Текст книги "Исповедь русского гангстера. Хроники времен организованного бандитизма. Книга вторая"

А Григорий направился к дому № 12 по Дыбенко, там проживала жена его подельника по первому сроку Марина Дормидонтова. Постучал в окно на первом этаже: «Марин, дай тряпку какую-нибудь обтереться». Дормидонтиха выставила на подоконник воду и полотенце.

– Что за день такой, – затараторила она. У меня соседа сегодня менты избили. Представляешь, пошел пива попить, и побили ни за что.

Каторжанин навострил уши.

– А где он пиво пил?

– Да на кругу…

Внутри у Гриши все оборвалось: «Баран!!! Как я сразу не понял, что так нагло и беспредельно себя могут вести только одуревшие от алкоголя и безнаказанности менты! Что же делать?».

Для начала Уральский моментом сорвался с района. У Бубля была однушка на Юге Москвы. Там Григорий прокантовался сутки и принял решение свалить в Новотроицк. Старина Вилли всегда был рад его принять.

Уральский знал, что Дусик и Макс благополучно соскочили с места эпической бойни. Но, оказывается, местные колдыри сдали своего нарколога на следующий день. Несмотря на высокий социальный статус, Дусика молотили в отделении, как собаку. Менты требовали имя того, кого незадачливый доктор привел на разборку. Изнемогая от побоев, Дусик назвал первые попавшиеся адреса своих одноклассников. У первого, Киселева, жаждущие мести стражи порядка вышибли дверь и уложили на пол обитателей квартиры. Тот оказался заместителем декана института сельского хозяйства. Менты не оценили тонкий юмор нарколога и, вернувшись в отделение, проломили ему грудную клетку.

Следующим, кому не посчастливилось учиться с Дусиком, оказался крупный, угрюмый субъект Александр Ионов. Конвой «сорок сабель» ворвался к нему, старший истошно закричал: «Где нож?».

– Оружие я уже сдал, – ответил ошеломленный Александр.

– Кому сдал? Когда? Куда? – наперебой завопили менты, одновременно награждая невиновного человека градом ударов.

Александр Ионов, сын классной руководительницы Уральского Лидии Ивановны оказался действующим сотрудником ФСБ, который накануне сдал в «оружейку»[77]77
  Оружейка – комната для хранения оружия.


[Закрыть] официальный ствол. Оперативники с извинениями удалились. Дусику сломали ребра.

Как бы то ни было, менты узнали, что это был Григорий.

В то время еще не было мобильных телефонов и даже пейджеров. Каторжанина никто не смог предупредить. Да и как? Его лежбище никому не было известно. Бубль был в отъезде, и Грише самому вздумалось вернуться домой за документами и деньгами. Короче, Уральский отправился на Речной самонадеянно рассчитывая проскочить. Хваленая чуйка опытного рецидивиста в этот раз не сработала. Это была роковая ошибка, непростительная для старого крадуна[78]78
  Крадун – преступник, промышлявший кражами.


[Закрыть].

Дома Гриша спешно собирал шмотки, когда раздался требовательный звонок в дверь. Дверного глазка в квартире не было, но возле песочницы опомнившийся преступник «срисовал» нелепо маячившего квадратного блондина. Менты! Со свойственным арестанту изяществом, Уральский элегантно сиганул в окно со второго этажа с тыльной стороны дома. Но сотрудники 126 отделения милиции тоже были не лыком шиты. Только он пересек дорожку, ведущую вокруг дома, как раздался крик: «Стоять!!!» Гриша ломанулся, как сохатый… Вслед ему загремели выстрелы. Арестант втопил[79]79
  Втопить – прибавить ходу.


[Закрыть] еще быстрее. Второй раз за три дня Уральский несся по родному району, спасая свою жизнь. Бег далеко не его коронка, негде было бегать в лагере, заборы кругом. Но у пузатых, пьющих ментов дыхалка, видно, была еще хуже. Преимущество их состояло в том, что они переговаривались по рации, и новые преследователи высаживались из патрульных машин по ходу маршрута преступника с новыми силами. В районе 425 школы к погоне присоединился какой-то физкультурник, соскочивший с турника.

– Держи его!!! – обрадовано завопили не спортивные мусора.

– Ну-ка, сдриснул отсюда, пока кадык не вырвал! – задыхаясь, прорычал рецидивист.

Спортсмен – активист потерялся на вираже.

