Текст книги "Страсти в неоримской Ойкумене – 1. Историческая фантазия"
Автор книги: Михаил Огарев
Жанр: Триллеры, Боевики
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Эту грубятину вполне благожелательным тоном изрек Сергий Шлеппий Центаврус – здоровенный детина тридцати пяти лет от роду с вечно багровой физиономией пьяницы по призванию. Он стоял у своего шкафчика босой и как раз собирался впихнуть свои ноги в грубые башмаки. Прямо над его головой через трафарет на стене было крупно выведено каллиграфией следующее официальное сообщение:
К ВОСЬМИ ЧАСАМ УТРА РЕМОНТНИК ДОЛЖЕН БЫТЬ ПЕРЕОДЕТЫМ!
Чуть ниже туалетными белилами коряво было добавлено выразительное:
И ОПОХМЕЛЕННЫМ!
В справедливости данного замечания я никогда не сомневалась и частенько сама помогала в его реализации, ссужая малую толику сестерциев…
Сидевший на престижном месте у распахнутой настежь форточки бригадир Филиппий Гаммий, зверски вращая глазами, взревел:
– Грациэлла! Негодница ты эдакая! Ведь сколько раз предупреждали: свои стучать не должны! Если кто забарабанил в дверцу – значит, посторонний!
«Негодница» виновато улыбнулась и смущенно потупила глазки. Ох и ах… К Гаммию я питала некоторую женскую слабость – меня всегда потрясала его способность голосить на всю округу, не прилагая внешне для этого ни малейших усилий. Хотя чему удивляться: он же был декурионом в знаменитом «императорском» легионе и прошел всю Галльскую кампанию. Впрочем, всё это в прошлом. Сейчас Филиппий давно в отставке и получает грошовую пенсию.
– «Стучать» – это как раз привилегия именно своих, а чужие всего лишь появляются не вовремя, – невозмутимо изрек наш спец по соединительно-разъединительным работам Самсоний Сычий, вальяжно развалившийся в драном кресле, принесенном из собственного дома. – Грация, не обращая внимания на этих долбаков. Проходи, садись, закуривай…
Ну, уж нет. При мужчинах ни за что.
У ног Самсония прямо на голом полу возлежал в своем обычном состоянии полуготовности-полупрострации обмуровщик Локисидис – лохматый верзила неопределенного происхождения и возраста, вдобавок до самых глаз заросший густейшей черной шерстью. Неопрятная, клиновидная борода, похожая на изодранную, высохшую мочалку, доставала ему почти до пупа. Он, очевидно, воспринял предложение спеца в качестве руководства к действию и немедленно протянул мне свой самодельный портсигар со «Спартанскими». Я отчаянно замотала головой и сделала шажок назад.
– Ты что, деревня, совсем сдурел? – зычно осведомился мой верный защитник Филиппий. – Кто ж предлагает даме подобную отраву? Они же втрое круче «Легионерских»! Почти самосад. Грация, вот тебе мой «Консул», держи.
Это, действительно, вполне можно употреблять, спасибо… Толстая золотистая папирусса была осторожно вытянута из туго набитой пачки и аккуратно спрятана в нарукавный кармашек мундштуком вверх.
Решив, что момент для просьбы получился как нельзя лучший, я проникновенным фальцетиком сообщила:
– Мальчики, а у меня сальнички текут…
– У тебя лично? – хитровато прищурился Шлеппий. – А в каком именно приятном месте?
– Место называется ПНУ-у-уу, – пропела я и коротким, точным движением пнула нахала в щиколотку. – Усвоил или повторить?
– Усвоить должна как раз ты, – (Сергий перенес экзекуцию, не поморщившись), – а именно, следующее: мы всего-навсего легкие фигуры, а руководит-то Король! Сообщи о неполадке непосредственно ему. А вот когда он отдаст соответствующее распоряжение…
– Желательно, в письменном виде и в трех экземплярах, – добавил Сычий.
– Так это само собой разумеется! Вот тогда и только тогда где-нибудь после обеда, собравшись с силами, я и Филиппий подумаем, в наших ли силах тебе помочь.
Ничего другого я не ожидала услышать и смиренно добавила:
– Но ведь нельзя же было нарушать субординацию! Вот сначала доложила вам, вы не отреагировали, – значит, пора идти к самому Королю. Смотрите, он может рассердиться!
– И фиг с ним.
– А ПНУ может сломаться!
– И хрен на неё.
