Текст книги "Война нервов"

«Вот и я начал сочинять кухонные романы», – невесело вздохнул первый клиент сыскного агентства.

3

«Мне не помешает дополнительный осмотр дома епископа». С этим настроем Габриель Морето приехал на улицу, где некогда проживал Вильгельм Рейтер.

Свежий пластырь на подбородке он мог объяснить избитой фразой: «Порезался, когда брился». А лично для него, обладателя сотни родинок, треть которых, словно бородавки, топорщилась на щеках, подбородке, эта фраза о порезах при бритье из разряда избитых давно перешла в категорию опошленных очень частым повторением.

Габриель на дух не переносил электрические бритвы и в этом походил на пуританина. Сегодня он сильнее, чем обычно, прошелся бритвой по выпуклой родинке, которая при долгом близком рассмотрении походила на сатанинскую цифру. И даже вскрикнул. Не успел сдернуть с вешалки полотенце, как по подбородку, а потом по шее побежал резвый ручеек крови. Габриель обозвал себя грязной свиньей. Добривался он уже с пластырем на порезе.

Повторный осмотр дома, ставшего местом паломничества прихожан, начался с въездных ворот. Морето долго изучал их, и на то была причина. После смерти епископа Рейтера прошли три года, монахиню отправили обратно в монастырь, ее место занял дюжий монах, в одночасье ставший популярным у соседей. По утрам он появлялся посреди двора по форме голый по пояс и навязывал своей тени нешуточный бой. Одержав победу, монах-каратист обливался ледяной водой и занимал пост в гостиной.

Габриель посигналил. Выждав полминуты, столько же времени жал на клаксон. Монах появился у ворот, чью витиеватую ковку Габриель запомнил на всю оставшуюся жизнь, через семь минут.

– Где тебя черти носят?! – крикнул он, проезжая мимо стриженого аскета.

Припарковав машину рядом со входом в здание, Габриель дождался монаха и строго-настрого запретил ему входить в дом. Сам же прошел в гараж, примыкающий к правому крылу дома.

– Что я здесь делаю? – вслух спросил себя Габриель, осматривая не новую, но добротную машину марки «Крайслер». Представил себе монахиню. Она подводит слепого епископа к машине и помогает ему занять место в салоне. Сама садится рядом. Подается вперед и вполголоса говорит водителю: «Поехали, брат мой». Брат в буквальном смысле слова оборачивается монахом-каратистом и одаривает сестру сальной улыбкой. Многозначительно кивает на епископа: «Он все равно ни хрена не видит».

Боже, что за ерунда в голову лезет, качнул головой Габриель.

Он не упустил возможности посидеть за рулем «Крайслера», немного пожалел епископа: тот ни разу не притронулся к рулю. Мог ли он представить всю силу и красоту хотя бы этой машины? С чего начинались бы его сравнения, с тех убогих машин марок «Мерседес», «Хорьх», «Ауди», «Фольксваген»? Какая из этих машин была для него идеалом, что ли, и была ли? Сохранились ли в его памяти пусть не образы, но хотя бы контуры?

Контуры людей.

Габриель поежился от этого жутковатого определения, которое он вывел то ли под гипнозом собственных неспокойных мыслей, то ли под воздействием привычки разбирать каждую вещь по мелочам.

Оставив машину и гараж, он глянул на монаха, покорно занявшего место у двери, и подумал, что тот стал при нем послушником.

Прихожая, гостиная, столовая, библиотека, спальни, гостевые комнаты, ванные. Габриель прошелся по ним в размеренном темпе, не переставал качать головой, был не в силах избавиться от прилипчивой, как надоедливый мотив, вопросительной фразы: «Что я здесь делаю?» В конце концов хождение по этому большому дому навело его на мысль о старой ролевой игре «Седьмой гость». И Габриель вопрошал по-новому, от третьего лица: «Что ты здесь делаешь, Гили?»

В школе его называли Гебой, в семье – Гилей. Он еще помнил отвратительный вкус мацы. Он не любил ее с детства. Даже сам запах готовящихся пасхальных лепешек из пшеничной муки вызывал у него спазмы в горле.

