Текст книги "В какой школе учиться православному ребенку"

Священник Михаил Петропавловский. Как повысить воспитательную значимость школьного урока

Возрожденной православной школе теперь уже больше 10-ти лет. Срок, вполне достаточный для того, чтобы, взглянув на плоды своей работы, православные священники и педагоги смогли оценить результаты, сделать необходимый анализ и обобщения.

Главное, что произошло в эти годы – бурный рост числа православных воскресных школ, церковно-приходских школ, православных гимназий, других учебных структур, находящихся под окормлением Церкви. Они возникали по всей стране параллельно с возобновлением приходской жизни. Пожалуй, не ошибусь, если скажу, что подобного стремительного роста ни одна школьная система никогда раньше не знала. Достойно особенного внимания то, что это стремительное развитие системы православного образования пришлось на тот момент, когда государственная школа вместе со всей страной переживали тяжелый идейно-нравственный, экономический и политический кризис.

В первые годы особенно явно чувствовалось, сколь большую роль в становлении возрождающейся церковной школы играет общее воодушевление простых верующих людей. Преподавать в новые школы пришли люди самых разных профессий и судеб, в большинстве своем ранее не занимавшиеся педагогикой или преподаванием, многие из них сами только что пришли к вере. Однако именно их горение, их желание поделиться со всеми своими удивительными открытиями о Боге и Церкви были той движущей силой, которая позволила церковной школе жить кипучей, интересной жизнью. И хотя первые шаги, в большинстве своем, делались наощупь, без какого-либо педагогического опыта, без должного методического и дидактического обеспечения, а скорее по интуиции, все же они были очень нужными и важными. Тогда, вначале, никто даже не пытался сформулировать для себя цели православной школы, концепцию ее построения и подходы к обучению. Первостепенную важность имела только одна задача – помочь воцерковляющимся взрослым и детям обрести утраченные знания о Боге, вере и Церкви.

Но сегодня уже не так. Сегодня от всех православных, связанных с жизнью школы, требуется нечто большее – осмотреться и проанализировать сделанное, постараться устроить свою деятельность на более продуманной, систематизированной основе, использовать в своей работе лучший опыт, который накопила педагогика за свою историю, в том числе и за советское время. За прошедшие годы мы свыклись с мыслью, что религиозное образование в России более не подлежит преследованиям и запретам. Это давно уже не новость. Православная школа вышла из периода светлого и беззаботного детства и сегодня переживает «переходный возраст» – время переосмысления предыдущей работы, обретения духовных и профессиональных ориентиров и ценностей. Но, к сожалению, и сегодня многие преподаватели продолжают работать как будто «по инерции», не задаваясь вопросами, куда они идут в своем профессиональном и духовном развитии сами и куда ведут своих учеников. В церковной среде школа давно и справедливо критикуется за неповоротливость, копирование дореволюционных методов и практик, несоответствие современным условиям жизни, неучет столь характерных для нашего времени искушений и соблазнов, слишком сухое и лишенное радости преподнесение детям вероучительных вопросов. По-видимому, сказывается разрыв церковной школьной традиции и отсюда вполне понятное искушение перенять от русской школы конца XIX – начала ХХ века одни ее внешние стороны без глубинного осознания сути религиозного образования. Между тем, возрождать старые традиции в современных условиях оказывается куда сложнее, чем создавать новые, хотя, безусловно, и создавать новое вовсе не означает отвергнуть традицию и переделать все на свой манер. Но, увы, в современной православной школе мы наблюдаем примеры обеих крайностей – как чрезмерного консерватизма, так и беспредельной либерализации школы, зачастую граничащей с педагогической анархией. Некоторым педагогам стало казаться, что виною всему – сам традиционный принцип устроения школы. Возникло отрицание предметной урочной системы, оценок, экзаменов, учебных программ и планов, домашних заданий и тому подобных школьных аттрибутов. Но едва ли эти меры можно назвать единственно спасительными и неизбежными в нашей ситуации. Столь крайние реформы хоть и имеют в своей основе благие воспитательные идеи, все же способны привести к нежелательным последствиям – принижению значения обучения в школе до клубно-секционной работы, утере дисциплины, панибратству между учениками и преподавателями, размыванию содержания образовательного процесса. Здесь, как и во всех «революционных ситуациях», мы видим желание справиться с существующими проблемами при помощи чисто внешних приемов, перекроить все на свой манер – «Мы наш, мы новый мир построим…»

