Текст книги "Гончарову наносят удар"

– Ты что, на бабе уснул, колом тебя по голове! Я уже уходить собрался.

– Да задремал немного, проходите на кухню.

– На кухне пусть твои алкаши пьют, а меня соизволь принять в хоромах, по высшему классу. Устал я, Костя, до чертиков, расслабиться надо.

Отодвинув меня, он танком пропер в комнату и развалился в кресле возле шифоньера, буквально в метре от своего дитяти. Мне не оставалось ничего иного, как, прибавив звук телевизора, удалиться на кухню в поисках закусона.

Вернувшись с подносом через три минуты, я увидел, что полковник мирно посапывает, зажав между пальцами зажженную сигарету. Отличная возможность незаметно выпустить Милку! Осторожно поставив закуску, я на цыпочках подкрался к шкафу.

– Извини, Костя, заснул, – неожиданно остановил меня его голос, – вчера всю ночь не спал.

– Да нет, ничего, я решил вас не будить. А что, какое-то серьезное дело?

– Ага, наливай, дело-то, может, и несерьезное, но паршивое! – Он с отвращением ткнул дымящуюся сигарету в пепельницу, взял почти полный фужер и на одном дыхании, с удовольствием выпил.

– Мокруха, что ли? – последовав его примеру, поинтересовался я.

– Ага, – закусывая приготовленным Милкой салатом, согласился он. – Коммерческого директора одной фирмы грохнули, прямо в собственной хате. Причем никаких следов борьбы не обнаружено. Просто дырка в голове.

– Слыхал, а еще говорят, что его компаньон сбежал с крупной суммой денег.

– Не компаньон, а бухгалтер. И удивительно то, что сбежал он, бросив жену и двоих маленьких детей. Это настораживает. Обычно они в таких случаях заранее готовят лежбище. О чем это говорит? Либо его решение слинять было спонтанным, либо он решил бросить семью…

– Либо забрать родственников немного погодя, – закончил я полковничью мысль. – А что за фирма? Опять торгующая воздухом?

– Нет, на сей раз реальная и ощутимая. Ломбард «Заклад».

– И много капусты прихватил счетовод?

– Это кому как! По моим понятиям – много, сто пятьдесят тысяч, но ихний шеф не больно-то расстраивается, значит, для него эта сумма большой роли не играет. А почему это тебя заинтересовало? Может быть, хочешь нам немного помочь?

– А чего тут помогать! Ежу ясно – укокал начальника бух, вот его и берите!

– Умный, прямо нет сил! Только где его брать? Ты нам об этом не расскажешь?

– И рад бы, да у самого проблем выше крыши.

– Рассказывай, но не забывай, что мой стакан пуст.

Плеснув приличную порцию, я поведал ему о сегодняшней аварии и наглых сопляках, навестивших меня.

– Кабы мне твои заботы, я был бы самым счастливым человеком. Им-то тыквы поотрывать труда не составит. Во сколько они явятся?

– Думаю, часов в шесть, но приготовиться надо пораньше, часа в четыре.

– Это понятно даже офицеру милиции. А почему бы тебе к этому мероприятию не привлечь своего старого знакомого лейтенанта Ухова?

– С удовольствием, но в любом случае нужно ваше добро.

– Похвально, Гончаров, благодарю! В кои-то веки сподобился поставить меня в известность. К чему бы это?

– Стареем, Алексей Николаевич, стареем. А с возрастом приходит и осмотрительность.

Телевизор неожиданно замолк, высветив на экране часовой циферблат. И в этой внезапно возникшей тишине особенно отчетливо прозвучал сдавленный, но громкий чих из шифоньера. От неожиданности полковник вздрогнул, вопросительно посмотрел на шкаф, потом на меня и зашелся в гомерическом хохоте. Боже мой, как он ржал! Табун взбесившихся жеребцов ведет себя куда тише. Он весь побагровел, сложился пополам. Из вежливости подхихикивал и я.

– Ой не могу, ну ты, Гончаров, даешь! Держи меня, сейчас описаюсь!

Говоришь, стареем? Дай-то Бог каждому такую старость! А чего ты ее туда запрятал? Неужели боишься, что отобью? Выпускай, задохнется баба!

– Ничего, пусть посидит, говорил ей – иди домой, прийти ко мне должны. Так она все тянула. Вот и доигралась!