Габриель любил жирную пищу. На первом месте в его меню стояли жареная свинина с пряностями, жаренная на свином сале картошка, салат из свежих овощей, приправленных оливковым маслом. Он наедался до отвала, но через час мог снова сесть за стол или встать у плиты и съесть столько же. Пока его не начинали беспокоить боли в желудке и кишечные колики.

Он спустился в подвал. Епископ распорядился оставить в этом доме все как есть. Хотел ли он сохранить светлую память о жене? Вряд ли, покачал головой Габриель. Потому что копоть на подвальных сводах напоминала о смерти, но не о жизни.

Свет лампы дал рассмотреть результаты прежнего обыска. Габриель посмотрел на кучу кирпича, на пролом в стене. Протиснулся в него, оказавшись в тесной камере. Шестьдесят лет здесь хранились сказочные сокровища, подумалось ему. Он усмехнулся над следующей мыслью, говорившей о жалости к золотым слиткам, заточенным внутри этого склепа. И тут же иная мысль. Он подумал об этом доме как о карликовом государстве, о епископе – как о его главе, о слитках – как о золотом запасе страны.

И снова представления. Без них – никуда. Габриель видит Петра Юсупова с мастерком. В тайнике уже нет золота, пришла пора скрыть пролом. И он закладывает его, затем затирает – но не очень-то аккуратно. Но до этого он киркой или топором взломал эту стену. Как он ее обнаружил? Скорее всего – легко. Епископ Рейтер наверняка указал ему место хранения золота. Нет, конечно, слепой не мог указать, объяснил на словах. Но черт с ним, с епископом, крот мертв, время говорить и думать о живых. И вот Юсупов спускается в подвал. Что он видит? Он видит поленницу, разбрасывает дрова, а за ними…

Всецело отдавшись новому, будоражившему кровь чувству, Габриель решил повторить действия полковника. Ему показалось, так он полнее почувствует настроение Юсупова, как и он, ощутит покалывание в пальцах, дрожь в руках, морозец в голове от скорого проникновения в тайну, о желтоватом блеске, который ослепит его… Сколько времени простоял он, оглохший, ослепший от счастья, внезапно свалившегося на него? И почему он стал избранным?

Габриель знал, что за чувство сжигает его сейчас. Он отчаянно, до судорог, ревновал Юсупова к старому епископу. Каждой клеткой он ощущал несправедливость и поневоле всем своим существом жаждал исправить ее.

Он взял одно полено, отбросил его за спину. Старался не смотреть в сторону, где черным пятном виднелся «золотой» проем. Он разбирал поленицу у соседней стены, понимая, что там лишь стена, ничего более, но сейчас он жил и питался одними ощущениями и сравнениями. До боли, до слез в глазах жил и страдал.

Еще одно полено полетело назад. Еще. В исступлении он расшвырял поленицу. Как сумасшедший, поискал глазами какой-нибудь тяжелый инструмент. Сгодились бы кирка, тяжелый топор, молот; поднял бы бетонную сваю. Его взгляд наткнулся на лом, прислоненный к чугунному котлу водяного отопления. Он ударил им в стену. Размахнулся и ударил еще раз. Камень, в который он бил, вдруг влетел внутрь…

«Внутрь чего? – весь похолодел Габриель. – Внутрь ниши?»

Дрожа всем телом, он сунул лом в образовавшееся отверстие. Просунул его до упора. Отметив место соприкосновения с краем отверстия, вынул лом и определил ширину ниши. Она равнялась…

Неужели?

Габриель кинулся к тайному отсеку, где некогда хранилось золото, и сравнил отмеренное им расстояние. Они точно совпали.

Габриель обернулся на шум. Поначалу увидел на лестнице ноги монаха, затем его самого. Ступив на бетонный пол, тот, беспокойно озираясь, сказал:

– Я слышал здесь шум.

Габриель плохо соображал. Он отчего-то подумал о полиции: почему полицейские не перевернули весь дом. Спустя секунды – как откровение: епископ же умер своей смертью, из официальных лиц здесь побывал только коронер, заполнивший формуляр о смерти.

Он поднял глаза на монаха и сурово сдвинул брови:

– Кто тебе разрешил спускаться сюда?

– Но я слышал шум. Будто упало тело.

– Упало тело?! – Габриель глянул на лом, которым долбил стену. – Милый мой, у меня в ушах металлический лязг. Какое тело ты себе представлял?