Логика была обычно-безупречная, металлическая, каменная, несокрушимая… Обижаться не имело смысла, но, кажется, я машинально надула губки, ибо Гаммий немного смягчился.
– Прекрасная моя Грация, для какой надобности ты ищешь на то, что ниже твоей гибкой талии, приключений? – почти ласково осведомился он. – ПНУ течет? Ну и…
– Это я уже слышала!
– …ну и перейди на ВНУ! В чем проблемы?
– А разве Вторая Нагнетательная Установка в резерве?
Это я ляпнула, не подумав, за что тотчас и получила со всех сторон. В течение, как минимум, пяти минут четыре здоровенные мужские глотки зычно и дружно обвиняли меня в халатном отношении к работе, ибо кто же еще, как не смотрящий, должен знать, что у него в наличии, а что в запасе?
– Эй, парни, кажется, мы отвлеклись! – подал голос второй ремонтник, сухощавый и крепкий Аркадий Арбузий, стоявший у морозильного ларя. – Как, по третьей?
– Ну, ес-тест-вен-но! – почти благоговейно произнес Шлеппий и с претензией на некоторое изящество сделал ладонью приглашающий жест. – Насыпай!
Арбузий незамедлительно извлек из-под крышки пузатенький бомбилий с «натуральным греческим» и в мгновение ока ловко разбросал мутноватое пойло по подставленным скифосам, киликам, фиалам и прочим сосудам для питья, не пролив ни капельки. На традиционное возлияние Богам было потрачено ровно на четыре капли больше – по одной от каждого пьющего. От угощения отказался лишь Сычий, коротко пояснив:
– Я за поводьями.
– Да? Што-то не жаметил наверху вашей колешницы, – прошамкал Гаммий, неосторожно отправивший в рот в качестве закуски здоровенный рыбий хвост с растопыренными плавниками, которого мне хватило бы на два обеда. – В какие кушты она жапрятана?
– Оставил на транспортной стоянке Учреждения, – сказал Сычий. – Там же навес, а городские предсказатели обещали сегодня дождь.
– А ты им не верь, – посоветовал Шлеппий, поочередно нюхая короткие рукава замасленного спецхитона. – Лучше слушай римских авгуров – они куда точнее истолковывают волю Богов.
– Сомнительно…
– Ну, может, и не всякую, но насчет погоды практически не ошибаются.
– И где Рим, а и где мы? – пробубнил обмуровщик Локисидис, тщательно обкусывая спрятавшийся под многодневным слоем грязи ноготь большого пальца. Подумал и добавил: – Далече…
– Дело не в расстоянии, а в профессиональной квалификации служителей культа, – возразил Шлеппий и почтил своим вниманием останки трехнедельной лепешки, которые намертво присохли к подоконнику. Осмотрев находку со всех сторон, Сергий поднатужился и все-таки отодрал. Небрежно кинув в рот, начал энергично жевать. Немедленно что-то хрустнуло – то ли закаменевшее тесто, то ли не выдержавшие испытания зубы… Я непроизвольно содрогнулась.
Шлеппий искоса на меня глянул, глотнул и невозмутимо продолжил:
– Кроме того, наши гаруспики, вскрыв жертвенную птицу – гуся или индюшку – и убедившись в отсутствии патологии, подчас оставляют Богам одни лишь внутренние органы, а тушку просто-напросто крадут. Разве там, на самом верху, это понравится? Сомневаюсь!
– В Риме тоже… вуррр… воруют, – сообщил Локисидис, шумно вгрызаясь в свой указательный палец. – Даже несмотря на эту самую патлатологию. Я когда-то был одним из хранителей священных кур и всё-всё видел. Этими курями там и завтракают, и обедают, и ужинают! Верховный Понтифик, конечно, в курсе, но помалкивает. Наверное, ему тоже перепадает. Ножка или гузка…
– Не бреши так нагло, ты еще не настолько пьян, – оборвал его Арбузий и, обернувшись к Шлеппию, иронично заметил: – Ну, а твоя слегка захмелевшая милость за свои враки отвечает?
– Ес-тест-вен-но! – повторил свое любимое слово Сергий и вольно махнул головой в вертикальном направлении, задев подбородком столешницу. – Вы только посмотрите на фантастическую харю жреца Бартоломеуса, главы местной авгурской подколлегии, – она шире чем его же задница! Вполне сопоставима с харей нашего Самсония!