– Ну теперь-то выпусти, все одно – засветилась.

– Не могу, Алексей Николаевич, всякое непослушание требует наказания.

Давайте лучше посмотрим программу «Время».

Нет, не смог я его переболтать и увести разговор в другую сторону. Он вдруг подозрительно на меня посмотрел и, неожиданно согласившись с моим решением, заторопился.

– И то верно, наливай, устал я очень. Выпьем, да я пойду. Не буду вам мешать. Завтра с утра на службу. Кому праздник, а кому будни. Может быть, твою даму сопроводить домой? Я на машине.

– Ну что вы, не стоит!

– Тогда посоветуй ей на ночь остаться здесь. Время позднее, а на улицах полно пьяных.

– Я непременно ей об этом скажу!

В передней он на секунду задержался, зацепил взглядом торчащие из обувной полки голенища женских сапог и, крякнув, вышел. Закрывая за полковником дверь, я с сожалением отметил, что выгляжу в его глазах дураком.

– Он ушел? – Из приоткрытой дверцы высунулся Милкин нос.

– Ушел. Велел передавать тебе привет. Можешь раздеваться, он все понял.

– Какой кошмар, он меня убьет!

– Перестань кривляться! – устало попросил я, заваливаясь на диван в наисквернейшем настроении.

Вполне довольная поворотом событий, Милка закатилась мне под бок.

А может, все это подстроено? – подумал я, засыпая.

* * *

На следующий день ровно в четыре, предварительно позвонив, ко мне явился Макс Ухов с товарищем. Поздравив самих себя с Международным днем солидарности трудящихся, мы скрупулезно обсудили детали предстоящего захвата негодяев и затаились, каждый на своем месте, в ожидании дорогих гостей.

Звонок раздался ровно в шесть часов, что меня немало удивило. Макс замер за дверью, его напарник томился внизу в подъезде, а я, не спеша отперев замок, открыл рот. На пороге собственной персоной стоял знакомый старикашка, водитель «Москвича».

– Мне нужен Гончаров, – задиристо начал он.

– Проходите, – пропуская его, отступил я.

Он сделал шаг вперед и тут же оказался на полу с добросовестно заломленными руками. Бедняга только дрыгнул ножкой и затих, насмерть перепуганный неожиданным пассажем. Зафиксировав стариковское тельце, Макс, прислушиваясь к тишине подъезда, вопросительно посмотрел на меня.

– Да слезь ты с него, конь! Не ровен час – гикнется дедуля.

– А где остальные? – нехотя отпуская добычу, глупо спросил гориллообразный лейтенант.

– Все, Макс, сливай воду, кина больше не будет. Сделали они нас!

Вставай, дед. Да не дрожи ты! – поднимая полуобморочного рэкетира, успокаивал я его. – Не бойся, не тронет больше тебя злой мальчик. Где дружки тебя дожидаются? На улице? Кем они тебе приходятся?

Старик только мотал благообразной головой да вращал голубыми слезящимися глазками. Макс влил ему глоток водки, и только тогда наш гость обрел дар речи:

– Никем они мине не приходются. Отродясь их не знаю и на одной версте с ними не сяду. Вчерась, опосля аварии, я в гараже сымал радиаторскую решетку.

Глядь, а ко мне в гараж парнишка шмыгает, щенок совсем. Че, говорит, отец, не в жилу? Расхреначил тачку? Тута тебе одного ремонта больше чем на тыщу будет! А ты, говорит, не виноват, виноватый тот мужик, который тебя зацепил. Только у него блат в ГАИ, вот и нашли крайнего – тебя. Я ему говорю – нет, я сам виноватый, а мужик тот хороший, другой бы на его месте с меня три шкуры содрал, а энтот пожалел, простил. Тогда он мне говорит: хочешь, мол, на ремонт деньги?

Я отвечаю ему: а то нет! Кто ж не хочет? Тогда, говорит, пойдешь к нему завтра и возьмешь две тыщи. Одну оставишь себе, а другую отдашь нам, понял? Как не понять, говорю, а он даст? Пацан засмеялся и говорит: мол, не боись, даст и спасибо скажет. Вот я и пришел, а вы меня чуть не придушили.

– Суду все ясно. Когда и куда они должны прийти за деньгами?

– Сказали, чтобы я ждал их в гараже.