– Что?

– С тобой все ясно. Тайну слепого сторожит глухой, – чуть тише сказал он. – Ступай наверх.

– Я подумал, вам плохо, – проворчал монах, поднимаясь по лестнице.

– Мне всю жизнь плохо.

Габриель словно сошел с настенного изображения, обнаруженного в римских катакомбах, созданных папой Калликстом: человек с ломом в правой руке и с зажженной лампой в левой, другие инструменты разбросаны у него под ногами. Изображение могильщика на его гробнице. Покойный собственник римских катакомб.

На Габриеле был почти новый костюм. Ерунда, отмахнулся сыщик. Он снял пиджак, перекинул его через перила, ограждающие лестничную площадку с двух сторон. Засучив рукава рубашки, вернулся к месту странной находки. Странной оттого, что он пока ничего не нашел, но жаждал найти. Он с головой окунулся в волну под названием ожидание. Хорошо знал, но сейчас напрочь позабыл высказывание французского писателя и ученого Бернара Фонтенеля: «Большое препятствие для счастья – это ожидание слишком большого счастья». Может статься, за этой стеной ничего нет. Там пустота, сравнимая со смертью. Там знание о самом крупном поражении. Там веселящий газ и штаммы неизлечимой болезни – Габриель зашелся в нервическом смехе и закашлялся…

Хватит, осадил он себя. Пора, уже давно пора взять себя в руки.

Приблизившись вплотную к прямоугольному отверстию, Габриель втянул носом воздух. Ему показалось, он ощутил легкий сквозняк. Похлопав по карманам брюк, не нашел там спичек. Вернулся к пиджаку, обнаружил в нем коробок, заторопился обратно. Чиркнув спичкой, он поднял ее к отверстию как к газовой колонке, проверяя, есть ли вытяжка. Переборол желание заглянуть внутрь и уже при неровном свете огонька разглядеть хоть что-то. Огонек дрогнул лишь при его учащенном дыхании. Никакого сквозняка. Может быть, существует разница температур: Габриелю показалось, в том помещении теплее. И суше.

Он оглянулся. Ощущение постороннего взгляда не отпускало его ни на мгновение. Оттого, наверное, зачесались руки, за ними – шея, грудь.

Он был близок к истине, когда более внимательно рассмотрел кладку, увидел трещины на штукатурке и сделал вывод: стена возведена давно, но раньше взрыва газового баллона. Сильная детонация нарушила прочность стены. И в этом плане Габриелю повезло. Вынув один кирпич, он, прикладывая лишь незначительные усилия, стал вынимать соседние. Не заметил, как покрылся тонким слоем известковой, не цементной, пыли. Замечал другое: боязнь опустить голову, взглянуть на то, что воображение уже давно нарисовало перед его мысленным взором. И только сейчас ему на ум пришли слова Фонтенеля об ожидании слишком большого счастья…

Он в любой миг был готов посмотреть в глаза истине. Сейчас, когда на пол полетит вот этот кирпич. Нет, следующий.

Габриель опустился коленями на груду кирпичей, полез в карман за спичками. Впрочем, надобности в них не было. Света лампы хватало. Габриель подался вперед и заглянул внутрь. Тотчас невидимая рука отшвырнула его назад. Он нашел то, чего заслуживал. Сыщик по сути, он получил богатый материал к размышлению и расследованию.

Габриель поднялся наверх. В столовой он отыскал бутылку белого вина. Покручивая ее, он методично бил в донышко, выбивая пробку. Он редко пользовался штопором, считая этот варварский способ открывания лучшим: вспененное, налитое в бокал вино лучше дышит. Исключение – старые вина с осадком.

Налив вино в бокал, Габриель выдержал несколько секунд и только после этого отпил больше половины. Облизнув губы, допил остатки.

Прикурив, он размышлял, стоит ли сразу известить полицию о страшной находке и стоит ли извещать вообще. Детективы в любом случае возбудят уголовное дело, обнаружат ли они на трупах следы насильственной смерти или не обнаружат. Трупы не были похоронены, но тщательно спрятаны, об этом говорило несколько фактов. В этом случае полицейские перевернут весь дом, начиная с подвала, где помимо склепа есть хранилище.

