камнеедов молнией взлетел по ступеням, швырнул груз на руки Мари и бегом промчался в рубку. Вбежал, плюхнулся в кресло, злорадно ухмыльнулся опешившей от такого напора Изабелле:

– Если ты думала, что меня там пристрелят, зря надеялась. Стартуем.

Корвет завибрировал и начал, задирая носовую часть, плавно отрываться от бетонных плит космодрома, с которых яростный ветер, поднимаемый стартовыми двигателями, сметал песок, мусор и прочее непотребство. Потом грохот, который не могла поглотить даже многослойная обшивка, перешел в рев, и корвет рванулся навстречу местному изумрудно-зеленому небу с редкими белоснежными облаками. Не будь на нем хороших, почти новых противоперегрузочных устройств, экипаж сейчас размазало бы по переборкам. И почти сразу же клякнул сигнал вызова.

– Ответить?

– Отвечай, девочка, отвечай, – Камнеедов извлек из кармана огромный клетчатый платок и принялся вытирать им красное, распаренное лицо. Все же запустил он себя изрядно, еще лет пять назад и не вспотел бы. Хотя, может статься, всему виной теплый климат и высокая влажность, обычные составляющие погоды на Гее.

Изабелла недовольно хмыкнула, очевидно, не зная, как правильно реагировать на «девочку», и включился экран, на котором обнаружился лощеный тип в мундире здешних сил противокосмической обороны. Учитывая специфику планеты, излишне аляповатый и с массой ненужных украшательств. Тем не менее смотрелся он достаточно стильно, в нестандартном подходе к фасону местные толк знали.

– Корвету «Викинг». Приказываю немедленно прекратить взлет, или вы будете уничтожены…

– Все понятно, – Камнеедов, даже не соизволив дослушать сообщение до конца, выключил связь. – Продолжаем разгон.

– А если они откроют огонь?

– Не откроют. Тройное «S» на аварийной волне – и ничего не бойся.

И впрямь не открыли. Когда звездолет вырвался в открытый космос, и орбитальные крепости, и стационарные батареи планетарного базирования выглядели мертвыми. Да, в принципе, не только выглядели. Та самая флешка, которая была вставлена в компьютер заштатного космодрома, при перезагрузке загрузила в систему вирус. Когда-то, уходя со службы, Камнеедов прихватил таких целую коллекцию на память.

Разумеется, имей они дело с серьезной державой, озабоченной защитой своих коммуникационных сетей, его остановили бы и деактивировали сразу же. Боевые вирусы устаревают чрезвычайно быстро. Но местные-то к серьезным не относятся, Гея – мир отсталый, да еще и независимый, и технологии у него соответствующие. Так что давным-давно устаревший боевой вирус легко проник в сети, разошелся по серверам, и по сигналу, тому самому тройному «S», блокировал связь и «уронил» системы управления. Встало сразу все, от заводов и банков до боевых станций.

Без сомнения, что регулирование дорожного движения, что орудийные башни можно перевести на ручное управление, а вирус локализовать и нейтрализовать. Вот только не сразу, да и персонал для этого надо серьезный, а не «технически продвинутая молодежь», от которой больше шума, чем пользы. В общем, на несколько часов планета осталась без защиты, и имей Камнеедов такую блажь, то мог бы сделать с ней что угодно. Ограбить банковскую сеть, например. Вот только за международным грабителем такого масштаба начнут охотиться с пеной у рта, дабы не допустить подобное в дальнейшем. Сейчас же происшедшее – повод открыто поиздеваться над местными гомиками, и только. Вот пусть этим и останется.

Все это Камнеедов объяснил Изабелле между делом, после того, как согласовал со штурманом курс и начал разгон перед гиперпрыжком. Что хорошо, так это полное отсутствие погони. Не потому даже, что там вирус поработал, а по причине отсутствия на Гее толкового флота. Летать местные не любили – это же риск, а погибать так неэстетично… Конечно, какие-то легкие корабли у них имелись, но пытаться на них перехватить корвет имперского производства, даже порядком устаревший, это извращенная форма самоубийства. А значит, нечего и дергаться. Разумеется, эти злые гомосеки будут жаловаться, причем громко, но репутация на сей раз наверняка сыграет против них. В общем, тревожный и полный событиями день остался позади. Для Камнеедова, разумеется. А вот у Изабеллы проблемы только начинались.