Поэтому в своей статье я хотел бы подчеркнуть, во-первых, острую необходимость активного творческого поиска подходов, позволяющих сделать преподавание живым, повысить приоритет воспитательных задач по сравнению с интеллектуальным обучением, а во-вторых, указать на важность сохранения устоев классической школы при более полном раскрытии заложенного в них воспитательного потенциала. А классическая школа, действительно, обладает таким потенциалом, и его непременно нужно суметь использовать.

Итак, поговорим о воспитательном значении урока и средствах, повышающих его воспитательную ценность.

Оказывать воспитующее воздействие на детей в рамках урока могут 3 основные фактора: личность педагога, преподаваемый на уроке материал, а также форма проведения урока. Рассмотрим каждый из этих факторов в отдельности.

1. Воспитание личностью

Урочная система – не самоцель, не идол, которому раболепно поклоняются. Урочная система должна пониматься инструментально. Что это означает? Урок должен мыслиться как встреча, как повод для встречи детей и педагога. Если дети любят своего учителя, то главное, что происходит во время урока – это сама встреча с ним. Как для робких влюбленных важен любой, даже самый пустяшный повод, чтобы назначить свидание и провести время вместе, так для детей урок может стать чисто внешним обстоятельством, позволяющим побыть рядом с интересным и близким сердцу человеком. Но это, разумеется, возможно лишь при глубоком ответном чувстве педагога к своим воспитанникам. Детское отношение ко взрослому, который представляет собой интересную творческую личность, вникает в интересы учеников, бывает проникнуто удивительным доверием и уважением. В этом случае даже проблемы дисциплины и активного участия детей в уроке могут значительно смягчаться. Дети ценят возможность общения с дорогим для них человеком и очень восприимчивы ко всем его просьбам и замечаниям.

Особенным авторитетом в детской среде пользуются преподаватели из числа священнослужителей. С самых первых шагов дети отдают им свой безграничный кредит доверия, тогда как учителю из числа мирян его подчас приходиться добиваться с великим трудом. Поэтому участие священника в школьных занятиях должно занимать одно из ведущих мест в его приходской практике. Сколь огорчительными бывают те случаи, когда священники отказываются вести уроки в церковной школе, оправдывая это своей загруженностью! Действительно, забот у батюшек сегодня хоть отбавляй. Но все же такой отказ чаще бывает связан с непониманием важности той роли, которую играет работа с детьми в жизни Церкви. Урок способен стать совершенно особым моментом в духовнической и воцерковительной деятельности священника. Встреча детей с батюшкой в условиях школы предоставляет гораздо больший простор для их «детских вопросов», тогда как в условиях храма полноценное внимание детям уделить зачастую бывает некогда. Детские голоса как бы тонут в окружающей их «взрослой» обстановке прихода. В школе, напротив, батюшка всецело настроен на общение с детьми. А уж если Господь почтил такого священника педагогическим даром – блаженны те дети, которым посчастливилось быть его воспитанниками. Личность батюшки-преподавателя производит на детскую душу столь сильное воздействие, что полученное впечатление сохраняется надолго и становится прочной основой уважительного отношения к Церкви и ее служителям во время всей взрослой жизни человека. Во многих случаях такой урок для ребенка является единственной возможностью восполнить недостающее общение с отцом. Вспомним, ведь многие семьи живут вовсе без отцов, а часто бывает, что отец, формально оставаясь в семье, строит свою жизнь в стороне от семейных интересов, не разделяет религиозного чувства матери и детей, ведет себя неподобающим образом, часто пьет, разрушая таким образом семейную общность. А дети чувствуют в священнике своего духовного отца еще острее, чем взрослые.