Нет, он покачал головой. Эту тайну следует строго охранять от полиции. Это дело обросло множеством нитей, стоит потянуть за одну, как клубок распутается.

Габриель вышел во двор. Поманил монаха. Когда тот приблизился, дал ему пятьдесят евро. Монах благодарно поклонился. Сыщик оборвал его радость.

– Купи мне бутылку «Мерло».

И снова спустился в подвал. Разобрав остатки стены, молча уставился сначала на один труп, потом на другой. Время тщательно поработало над ними. Трупы представляли собой скелеты, и оба принадлежали мужчинам. Габриель не нашел ничего удивительного в том, что сохранилась одежда. Мужские костюмы обвисли на костях, один даже сохранил цвет – темно-серый в более светлую полоску. Фетровая шляпа, лежащая на полу, потеряла форму. Ботинки… скорее всего модные в то время, равно как и шелковый, отлично сохранившийся галстук. Габриель сделал этот вывод, основываясь на одежде в целом. Неотрывно связанные с золотыми слитками, эти два человека были погребены здесь в 1945 году. Но что-то подсказывало ему – раньше, намного раньше. И он понял, что навлекло его на эту мысль. В ногах первого трупа лежал автомат Томпсона, оружие гангстеров. Что тут же подсказало Габриелю дату: 14 февраля 1929 года, в Валентинов день, люди Аль Капоне в гараже из пулемета расстреляли членов банды Багса Морана. На этом сюжете продолжают греть руки голливудские сценаристы и режиссеры.

Как там сказал Капоне? «С помощью доброго слова и револьвера вы можете добиться гораздо большего, чем только одним добрым словом». Так, кажется, в такт своим мыслям покивал Габриель.

Он не мог отделаться от ощущения, что смотрит на членов банды. И вдруг понял, что прав. Была банда, был вооруженный налет – иначе как Рейтер завладел золотом?

Ему припомнились детали времен гонений. Вместе с телами в гробницы часто укладывали любимые вещи усопших. Мужчине клали его любимое оружие.

Галстук. Сыщик рискнул прикоснуться к нему, разгладить складку… На нем он обнаружил булавку с застежкой. Сняв ее с галстука, он разглядел монограмму. Три буквы были сплетены в один знак – КфФ.

Такую же вязь Габриель обнаружил и на запонках. Горько усмехнулся: булавка и запонки были из чистого золота.

Уже сидя в машине с опущенным передним стеклом, дыша свежим вечерним воздухом, наслаждаясь теплом в желудке от выпитого вина, Габриель подумал вот о чем. Рейтер – немец. А строчная буква «ф» в монограмме означает частицу «фон», присоединяемую к немецкой фамилии. В данном случае буква «ф» в монограмме указывала на дворянское происхождение обладателя запонок.

Сегодня Габриелю приснилось, что он ест жаренную на свином сале мацу.

Глава 9
Рутина

Александр Абрамов просидел за анализом полученного материала до глубокой ночи. К информации Томми Вальдеса прибавились материалы, предоставленные управлением флотской разведки, из открытых источников информации. В управлении система поиска была отлажена до совершенства. Спам фактически исключался, поскольку поисковые средства были оснащены лингвистическими и морфологическими модулями российской фирмы «Информатик».

При поиске с учетом словоформ предпочтение отдается расширительному толкованию поисковых образов, что гарантирует от пропуска текста, соответствующего запросу. Даже больше – всегда выдаются ссылки на тексты, которые частично соответствуют запросу. Например, по запросу «будущее ракетоносцев», выдаются и тексты, где упоминаются «бывшие ракетоносцы».

В этот раз ключевыми словами стали «белый китаец» и «героин». Поисковая система использовала их во всевозможных формах, сканировала десятки тысяч статей, подбирая словоформы, встречающиеся не только в одном абзаце, но и в определенной статье целиком.

В общей сложности Абрамов получил информации на семнадцать мегабайтов. Он переписал все файлы типа HTML на лазерный диск и туда же скинул лингвистическую программу поиска. Запустив ее и указав место поиска, Абрамов получил своеобразный допуск к мини-серверу, на котором была подборка интересующих его материалов. Теперь он мог манипулировать большим количеством ключевых слов; в общем и целом время поиска сокращалось до минимума. Модуль за считаные мгновения «переварил» слово «Испания» плюс ранее обозначенные формы «белый китаец» и «героин», и в результате список из более чем тысячи документов сократился до одиннадцати. А в сочетании с другим словом – «Барселона» – остался всего один документ.