Но через два-три километра силы каторжанина закончились. Бежать в туфлях было неудобно. Сумка колотила по бедру и замедляла движения. Гриша остановился и поднял руки. Первым возле него оказался хмырь в штатском и с первого удара пробил Уральскому «кишку»[80]80
  Кишка – в данном контексте – живот.


[Закрыть]. Через секунду налетели остальные, но сильнее его никто не ударил. Позднее терпигорец узнал, что это был не мент, а мастер спорта по боксу адвокат Саша Ефимов с погонялом Таразини. Ярый фанат захватов, он постоянно тусовался в дежурной части и уговаривал ментов взять его на задержание.

Началась расправа. Уральского тащили к дому и непрерывно избивали. Стянули с авторитета штаны. Григорий давно заметил, что ментам недостаточно победить противника. Им обязательно нужно его унизить. Даже в кино. К примеру, грабителя Соболя в фильме «Прощальная гастроль Артиста» вываливают из кузова грузовика в придорожную пыль.

Старый уркаган в финале «Петровки 38» начинает выть, бьется в истерике. Ну и Уральского им надо было не только изувечить, но и опозорить. Через несколько часов в кабинет, где арестант валялся в луже крови, завели Макса: «Посмотри на своего босса…».

Скорее всего, тогда Дилектора и завербовали.

Во время обыска в квартире начальник розыска азербайджанец Алик Гуматов, один в один похожий на артиста Аль Пачино, зло бросил, раздавленной происходящим, матери Уральского: «Ваш Гриша сел квартирным вором, а освободился бандитом, который поднял руку на сотрудника милиции!».

Дальнейшие часы и дни потеряли для каторжанина счет. Сначала его били те, кто участвовал в захвате. Потом дежурная смена в отделении. Тот, кого арестант подрезал, выжил. Звали его Ларион, и был он инструктором по рукопашному бою ОМОНа Северного округа. Вечером приехали омоновцы, тоже месили Уральского. На следующий день размяться пожелала новая смена. Бедолага уже ничего не чувствовал и не соображал. Подписал признание. Дескать, да ударил ножом неизвестного хулигана. Нож выбросил.

Но на третий день, как добрый ангел, 126 отделение посетил бывший муж Гришиной сестры адвокат Евгений Брагинский, дородный, импозантный еврей средних лет. Увидев, окровавленное, изуродованное существо, он вкрадчиво спросил: «Григорий, Вы в состоянии были осознавать, что вчера подписали?».

– Об чем речь? Конечно, нет. Ничего не помню, – сразу «уловил» его тему, пришедший в себя рецидивист.

Уральского повезли на освидетельствование в травмпункт. В присутствии хитромудрого адвокатера Гриша дал новые показания из серии «никого не трогал, починял примус».

– Да, подрался зачуток, да, кружками швырялся. Я же не знал, что это сотрудники. А потом убежал. За мной погнался один. Может, он на сучок напоролся по дороге. А может, пырнул его кто? Они же на всех бросались. Вот доктора избили… Меня он не догнал. Пьяный же был ваш сотрудник…

Свидетелей нет. Ножа нет. Дусик написал встречную заяву[81]81
  Заява – заявление.


[Закрыть]. У пострадавшего Ларика в среде ментов была ужасная репутация. Ветеран боевых действий в Чечне. Контуженный на всю голову. Очень жестокий. Мало того, что регулярно избивал людей, так еще травил задержанных своей собакой – ротвейлером.

Кроме следователя с Уральским несколько раз беседовал старший опер по организованной преступности Северного округа Гера Картузов. Он уже понял, что каторжанин так и так срывается[82]82
  Сорваться – в данном контексте – избежать ответственности.


[Закрыть], и, как хороший оперативник, вел свою игру. Но Григорий еще поверить не мог, что соскочит с этой прожарки[83]83
  Прожарка – в данном контексте – тяжелая ситуация.


[Закрыть]…

– Ты вел себя, как мужчина. Я готов помочь тебе выйти. Но ты должен мне кого-нибудь сдать, что бы мне к начальству прийти не с пустыми руками…

– Какие у тебя основания предлагать мне откровенную подлость? Кого я тебе сдам? – держал стойку Уральский.

– Без разницы. Что бы я мог сказать начальству, что ты пошел нам навстречу.