Пока они колдовали над приборами и уводили звездолет с негостеприимной планеты, выяснилось, что: а) мальчишку укачало и б) стошнило. Учитывая, что он успел, будучи в особняке, обожраться всякой дрянью, ожидаемо. А вот кто теперь убирать будет? Мари? Логично. Вот только она при старте грохнулась, сломала руку и теперь лежала в уютной камере диагноста. Ничего страшного, но пару дней она там пробудет. Камнеедов? Совсем нелогично. Он вообще предпочел бы мальчишку на корабле не видеть. Штурман? А он тут при чем? У него и своих дел хватает. Кими? Она, во-первых, к происходящему отношения не имеет, а во-вторых, ей пацана и поручили, чтоб успокоила и спать уложила. Так что единственным, кто при делах, оказалась Изабелла. И вообще, на корабле давно пора, наконец, убраться. Именно это (а также все остальное вышеперечисленное) и объяснил ей капитан, торжественно вручая даме швабру.

Спустя полчаса, когда спина уже болела, а окончание работы было далеко, как Бетельгейзе, Камнеедов вышел из душа и, бодро мурлыкая себе под нос популярную и чертовски прилипчивую мелодию, двинулся навстречу койке и сну. И едва не споткнулся об стоящее посреди коридора ведро с грязной водой, после чего высказал свое возмущение и получил в ответ много приятных слов. Пользуясь возможностью передохнуть, Изабелла выдала все, что думает о нем, капитанском самодурстве и отроду не мытых палубах.

– И чем же вы так возмущены, мадемуазель? – поинтересовался Камнеедов, стоически вынеся этот шторм, который, любой мужчина подтвердит, может оказаться страшнее океанского. – Я ведь всего лишь исполнил вашу с Мари прихоть.

– Скажи еще, сам бы не пошел.

– Добровольно – ни за что.

– Кому другому расскажи. Я тебя знаю как облупленного.

– Знала, ты хочешь сказать. С момента нашей последней встречи во мне не осталось ни одной прежней молекулы. Запомни раз и навсегда. Я вытащил его не из-за того, что испытываю к этому мелкому поганцу хотя бы тень симпатии. Не из-за того, что мы в ответе за тех, кого приручаем. И даже не из-за твоих красивых глаз. Я просто этих уродов ненавижу, ясно?

– Ой, врешь, ой, врешь, – прищурилась Изабелла.

– А ты давай, заканчивай с умствованиями и продолжай выполнять приказ капитана.

– От работы кони дохнут.

– Зато люди крепнут. Ты мой, мой, не останавливайся.

Изабелла вздохнула и вновь принялась елозить шваброй, а Камнеедов с чувством морального превосходства отправился в свою каюту. И единственным, что подтачивало его триумф, было осознание факта: кое в чем Изабелла права. Впрочем, это было мелочью.

Через сутки корвет ушел в прыжок, чтобы выйти из него буквально полтора часа спустя. Плечо броска было наикратчайшим, а гипер на этот раз спокойным донельзя – всего-то пять измерений. Камнеедов с некоторой долей удачи при таких раскладах и сам бы справился. И выход осуществили достаточно точно, поэтому вскоре на экранах, а потом и визуально, перед ними во всей красе предстала планета Новая Бухара. То самое место, где Камнеедов рассчитывал получить доступ к медицинскому оборудованию и, возможно, еще кое-какую помощь.

На улице стояла жара, но в помещении вербовочного пункта царила ровная, приятная телу прохлада. Точнее, приятной она была для вербовщика, а двое местных, ежась от холода, затирали пятна крови, в изобилии разбросанные на полу и стене. Работали они не то чтобы лениво – скорее, равнодушно, и даже холод не мог заставить их хотя бы чуть-чуть ускориться. Местная психология, чтоб ее. Пока не перетянешь толстой палкой по хребту, работать не станут. А вставать и идти за палкой было лень. Вербовщик и сам не заметил, как заразился фатализмом этого места. А раз так – пускай себе возятся хоть до утра. Тем более, к появлению сих примечательных пятен эти двое имели непосредственное отношение.