– Ну вот и хорошо, иди и жди! – вмешался Макс.

– А чего ж я им отдам? Они же деньги потребуют.

– А это уже не твоя забота. На какой машине они приезжали?

– Дык они пешком пришли. Пацан зашел, а другой, здоровый, топтался снаружи.

– Иди, дед, и ни о чем не волнуйся, все будет как в аптеке. Где твой гараж?

После ухода старика, выждав десять минут, Макс с напарником отправились следом, надеясь накрыть гаденышей тепленькими. Где-то мы просчитались, потому что через пятнадцать минут ребятки явились ко мне самолично. Немного помассировав мое хрупкое тело резиновыми дубинками, они привязали его к отопительной батарее. Я сидел, с сожалением думая, что раньше чем через час никакой помощи мне ожидать не приходится. Наверняка Макс будет ожидать их там. Но как могло получиться, что мы так прокололись? Не иначе старикашка оказался не тем простачком, за коего себя выдавал. Сумел каким-то образом подать им знак о засаде. Что же, тем хуже для него.

– Ну что, козел, получил? – торжествующе начал разговор поганец. – А ведь тебя предупреждали! Сам виноват. Теперь ты нам должен не две тысячи, а четыре. Сам отдашь или градусник тебе в задницу поставить?

Второй амбал ощерил дегенеративные челюсти и вытащил паяльник. Мне стало неуютно и обидно. Неужели это все, что я заслужил на старости лет?

Мерзавцы тем временем вполне серьезно готовились к исполнению обещанного. Мне оставалось только принять их условие.

– Ладно, забирайте последние и валите к чертовой матери!

– Ну вот, зачем же было гнать волну! – заурчал довольный мордоворот.

– Где бабки, чтоб аккуратно, без лишних телодвижений?

– В секретере, верхний ящик, да развяжите же вы меня!

– Перебьешься! – отрезал пацан, пересчитывая явно недостаточную сумму. – Э-э-э, мужичок, мы так не играем, тут даже трех штук не выходит.

– Больше у меня нет, – честно признался я, – хоть на дыбу тащите.

– Ну зачем же так, мы не звери, – улыбнулся мастодонт, – по-другому сделаем. Через неделю ты приготовишь нам бабки, только уже не штуку, а три, только гляди: в следующий раз травить баланду мы не будем. Если, как сегодня, шепнешь в ментовку, базар будет крутой, сечешь? Бошку я тебе отшибу лично!

Счастливо оставаться. Сваливаем!

* * *

Макс был добросовестным парнем, через час он не появился. Очевидно, решил ждать подонков до утра. С меня градом лил пот, потому что, несмотря на уличную жару, батарея была горяча как никогда. Наверное, коммунальщики сегодня решили вернуть народу недоданные зимой градусы тепла. Привязан я был на совесть, по всем правилам, и мне не оставалось ничего иного, как смиренно дожидаться треклятого лейтенанта или случайного гостя, хотя толку от него было мало. Уходя, мерзавцы захлопнули дверь.

Как я и предполагал, помощники явились ближе к десяти. Условный звонок Ухова я узнал сразу. Беспомощно захлебываясь злостью, я объяснил ситуацию. Уже через десять минут он отвязывал меня, виновато приговаривая:

– Вот сволочи-то, вот сволочи, а мы их там дожидались! Как же так получилось? Ничего не понимаю!

– Очень просто – дедулю ты того мало помял, какой-то знак он им подал, выходя отсюда. Ты, наверное, возле подъезда их видел.

– Нет, Иваныч, никого не было, точно говорю! Перед тем как выйти, мы малость постояли внутри. Все было чистенько, как у Глаши. Но ничего, адрес старого козла я знаю. Рвем туда немедленно! Он у меня расколется в шесть секунд, обещаю!

В половине одиннадцатого мы уже вели дружескую беседу с коварным старцем у него на кухне. Ничего не подозревающая бабка, поставив миску квашеной капусты к запотевшей поллитровке, прошаркала в комнату.

– Что ж ты, Алексеич, в заблуждение нас вводишь? – издалека и пространно начал Ухов. – Мы люди занятые, а ты, старый хрен, голову нам морочить вздумал! Говоришь, что не знаешь тех парней.

