Текст книги "Белый Z на лобовой броне"

Выслушав его немного эмоциональный исторический экскурс (в частности, о том, что Украина – это «окраина», такое вот значение у слова, и «в окраине» быть не может), попутчица продемонстрировала, что фея от ведьмы отличается исключительно настроением. Правда, учитывая, что ничего серьезного нафеячить она не могла, то просто заткнулась. Ненадолго – без постоянного трепа она, похоже, не могла, но минут десять уши все же отдохнули.

А еще было в ее разговоре нечто… странное. Виталий заставил себя немного послушать, ориентируясь больше не на смысл, а на построение фраз, интонации, прочие малозаметные нюансы… Угу, так оно и есть. Усмехнулся мысленно – и окончательно перестал воспринимать чужие разговоры.

Ехали они до самой темноты, и – вот незадача – отделаться от попутчицы не удалось. Слишком уж нездоровая аура витала над хуторами, мимо которых они проезжали. Да и не пытался Виталий особо, честно говоря: была у него на то причина.

На этот раз для ночевки он выбрал сенохранилище километрах в десяти от ближайшего населенного пункта. Строение было капитальное, и внутри нашлось с десяток тюков не вывезенного сена – царские, можно сказать, условия. В особенности учитывая, что места внутри хватало, чтобы загнать и машину.

Попутчица возмущалась, конечно, по поводу ночевки в чистом поле, однако же больше для виду: сама хорошо понимала, насколько опасно доверять местным. Так что Виталий подпер изнутри дверь, после чего устроил внутри неплохой ужин и ночлег.

Тамара выключилась мгновенно. Почему? Да все просто – снотворное (тихонечко, в бутылку с соком) еще никто не отменял. Виталий был слишком опытен, чтобы доверять кому бы то ни было. Особенно во время рейда по вражеским тылам. Но и сидеть караулить всю ночь глупо: организм должен отдыхать. А так – и она дрыхнет, и ему несколько часов спокойного сна не помешают.

Утром Виталий стал невольным свидетелем еще одного боя. Не особенно масштабного, но все же. Конечно, быть разбуженным грохотом взрывов не слишком приятно, зато посмотреть, как родная армия громит здешних хамов – это уже совсем другое дело.

А происходящее было именно разгромом. Конечно, шутники не зря называли ВСУ «воинственными сусликами Украины», но по факту многие регулярные части проявляли, случись нужда, немалую стойкость. В конце концов, для многих, считающих себя крутыми, не наложить в штаны, когда в тебя летит русская ракета, уже достижение. А эти даже не разбежались, ведя бои уже несколько недель.

Вот только похвастаться таким могли или регуляры, или нацисты, причем те и другие из числа долго и качественно посидевших в окопах. Молодняк, набранный по мобилизации, наскоро обученный держать автомат и посланный заткнуть очередную дыру в обороне, выглядел намного хуже, а здесь оказался именно он.

Насколько мог судить Виталий, произошел классический встречный бой, причем для обеих сторон появление врага оказалось неожиданностью. «За такие шутки, – цинично подумал Виталий, – разведчиков стоило бы натянуть по самые гланды». И это наверняка сделают, но потом, а сейчас за их ошибки придется отвечать своими жизнями тем, кто сошелся лоб в лоб на поле боя.

Впрочем, бой не затянулся именно по причине того, что с украинской стороны была далеко не элита и даже не профессионалы. Виталий в бинокль неплохо рассмотрел лица некоторых. Молодняк. И из своих танков они начали выпрыгивать сразу после того, как в головную машину попал снаряд.

Правда, там было чего испугаться. Судя по тому, как улетела в небо башня подбитой машины, произошла классическая детонация боезапаса. Экипажу выжить – без шансов. И поняли это все, чего уж тут не понять…

Это действительно страшно, особенно для неподготовленного солдата. Когда у него высокая мотивация, как у наших танкистов в Великую Отечественную, сидящий за рычагами еще сможет пересилить себя, продолжить бой, несмотря ни на что, и, вполне может статься, победить. Но сейчас был явно не тот случай.