Воспитание личностью есть воспитание своим примером. Дети поразительно внимательны и чутки даже к самым мельчайшим деталям человеческой натуры. Характерные речевые обороты, манеры, привычка одеваться – все это в тонкостях подмечается детьми. Младшие школьники, склонные к идеализации образа учителя, будут стремиться перенять эти черты. Старшие школьники бывают настроены к ним более критически, и из-за этого авторитет и доверие к педагогу могут существенно снижаться. Потому взрослые, которые работают с детьми, должны постоянно соблюдать особую аккуратность в словах, манерах и поступках. Но не нужно вместе с тем думать, что под воспитанием личностью подразумеваются какие-то особые, редко встречающиеся гениальные педагогические дарования. Педагог должен стремиться к максимально полному раскрытию всех своих положительных сторон. Быть личностью не означает быть снобом и задавакой, демонстрировать свое какое-то особенное превосходство перед детьми. Нужно уметь привносить в класс себя. Именно себя, а не кого-нибудь другого. Ошибка многих заключается в том, что, входя в классную комнату, они становятся как бы другим людьми, изображают из себя того, кем в действительности не являются. Такому педагогу дети будут отвечать тем же лицемерием. Разрыв между требованиями к детям и теми принципами, по которым живут сами взрослые, приводит к самым печальным последствиям. Как дома, так и в школе дети начинают понемногу замечать, что воспитание и жизнь – две совершенно разные вещи. Родители и преподаватели позволяют себе поступать в жизни вовсе не так, как об этом учат. А раз так, воспитание начинает восприниматься детьми не как передача взрослыми своего опыта, но как специфически детская тема, которая ко взрослому миру не имеет никакого отношения. Дело даже не в том, что своим поведением учитель может подорвать доверие к себе. Изменится детское отношение к самому предмету, который преподает такой учитель. И особенно прискорбно, если таким предметом окажется Закон Божий, Библейская история или нравственное богословие. Уча детей основам христианских добродетелей, мы сами должны являть пример этих добродетелей или, по крайней мере, стремиться к ним.

Дети должны видеть в своем учителе человека. Если с ним случилось несчастье – пусть дети сопереживают этому несчастью, если произошло радостное или знаменательное событие – пусть сорадуются вместе со своим учителем, если в его беде можно чем-то помочь – пусть проявят инициативу и все вместе помогут исправить ситуацию. Не нужно постоянной «помпы» и официоза, не нужно бояться показаться детям слабым и сомневающимся – дети обладают удивительной способностью любить человека таким, каков он есть. Напротив, в определенных случаях может оказаться полезным изменить план урока и вместо именительного и родительного падежей преподать детям совсем иное – свой образ отношения к случившемуся несчастью или неурядице, порассуждать вместе с детьми, как должно принимать христианину подобные скорби и искушения и как далеки от заповеданного Христом совершенства мы, называющие себя Его учениками. Если обстоятельства требуют того, можно и должно суметь вовремя и к месту извиниться перед кем-то из своих подопечных, хотя и не акцентировать детское внимание на таких затруднительных положениях, ибо долг каждого взрослого, воспитывающего детей, заключается не только в том, чтобы поступать по совести, как это стараемся мы делать в отношениях с другими взрослыми, но и в том, чтобы охранять благословленную Богом и принятую в школе иерархию подчинения младших старшим, некоторую дистанцию и преимущественные права учителя по отношению к ученику. Особенно необходимо этого избегать преподавателям-священникам, ибо снятие естественного барьера между иереем Божиим, освященным благодатию рукоположения, и мирянами (а тем паче детьми), узнавание в нем лишь «обычного человека с такими же, как и у всех, слабостями», лишает ребенка благоговейного восприятия вероучительных понятий и самой церковной жизни, что, конечно же, является совершенно недопустимым педагогическим просчетом.