– Ну раз без разницы, сдам тебе мешок анаши. Используешь в оперативных целях…

Бродяга, как раз, с Валерой Грузином отработали двух барыг из Казахстана. На гоп-стоп отобрали у них отраву. Почти всю свою долю Уральский отдал на общее в «Фиалку», а мешочек припас.

Картузов попробовал отыграть назад: «Анаша не пойдет, давай человека».

– Гера, прекрати. Ты сказал – без разницы кого или что, – уцепился за неловкое слово уголовник.

Короче, низкий поклон Евгению Брагинскому, через четыре дня Бубль встречал партнера возле 126 отделения. Единственное, о чем ломал голову начальник конторы подполковник Перцев, так это, куда списать девятнадцать выпущенных в преступника патронов. Тот самый Перцев, который будучи молодым опером, брал Гришу с Чумаком в 1979 году.

Через две недели Уральский подъехал к зданию РУОПа на «Водном стадионе» и выкинул в кусты мешок анаши. По звонку спустился Картузов.

– Забирай, вон в кустиках лежит…

Матерый опер заржал:

– Не доверяешь…

– Цыган не купишь, председатель, – сострил каторжанин в ответ.

Эти две недели терпигорец[84]84
  Терпигорец – перенесший много горя.


[Закрыть] не мог выйти из дома, настолько страшным было его лицо. Вечерами сиживал на балконе, надев забрало для фехтования, чтобы не пугать прохожих. Странно, но сотрудники нещадно избивая Гришу три дня, ничего не сломали. Лицо всмятку, так, что в сине-багровых опухолях исчезли и рот, и глаза, и даже уши, а серьезных повреждений – никаких. У бедного Дусика оказались сломаны шесть ребер, проломлена грудь, плюс сотрясение мозга. Да что там говорить, каторжанин отделался малой кровью. Через пару лет, когда вошел в силу Рушайло, его бы просто застрелили.

Постепенно у Гриши сложились отношения с капитаном Картузовым. Во время допроса Уральский спросил его:

– Ты чего не бил меня?

– Я не шакал, чтобы добивать раненого льва, – ответил хитрый опер.

Грудь арестанта раздулась от гордости, как баллон КРАЗа… и… он сразу почувствовал к капитану расположение. Представляя однажды бандита своему начальству, Гера сказал: «Вот. Уральский. Избил троих наших сотрудников и выпрыгнул с третьего этажа».

Ну, с третьего так с третьего, Гриша не стал спорить.

Их общение длилось много лет. Денег бандиты Картузову не платили, в бане, бывало, «поляну» накрывали. На такие посиделки Уральский неизменно брал кого-то из товарищей, чтобы не оставаться с сыщиками один на один. Однажды привез с собой легендарного артиста Бориса Сичкина – Бубу Касторского, совсем уже старенького, но бодро залезшего на заказанную проститутку. Менты были в шоке, а молоденькие шлюхи великого комика просто не узнали.

В оперативном плане – никого, естественно, не сдавали. Но вырабатывали общую позицию по каким-то вопросам и движениям в округе. Иногда, случалось, ругались.

Гера Картузов дослужился до подполковника и ушел в отставку в 2001 году. Возглавил службу безопасности одного банка.

Последствия, или правильнее сказать, результаты этой схватки стали ясны не сразу. Во-первых, Уральский заслужил огромное уважение сотрудников. Он их почти никого не запомнил, а опера первые подходили на улице: «Здорово, Григорий! Зла не держишь?».

Он только разводил руками: «И ты тоже отметился? Сколько же вас?».

На них произвело впечатление то, как уголовник убрал трех подготовленных оперативников и то, что не визжал и не обделался, когда его три дня топтали десятки ментов. Во-вторых, Грише понравилась работа ножичком, и он стал часто его применять. А это, в свою очередь, заставило коллег по ремеслу относиться к нему с должным вниманием.

Помирились с Ларионом. Менты, позднее, рассказывали Грише: на своих корпоративных попойках, когда доблестные стражи порядка, захмелев, начинали хвастать своими подвигами и ранениями, Ларик молча задирает футболку, показывает шрам и говорит одно слово: «Уральский».

У каторжанина Ларион слезно просил подарить ему нож, которым Гриша его пырнул. Но у бандита

крепко накрепко сидела лагерная установка: «Ментам веры нет». Уральский помнил, как на «восьмерке» хозяин вызвал лучшего изготовителя «выкидух»[85]85
  Выкидуха – нож с выкидным лезвием.