В первом танковом бою, что Виталий наблюдал буквально накануне, сошлись противники, весьма схожие по классу, да и вдобавок подготовленные по одним лекалам. И удивляться этому нечего, война-то, по большому счету, гражданская. У русского подразделения были несколько лучшие танки, но и только. Результат боя выглядел неясным до самого появления вертолетов. Сейчас же…

Почти из всех украинских танков экипажи начали выпрыгивать, словно тараканы из поставленной на огонь кастрюли. Пара машин все-таки продолжила бой, но это было уже непринципиально. Еще недавно грозное с виду подразделение, заметно превосходящее численностью своих русских визави, мгновенно перестало существовать как целостный организм. И танки с нарисованными белой краской буквами Z на броне прошли сквозь него, практически не заметив.

Опустив бинокль, Виталий повернулся к Тамаре, не менее внимательно наблюдавшей за происходящим через… камеру своего смартфона. Включила на максимальное увеличение – и вуаля! А чтобы изображение не дрожало, как бешеное, пристроила аппарат на капот автомобиля, благо он твердый, ровный, а с выключенным мотором еще и не трясется.

«Отстал я от жизни», – как-то отстраненно подумал Виталий, которому возможность такого использования общедоступных гражданских технологий даже не пришла в голову. Впрочем, умение сделать из чего попало нужную вещь всегда отличало жителей бывшей Страны Советов. Тех, кто не ленится, конечно.

– Ну, и как тебе это?

– Бр-р-р, – честно ответила Тамара. Видимо, от увиденного ее многословность куда-то ушла.

Виталий пожал плечами:

– Ничего особенного. Главное, чтобы свои остались живы и победили, а враги – наоборот.

– И кто для тебя свои, а кто враги?

Этот вопрос Третьяков проигнорировал. Вместо этого, секунду подумав, он предложил:

– Если хочешь, можешь прямо сейчас свалить из этой клоаки домой.

– Это как?

– Просто. Танкисты двигаются небыстро, догнать их не проблема. И с ними безопаснее.

– Я так не думаю.

– А я знаю. В войсках сейчас железная дисциплина, вокруг тебя будет толпа вооруженных людей. Домой любой командир предпочтет тебя отправить при первой оказии. Стало быть, несколько часов – и все.

– Может быть, завтра?

«Никогда не откладывай на завтра то, чего не хочешь делать вообще», – мысленно усмехнулся Виталий. А еще: «Для женщины нет такой проблемы, которую нельзя было бы создать». Подумал, но, разумеется, промолчал, дав собеседнице изобрести вариант отказа. И естественно, дождался.

– Ты говоришь, безопасно, дисциплина… Сейчас железная дисциплина. А ночью?

– Боишься за свою невинность? Не переживай, ее у тебя все равно нет.

– Чего-о?

– Можешь доказать обратное? Нет? Так я и думал. Но поверь, ночью дисциплина никуда не исчезает. Возможно, что-то изменится, если война затянется на несколько месяцев. Но и тогда накопившаяся агрессия окажется направленной наружу. Просто не будут особо заморачиваться с пленными. Или вместо деликатного выдавливания каких-нибудь особо упертых «хероев» из городов, чтоб сохранить мирняк, просто начнут сносить все порайонно. Но в любом случае в стане победителей будет безопаснее.

– Это если они победят.

– А что, есть сомнения? У России больше солдат, лучшая и более многочисленная техника, реальный боевой опыт и современная тактика…

– Против вас весь мир!

– Да? – Третьяков, скрывая усмешку, почесал кончик носа. – И в чем это выражается?

– Вы в международной изоляции!

– Во-первых, это не есть факт, – самыми уголками губ улыбнулся Виталий. – К нам ездят, мы ездим… Меньше, чем раньше, конечно, однако об изоляции разговор не идет. А во-вторых, нам, по большому счету, окружающие не так и нужны.

– Но это же мировое сообщество!