– Это кто старый хрен? Это я старый хрен? – подпрыгивая, хорохорился дед. – Ты у меня за эти оскорбления еще ответишь!

– Отвечу! Вот сейчас свезу тебя в кутузку да посажу суток на дцать, чтоб врать неповадно было. Тем более – работникам милиции.

– Да что вы, сынки, у меня и в мыслях никогда такого не было! Я чистую правду вам сказал. Не знаю я их, вот вам крест, не знаю! Первый раз вчера их видел. Давайте-ка лучше по соточке.

– По соточке ты с ними будешь пить, – вмешался я, – когда они срок отмотают. А тебе, лысый пень, я вот что скажу. После праздников возьму справку, что ремонт моей машины, которую ты разбил, обошелся в десять тысяч. И тебе, как виновнику ДТП, придется эту сумму незамедлительно выплатить. Ясно излагаю или повторить?

– Окстись, милок у меня и денег-то таких нету!

– Продашь свой рыдван, думаю, на эту сумму он потянет.

– Не губите, мужики! Все, как есть, расскажу.

– Попробуй, может быть, и получится.

– После аварии, значит, подъезжаю я к гаражу, а навстречу аккурат Витек на своей выруливает. Спрашивает, где, мол, ты, Лексеич, мурло у своей телеги разворотил. Я ему все рассказал. Он расхохотался и говорит: «Хочешь, я тебе пацанов приведу, они с того бублика тебе на ремонт бабки стрясут?» Ну я, старый дурак, и согласился.

– А тебе не стыдно? – попробовал усовестить я старика.

– А чего стыдиться? Чай, в рыночных отношениях живем. Все можно!

– Короче, – прервал меня Макс, – где найти этого Витька?

– Дык его бокс недалеко от меня. Номер 257. А где живет, я не знаю.

* * *

В восемь утра мы с Максом удобно расположились в гаражных трущобах и приготовились ждать. Бокс под номером 257 был у нас не более чем в сорока метрах и прекрасно просматривался. Через щель в воротах я убедился, что небесно-голубая десятая модель, хозяйка гаража, на месте. Сам гараж – просторный и чистый, отделанный светлым кафелем, – больше напоминал кухню опрятной хозяйки.

В половине десятого к нему подошел высокий парень в темных очках и замшевой куртке. После непродолжительной манипуляции он открыл небольшую, врезанную в ворота дверцу. Я вошел, когда он, согнувшись, что-то искал в металлическом шкафчике.

– Доброе утро, – вежливо поздоровался я.

Он вздрогнул, как от удара, и поспешно закрыл сейф.

– Что такое? Кто вы? Что надо?!

– Сущую безделицу, Витек, мне нужны адреса тех полудурков, которых ты позавчера рекомендовал Алексеичу.

– Ты кто такой?

– Тот, на кого они наехали.

– Тогда утрись и отдыхай, – на глазах наглел долговязый очкарик, – не советую тебе устраивать с ними разборки.

– Тогда устроим с тобой! – входя, весело сообщил Макс.

– Да вы что, мужики? Не знаю я никаких Алексеичей, оставьте меня в покое!

– Сейчас не знаешь – через минуту вспомнишь. Это я тебе обещаю.

Говори, подлюга, где их найти.

– Мамой клянусь, не понимаю, о чем вы говорите!

Я заметил, что долговязый незаметно двигается к верстаку. На всякий случай я решил преградить ему путь. Но, сделав резкий выпад, он оттолкнул меня и нырнул куда-то вниз, под верстак. Не успели мы опомниться, как лязгнула металлическая дверь и мы с Максом остались одни.

– Иваныч, смотри здесь, я – наружу, у него где-то есть второй выход.

Минут через десять Ухов привел Витька, бледного и послушного. По тому, как висели руки очкарика, я понял, что Макс потрудился на славу.

– Ну что, глиста, будем говорить или немного подышим выхлопным газом?

– Не надо, я скажу, только не выдавайте меня, – затянул извечную песню поверженный Витек. – Если они узнают, мне конец.

– Ладно, мразь, живи. Говори адрес!

– Я только Славика знаю, молодого.

Молодой Славик жил с папой и мамой в трехкомнатной квартире в престижном районе. В половине одиннадцатого, когда мы позвонили в его дверь, он еще мирно почивал, видимо устав от праведных ночных трудов.