– Дурак ты недоделанный, – спокойно ответствовал Сычий и лениво пихнул ногой лавку приятеля. – Пьянь беспробудная…
– Чья бы мычала! Можно подумать, будто ты дома коньячок не пьешь, а ножичком на хлебец с двух сторон намазываешь!
– Когда я служил в стройкогорте, – оживился Локисидис и плюнул куском ногтя в мою сторону, – то видел, как дикие лигурийцы гуталин употребляют. Мажут, значит, на свежую лепешку и выставляют ее на солнышко. Потом черноту соскребают, а тесто со впитавшимся спиртом едят. Хорошо по мозгам бьет, сам проверял. И по ногам тоже…
– Это потому, что из мозгов у тебя имеется только мозжечок! – оглушительно заржал Гаммий. – Как и у нашего начальничка! Как и… Минуточку, что там такое? Ах, мать честная, вот уж помянул некстати!
В самом деле, из глубины коридоров глухо, но отчетливо доносился тягучий подростковый голос, выводивший нечто среднее между призывами и причитаниями.
– Так, в темпе наводим порядок! Живее, самцы, живее!
Напоминать не стоило: мальчики наловчились менять безобразие на пристойность и наоборот за считанные секунды. Когда широко распахнулась дверь, и на пороге возникло низенькое, толстенькое существо на коротких ножках, облаченное в дорогую хламиду, скрепленную у шеи огромной золоченой пряжкой, на столике было чисто, на полу подметено, а на скамьях чинно и ровно восседали серьезные, деловые мужчины. Разве что со слегка замутненными взорами… А предательский запашок «натурального греческого» почти полностью растворился в невыносимой вони «Спартанских», которыми невозмутимо дымил обмуровщик шестого разряда Локисидис.
Одним словом, все находились на своих привычных рабочих местах, кроме одной увлекшейся глупышки. Ей, разумеется, и досталось.
– Грациэлла! – завопил Король, всплеснув тонкими ручками. – Да что же это такое, в самом-то деле! Оборудование брошено на произвол судьбы, вход-выход никем не контролируется, до обслуживающего персонала я никак докричаться не могу! А персонал, оказывается, спозаранку сидит у мужиков! Прохлаждается! Развлекается! Кокетничает! Флиртует!
– Как, а разве Пышечка еще не пришла? – не моргнув глазом, удивилась я. – И Шушечки нет?! Просто невероятно!!
– Да какое мне до этих баб дело? Ты, именно ты, старшая в смене, за что стабильно получаешь надбавку, а сама…
– Об этих надбавках в приличном обществе упоминать неприлично, – пробасил Сычий и заложил ногу за ногу. – Один процент от тарифной ставки! Отцепись от нее, Григорий, сядь и перекури.
– …а сама и ухом не ведешь! Глазом не моргнешь! Не почешешься! Задницу от своего дивана не оторвешь! Только дремлешь, вяжешь да шляешься по закоулкам, где потемнее…
– Грация, немедленно почешись перед разгневанным начальством! – громогласно посоветовал бригадир Гаммий и не менее шумно продемонстрировал, как именно это надо делать. – Задницу отрывать ему не обязательно. Хотя не помешало бы.
– …где потемнее да попрохладнее! А на свои святые обязанности ноль внимания! А на инструкции начхать! А на правила наплевать!
Я молчала, опустив носик, глазки и вдобавок уныло повесив ушки. Возражать нашему Королю бесполезно, оправдываться бессмысленно, а соглашаться – хуже всего, ибо публичное признание своих ошибок, по его мнению, есть самое натуральное лицемерие и вдобавок хитро замаскированная форма протеста. Можно, конечно, по окончании нотаций просто-напросто послать зануду далеко-далеко по Остийской дорожке – на ворчливую брань он совершенно не обижается. А вот если бесцеремонно прервать его словесные излияния в самой середине, то… Но от этого я воздержусь.
Григорий Саблюний Скучный притомился не скоро, а когда все-таки соизволил перевести дух, то демонстративно повернулся ко мне спиной. В эту спину я немедленно скорчила несколько презрительных рожиц, за что удостоилась одобрительного кивка со стороны Сычия. Можно было потихонечку отчаливать, но мне хотелось узнать, какие задания на сегодняшний день дадут ремонтникам. От этого в большой степени зависело, сколь беспокойно проведу свою смену и я.