[Закрыть] на зоне. Протянул ему «кнопарь»[86]86
  Кнопарь – то же самое.


[Закрыть]: «Твой нож?». Зек повертел нож в руках: «Нет, не мой».

– Ну как не твой? Пальчики то твои… – полковник Зиганынин, улыбаясь, взял «выкидуху» салфеточкой и спрятал в стол. Года два бедолаге добавили за изготовление и хранение холодного оружия.

Поэтому от контактов с властью вообще и с ментами в частности Гриша шарахался, как черт от ладана. Герман Картузов – это исключение, подтверждающее правило. Потому, что в лагере ни один нормальный блатной не пойдет разговаривать с опером один на один.

– Начальник, сажай, но базарить с тобой я не буду. Хочешь говорить – только вдвоем с любым моим близким. Потому, что я от тебя выйду, а мне предъявят: «Ты о чем с кумом[87]87
  Кум – тюремный или лагерный оперативник.


[Закрыть] шептался?».

Однако лагерь и свобода – две большие разницы. Такая бескомпромиссная позиция была ошибочной. Григорий, к сожалению, понял это слишком поздно и упустил тот момент, когда нужно было переплетаться с чиновниками, наводить связи с управой, префектурой. Матерому сидельцу претило заниматься бизнесом, он долго держал «босяцкую стойку», не зная, что вся организованная преступность давно уже вкладывается в серьезные коммерческие проекты.

А с Лариком Уральский несколько раз встретился. Однажды на дискотеке во Дворце Спорта Лавочкина омоновцы Лариона стали бороться с Гришиными ребятами на руках. Сам Ларик все просил показать, как каторжанин его проткнул. Принимал стойки, приговаривая: «Вот я ставлю ногу, ты меня бьешь справа, я, раз! Делаю захват! А если слева, то, бац, ставлю блок!». Так или иначе, он не держал на Уральского зла. Из милиции его через пару лет уволили. Ларик искал встречи с Григорием, но тот поостерегся. Хотя бандит из него получился бы знатный! Только без погон.

Глава 8
Глыба

 
Для нас с тобой нашлась
работа здесь покруче.
Все от того, братан,
что мы шкафы с тобой!
 

Владимир Нежный

После того, как Уральский разделался с мелкими бандами и проткнул ножом инструктора по рукопашному бою ОМОНА Северного Округа, к нему потянулись люди. Сначала окрестная шпана. Потом и коммерсы[88]88
  Коммерсы – коммерсанты.


[Закрыть].

У одного из начинающих бизнесменов стояла палатка на Ленинградском шоссе. Ларечник пожаловался, что его регулярно обирает местный громила по кличке Глыба. Дальше больше. Этот фрукт объявил коммерсантам с района: «Напрягает Уральский? Давайте скидывайтесь мне на десятку грина[89]89
  Грины – доллары.


[Закрыть]. Я его завалю».

Самое смешное, что было потенциальному наемнику 15 лет. Крылья у него выросли, после того, как на «болоте»[90]90
  Болото – район между Ленинградским шоссе и ул. Беломорской.


[Закрыть] дерзкий юноша отколошматил пару-тройку «левых» рецидивистов во главе с местным блатующим алкоголиком Ржавым. Каторжане диву давались – что это за вундеркинд такой?

Гриша с Бублем забили «киллеру» «стрелку». Они ждали неизвестного врага в машине потерпевшего коммерса возле его палатки. Вырулил этот фуцман[91]91
  Фуцман – молодой человек.


[Закрыть], и кенты[92]92
  Кенты – друзья.


[Закрыть] слегка офигели – ростом чуток повыше Гриши и килограмм сто весом. При том, что сам рецидивист к моменту описываемых событий едва ли набрал восемьдесят. Морда, конечно, не на пятнадцать, но видно, что молодой. С ним пришел приятель, которому скоренько засветили обрез и посадили на «метлу». Уральский спросил: «Хозяйский?»[93]93
  Хозяйский – побывавший на зоне.


[Закрыть].

– Да, хозяйский.

– На каком режиме отбывал?

– На общем пятерку.

– За товарища своего пришел впрячься?

Паренек кивнул, косясь на обрез.

– Ну а если не прав твой товарищ, будешь впрягаться?

– Нет, не буду.

– Ну иди отсюда, покуда цел, – рявкнул Бубль.