– А вы откуда? – надменно спросила его мамаша, еще довольно молодая дама, загораживая дверь.

– Из пионерской дружины, – бесцеремонно отталкивая блондинку, представился Макс. – Не видишь, что ли, вожатые пришли.

Пока мадам козыряла своими связями и грозила дойти до президента страны, мы успешно прорвались в святая святых – спаленку ее ненаглядного сынишки, не далее как вчера грозившего мне паяльником. Макс действовал просто и гармонично. Резиновой дубинкой он слегка стукнул спящего по лбу. Вскочив, гаденыш долго не мог сфокусировать нас в своем сознании. А когда наконец узнал меня, то заорал грудным младенцем:

– Мама, чего они тут делают, сейчас же выгони их отсюда!

Мамаша, выбив защелку, ворвалась в комнату и вцепилась мне в физиономию:

– Убирайтесь вон, скоты, испугали мне ребенка! Так просто я это не оставлю. Вы мне ответите за все. Убирайтесь!

– Уберемся, обязательно уберемся, но только с вашим очаровательным сыночком! – с трудом стряхивая с себя озверевшую бабу, пообещал я.

– Да, гражданочка, мы забираем его. Я лейтенант милиции Ухов, вот документы, взгляните. Ваш сын подозревается в грабеже и разбое.

– Что?! – открыла рот мамаша. – Что вы такое несете? За это вы у меня ответите по всей строгости закона. Я требую немедленно соединить меня с вашим начальством!

– Это, к сожалению, невозможно, сегодня выходной день.

– Звоните домой! Сына я вам не отдам, скоты! – зашлась в истерике бабенка. – Какую чушь вы несете? Мой Славик не способен на преступление!

– Твой Славик, – не выдержал я, – хотел воткнуть мне в жопу паяльник, чтобы таким образом заполучить три тысячи рублей. И он их получил, но этого ему показалось мало, он включил счетчик и требует еще столько же. Твой Славик рэкетир и главарь банды, и разговаривать я с ним буду не как с нашалившим школьником, а как с извращенным, жестоким садистом и бандитом.

– Он врет, мамочка, не верь ему, ты же знаешь, что это не так! – проклюнулся пискливый голос птенца. – Не слушай их, мама! Позвони Николаю Александровичу, пусть он распорядится.

– Убирайтесь вон, мусора вонючие, если не хотите крупных неприятностей! А я вам их обещаю. Я доведу дело до суда.

– Не сомневаюсь, – согласился Макс, – и даже, наверное, выиграете процесс, поэтому мы будем действовать иначе.

Неуловимым движением он обесточил истеричную бабу, велел мне отнести ее в спальню, надежно спеленать и заклеить пластырем кричалку. Когда, добросовестно выполнив его поручение, я возвратился, ревущий Славик, наматывая на кулак сопли, отсчитывал банкноты. Ухов, с дубинкой наготове, внимательно следил за операцией.

– Вот, заберите, – отсчитав положенную сумму, промямлил сосунок, – здесь три тысячи.

– Э нет, мой мальчик! Ты, наверное, забыл о том, что еще нужно платить за ремонт машины, которую расхреначил ваш Алексеич.

– А я тут при чем? Пусть он и платит.

– Нет, Славик, нет, мой сладкий. Ты сказал, что вы хотели ему помочь, вот и помогайте, нехорошо попусту языком бякать, оторвать можно.

– Да что вы в самом деле, не знаю я никакого Алексеича, уходите!

– Не знаешь – не беда, сейчас познакомишься. Это тебе для начала, чтоб память не терял.

Указательным пальцем Макс резко ударил его под ребра. Открыв рот, Славик пытался глотнуть немного воздуха, но ничего не получалось, и он, повалившись на диван, совсем загрустил.

– Да плюнь на него, Ухов, он и так все понял, поехали лучше пить водку! – пытался я остановить Макса.

– Вряд ли, а если он и понял, то как же остальные?

– Сколько нужно на ремонт? – очухался пацан.

– Семь тысяч, – загнул Макс.

Скуля и повизгивая, щенок отсчитал требуемую сумму и предложил нам удалиться, навсегда забыв о его существовании.

– Ты не прав, Славик, – пряча деньги, благодушно возразил Ухов, – мы не сделали самого главного. Совсем позабыли про твое заявление.

– Какое еще заявление? – ожидая очередного подвоха, насторожился парень.