– Готовьтесь-ка, парни, к очередному разрытию, – буркнул Саблюний, усаживаясь на скамью рядом с Шлеппием и закуривая очень популярные среди среднего начальства густо ароматизированные «Руины Карфагена». – Седьмая и двадцать пятая точки на трассе.
– Как, опять?! – громыхнул возмущенный Гаммий и грохнул по столу кулачищем. – Ведь только на прошлой неделе седьмую закрыли! Неужели прорыв?
– Нет, пока Юпитер миловал, хвала ему, хвала… Просто эти долбанные водники, как оказалось, сделали врезку на поворотном участке.
– Та-аа-ак! Значит, максимум через полгода…
– Или даже раньше, при первой же плановой опрессовке. Дадим положенные шестнадцать атмосфер – и рванем трассу к едрене фене.
– Поставь бомбилий канарского рома начальнику района, – посоветовал Сычий, – и дави двенадцатью очками. Выдержит.
– Я что, этот самый «канарский» произвожу? – возмутился Саблюний. – Или, по-твоему, у меня во дворе забил ромовый источник? Щедрый ты за чужой счет!
– Как знаешь. Не хочешь слегка потратиться – тогда рой, мучайся.
– Спасибо за сочувствие… Между прочим, – (тут Король вытащил короткий свиток с синими печатями), – пришла бумага на очередную бесплатную спецодежду. Тебе выписывать?
– А зачем? Она мне и в задницу не нужна, верно? В парадной форме похожу!
– В самом деле? – наивно удивилось начальство и, помедлив, зачеркнуло поставленную галочку. – Ну, хорошо…
Внимания на ехидные переглядывания спеца и бригадира не обратили – а стоило!
– Наскольки я понимай, – вдруг косноязычно вмешался Шлеппий (а может, и с настоящим акцентом своих германских предков), – так вот, мне кажется, что всё уже по копаниям согласовано. С Козяв… с Кор-зя-ви-ем! Авлом. Районным боссом. Об чём тады базар?
Нет, кажется, я ошиблась. Судя по лексике заключительного предложения, папаша Центавруса был явно из оседлых скифов…
Григорий Саблюний как раз в этот миг деловито выдыхал дым после глубокой затяжки. Неожиданный акцент неосторожного Сергия произвел на него столь глубокое впечатление, что он вздрогнул и выронил из губ хорошо разгоревшуюся «Карфагенскую руину», которая коротко спикировала ему прямо на голое колено. В комнатке хмыкнули, фыркнули, хрюкнули, заржали и непристойно выругались по-гречески. Я громко прошептала: «Ай-ай-ай, как нехорошо…» и отвернулась. На меня недовольно покосились, а затем внимательно всмотрелись в широко распахнутые гляделки своего подчиненного.
Похоже, что отразившаяся в них черная глубина бездонного Космоса очень не понравилась нашему Королю, ибо он раздельно произнес:
– Я могу отстранить тебя от работы.
– Эт'можн, эт'несложн, – охотно согласился Шлеппий и, вольготно вытянув ноги, вопросил: – Ток'кто рыть тогда полезет, а?
Момент возник жутко напряженный и весьма чреватый, но тут очень кстати вмешался бригадир:
– А и в самом-то деле! Рабов нам дадут?
– Дадут, не волнуйся, – буркнул Саблюний и брезгливо отодвинулся от широко зевнувшего Сергия. – Десять нумидийцев и шесть иудеев.
– Маловато… Крестиан, случайно, среди них нет?
– Как-то не поинтересовался. А ты по этому поводу комплексуешь? Или принципиально против свободы совести? Готов поспорить с Римским Сенатом?