«Интересно, – подумал Абрамов, выделяя эти файлы и переписывая их в отдельную папку на жестком диске компьютера, – что я почерпну из этих документов?»

Он не торопился, его поиски могли и не увенчаться успехом. Это лишь начало оперативной работы. Проба. Эксперимент? Нет, конечно.

С одной стороны, он был бы рад получить доступ к следственным материалам по делу о похищении и смерти Дианы Юсуповой; возможно, их он получит. С другой стороны, полезнее виделась работа с нуля. Что также рождало определенный интерес: сравнить работу двух оперативно-розыскных групп и увидеть тот пробел, который зачастую выводит к истине. На ум Абрамову пришло высказывание Андре Жида: «Верьте тем, кто ищет истину; не доверяйте тем, кто нашел ее».

Он систематизировал документы по времени, открыл первый файл. Выделяя интересующие его отрывки, он копировал их в новый текстовый документ. Полчаса работы, и он получил первый результат.

«…Впервые „белый китаец“ появился в Испании в 1991 году. С тех пор триметилфентамил время от времени появляется в разных регионах страны: Каталония, Кастилия-Леон, Кастилия-ла-Манча, Андалусия…»

«…Обычно наркоторговцы реализуют этот наркотик под видом очень чистого героина. Однако если одна средняя разовая доза героина – 0,1 грамма, то триметилфентамила – 0,0002 грамма. Появление „белого китайца“ вызвало целую серию смертей наркоманов от передозировки».

«Порошок розового цвета является новым видом синтетического наркотика триметилфентамила (3-МФ), именуемого в среде наркоторговцев „белым китайцем“ (он был впервые синтезирован в Китае) или же „крокодилом“…»

«…Правительство Испании предоставило США полное право использовать свои военные базы для антитеррористической операции согласно пролонгированному Договору об обороне между Испанией и США от 1989 года… 4 июля 2003 года на испанской военной базе Рота, город Кадис, произошел инцидент. К берегу на высокой скорости подошло судно „Беглый огонь“, классифицированное как малый траулер… На борту судна были обнаружены трупы пяти мужчин… Как установили эксперты испанской военной прокуратуры, снадобье, которое стало причиной летального исхода для моряков, обладало „фантастической убойностью“. „Все пятеро членов экипажа использовали одну и ту же смесь героина и „белого китайца“, – заявила прессе специальный агент службы криминальных расследований ВМС США Моника Орсини, которая в составе оперативной группы морской полиции приняла участие в расследовании инцидента“.

«…19 августа 2003 года неподалеку от городка Монистраль, расположенного к северо-западу от Барселоны, в заброшенном доме был обнаружен местным жителем труп девушки. Как позже выяснили в полиции, это Диана Юсупова, семь дней находившаяся в розыске…

Диана Юсупова – дочь бывшего командующего военной базой Петра Юсупова, окончившего Высший центр исследований национальной обороны Испании, в стенах которого готовят будущее высшее военное руководство… Полковник Юсупов пропал при загадочных обстоятельствах 3 июля…

Эксперты установили причину смерти Дианы: она скончалась от передозировки наркотиков. Анализ крови и изъятые с места происшествия остатки порошка розоватого цвета показали: к летальному исходу привела смесь героина и синтетического наркотика 3-МФ. Триметилфентамил по своей силе воздействия на человека считается в две тысячи раз сильнее, чем героин. По словам наркологов, смертельной дозой этого психохимического препарата является четверть миллиграмма…

Эксперты считают, что смерть Дианы Юсуповой, труп которой был обнаружен пять дней назад в заброшенном доме, наступила от применения двух наркотиков – триметилфентамила и героина в соотношении один миллиграмм 3-МФ и полграмма героина плюс наполнитель…

Согласно комментариям специального агента морской полиции Моники Орсини, «коварность этого наркотика и в том, что если кайф от героина наступает моментально, то от „белого китайца“ – лишь спустя некоторое время, и наркоманы увеличивают дозу, что приводит к коме или летальному исходу».