Бздиловатый кореш моментально свалил. На Глыбу было жалко смотреть. Он явно не ожидал такого развития событий. После беспонтовых алкоголических клоунов его угораздило нарваться на реальных преступников. Гаврила предсказуемо забуксовал: «Не знал…не хотел…больше не буду». Но Гриша с Бублем в этот день крови не жаждали и бить малолетку не стали. Другим повезло меньше. Еще одного ухаря с района по кличке Верзила, который тоже покушался на подшефные рецидивистам точки, вывезли в лес и поколотили.

Как бы то ни было, но вскоре наглый хулиган Гаврила с погонялом Глыба начал двигаться вместе с уральскими каторжанами. Парень оказался очень напористым и агрессивным. Торговцы с Закавказья боялись его панически. У Глыбы был напарник Дима Амбал. Детина с фигурой Арнольда Шварценегера и лицом младенца с рекламы молочной смеси. Гриша послал их обилечивать рынок на Петрашке[94]94
  Петрашка – ул. Петрозаводская.


[Закрыть]. После их визитов перепуганные азики[95]95
  Азики – азербайджанцы.


[Закрыть] шептали ему: «Грища, дэнги дадим, фрукты дадим. Только Дима – Гаврила пусть не приходят, пожалуйста».

Юный бандит обладал определенными амбициями и вообще был очень не прост. Вскоре совместными усилиями Грише и Гавриле удалось прикрутить наперсточников. Смотреть за ними стал сам Глыба. Денег с них он практически не приносил, зато сам вковался[96]96
  Вковался – оделся.


[Закрыть] в пресловутый малиновый пиджак, а могучую шею его украсила золотая цепочка. Дальше – больше. Мутный блатарь Саша Грузин предложил Грише работу – вымолотить[97]97
  Вымолотить – ограбить.


[Закрыть] двух барыг с Казахстана. Стали следить за ними, ждать удобного случая. Глыба и Амбал были наготове. Пару дней за казахами пасли, но что-то постоянно не срасталось. И только парни отправились «закинуть на кишку»[98]98
  Закинуть на кишку – покушать.


[Закрыть], как на «Речной» прилетел Саша Грузин: «Поехали! Будем брать». Ни пэйджеров, ни мобильных еще не было, и вернуть своих костоломов Уральский никак не мог.

Поехали с тщедушным Грузином вдвоем. На такси добрались до хаты, которую снимали барыги. Плана у разгонщиков[99]99
  Разгон – грабеж под видом ментов.


[Закрыть] никакого не было. Грузин позвонил в дверь, ему открыли. Григорий вломился в квартиру и вырубил обоих казахов. Их добычей стали два мешка анаши. Что с ней делать, каторжанин не знал. Грузин обещал продать, но не продал. Большую часть Гриша отвез в «Фиалку» Ворам с формулировкой: на ваше усмотрение. Часть оставил себе. Впрок. И, как он считал, благородно, по паре стаканов насыпал Амбалу и Глыбе. Но Гаврила показал свой норов и поднял кипеш. Он претендовал на равную долю.

– Вы же никуда не ездили, – удивился Гриша, который был уверен, что ему будут благодарны за нечаянную радость.

– Ну, мы же готовы были ехать, только пожрать отошли, – возмутился алчный Глыба.

Консенсус, как говорится, Уральский и Гаврила не нашли. Тут же было решено мирно разбежаться. Позднее Гаврила признавался: он не верил, что в столь враждебном окружении у Григория получится выжить и пробиться наверх. Ведь вокруг «химкиниские», «лобненские», «зеленоградские», «долгопрудненские», «коптевские», «красноярские», чеченцы. Куда ни плюнь – ОПГ.

Вскоре Амбал и Глыба очутились в группировке Валентина Калуги. Бригады и бригадки в начале девяностых возникали повсеместно. Как грибы после дождя. И ладно, если бы в ОПГ подался традиционный преступный мир, взращенный тюрьмами и лагерями. Так ведь нет! Феномен рэкета заключался в том, что в бригады скопом повалили спортсмены, воины-афганцы, дворовая шпана. И это еще пол – беды. Вслед за ними, почуяв запах денег, в движение рванули вчерашние таксисты, барыги и комсомольцы. Примерно такая вот гоп компания собралась в ресторане «Охотник» на «Водном Стадионе» под водительством некоего Калуги, крупного, общительного мужчины лет сорока. Глыба сам толком так и не понял – кто он такой и откуда взялся на районе. В силу соседства интересы Григория и Калуги нет-нет пересекались, но к открытым конфликтам эти встречи не приводили. Строгой постановы[100]100
  Постанова – порядок.