Очень важно учитывать и возрастные различия в понимании детьми авторитета взрослых. Если малыши 6–8 лет приходят в школу еще «тепленькими» прямо из-под маминого «крылышка» и сами льнут ко взрослым, то 9–12-летние более требовательны и разборчивы в своих предпочтениях. Они склонны воспринимать авторитетными тех педагогов, которые много знают и умеют об этом интересно рассказать. Начиная с 12–13 лет эта ситуация сильно меняется. Ключевыми факторами подросткового уважения становятся навыки и умения взрослых, их готовность видеть в подростках серьезных собеседников и помощников в делах, знание явлений современной жизни.

По ходу взросления детей полезно постепенно вводить принципы раздельного образования для мальчиков и девочек. Такое разделение не обязательно должно быть строго формальным – по разным комнатам и сменам. Просто состав занятий для мальчиков и девочек старшего возраста должен существенно различаться. К тому же, воспитанием юношей должны заниматься прежде всего педагоги-мужчины, а девушек – женщины.

И еще раз обращу внимание на наиболее существенное: если педагог искренне любит детей, отдает им себя без остатка, стремится к живому контакту душ, видит их личности как отражение образа Божия, в этом случае предметная урочная система получает новые силы и возможности. На первый план выходит воспитательное воздействие личности педагога, а формальные рамки урока служат лишь оболочкой для общения учителя с классом.

2. Содержание материала

Немаловажную воспитательную роль играет и содержание материала, который подается на уроке. Нужно заметить, что восприятие детьми преподаваемого материала даже за последние 3–4 года сильно изменилось. Шести-семилетки сегодня, хотя только что пришли из семьи, демонстрируют почти исключительно логическое, рациональное восприятие учебной информации. Чистое и непосредственное понимание окружающего мира, которое мы привыкли называть детской верой, теперь ограничивается, в основном, 4–5 летним возрастом. К моменту поступления в школу ребенок уже имеет стойкую привычку просеивать все получаемые сведения через сито рассудка, являясь, таким образом, самому себе единственным критерием истины. Поэтому педагогу в наши дни несравненно сложнее прививать детям понимание непрагматических нравственных и духовных понятий.

В чем причина столь сильных изменений, происшедших в детской душе? Ведь эти дети едва вышли за пределы семьи и во многих случаях тщательно оберегались от какого-либо постороннего влияния. Нельзя, конечно, отрицать сильного влияния средств массовой информации и образцов современной массовой культуры. Газеты, радио, телевидение, вкупе с детскими книжками и игрушками, неизбежно приводят, так сказать, к унификации душ и умов. Но во многих православных семьях детей ограждают от телевизора (или, по меньшей мере, ограничивают время его просмотра), компьютерных игр и трансформеров. И, несмотря на это, дети, воспитанные по таким принципам, не являют собой особого отличия от сверстников. Значит, истоки этой проблемы нужно искать в семье. Дух века сего, увы, проникает в отношения даже воцерковленных родителей, находит себе благодатную почву даже в христианском доме. Мало осталось семей с той простотой отношений и взаимным доверием, которые могут дать ребенку пример жизни не по одному только холодному рассудочному расчету. Доверие – это уверенность в ближнем. А христианскую веру Апостол Павел определяет как «уверенность в невидимом». Доверие по отношению к людям и вера в невидимого Бога, таким образом, оказываются очень тесно связанными. Отсутствие в семье атмосферы открытости и доверия неизбежно приводит к тому, что способность верить в ребенке остается неразвитой. Он отлично чувствует, есть ли доверие в его семье, умеет ли его мать и отец принимать на веру слова друг друга. И если он не находит примеров веры и доверия в своих родителях, то эти категории остаются для него непознанными. В этих условиях совершенно неудивительно, что такой ребенок не доверяет тому, о чем рассказывает учитель.