Прочитав выдержки из документов, Александр Абрамов надолго задумался. Словно спохватившись, он на чистом листе бумаги написал: «Агент морской полиции Моника Орсини. Смерть Дианы Юсуповой наступила от применения одного миллиграмма 3-МФ и полграмма героина».

Вернувшись к компьютеру, капитан отправил в штаб сообщение: «Прошу через ваши возможности выяснить место работы Моники Орсини. В июле 2003 года Орсини работала в группе службы криминальных расследований ВМС США на базе Рота в Кадисе и вела дело об отравлении с летальным исходом пятерых членов экипажа «Беглого огня». Или вышлите на мой испанский адрес электронные версии телефонных справочников Пентагона, ВМС или морской полиции. Также прошу прислать обновленные данные на эту службу».

Что знал Абрамов об этой службе? Во-первых, это самостоятельный элемент правоохранительной системы с общим девизом «Служить и защищать». На американском флоте ее называют элитной федеральной организацией, оберегающей интересы личного состава и гражданского персонала ВМС и Корпуса морской пехоты, а также членов их семей. «Обновленные данные» из штаб-квартиры флотской разведки говорили следующее:

«По нашим данным, в рядах этой службы насчитывается 1603 сотрудника, из них 877 – гражданские специалисты, работающие в 150 отделениях по всему миру. СКР возглавляет гражданское лицо – специальный агент Дэвид Брандт. Служба дополняет „морскую составляющую“ в структуре разведывательного сообщества США. Согласно экспертным оценкам, на ее содержание затрачивается около 20 миллионов долларов в год. Штаб-квартира СКР расположена в Вашингтоне в здании ВМС.

По нашим данным, Моника Орсини прикомандирована в числе 51 спецагента из других ведомств, главным образом из Корпуса морской пехоты, к офису начальника службы Дэвида Брандта. Рабочие телефоны М. Орсини:…»[8]8
  По материалам «Независимого военного обозрения».


[Закрыть]

Абрамов потянулся – широко зевнул – улыбнулся – через равные промежутки времени, и это рассмешило его. Он прикурил и открыл окно. В офис тотчас ворвался свежий морской дух, выгоняя из помещения стерильный кондиционированный воздух.

На утро капитан запланировал встречу с Камиллой Гарсией. Все же он до конца не верил в то, что Диана не принимала наркотики. Взять хотя бы упоминание Томми Вальдеса: «Диана и парень из дискотеки выкурили сигарету с марихуаной». Это прозвучало как само собой разумеющееся. Хотя некая сухость и констатация факта могли быть вызваны временем – со дня смерти Дианы прошло три года.

Абрамов полагал, что Диана не попала в наркотическую зависимость, но ушла из-под родительской опеки и баловалась травкой, может, пару раз пробовала более тяжелые наркотики.

Присев на широкий подоконник, Абрамов увидел на ночном, освещенном розоватым светом пляже Томми Вальдеса. В рубашке и брюках он медленно шел вдоль побережья, поддевал ногой голыши и ракушки. Капитан едва не выкрикнул: «Томми, уборка пляжа начнется в шесть утра, так что повремени немного». И все же окликнул гостя:

– Томми!

Испанец поднял голову и глазами отыскал в ярком проеме окна Абрамова.

Тот махнул Вальдесу рукой:

– Зайди ко мне, Томми, нам нужно поговорить.

Предложив гостю место на кожаном диване, капитан перешел на классику:

– Какое вино ты предпочитаешь в это время суток?

Вальдес потянул носом воздух – не пьян ли Абрамов, – потом ответил:

– Я бы выпил бокал хереса.

– Крепленое вино в полночь?!

Томми промолчал. Он проследил за Абрамовым взглядом. Тот подошел к горке и взял початую бутылку хереса. Налив вино в два бокала, вернулся к позднему гостю.

Испанец поблагодарил его кивком и устроился на диване более удобно: откинувшись на спинку и бросив ногу на ногу. От этого резкого движения из манжет его брюк на пол высыпалась изрядная порция песка. Вальдес этого не заметил, Абрамов – напротив. Он рассмеялся, что заставило Томми еле слышно прошептать:

– Этот ублюдок мертвецки пьян.

Капитан не расслышал его.

– Все проблемы исходят из семьи, – сказал он, присаживаясь рядом с гостем.