[Закрыть] в организации этой группировки не было. Банда Калуги была собрана с миру по нитке и поэтому оказалась нежизнеспособна. Она быстро развалилась. Через несколько лет блудный сын пришел проситься обратно в коллектив. Гриша его принял.

Гаврила серьезно увлекся боксом и при весе за 120 килограмм поставил сумасшедшей силы удар. Однажды на турнире по смешанным единоборствам он испытал свою мощь на тренажере. Во Дворце Спорта ЦСКА собрались тысячи поклонников боев без правил. Наверное, одна треть из них – кавказцы. Судя по «набитым» рожам, переломанным ушам и боксерским носам в основном профессиональные бойцы. Все они тоже колотили эту грушу. Каковы же были радость и гордость парней Уральского, когда в антракте организаторы объявили: На ринг вызывается обладатель сильнейшего удара Гавриил Глыба! Публика вертела головами и уважительно давила косяка на мощную фигуру бандита с Речного. Знай наших!!!

Вместе с другим супертяжем, реальным чемпионом Европы Леонидом Ачкасовым Глыба участвовал в нескольких показательных боях. Перед каждым боем приятели договаривались работать в пол силы, но от волнения Гаврила регулярно заряжал Лене в дыню со всей дури. Леня удивлялся и тыкал Глыбу посильнее. На этом, к счастью для Гаврилы, секунданты бой прекращали.

Постепенно агрессию в его движении сменила нахальная коммуникабельность. Он со всеми дружил, со всеми общался, со всеми был «на созвоне». Гаврила обладал замечательной способностью мгновенно располагать к себе людей. Из любой поездки Глыба привозил кучу телефонов и громадье планов. Если братва вместе ехала отдыхать, то совершенно точно через пару дней колоритного гангстера знала вся гостиница. По дороге на завтрак он здоровался с каждым вторым туристом и всем обещал вечером «словиться на ресепшене». Чаще всего темы, найденные на отдыхе, не «стреляли». Но, как говаривал Лев Давыдович Троцкий: «Цель ничто, движение все». Движения у энергичного Гаврилы всегда было в избытке. К сожалению, в бригаде Калуги Глыба подсел на «синюю дыню». Запивал он редко, но метко. Если этот период приходился на отдых, то попутчикам гангстера реально приходилось хапать горя. В Болгарии Глыба выломал дверь в чужой номер, и туристы написали на него жалобу. На обратном пути его ссадили с рейса Аэрофлота. На Селигере Гаврила упал с моста в озеро. И это только малая часть его алкоголических приключений. Учитывая размеры Глыбы, его пьяные дебоши приобретали воистину эпический масштаб.

Довелось испытать счастья от совместного отдыха в Турции с забухавшим Глыбой и Грише Уральскому. Характерно, что вначале гангстеры дружно собирались уйти в большой спорт. Гаврила пару дней прилежно выбегал с Гришей на утреннюю разминку, играл с ним в пинг-понг, а днем эффектно бороздил огромный бассейн стилем баттерфляй. Но надолго его не хватило. Устоять перед соблазнами пятизвездочного отеля «Тор Capi Palace», где all inclusive, было выше его сил. На третий день, взяв в напарники хоккеиста сборной России Николая Жердева, Глыба ушел в глубокий запой. Не смотря на то, что жили парни в одном номере, встречались они редко. Когда каторжанин убегал на свои зарядки, Гаврила еще спал. Днем Уральский из-под неизменной газеты наблюдал за стремительными передвижениями Глыбы и прочей алкоголической шатии от бара к бару по территории отеля. Первым, выпятив необъятное пузо, в щегольской бандане рулил лидер гоп – компании Гавриил, за ним, как утята за уткой, семенили Жердев и другие, менее известные хоккеисты. Утомленный стрессовыми физическими нагрузками, Григорий рубался спать в десять-одиннадцать часов. У Глыбы день только начинался. Он «славливался на ресепшене» со старыми и новыми собутыльниками. Среди ночи или под утро пьяный в хлам Гаврила возвращался в номер. Спал он обычно беспокойно и часто с грохотом падал с кровати. Обычно несколько раз за ночь. Можно только представить, какой ужас при этом испытывали соседи снизу.