– Заявление о твоем чистосердечном признании, где ты во всех подробностях расскажешь, как вы пришли в дом господина Гончарова, как его избили, как привязали к батарее и угрожали паяльником. Ну и, наконец, сколько забрали денег. Словом, все то, что произошло на самом деле, и ни грамма больше.

Ты не волнуйся, я тебе надиктую.

– Ничего я писать не буду, это может быть использовано против меня.

– Ой какой грамотный мальчик, тебе бы в академиях учиться, а ты по ночам с гирькой промышляешь, прямо несоответствие избранной профессии получается. Да ты не бойся, бумаге мы ход дадим только в том случае, если вы будете себя плохо вести. В суд подадите, например, или еще чего начудите. Пиши, недоносок, или я приму силовые меры воздействия, а ты их не любишь. Иваныч, приведи сюда мамашу, уже должна очухаться. Пусть сынок и ей расскажет, чем занимается.

– Нет, не надо, не надо ее! Я все напишу, только не надо, чтобы она знала!

– Заткнись, срань, а то опять сопли размажу.

Женщина заверещала, едва я разлепил ей рот, ну а стоило развязать руки, как я тут же схлопотал по морде. Ничего, успокоил я себя, сейчас она получит куда больше. Внимательно прочитав заявление сына, экзальтированная особа вновь накинулась на нас:

– Скоты, вы заставили моего мальчика написать эту гадость! Скажи, Слава, не бойся, они тебя принудили?

Маленький мерзавец молчал, и мамаша потихоньку кисла, пока вовсе не разревелась. Веселенький выходной мы ей устроили.

– Ну ладно, собирайся, пойдешь с нами. Ты, хозяйка, не волнуйся, бить мы его не будем, а через час я его привезу самолично, – пообещал ей Ухов.

– Куда вы меня? – захныкал крутой малец.

– К твоим подельникам, я с ними тоже хочу малость побазарить. Да не боись, ты в машине отсидишься.

Первым на нашем пути стоял дом амбала с непомерно развитыми челюстями. Звали его Эдик. Со сна, в трусах, дверь открыл он сам. Увидев Макса, невежливо спросил о причинах его визита. Показывая на меня, Ухов поинтересовался:

– Ты этого мужика знаешь?

– Встречались, – мерзко улыбнулась рожа. – Ну и че?

– Да ниче!

Резиновая дубинка упруго отыграла по его лбу, и Эдик, словно поверженный хряк, завалился на пол прямо на пороге. Из глубин квартиры не последовало никакой реакции, и мы, затащив хозяина внутрь, закрыли дверь.

Пришел он в себя довольно скоро и сразу же внес протест по поводу нашего некорректного поведения.

– Заткнись, обезьяна, – посоветовал я, – иначе нам придется воспользоваться твоим профессиональным инструментом, хотя у меня и нет никакого желания нюхать твое жареное дерьмо, ты и без этого смердишь достаточно.

– Да вы че, мужики, крыша поехала? Пошутили мы, а вы…

– Мы, дядя, тоже шутим, только немного тоньше. Пиши заявление на имя начальника милиции.

– Какое еще заявление, вы че, мужики, наехать на меня хотите? Не туда впоролись: я вам завтра обоим матку выверну. Вы у меня неделю кровью ссать будете.

– Возможно, – невозмутимо согласился Ухов, – но ты нам завтра, а мы тебе сейчас, мерин лопоухий!

Крепким десантным ботинком Макс наступил ему на мошонку. Мне показалось, что взбесилось стадо слонов. Эдик с трудом освободился и, безбожно матерясь, отполз в угол.

– Больно? – участливо спросил Ухов. – Ничего, привыкай, сейчас тебе будет еще больней.

– Чего вы хотите, говорите, я все сделаю! Только не бейте!

– Подробно напиши, как вы вчера избивали этого человека и сколько забрали денег. Укажи, кто при этом присутствовал.

– Нет, самому себе яму рыть не буду.

После очередной обработки Эдик все-таки согласился, и в конце концов мы оставили его, грустного, наедине со своими синяками и горестными думами. К третьему их сотоварищу решили не ездить, справедливо предположив, что в известность его поставят и без нашей помощи.