– Тише, тише, не так громко. Я не глухой. Пока. Но если будешь орать, могу и оглохнуть, а это сейчас чревато. Так что ты мне хочешь сказать за мировое сообщество?

– Они… Они… А как без него?

– Встречный вопрос: а что с этого мирового сообщества можно поиметь? Ну, это так, доступным тебе языком. Только не надо про доллары и евро – это бумажки, которые вдобавок слишком легко отнять. Я про золото, технологии, продукцию, которую хотим мы, а не тряпки, фантики и бананы, что нам готовы продать.

– Э-э-э…

– Ладно, давай с другой стороны. Украинская армия преподносилась их же пропагандой как сильнейшая в Европе. Ее порвали на лоскуты, оперируя вчетверо меньшими силами. Что нам может противопоставить мировое сообщество? Учитывая, что при нужде у нас нет каких-либо моральных терзаний об испытании на них деления ядер?

– Чего?

– Понятно, современное образование. Перевожу на понятный язык. Ядерное оружие, случись нужда, применим запросто.

– Это же весь мир…

– Сам, – Виталий привычно ткнул пальцем в небо, – как-то четко выразился: зачем нам мир, в котором нет России?

– И все равно… – И тут же с чисто женской непосредственностью перескочив на другую тему, заявила: – А наш Лука к вам ездит, как к начальству на ковер!

– Почему «как»? – искренне удивился Виталий.

Его собеседница пару раз хлопнула глазами, после чего поступила согласно главной женской заповеди: не знаешь, что сказать, – обидься. Впрочем, на толстокожего Третьякова это впечатления не произвело. Зато возможность и собраться, и хоть сколько-то проехать молча – очень даже.

Впрочем, Третьяков и тут своего не упустил. Когда Тамара садилась в машину, зевала она во весь рот, и Виталий не удержался и спросил, с чего бы это.

На что женщина ответила:

– Я сова… – И опять зевнула.

– Угу, – хмыкнул Виталий.

– Что тебе не нравится?

– Скажи «Угу!». Мышку скушай. Ну и клювом щелкни. Тогда поверю.

Тамара вновь надулась, но шутка добавила еще пять минут спокойствия. Зато когда она вновь начала говорить, то выбешивать начала страшно. Очень похоже, мозги у Тамары их либеральным мировоззрением были промыты качественно. Во всяком случае, любой, даже самый невинный разговор она сводила на политику.

Почему она оказалась на Украине? Отпуск. Из-за Луки и его приближенных некуда ехать. А Россия его поддерживает. А вот раньше… Турция, Египет, на Крите была…

М-дя, посетите остров Крит – родину критических дней.

Комментарий Виталия она переваривала минут десять, затем разразилась очередной тирадой на тему мужского шовинизма.

Виталий выслушал и спросил:

– Ты на своем заводике чем занималась-то?

– На программиста в том году кончала…

– Фу, извращенка!

На сей раз возмущение пришло не сразу, но, судя по всему, от гневного мата Тамару держала лишь боязнь прикусить язык: машина как раз пробиралась по качественно перемешанному гусеницами танков участку дороги. Асфальт, как ему и положено, не вынес такого издевательства и сейчас производил удручающее впечатление.

«Мицубиси», конечно, умела затачивать свои машины под хреновые дороги, но все равно бросало их нещадно. И скорость упала: гнать здесь означало не только убивать подвеску, но и грозило выкинуть в ближайший кювет. И если на первое Виталию в долгосрочной перспективе было наплевать, то авария вполне могла закончиться переломанными костями. А вот этого уже не хотелось, и потому до места, где предстояло начать поиски незадачливого литовца, они добирались часа три…

Лагерь подготовки ВСУ (да чего уж там, пушечного мяса) выглядел довольно непрезентабельно. Что, впрочем, и неудивительно. Даже будь там образцово-показательный военный городок с полной инфраструктурой, живущий исключительно по уставу и специализирующийся на проведении парадов для иностранных гостей, сейчас он выглядел бы точно так же.