– Готов, только меня туда почему-то не вызывают, – невозмутимо ответил Гаммий. – А зря! Я бы им доходчиво объяснил, что почем и какие монеты нынче в ходу. Иногда так и тянет выбиться в народные трибуны, а потом, подобно Публию Клодию Пульхру, набрать хорошо вооруженных бандюг и на Форум, на Форум! А уж там…
– Да-а-аа… Знаменитые планы нищего горшечника. А все же надобно быть терпимее! Веришь в греко-римских Богов? Так и верь на здоровье, ты грамотный. Избранный, как говорили раньше. А эти, что в Нумидии захвачены, тупые, как чурки, и безнадежно дикие – что с них возьмешь? Иудеи же вообще фанатики…
– Все они дикие, если надо работать, и очень даже цивилизованные, когда зовут жрать, – заметил Сычий. Бригадир тотчас подхватил:
– О! Вот тут-то проблемы и возникают! Я в прошлом месяце буквально извелся во время ремонта старой трассы под Грабциевой дорогой. Пригнали, значит, из района полцентурии мордоворотов – все мускулистые, бородатые… Дал им задание и ушел на другой объект. К полудню являюсь с харчами, гляжу – ни хрена не сделали! Только дорожное полотно попортили. Я с претензией к надсмотрщикам, а они вразумительно объясняют: эти вот, у которых кости в волоса вплетены, тучку на небе заприметили, похожую на ихнего Небесного Бегемота, покровителя Неземного Покоя – стало быть, пока она не исчезнет, работать грех. Вон тем, что на песке ничком валяются и всё время бессвязно бормочут – им какие-то Подземные Голоса очередные наставления дают, а посему к нашим наставлениям они слепы и глухи. Нет, бичевать закон не позволяет – не тот случай. Да и рабы ведь районные, не городские! Я ору: а иудеи? Иудеи-то почему бездельничают? А мне почти ласково: у них сегодня Священная Суббота. Тут я аж натурально взвыл: какая же может быть суббота в среду?! Так календари, отвечают, разные, и наш, юлианский, им не указ. Спасибо, говорю, угостили мордой об стол! Стражи в ответ ни гу-гу, но в их молчании явственно чувствовалось: пожалуйста, дорогой, кушай на здоровье. Я к ним тогда пригляделся: ну, азеры же, вылитые азеры! Черножо… Впрочем, пардон, здесь дама.
– Как, еще здесь?! Грация, брысь отсюда! Иди и трудись!
– Бегу-бегу, сейчас! Филиппий, а от обеда они не отказались? Или же Бегемот вместе с Подземными не дозволили?
– Если бы! Как навалились на привезенные мной закуски – вмиг всё смели подчистую. А потом опять на землю плюхнулись, только теперь уже на бочок. Так сподручнее и за небом наблюдать, и голоса всякие слышать… И дремлется приятнее. Что поделаешь, коли сам Рим милостиво разрешил полную и окончательную Свободу Бессовестности!
– А почему ты мне об этом инциденте не докладывал? – сварливо произнес Саблюний и встал. – Как я погляжу, многовато развелось любителей скрывать, утаивать!
– А тогда же пополудни выяснилось, что это вовсе не наша трасса, а кооператива по производству триполитанского пива по ихней же лицензии. Их представители вскорости и явились со своими рабами – по-моему, такими же прохиндеями. На этом всё и кончилось.
– Не понял, при чем тут секта крестиан, о которой ты упомянул. Вроде бы смиренные, работящие люди. Практически непьющие…
– И непозволительно бедные, – ввернул неожиданно очнувшийся обмуровщик Локисидис. – Они настолько бедные, что у них всего-навсего один-единственный Бог. Хы-хы-хы-ы!
Сдержанным хохотком его поддержали Сычий, Шлеппий и Арбузий. Бригадир же веселиться не пожелал, вяло заметив:
– Бог-то один, зато святых у него слишком много. То есть, наиболее ревностных последователей, через свою решительность и пострадавших. И день рождения каждого из них для истинно верующего крестианина является самым настоящим праздником. Со всеми вытекающими отсюда последствиями в виде долгих молений, песнопений и торжественных проповедей терпения и покорности, кои произносятся прямо перед ошалевшей охраной. А нынче как раз именины Бастиана, бывшего командира преторианской гвардии, зверски замученного римскими легионерами…
– Это не в его ли честь недавно соорудили базилику на Аппиевой дороге?
– Ага. И если среди предоставленных в наше распоряжение рабов найдется хоть парочка неофитов, то о разрытии можешь забыть.
– Говорят, что далеко на севере возле пролива, отделяющего материк от Британики, обитает племя, которое вообще ни во что не верит, – удивил всех Локисидис. – Не то нервии, не то морины. А может, и адуатуки… Ох, и крутые ребята!
– Вряд ли. Ты перечислил белгские племена, а у них всеми делами заправляет каста друидов, – возразил Гаммий. – Я же сражался в тех местах, знаю. И религия у них есть, только темная, ночная, жуткая. С человеческими жертвоприношениями!
– Ну, разве что в названии ошибся…
– И все равно сомнительно. Их бы давно уже покорили – такие рабы всем выгодны. Знай себе вкалывают с утра до вечера и ни на что не отвлекаются, кроме кормежки. Мечта любого управляющего!