* * *

Во вторник, после праздников, энергичный и свежий, я входил в здание жилищно-ремонтного треста, то бишь ПЖРТ. Спросив на вахте, как пройти в бухгалтерию, я поднялся на второй этаж и без труда нашел дверь нужной мне комнаты. В просторном помещении за письменными столами прилежно трудилось шесть баб. Две наводили марафет, три тихо сплетничали, а одна читала, по-видимому, увлекательную книгу.

– Здорово, девоньки! А как бы мне самого главного бухгалтера увидеть?

– Здорово, дяденька, – ответила самая крайняя, – следующая дверь, только не говорите, что мы сказали.

– Не скажу и под пыткой. Рыжая, у тебя правый глаз на сантиметр ниже левого нарисован. Чао, красавицы!

Главный бухгалтер, сорокалетний лось, носил фамилию Каретников и именовался Киром Владимировичем. Он недовольно привстал с кресла и осведомился о цели моего визита.

– Простите великодушно, Кир Владимирович, за то, что отвлекаю столь занятого человека по вопросу пустячному и вашего внимания не стоящему, но я займу у вас всего несколько минут. Вопрос мой касается вашего бывшего вахтера Сергея Александровича Лагина.

– Недавно сам его хоронил, сам похороны организовывал. Сегодня пойдем на девять дней. Прекрасной души был человек. Но… ничего не поделаешь, как сказал великий поэт, все мы в этом мире тленны. Немного попрыгаем и все там окажемся, – не очень-то веря в свою кончину, распинался бугай, о чей лоб можно было смело бить поросят. – Но в чем ваш вопрос? Кто вы?

– Скажем так – друг его дочери.

– А-а-а, понятно, наверное, нужна наша помощь для организации поминок? Поможем, это в наших силах, тем более что Сергей Александрович проработал у нас почти десять лет.

– Нет, вы меня не правильно поняли, меня интересует другое.

– Я весь внимание, сделаю все, что только смогу, говорите не стесняясь. Тем более я хорошо знал покойного и был с ним на короткой ноге.

– Кир Владимирович, как мне найти того инкассатора, с которым Лагин ездил за деньгами в день ограбления? И вообще, почему он возил деньги?

– Ну, в банк ездить вызвался по собственному желанию. Мы ему приплачивали, и недурственно. А инкассатора у нас не было, обходились своими силами, не такая уж у нас большая организация. Но почему я обо всем этом должен вам рассказывать? Вы что, следователь или прокурор? А если и так, то дело это давно забыто и предано забвению. Я бы не хотел ворошить прошлое. Не желаете ли коньячку?

– Нет, благодарю вас, встретимся на поминках.

– Позвольте спросить, что вызвало ваш интерес к одинарному ограблению более чем полугодовой давности?

– Да так, праздное любопытство обывателя.

– Не советую, не советую. Иногда тени прошлого встают, закрывая собой настоящее. Живи сегодня и радуйся сегодняшнему дню.

– Великолепные слова, Кир Владимирович, вы не финансист, вы философ, вы Диоген в банке. Позвольте откланяться!

– Не смею задерживать, тем более мне нужно в банк.

На площадке перед входом стояло несколько машин. Окружал ее низкорослый, но густой кустарник. Именно за ним я и спрятался, ожидая отъезда Каретникова. Он вышел, играя здоровьем и мышцами, трубно приказав: «Поехали», забрался в сразу осевший пикап и укатил в милую стихию денежного океана.

Немного переждав, я вновь вошел в пьянящее царство финансовых нимф.

– Девоньки мои, видно, судьба такая, не прожить мне без вас. Не дайте помереть, выручайте мужика!

– А мы только это и делаем. Всю жизнь вас, дармоедов, нянчим, – отозвалась очкастая интеллигентная блондинка. – В чем проблема?

– А нужен мне, девоньки, ваш кассир.

– Грабить, что ли?

– Мадам, обижаете, почему грабить?

– А что, вы способны на большее?

– Мои многочисленные дамы утверждают именно так, впрочем, можно проверить.

– Вот оно что! Интересно! Вы слышали, бабоньки? В таком случае я кассир.

– Может быть, сразу уединимся?

– Нет, так неинтересно, нужна любовная игра, цветы, шампанское, страстные признания, жаркие лобызания и тэ дэ. А просто так перепихнуться можно и с соседом, пока его жена полы моет. Тебя как зовут-то, мой седенький?