А все потому, что вначале аккурат в центр влетело, похоже, что-то убойно-баллистическое, а затем пришли вертолеты и добили уцелевших. Благо наверняка они в большинстве оказались контужены и уйти либо организовать сопротивление не смогли. Немногие выжившие и оставшиеся на ногах, вроде тех, кого Виталий недавно определил на обогащение чернозема, разбежались по окрестностям, оставляя пахучие следы и опережая поросячий визг.

Вообще, долбануть кого-нибудь «Искандером» – это всегда правильное решение. Вот только где теперь ловить этого недоделанного искателя приключений, которого из кукольной литовской армии занесло сдуру на настоящую войну?

Виталий не спеша (минута туда, минута сюда – какая теперь разница?) обошел лагерь по периметру. Тамара держалась позади, и было заметно, что ей очень не по себе. И удивляться тут нечему: в воздухе стоял устойчивый запах войны. Сгоревшей взрывчатки, почти выветрившийся, но еще ощутимый. Вывороченной земли. Обугленного дерева и пластика. А еще дерьма, крови и уже начавшегося разложения: убрать трупы никто не пытался. И похоже, вообще это место не навещал.

Если кто и выжил тогда… Впрочем, это не столь важно. Пленный рассказывал, что Юргиса они уволокли в сторону, и описал куда. Правда, слова не передают всех нюансов, однако же есть хотя бы от чего оттолкнуться. Виталий поправил автомат на плече – здесь без оружия ходить было как минимум неразумно – и начал поиск.

Как ни странно, место, на которое указал пленный, они нашли почти сразу. Все же у парня было неплохо с наблюдательностью, да и, надеясь выторговать жизнь, старался он изо всех сил. Описал все толково, подробно и понятно любому. Соответственно, и результат вышел положительный. Разумеется, никого там уже не было, однако на такую удачу рассчитывать было совсем наивно.

А вот признаки того, что здесь отлеживались несколько человек, были налицо. Что называется, на всю харю. И примятая трава, и брошенные пустые упаковки от армейских пайков, и бинты со следами крови.

Чуть в стороне кое-как забросанные прелой листвой тела – двое, крепкие молодые мужчины усредненно-европейской внешности, в камуфляже без знаков различия. Не поймешь даже, инструкторы это или их подопечные. Но вот живых что-то не наблюдалось. Ушли? Весьма похоже. Только вот далеко ли? А вот это уже зависит от того, в каком они были состоянии.

Виталий задумался и пришел к выводу, что поиски стоит продолжить. Пленный рассказывал, что когда они уходили, там оставалось несколько человек, все контуженые, но и раненых среди них хватало. А что это значит? Да то, что если у них нет транспорта, далеко они не уйдут. И следы оставят. Пускай немного – ерунда, опытному человеку хватит. Так что пешком нагнать их шансы есть. Ну а если беглецы разжились автотранспортом – что же, в этом случае преследование сразу теряет смысл. И совесть Виталия чиста: он сделал все, что мог.

Удача им улыбнулась быстро. Всего-то метров триста, небольшой лес, точнее, местная пародия на него, дающая тем не менее хорошую защиту от чужих взглядов – и вуаля! Хорошо еще, что Виталий умел ходить практически бесшумно. Охотничья привычка, не раз выручавшая его на войне, в очередной раз пришлась кстати.

Правда, Тамара ухитрялась топать и пыхтеть за двоих, но ее Третьяков предусмотрительно оставил на опушке, предупредив, что вернется за ней в любом случае. Спутница пофыркала, но, похоже, запущенная либерастия мозгов пока не вышибла окончательно здравый смысл и инстинкт самосохранения. А может, инженерное образование сказывалось.

Так или иначе, Тамара понимала, что в лесу она не только обуза, но и мишень. Ходить по нему толком не умеет, маскироваться тоже… В общем, засесть под кустиком и спрятаться от чужих глаз при помощи Виталия показалось ей достойной альтернативой риску словить пулю.