– В том-то и дело: слишком уж многие желают над ними властвовать. Само собой, образовалась очередь. Так что покуда будущие завоеватели между собой разбираются…
– Короче, подводим итоги, – властно махнул рукой Саблюний. – Бригада отправляется на седьмую точку и ждет, пока нумидийцы-иудейцы ее расковыряют. Дальше рабы топают на двадцать пятую, а на раскопках в дело вступает Самсоний. Он спускается в яму и быстренько курочит всё то, что присобачили к нашему поворотному участку тупые водники. Причем уродует так, чтобы жутко смотреть было!
– Сварганим, не впервой…
– Отлично. После обеда там должны появиться эти самые «спецы по воде» – я уже вызвал. Ихний бригадир, само собой, вылупит зенки и начнет выть и непристойно выражаться – тут приходит твоя очередь, Филиппий. Как, сможешь переорать водяного дурака?
Гаммий в притворной задумчивости возвел глазам к потолку, явно набивая себе цену.
– Думаю, что справлюсь, – небрежно обронил он наконец. – Правда, у Аммония Фигия бас против моего баритона, но лёгкие послабее будут. Минут на семь-восемь его хватит, не больше. Потом он заглохнет и начнет отдуваться, а тут я…
– …а тут ты в наступившей тишине еще разок хорошенько обкладываешь отборными скифскими матюгальниками этого придурковатого Фигия со всеми его вшивыми родственниками и вонючими предками, если таковые вообще имеются. Чтобы подчиненные прониклись, какой стопроцентный говнюк ими командует, и почувствовали себя кругом виноватыми. Ну а далее они выгребают из ямы всё, что вы им изгадили, и под вашим руководством начинают переделывать.
– А ведь до пяти не управимся, – подумав, сказал Арбузий. – Кроме того, Аммония наверняка поначалу поддержит парочка его самых холуйских людишек – поэтому один только вопёж будет длиться часов до трех, не меньше!
– А вы на что? В таком случае расклад следующий: ты шумишь справа, Сергий базарит слева, а с тыла по мере надобности Самсоний на блатном жаргоне реплики будет вставлять. Может, пополудни и я подойду, добавлю парочку весомых определений.
– О, тогда задолбаем их, как Зевс черепаху!
– А после этого вы, оставив Сычия для контроля и устрашения, валите остатком на двадцать пятую. Там меняете задвижку, и по домам!
– Ясно, годится. Пошли!
– Нет, не годится! Стойте! У меня же сальники фонтанируют! – что есть мочи запищала я и высоко запрыгала, чтобы привлечь внимание. – Сальники! Их подтянуть надо, а не то я обожгусь! Это же одна маленькая минутка!
– Увы, греночка ты моя поджаристая, там подтягивать уже нечего, – тепло обрадовал меня негодный Гаммий с подленькой ласковой улыбочкой. – Старые сальнички почти все «съедены» и надобно набивать новые. Пока ПНУ остановим, пока на ВНУ перейдем… Хлопот, как минимум, минут на сорок. Это у меня. А уж что потом у тебя будет!
Я оценила коварный намек и сразу приуныла, поскольку последствия набивки сальников на скорую руку представляла себе очень хорошо. Первый час, пока всё не приработается, не просто фонтаны, а водопады кипятка будут хлестать. А вся бригада к этому времени уже умотает на свою точку, бросив бедную операторшу одну-одинешеньку на произвол судьбы…
Убедившись, что противный Король не собирается принимать мою сторону а, глядя в окошко, равнодушно слюнявит новую «Руину», я опустила голову и медленно побрела к выходу с ужасно унылым видом. Вдобавок для усиления эффекта я старательно шаркала ногами. Может, всё же сжалятся и на пороге окликнут?
– Грация! – окликнул меня на пороге Григорий Саблюний. – У тебя с сегодняшнего дня временно новый напарник, поскольку у Полинии неожиданно в отсутствии мужа выросло пузо. Он ждет на скамейке у входа. Введи его в курс дела да смотри, не переусердствуй в духе твоей любвеобильной Пышечки! А не то я вскорости без смены останусь!
У меня уже не было сил достойно огрызнуться на эту явную провокационную гадость, поэтому пришлось ограничиться долгим, укоризненным взглядом. Тихо прикрыв дверь, я чинно вышла в коридор, поправила волосы и вприпрыжку понеслась на свое рабочее место, вся такая ужасно заинтригованная…
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?