Книга: Хороший тон. Разговоры запросто, записанные Ириной Кленской - Михаил Пиотровский

Из Барселоны, весной, он писал в Париж маркизу Жакобу: «Я хочу написать картину по рисунку, который тебе посылаю, – “Встреча проститутки из тюремной больницы с её сестрой-монахиней”». Набросок сделан в тюрьме Сен-Лазар – мрачное место, тюрьма-госпиталь, в которой держали проституток и их детей. Картина названа «Две сестры» («Свидание»). Казалось бы, обычная история – уличная женщина и монахиня – превращается в глубокие символы человеческого страдания, отчаяния и надежды, несмотря на обстоятельства, понимания и сопереживания. Искусство проистекает из боли и печали. Жизнь наполнена тёмно-синими красками – красками одиночества, тоски. Печаль – вот что рождает искусство. Чем дольше вглядываешься в эту пронзительную сцену, сцену встречи, тем светлее становится на душе.

И после этого хочется сказать: "едрить тебя коромыслом!"

И ещё одна цитата, которая мне очень не понравилась, просто резанула:

Эрмитаж дарит возможность сравнивать, изучать, сопоставлять, искать и находить неуловимые смыслы и оттенки. Искусство – волшебство, помогающее переносить муку повседневности.

Ещё раз:

Искусство – волшебство, помогающее переносить муку повседневности.

Ты живёшь и думаешь, как счастлив человек, работающий в подобном месте, живущий всю свою жизнь в Эрмитаже. А он говорит о "муке повседневности". Каково?!

Хотя меня впечатлило, как Михаил Пиотровский преподнёс одну из своих любимых картин Матисса "Арабская кофейня" (уже потом я поняла, что Пиотровский- востоковед и это оставляет отпечаток на всём, что он говорит). Я посмотрела на неё в интернете и... Такое разочарование. А вот после слов Пиотровского относишься к теме иначе. Не к картине, правда, но к подаче того, что человек хотел передать в своём произведении. Впечатлило. И я сохранила цитаты об этом.

У Пиотровского очень много размышлений и домысливаний, предложений подумать над увиденным, разобрать символику, намёки, аллегории, отсылки автора картины. Он говорит, что это целый мир, неоднозначный, интересный, к которому нельзя относиться спешно и поверхностно:

Поскольку во всех изображениях каждый может увидеть нечто особенное, рассматривание картин побуждает к игре ума и воображения.

И:

Давний спор: искусство – наслаждение или знание? На самом деле и то и другое, и более того – одно невозможно без другого. Сложно?! Кто сказал, что должно быть легко? Мы так долго стремились всё упрощать, что пришло время задуматься: как научиться усложнять и понимать, что мир, жизнь, искусство – очень тонкие и сложные миры, и чтобы понять их – нужно учиться и с благоговением относиться к сложному и прекрасному миру.

И ещё. Об отношении Пиотровского к музею и его посетителям:

Вы попадаете в музей, в мир волшебный, таинственный, у него свои законы и свои правила. У нас, к сожалению, многое запрещалось и многое запрещается. Я думаю, что музеи должны оставаться территорией, свободной от диктатуры запретов. Музей – место, где каждый может принимать собственные решения, руководствоваться своим вкусом, своим мнением: можно спорить, не соглашаться, высказываться, но никто не может открывать дверь музея, этого храма культуры, грязными ботинками и хамскими словами указывать, что нужно показывать, а что нельзя. Музей сам принимает решения и несёт ответственность за свои решения перед прошлым, настоящим и будущим. У музея есть право и есть правила, которые нужно уважать и соблюдать. Музей – поле бессмертия, но и бесстрашия.

Странно, Пиотровский часто говорит о том, что он против всеобщей доступности Эрмитажа, и от этого веет таким отталкивающим снобизмом, что это злит. Ты чувствуешь собственное бессилие. И вспоминаешь иное отношение- Ирины Антоновой в Пушкинском музее. И только после мыслей о ней успокаиваешься. Какие разные люди! К Пиотровскому у меня сложилось противоречивое отношение: уважение и неприятие одновременно.

Очень интересен был рассказ Пиотровского о Екатерине II, основательнице Эрмитажа. Это была уже запись 5-ой беседы на радио "Орфей", поэтому некоторые мысли о жизни музея повторялись, но не о Екатерине, не о её  покупках коллекций, не об Эрмитажном театре. Для меня 5- ая глава книги стала самой впечатляющей (после рассказа о блокаде), я душой отдыхала после предыдущих рассказов о картинах.

В общем, неожиданно книга навела меня на совершенно иные мысли, чем планировалось при чтении. Я не набралась знаний, сведений было слишком много, ясное дело, что всё не запомнилось, но книга вызвала интерес и желание изучать тему музейной жизни и дальше.
Я не всеядна и поняла, что именно мне важно, а что так- для общего развития. Всё- таки искусство- вещь субъективная. А книга стоит того, чтобы её прочитать.

P.S. Наверное, добавлю ещё одну цитату. Важную. Резюмируя. Вот эту:

Можно ли пресытиться красотой и великолепием? Конечно можно. Рассказывают, что Святослав Рихтер, в какой бы стране ни был, обязательно первым делом посещал музей. Он выбирал одну-две работы, долго стоял перед ними и уходил. Его спрашивали: «Почему вы не хотите посмотреть всё собрание?» Он отвечал: «Мне достаточно, я насытился, я наполнен. И мне нужно не растратить эти чувства, а их сохранить. Обилие впечатлений бывает губительно». Он прав. Но, прежде чем научиться выбирать то, что нужно душе, есть смысл всё-таки походить по музею, всмотреться, не пожалеть своего времени, но и не переборщить – уметь вовремя уйти, чтобы захотеть вернуться.