Откровенно говоря, Виталий не рассчитывал на быстрый результат, однако тем, кого он искал, попросту не хватило сил уйти дальше. И когда он вначале унюхал слабый запах, а потом уже заметил едва теплящийся огонь костра, в более-менее дееспособном состоянии находился только один из беглецов. Остальные трое то ли пребывали в бессознательном состоянии, то ли просто спали.

Пару минут он внимательно их разглядывал. Трое белых, один негр. Тот, который сидит, привалившись спиной к куче хвороста, – здоровенный мужик, но выглядит не лучшим образом. Ноги перемотаны бинтами чуть не до колен, лохмотья штанов в крови. На бледном, с крупными чертами лице капли пота. Нехорошо ему, сразу видно.

Впрочем, остальные тоже не в лучшей форме. У всех троих ранения, правда, судя по косвенным признакам, несерьезные. А вот контузии у них качественные: даже когда шевелятся, делают это с заметным усилием. Впрочем, главное, что искомый объект Виталий смог вычислить сразу же.

– Здоровеньки булы, панове, – ухмыльнулся Виталий, делая шаг вперед, и тут же навел автомат на потянувшегося к кобуре раненого. – Спокойно, не делаем резких движений. Хотел бы убить – грохнул бы сразу.

Раненый медленно кивнул и отвел руку.

Третьяков внимательно присмотрелся, хмыкнул:

– И не надо к пустой кобуре тянуться. И не поможет, и сам пострадаешь.

Мужик досадливо скривился. Ну да, все правильно, домовитые подчиненные, сваливая, прихватили все что можно, включая личное оружие.

Впрочем, его досада Виталия не касалась. Он внимательно посмотрел, как остальные пытаются если не встать, то хотя бы сесть, и деловито поинтересовался:

– Привет, мелкий! Как твое ничего себе?

Учитывая, что Юргис вымахал здоровенной, под два метра, каланчой, звучало это несколько странно, однако для Третьякова, помнившего его совсем еще пацаном, такого рода условности мало что значили.

Парень с литовской нашивкой на рукаве медленно повернул голову:

– Дядя Виталий? Откуда?..

– Отец твой попросил малость помочь, за дитятком неразумным присмотреть, – ответил Третьяков, бесцеремонно его разглядывая.

Да уж, досталось мальчишке. Краше в гроб кладут. Последствия контузии – штука страшная. Многие опытные солдаты говорят, что она страшнее ранения. В принципе, Виталий был с ними согласен. Один раз самого тряхнуло, к счастью, слегка, но проблемы с давлением нарисовались такие, что пару месяцев на таблетках сидел да капельницей полировал. А потом еще и пиво запретили. И это он еще легко отделался.

Здесь и сейчас расклады выглядели куда более неприятными. Хвала всем богам, Юргис не превратился в слюнявого идиота, но головой периодически непроизвольно встряхивал. Левый глаз был почти закрыт опустившимся веком, из-под которого непрерывно сочилась слеза. Двигался парень с заметным усилием. Головная боль – тут оставалось лишь догадываться, но наверняка в ассортименте. Да уж, влип.

«А вот нечего было сюда лезть», – без тени сочувствия подумал Виталий, но не стал комментировать это вслух. Сам поймет, не маленький. Хотя, конечно, законы у них дурацкие. Отлупил бы его отец в детстве ремнем как следует – глядишь, вложил бы в голову хоть толику ума. Но так как у них там права ребенка и прочая муть, то приобретать понимание возможных жизненных коллизий приходится в уже взрослом возрасте и через такой вот опыт. И что теперь?

– Ладно, – сказал он после короткого размышления. – Идти можешь?

– Если недалеко, – скривился Юргис. Получилось это у него как-то до смешного по-детски.

– Ну, хоть что-то. Давай собирайся, я постараюсь тебя вытащить.

– А… их?

Виталий посмотрел на остальных участников инвалидной команды. Безразлично пожал плечами:

– С их родителями я на одном курсе не учился и водку у костра не пил.

– Я без них не пойду.