Томми подхватил, поскольку все разговоры сейчас были пронизаны одной темой.

– Смотря какая семья. – Он сделал неопределенный жест рукой. – Например, благосостояние семьи…

– Томми, не лги самому себе, – перебил его капитан. – Ты знаешь, что случилось с Дианой, девочкой из обеспеченной семьи. Можно привести не одну тысячу примеров, но стоит ли? Я пару раз пробовал обзавестись своей семьей, ничего не получилось. В этом плане у меня нет опыта, но есть право сказать: главное, чтобы ребенок ощущал к себе любовь и уважение как к личности.

Вальдес пожал плечами и буркнул под нос:

– Наверное.

– Я знаю, в Испании существует служба консультирования родителей, чьи дети попали в наркозависимость.

– Есть такая служба, – подтвердил Томми, почесав свой острый нос краем бокала. – Но к чему этот разговор? Я же говорил тебе: Диана не была наркоманкой.

– Я помню и другое объяснение: она не жила половой жизнью. Что косвенно подтверждает твои слова.

– А все вместе это звучит так: наркоманка-девственница. – Он пренебрежительно хмыкнул: – Бред!

– Я этого не говорил.

– Я сказал. Какая разница? К чему ты клонишь, Алекс? Кстати, не твоим именем назвали вашу частную шарагу?

– Не моим, – покачал головой Абрамов. – Хотели назвать «Юстасом», но передумали.

– Я ни черта не понял.

– К делу. Я вот о чем подумал: Диану могли убрать как свидетеля.

– Свидетеля чего?

– Вот и я спрашиваю…

– Ей было всего шестнадцать.

– Дело не в возрасте. Как говорится, слепому всегда есть на что посмотреть.

Вальдес мрачно хмыкнул.

– Ты прав, Алекс. Мы с Камиллой после смерти Дианы не раз возвращались к теме семьи. Если вернуть прошлое, что бы мы сделали? Нужно было прививать ей здоровый образ жизни? Нет. У нее не было тяги ни к спиртному, ни к наркотикам. Работать с ней как с человеком, которому плохо в семье, где он страдает от насилия, непонимания и безразличия? Нет. К ней относились со вниманием, в отдельных вопросах старались понять.

– Остановись подробнее на отдельных вопросах.

– Я их не помню, – увильнул от ответа Томми. – Я постарался привести хоть какой-то пример, но ничего не получилось. Дальше. Разве Диане требовалась профилактика, чтобы не было рецидива? Нет – она не была наркоманкой.

– О чем еще вы говорили с Камиллой?

– За три года – о многом. Знаешь, это первый год увел ее в сторону борьбы с наркоманией. Она посчитала себя обязанной предотвратить хотя бы одну трагедию. Она абсолютно точно определила: проблема наркомании имеет две стороны – предложение и спрос. Именно в таком порядке – предложение и спрос. Потому что предложение наркотиков не только рождает их спрос…

– Оно его провоцирует, я понял, – дополнил Абрамов, перебивая собеседника. – Что дальше?

– Дальше? – переспросил Томми и пожал плечами. – Да, ты прав. Последние полтора года Камилла почти не касалась этой проблемы, мы стали по-настоящему счастливы. И вот вдруг – ты со своим чертовым агентством и отелем!

– Покажи пригласительный билет в наш клуб, найди хотя бы одно объявление об оказании нами розыскных услуг, и я приму твои обвинения.

– Я погорячился, извини. – Вальдес кинул взгляд на часы. Качнул головой, мол, «засиделись», затем допил херес и встал.

– Если надумаешь уезжать из отеля, предупреди меня, – произнес Абрамов. – И вообще – оставь свои реквизиты.

– Зачем? Разве мы подписали договор?

– Нет. Но работа по делу уже началась. Нам предстоят серьезные расходы. Возможно, надеюсь на это, мне или моему агенту вскоре придется вылететь на самолете в Вашингтон.

– Может быть, послать вас прямо на Луну?

– Все будет зависеть от необходимости такого полета и толщины твоего кошелька.

«Вымогатель! – скрипнул зубами Вальдес. – Один шаг до шантажиста».

Спустя час он приблизительно подсчитал, сколько раз во время разговора с Абрамовым менялось его настроение. Но так и не понял, хорошо это или плохо.