Изменить направленность ребенка на рациональное восприятие мира в условиях урока сложно. Гораздо лучше этой цели соответствуют внеклассные и внешкольные мероприятия: выезды за город, походы, паломничества, совместный труд. Что такое близость и взаимное доверие, дети лучше всего понимают, когда становятся необходимыми взаимопомощь и умение решать задачи сообща. Однако и на уроке учитель может излагать учебный материал так, чтобы поощрять в детях прежде всего нравственные и эстетические чувства, а не эрудицию и логику. Громадные резервы для этого заложены в школьные предметы гуманитарного, естестественно-научного и религиоведческого циклов.

Возьмем для примера географию. Как обычно преподают географию в школе? Отрывочно. «Дети, в этой четверти мы будем проходить Африку». Да за это время немудрено забыть о существовании других континентов! Представляете, ни Европы, ни России на это время как будто не существует. А значит, не существует и нас самих. Кто же тогда и для чего Африку изучает?

Но ведь география – дивная наука! С ее помощью человек может сделать одно из величайших открытий – познать величие мира и его мудрое и прекрасное устроение. А красота вовсе не в калейдоскопическом многообразии, как, вероятно, считают авторы школьных учебников. Красота в цельности, в единстве и взаимосвязи явлений. Так вот и нужно на каждом уроке географии говорить об этом удивительно цельном мире и о том месте, которое занимает в нем каждый из нас. А из этого возникает разговор, рождаются вопросы. И эти детские вопросы, не отменяя учебной программы, наполняют каждый урок новым содержанием.

Вообще, на мой взгляд, противопоставление задач обучения и воспитательных задач совершенно искусственно. Таким же искусственным образом наука некогда была противопоставлена религии. Но ведь действительных противоречий между ними нет! Нужно говорить не об антирелигиозной сущности науки, а о потере человеком целостного восприятия мира, разрыве между духовным и интеллектуальным путями познания. И потому каждый преподаватель, если он человек действительно верующий, должен непрерывно искать религиозную составляющую в той науке, которую он преподает детям. Таким образом могут преподаваться даже точные науки, ибо и через них дети могут открыть для себя закономерности, лежащие в основе мироздания.

Второй очень важной задачей в преподавании детям учебного материала является непротиворечивость, согласованность и взаимодополняемость сведений, получаемых детьми из различных курсов. То есть преподаватели-«предметники» всегда должны иметь в виду, что проходят дети в данный момент по другим дисциплинам и, по возможности, протягивать от одного учебного курса к другому связующие ниточки, которые позволили бы ученикам воспринять материал целостно и уяснить основные мировые закономерности в контексте православного, а не позитивистского или, тем более, оккультного мировоззрения. Прекрасным воспитующим средством являются аналогии и параллели. В детях очень развито образное мышление, поэтому символические и аллегорические способы передачи понятий могут помочь объяснить детям смысл многих духовных понятий, с трудом поддающихся формальному словесному описанию.

«Бог есть Любовь», – эту фразу без труда заучат и повторят вам даже в самом младшем классе. Но что она означает, едва ли кто из детей понимает глубоко. Как объяснить детям эту непостижимую Божественную любовь? Вполне уместно будет привести аналогию с любовью родительской:

«Что чувствуете, вы, дети, когда находитесь рядом с любящими родителями? – Мир, покой, радость. А что происходит с вами, когда вы внезапно оказались вне родительской любви и защиты? – Страх, чувство одиночества, растерянность. А как вы думаете, ребята, переживают ли такие чувства дети-беспризорники, не имеющие дома и родителей? Наверно, нет. Они давно забыли о том, что такое материнская или отцовская любовь.