Слова прозвучали тихо, заплетающимся языком, но твердо. Виталий посмотрел на мальчишку с некоторой долей уважения. А молодец Донатас. Не только обучил сына правильному языку, так что акцент почти не чувствуется, так еще и вбил ему в голову понимание того, как должен вести себя настоящий мужчина. Жаль только, не объяснил, куда настоящему мужчине не стоит лезть, дабы не оторвали первичные половые признаки. Возись теперь с ними со всеми… Или уволочь его силой и получить потом непредсказуемый результат?

Нет, не стоит. По большому счету, особой разницы, сколько народу вывозить, нет. Разве что процесс будет несколько менее комфортабельным. Тем более мальчишка сам это предложил, и, можно не сомневаться, в родной конторе найдутся специалисты, которые смогут обыграть этот момент в необходимом ключе. Была не была!

– Кто они такие? Мне стоит понимать, ради чего я рискую башкой.

– А ты сам кто?

Прозвучало это по-английски, но с ярко выраженным акцентом. Виталий посмотрел на говорившего и пожал плечами. Надо же, обе ноги перебиты, без помощи сдохнет, а все туда же. Нет, любят британцы всех мастей показать свою значимость. Словно мир вокруг них вертится. Хотя и в силе воли конкретно этому экземпляру не откажешь. Мало того что говорит явно через силу, преодолевая боль, так еще и права качать пытается. Застрелить его, что ли, для острастки?

– Это друг моего отца, – вмешался Юргис.

– И кто же он?

– А тебе не все равно? – Виталий холодно усмехнулся. – Или ты думаешь выбраться отсюда без посторонней помощи?

– Да. За нами придут. Мы уже отправили…

– Сообщение? – Виталий усмехнулся. – Чтой-то я сомневаюсь. Иначе вас уже эвакуировали бы. Ну, или хотя бы попытались это сделать.

– Мы отправили людей за помощью…

– Ах да. Юргис, вот твои документы. Тех людей я встретил, они на дороге пиратствовали.

«Надо же, какие завихрения в мозгах у чудиков», – думал Виталий, глядя на то, как парень неловкими, дергаными движениями пытается распихать свои вещи по карманам. Руки у него сейчас ощутимо тряслись. Их, понимаешь, ограбили и бросили, а они свято верят, что «херои» побежали за помощью. Чтоб, значит, спасти их бесценные европейские жизни. Или это защитная реакция, отделяющая их кислые мозги от реальности?

– Ты их…

– Да, Юргис, да. Они хотели убить меня, а я, соответственно, объяснил им всю пагубность такого поступка. Хреново вы их учили. Я двадцать лет уж как с автоматом не бегаю, и все равно они мне были на один зуб.

То, что «не бегать с автоматом» и «лежать на диване, отращивая пивной живот» немного разные вещи, Третьяков уточнять не стал. И так народ, несмотря на контузии, впечатлился. Особенно Юргис, который по малолетству привык воспринимать старого приятеля отца как обычного неповоротливого тюфяка.

Впрочем, ничего удивительного: Виталий ни разу не уточнял, чем зарабатывает себе на жизнь. А Донатас, похоже, был свято уверен, что однокашник по-прежнему, как в молодости, с молотком в руках по скалам прыгает. Наивный…

Над лагерем инвалидной команды повисло молчание. Виталий подождал немного, давая всем дозреть и осознать, как сильно жизнь отличается от сказки, а потом негромко сказал:

– Вот что, Юргис. Выбирай прямо сейчас. Или ты продолжаешь корчить из себя гордого и непоколебимого борца за демократию, не желающего принимать помощи от русского, и тогда я тебя просто скручу и увезу к отцу. И плевать мне на твою тонкую душевную организацию. А этот, который много болтает, через неделю загнется от гангрены. Или они мне сейчас объяснят, кто есть кто, и дальше уже я сам решу, кого вытаскивать, а кого нет. Даю минуту на размышление, время пошло.