– Костиком мама нарекла, а ваше божественное имя?

– Алиса Швайнкопф.

– Очень приятно. – Не понимая, говорит она всерьез или валяет дурочку, я попер дальше:

– Могу ли я сегодня пригласить вас, любезная Алиса, на обед?

– О-о-о, с превеликим нашим удовольствием. В какой ресторан?

– На поминки, дорогая, на девять дней, к вашему бывшему сослуживцу Сергею Александровичу Лагину, коего недавно вы и хоронили. Да будет ему пухом земля!

– Вот, бабоньки, всегда так: думаешь, налима ухватила, а в штанах у него полудохлый пескарь едва трепыхается.

Под дружный хохот, осрамленный и униженный, я попытался вернуть утерянное реноме:

– Спокойно, девоньки, поминки – дело святое, никуда от их не денешься, а завтра приглашаю вас всех отобедать в уютном кафе «Самовар». Черной икры не обещаю, но вкусной жратвы будет много. А теперь, поскольку я на колесах, то, кроме Алисы, могу взять еще троих. Помянуть дорогого сослуживца – наш долг.

* * *

К Ленкиному дому мы подъехали в двенадцать. Развеселая бухгалтерия, приняв надлежащий скорбный вид, вытряхнулась из машины. Кассиршу я остановил:

– Подождите, Алиса, нам нужно поговорить.

– Помилуйте, но нам еще не о чем говорить!

– Думаю, тема найдется, и довольно интересная, садитесь в машину.

– Уже села. Я вас слушаю.

– Вы давно работаете в тресте?

– Наверное, лет пять наберется, а что?

– Вы хорошо знали покойного?

– Дядю Сашу? Конечно, он часто возил меня в банк. В бухгалтерию во время обеда приходил, чаи с нами гонял. А почему вы вдруг вспомнили?

– На поминках принято вспоминать усопшего, его дела и прожитую жизнь.

– Да, конечно, но как-то странно вы говорите. Непонятно…

– Сейчас поймете. Скажите, Алиса, кто и как должен привозить деньги из банка? Я имею в виду заработную плату ваших работников.

– Обычно это делаю я, Кир Владимирович и водитель. Но зачем вам это?

– Скажите, в прошлом году, в день ограбления, вы ездили именно таким составом? Пожалуйста, припомните!

– Нет, но я не понимаю ваших вопросов. Извините, вам лучше поговорить с моим начальником.

– С кем говорить, позвольте решать мне.

– В таком случае я не намерена отвечать на подобные вопросы не известного мне лица. Тем более, что не имею на это права.

– Но ведь я не спрашиваю вас, как вы повезете деньги завтра. Мне нужны факты полугодовой давности!

– Ничем не могу вам помочь.

– Хорошо, тогда будете говорить в другом месте, причем многократно.

– Я даже не знаю… Предъявите свое удостоверение.

Мое удостоверение на разрешение охранной деятельности не вызвало у Алисы восторга, но, подумав, она все-таки начала говорить:

– Тот день, восьмого октября, я помню достаточно хорошо. По некоторым причинам я не смогла выйти на работу.

– Вот как, это уже интересно. Позвольте спросить о причине вашего прогула.

– Думаю, что к делу она отношения не имеет.

– А я думаю обратное. Говорите – это очень важно.

– Причина довольна тривиальная, я неожиданно заболела.

– Чем? – спросил я, хотя уже догадывался.

– Какая разница? Что за удовольствие говорить о моих хворобах?

По-моему, есть темы поинтересней.

– Конечно, например, поговорим о вашем желудке. Я прав? У вас вдруг случилось страшенное расстройство желудка!

– Да, – зардевшись, призналась кассирша, – но откуда вы знаете?

– Не знаю, просто догадываюсь. Значит, за деньгами поехали двое.

– Да, Кир Владимирович и Сергей Александрович. О случившемся я узнала только вечером. Мне позвонила Тоня, она все видела своими глазами. Тоня всегда держит нас в курсе уличных событий, потому что ее стол стоит у окна, выходящего во двор. Ну а сама я больше вам ничем помочь не могу.

– Можете, если скажете три вещи. Во-первых, с кем вы ужинали накануне, во-вторых, почему возите деньги без охраны, а в-третьих, почему сумка с зарплатой оказалась в руках шофера?