Вот так же и в отношениях человека с Богом. Верующий человек, в душе которого обитает Бог, ощущает мир, покой и радость. А если теряет эту связь с Господом, сразу же чувствует свою утрату, остается беззащитным и одиноким, старается всеми силами восстановить связь со своим Творцом. Правда, есть люди, которые привыкли, подобно детям-беспризорникам, жить без Бога-Отца. Они не понимают своей утраты и внешне даже стараются казаться счастливыми и довольными своей жизнью. Но хотели бы вы, ребята, быть такими людьми, обделенными любовью и забывшими о ней? Уверен, что нет. Все вы, даже не видя Всевышнего своими телесными очами, хорошо знаете, как много благ подает Он верующим христианам!»

И здесь мы вплотную подходим к еще одному очень важному моменту. При подборе и изложении учебного материала на уроке будет великой и непростительной ошибкой скрыть от детей факт реальности человеческого счастья. Часто детей учат: «Если вы будете делать то-то и то-то, то в жизни вечной…» Слова эти слабо доходят до детских умов и сердец. Ведь они земную жизнь еще не успели постигнуть, а слова «в жизни вечной» или, тем более, «в жизни за гробом» понимаются ими почти как «никогда». Необходимо открывать им, что радость и счастье возможны не только в далеком будущем, но даже сейчас. То есть, с одной стороны, христианин при помощи Божией может находить решения в самых затруднительных ситуациях, а с другой стороны, верующий человек может чувствовать себя радостным и счастливым, испытывая любые трудности. Радость эта происходит от того, что христианин – человек цельный. Он умеет преодолевать себя, он умеет покаянием сбрасывать с себя груз грехов и узы страстей. В нем нет такого разрыва между мыслью, словом и делом, который тяготит человека неверующего. Христианин видит, думает, чувствует и делает одно и то же, он честен перед своей совестью, перед людьми и перед Богом и это ощущение чистой совести дает внутренний мир и покой его душе. В нем нет той беззащитности перед скорбями, которая отличает людей, отвергающих Бога, ибо верующий человек в любых обстоятельствах чувствует себя в руках Божиих.

Полезно бывает на примерах продемонстрировать детям, кто бывает счастлив, а кто нет, и что именно приносит человеку счастье. Это можно сделать, пересказав детям фрагменты житий святых, биографий благочестивых мирян, а также приведя на память детям противоположные образы людей мира сего, имеющих власть, славу и богатство. Здесь одна из основных воспитательных задач урока – дать детям возможность сделать для себя выводы из примеров жизни других людей. И под рукой у преподавателя всегда должен быть определенный багаж таких примеров, которые в нужный момент можно было бы использовать.

В объяснении положительных и отрицательных явлений современной жизни православная школа должна работать «на опережение», первой преподнося детям духовные оценки того, что они видят вокруг себя. Давая такие оценки, необходимо учитывать различия в отношении учеников к этим явлениям в зависимости от степени вовлеченности в них детей:

1. Ученик знаком с негативным явлением, оно его интересует, но пока что этот интерес умственный, а не страстный. «Это тебе нельзя, ты еще мал для этого» – слышит он от взрослых о спиртном или сигаретах, но понять причины запрета не может и потому ищет для себя таких объяснений, хотя и верит в то, что «этого ему пока нельзя»;

2. Ученик более вовлечен, уже имеет греховную привычку или интерес, но не выработал своего устойчивого отношения к этому явлению и потому склонен «коллекционировать» мнения взрослых по этому поводу. Примеры: телевизор или карманные электронные игры.

3. Ученик (а это, скорее всего, уже подросток) в сильной степени вовлечен во что-то, и это увлечение в сильной мере определяет его мировоззрение. На первый план ставятся ценности подростковой среды, массовой молодежной псевдокультуры. Подросток имеет широкие приятельские контакты в этой среде, придерживается принятых правил поведения, аттрибутики и символики. К таким сильным пристрастиям можно отнести увлечение современной техно– и рок-музыкой, участие в неформальных объединениях рэйверов, панков и т. п., а также длительные занятия в секциях восточных единоборств.