Что же, сейчас Виталий имел возможность еще раз убедиться, что разговаривать с европейцами на языке ультиматумов можно и нужно: такой язык они хорошо понимают. Больше всех крепился тот, который негр: видать, привык за годы толерантности, что уж с ним-то ничего не случится. Но, поняв, что прямо сейчас его тут и бросят (а что, неожиданному спасателю плевать, а остальные палец о палец не ударят, благо отвечает за все злобный русский), выделываться перестал.

В общем, не прошло и четверти часа, как Третьяков имел в своем распоряжении объективную картину того, с кем ему придется возиться.

Из всей четверки только Юргис находился здесь официально, в качестве инструктора. Остальные занимались тем же самым, но уже как представители частных компаний. Собрался здесь полный интернационал. Тот, который с перебитыми ногами, был шотландцем. Лично Виталий против этого народа ничего не имел. Более того, с одним шотландцем он даже какое-то время работал и считал его хорошим руководителем и крутым профессионалом. Правда, изрядно обрусевшим: женился человек в Москве и теперь из России уезжать не желал ни под каким соусом.

Но одно дело шотландец «свой», можно сказать, ставший русским, и совсем другое – такой вот орел, решивший подзаработать на чужой войне. Те, кто хотел прибыть в Россию с недобрыми намерениями… Слышен звон бубенцов издалека – это о шотландских солдатах, которые поехали зимой воевать с русскими.

С другой стороны, он и делать-то ничего больше не умел. Отслужил в армии, участвовал в непрекращающейся ближневосточной заварухе, был комиссован по ранению. На «гражданке» понял, что в мирной жизни все сухо, пресно и денег платят мало. Неудивительно, в общем-то: востребованными на рынке труда профессиями он не владел. Вот и подался в наемники.

Откровенно говоря, к ЧВК и им подобным структурам Виталий относился сдержанно, однако без особого предубеждения. Наемник, в принципе, такая же работа, как и все остальные. Веками и тысячелетиями, к слову, освященная. Конечно, рискованная донельзя, однако же никогда не исчезавшая.

Ну, делают люди грязную работу, так что с того? Кому-то все равно приходится разгребать дерьмо, которое заварили политики. А потому, когда они работают где-нибудь в Африке, это их право. Но вот лезть в разборки серьезных людей – это уже глупость, которая, как известно, наказуема. Что здесь, в принципе, и произошло.

Близким разрывом незадачливому горцу переломало ноги, да так качественно, что даже если прямо сейчас отправить его в госпиталь, неизвестно, смогут ли полностью восстановить их работоспособность. В общем, если он и сможет когда-нибудь вернуться в родные горы, то по их склонам пройтись ему суждено еще очень не скоро.

Еще были поляк и француз. Кстати, как раз поляку-то и пришлось хуже всего. Видимо, приложило его знатно – ноги не шевелились вообще. Хотя он их чувствовал, и это давало надежду. Руками шевелил едва-едва. Однако не стонал при этом и не пытался ныть – мужественный человек, хоть и враг.

Но если поляк хотя бы соответствовал своей национальной принадлежности, то француз… Да-да, тот негр искренне считал себя чистокровным французом. И к слову, имел для этого кое-какие основания. Все же не просто потомок эмигранта – в пригороде когда-то совсем не толерантного Парижа родились еще родители этого умника. Ну а дальше примерно то же самое – Иностранный легион как альтернатива сроку за уличный разбой, потом стезя наемника.

А вот с поляком все немного сложнее. Он, правда, сказал почти то же самое, но вот взгляд… Не понравился Виталию его взгляд. Даже несмотря на контузию, злоба от него исходила почти физически ощутимая. Этот если и пошел как наемник, то работал не только за деньги, но и, скорее всего, за идею. Ох не любят поляки русских, и это может создать проблемы… Хотя, с другой стороны, пусть только дернется. Как завещал нам писатель Рыбаков, нет человека – нет проблемы.

И все бы в пределах человеческого фактора, только бросалась в глаза одна маленькая деталь. На шотландце и французе был камуфляж без знаков различия – обычное дело для наемников. На поляке и Юргисе такие же, но литовец имел на рукаве шеврон с национальным флагом. А вот у поляка шеврона не было, зато имелся в том же месте небольшой участок практически не выгоревшей ткани, контрастирующий с остальной одеждой. Совсем чуть-чуть, но если специально искать – увидишь.