Если запой случался на Родине, то Глыба на неделю просто гасился у себя на фазенде[101]101
  Фазенда – дача.


[Закрыть]. Потом с помятой рожей он возвращался в работу и в спортзал, где начинал пахать с утроенной энергией. Соответственно, в зависимости от того, в каком состоянии находился Гаврила, вес его варьировался от 120 до 145 килограммов. Помимо бокса могучий гангстер отлично плавал, играл в пинг-понг, волейбол, футбол. Вначале в футбол играть с ним было смешно и легко. Глыба соглашался быть только форвардом, и загнать его в защиту никогда и никому не удавалось. В нападении он разгонялся, а потом не мог остановиться по причине огромного веса. Поэтому часто падал и врезался в стены. По воротам Гаврила попасть не мог, а на месте его падений оставались потные, скользкие лужи, в которых потом падали и другие игроки. Но постепенно упрямый Глыба приноровился, научился прикрывать мяч своим габаритным корпусом и даже начал часто забивать голы. Гавриил никогда в жизни не был на настоящем матче и не смотрел футбол по телевизору. Тем не менее, незнание правил и теории игры не мешали ему поучать более молодых и мастеровитых бандитов, что и как надо делать на поле. По причине скандальной горластости их с Гришей всегда разводили в разные команды. Чтобы в каждой команде был вратарь, пасующий, забивающий и орущий. В силу старшинства Уральскому позволялось орать громче. Впрочем, с возрастом авторитет, чтобы не трепать нервы себе и другим, заимел сомнительную привычку – уходить с поля, не доиграв матч.

Глыба нравился женщинам, потому что был неглуп, остроумен и харизматичен. Самому себе, не служивший в армии и не сидевший в тюрьме, Гаврила казался очень хитрым. Он не понимал, что в тесном мужском коллективе любые движения в ту или иную сторону моментально становились очевидными.

Когда Глыба вернулся в бригаду, его обуревали наполеоновские планы.

– Я могу подтянуть человек двадцать молодых – атаковал он Уральского.

Гриша скептически пожимал плечами. Он считал, что подключать в коллектив новичков нужно по одному, по два человека. Адаптировать сразу двадцать чужаков просто невозможно. Они будут держаться особняком и нарушат внутренний баланс сообщества. Но у возбужденного честолюбивыми помыслами товарища он лишь спросил: «Как ты их всех кормить собираешься? На какие шиши?».

Лидерские амбиции у Глыбы, конечно, присутствовали, но с годами он осознал, что это тяжкий крест, который подразумевает не только куражи, но и ответственность за коллектив, ежедневный риск. А рисковать он, мягко выражаясь, не любил и в тюрьме себя категорически не видел.

Кое-какая молодежь с подачи Гаврилы все-таки подтянулась. Среди них даже оказался будущий известный автор-исполнитель шансона Эдуард Видный. К счастью, он быстро понял, что сочинять стихи и петь песни у него получается гораздо лучше, чем заниматься вымогательством. Вскоре никого из них, кроме сводного брата Глыбы, в бригаде не осталось.

Шли годы. Глыба и Уральский притерлись друг к другу, прощая или не обращая внимания на слабости и «бздики», свойственные обоим. Вместе они не раз побывали в серьезных прожарках. Одна из них случилась в Тайланде.

Гриша приехал в Тай уже десятый или пятнадцатый раз. Его приятели Глыба и Рюкзак впервые. До этого у него не было в Сиаме ни одного инцидента. Но все когда-нибудь случается в первый раз. Русо-туристо понесло на улицу разврата. Не на «Walking street», а в переулок помельче. В Паттайе полно таких. Парням по тридцать лет – дело молодое. Узкая улочка метров триста длиной, по обе стороны бесчисленные бары с проститутками. В одном из них они и зависли. Подрулила тайка, гангстеры с ней прикололись. Откуда-то нарисовался фотограф с «Поляроидом», начал щелкать. Тайка вытащила из-под стойки бара полуметровый деревянный фаллос. Смех смехом, но когда парни стали платить за фотографии, то карточки с деревянным членом брать отказались. Таец раздраженно пытался впихнуть их в руки Рюкзаку, а потом неожиданно дал ему пощечину. Если бы Григорий знал, чем кончится дело, он бы сразу сработал на вынос. Но гангстер просто стукнул его в обратку. Рюкзак вообще не понимал, что происходит. В спорте и драке абсолютно беспонтовый, даром, что здоровый, как сарай с пристройкой. А тайцы посыпались на них, как горох. Вроде только что вокруг были одни шлюхи, и вдруг на парней обрушился град ударов. Грише рассекли голову, Глыбе бровь, Рюкзаку разбили губы…

– Не бежать!!! – зычным голосом Уральский прервал попытку панического бегства Рюкзака. – Спина к спине!!!