В подборе и изложении материала учитель обязан учитывать особенности всех этих категорий. Если с детьми первой группы возможен подробный, обстоятельный разговор о причинах, побуждающих людей употреблять, к примеру, спиртное или табак, и духовных последствиях этих привычек, то с возрастанием зараженности ребенка грехом рациональные объяснения становятся неэффективными. Дети воспринимают все аргументы учителя как назидание и даже стремятся поступать наперекор назойливым советам. Поэтому в борьбе против телевизора и электронных игр более действенной может оказаться сказанная к месту одна-единственная меткая реплика или шутка.

Наиболее сложным в педагогическом смысле случаем является работа с учениками, прочно засевшими в некой молодежной «тусовке». Взрослый ничего не добьется и просто оттолкнет от себя подростка, если будет находиться с ним по разные стороны ценностного барьера. Разговор в этих условиях возможен только в том случае, когда педагог способен на какое-то время «влезть в шкуру» своего собеседника, отнестись если не с уважением, то хотя бы со снисхождением к его заблуждениям и слабостям, говорить на понятном ему языке. Другими словами, воспитательного эффекта можно добиться только тогда, когда и взрослый, и школьник стоят по одну сторону барьера, а не перебрасываются через эту преграду отдельными фразами.

В завершение разговора о подборе и изложении учебного материала приведу еще одно существенное замечание: преподаваемый материал, особенно если это материал религиоведческой дисциплины, обязательно должен иметь практическую ценность и применимость к жизни учеников. Если учитель не способен изобрести что-нибудь лучшее, чем «когда вы вырастете, вы обязательно поймете или сделаете…» – это означает его полное педагогическое фиаско. Ценность всего ранее преподанного на уроке после такого беспомощного заявления исчезает начисто. «Не знаю, что будет, когда я вырасту, – услышав это, думает ученик, – но знаю, что сегодня это мне ни к чему». То же самое и в отношении любого учебного материала. Если рассказ о библейских событиях будет построен по экциклопедическому принципу, и это будет нечто вроде «Клуба кинопутешествий», то мало поучительного смогут вынести для себя из такого урока дети. Совсем другое дело, если на первый план в рассказе выдвигаются личности библейских героев, люди с их характерами и поступками. В этом случае ученики смогут узнавать в учебном материале самих себя и свои жизненные ситуации: «Вот Авраам, вот Исаак, вот Иаков, вот Рахиль, вот обман, как кажется, с благой целью, а вот и расплата за обман. Посмотрите, ребята, ведь это та же ваша ссора на перемене! Наблюдая за ней, мне с печалью пришлось подумать о том, что и в наш просвещенный век многие люди ведут себя совсем так же, как 3000 лет назад. Я не случайно назвал наш век “просвещенным”! Как вы думаете, почему? (дети высказывают различные предположения) Правильно! Не потому, что люди в наше время стали летать в космос, смотреть новости по телевизору и играть в шахматы с компьютером. Мы просвещены духовным светом Христова Воскресения и Нового Завета! После великих евангельских событий каждому, живущему на земле, Бог даровал могучую силу, позволяющую побороть в себе грех. Эту силу имеем в себе и мы с вами, если, конечно, сами не отвергаем от себя этого дивного дара. Но, увы, иногда, глядя на ваши отношения между собой, приходится просто недоумевать: где это мы с вами? В православной школе или в очередной серии телевизионной “мыльной оперы” “Санта-Барбара”? (общий смех). Давайте-ка посмотрим, какие неприятности, происшедшие в нашем классе за последнее время, оказываются похожими на те или иные библейские эпизоды? (Вместе вспоминаем, но без подробностей, влекущих за собой осуждение). Право же, я думаю, что и Богу, и вам, и мне удивительно и неприятно видеть эти сходства».