Вывод прост – это место было прикрыто и, скорее всего, таким же, как у Юргиса, флажком. Возможно, другого колера, но это уже мелочи. Весьма похоже, сей типус из кадровых военных. Скрывает это, правда, ну да узнать истину профессионалам не так и сложно. Будет родной конторе и подарок, и геморрой.

– Ладно, сидите здесь, – приказал Виталий, демонстративно не замечая косых взглядов поляка. – Я подгоню машину. Но ехать придется в не самых комфортных условиях.

На самом деле, никого он вывозить дальше необходимого не собирался. Пачкать салон, конечно, не хочется, но придется, а вот зря терять время – зачем? Наверняка родное командование не поскупится на транспорт. Главное – передать сообщение, но на этот случай есть несколько трофейных телефонов. Ну а дальше – дело техники.

Расклад Виталий продумал давным-давно. Если выходить, то на собственного командира, который разработал и курировал эту операцию. Кому еще доверять-то? А уж он транспорт организует. И наверняка такой, что даже самые заинтересованные и высокопоставленные будут только локти кусать. Вариантов хватает.

К примеру, самый простой – договориться по-быстрому с военными, не вдаваясь в нюансы. По подготовке и технической оснащенности обычные армейские дуболомы несколько уступают спецподразделениям, зато что касается грубой силы… Может, у них нет, к примеру, средств прослушивания чужих телефонов (у ГРУ есть, конечно, но там чуточку другие расклады), зато танков в избытке. Во всяком случае, достаточно, чтобы решить любую проблему, раскатав ее в блин. Уж что-что, а боевые возможности родной армии Виталий знал не понаслышке.

Из леска он выбрался быстро, здесь вам не тайга, особых препятствий нет. Вышел почти там же, где и зашел, но именно что почти – очень уж захотелось похулиганить. Нападало на него иногда подобное мальчишество. Аккуратно подобрался со спины к ожидающей его совсем с другой стороны Тамаре и громко щелкнул пальцем у нее над ухом.

– Стоять, бояться!

– Наконец-то. – Испуганной Тамара не выглядела, скорее раздраженной. – Я тут извелась вся.

«Что-то непохоже», – подумал Виталий, но от комментариев воздержался. В конце концов, видал он уже, как в экстремальных ситуациях тюфяк и рохля на глазах превращается в подтянутого, бесстрашного бойца. Обратное тоже видел. Сколько людей – столько характеров, и, вполне может статься, у Тамары он заточен как раз на умение сохранять рассудок в любой ситуации. В машине, связанная, тоже не запаниковала, хотя там было похуже.

– Это хорошо. Все, нашел я их. Пошли за машиной.

Пока они гуляли, ничего с их колесным вездеходом не случилось. Так что вся задача – разместить груз так, чтобы он не мешал, и, во избежание эксцессов, изъять из оружия патроны.

Но вот подогнать его поближе оказалось той еще задачкой. И дело было даже не в грунте. С ним, пускай весной и изрядно раскисшим, машина справлялась уверенно. А вот воронки представляли угрозу куда более серьезную. Не только и не столько из-за своей глубины. Ну, царапнула машина пару раз днищем – так судьба у внедорожника такая. Особенно когда его используют по прямому назначению. В общем, мелочи.

А вот с разбросанными там и сям осколками дело обстояло куда хуже. Все же вертолетчики постарались от души, не жалея ни стали, ни взрывчатки. В результате вокруг было огромное количество замысловато перекрученных, с рваными краями кусков металла, наезд на которые мог закончиться печально.

Что, в принципе, и произошло: незамеченный осколок вкруговую чиркнул по наружной части покрышки, буквально срезав резину вдоль самого обода, и пришлось Виталию, изобретательно ругаясь, менять колесо. А заодно мрачно задуматься над тем, где бы раздобыть новую покрышку – эта восстановлению уже не подлежала.