Гаврила, обладающий сумасшедшей силы ударом, сразу вырубил одного из нападавших. Гриша встал в стойку и отбивался джебом. При попытке нанести разящий правой получалось, что он, как бы проваливался в сторону противника, и на него сыпались удары палками и ремнями со стороны. Рюкзак неумело лягался. Тайцев против троих русских бандитов было десятка полтора. Они явно не привыкли получать отпор от трусливых, политкорректных европейцев. Белые все для них на одно лицо-фаранги[102]102
  Фаранги (тайский) – европейцы.


[Закрыть]. Но в этот раз перед ними были не изнеженные европейцы, а РУССКИЕ!

Эх, не было камеры! Ночная Паттайя, визжащие полуголые тайки, летящие барные стулья, вооруженные палками сиамцы и три славянских богатыря, бьющиеся в кровь посреди этого бардака. Голливудские кадры! Напротив Гриши оказался высокий тонкий таец, они сошлись к ним лицом к лицу, их взгляды встретились. Уральский чувствовал, что поймал кураж! Так бывает…и пропустил мощный, мастеровитый «малаши»[103]103
  Малаши (японский) – боковой удар ногой в верхнюю часть тела.


[Закрыть] по левому боку. В манере Ван Дамма показал ему знаками: «Давай, давай!». Отбиваясь, парни шаг за шагом пятились к «Секонд Роуд», а врагов все пребывало. По мере отступления наших парней они выбегали из баров и борделей.

– Забьют, не дойдем! Не выстоим! – мелькнула в голове каторжанина предательская мысль.

Ах, баня русская, а в бане веники… 2002 год. Рюкзак, автор, Глыба

В этот момент боковым зрением он заметил груду белых кирпичей, возле строящегося ресторанчика. И, отскочив, подхватил один из них. Тайцев это напугало. Они попятились назад. Рецидивист со всей дури метнул кирпич в толпу противников.

Тайцы брызнули в стороны, а на середину улицы неспешно выехал немец на мотоцикле. Кирпич угодил ему точно в голову. Хорошо, что немец был в каске. Григорий снял его, как партизан вражеского мотоциклиста у деревни Дубосеково. Фриц что-то закудахтал на языке Шиллера возле своего стреноженного, железного коня.

– Сталинград!!! – рыкнул арестант и сделал движение двумя пальцами ему в глаза. Немец счел за благо заткнуться.

Тайцы бросились бежать. Гангстеры обозначили свою победу вздетыми руками и ликующими воплями. Отметили знатную драку в кабаке на соседней улице. Башка у Гриши быстро зажила, а вот бок от пропущенного «малаши» болел долго. В отличие от Рюкзака, в этой схватке Глыба проявил себя на пятерочку.

Жизнь наша имеет ту особенность, что неожиданность в ней прячется за каждым поворотом дороги. В середине 2000-х накануне майских праздников, произошло взбудоражившее округу событие.

По сравнению с девяностыми годами район сильно изменился. Снесли «хрущобы», построили многоэтажки. Появилось множество смуглых лиц. Миграция. В раньшее время, если приходилось идти по району пешком, постоянно с кем-то здороваешься. Кому-то улыбаешься…Что там говорить, на Речном братва Уральского всегда чувствовала себя, как дома.

И вот такая незадача. Закончилась тренировка. Глыба, весьма трепетно относящийся к своей одежде и внешности, отправился в парикмахерскую. Рядом располагался магазин. Держали его армяне. На выходе Гаврила увидел, как двое кавказцев шмонают пенсионера. Типа, что он украл какие-то лужпайки[104]104
  Лужпайки – мелочь.


[Закрыть] в их лабазе.

– Давайте-ка повежливее, – урезонил их Глыба, справедливо считающий себя старожилом района.

– Ты кто такой? – огрызнулись южане. – Ну-ка сам вывернул карманы!