Текст книги "Лад Посадский и компания: Дела торговые, дела заморские"

– Не тужи, – пожалел гоблина Лад. – Хочешь, живи здесь. Иногда буду наведываться, но ты уж терпи. Да других сюда не пускай.

Обрадовался Сэр Тумак.

– Спасибо тебе, Лад. Не зря, видно, я тебя тогда от медведя-шатуна спас. Отблагодарил. Я теперь здесь так устроюсь, как на родной Ольбии Туманной не бывало!

Он поднялся из-за стола и заковылял к бочонку.

– Угощайся, еда не ахти какая, но сытая.

– Не голоден.

– Тогда пива отведай. Сам делал.

– Не откажусь, – согласился Лад.

Гоблин плеснул в кружку дубовую темную жидкость, а сам к бочонку приложился.

– Кисловато пиво твое, – Лад отер ладонью губы. – Скисло, что ли?

– Лешего козни, – гоблин поставил бочонок возле себя. – Поругались мы давеча с ним, вот и ложит свои заклятия на всё, что делать начну. Я уж терпел, терпел, но когда этот поганец пиво испортил, я совсем озверел. Припер его к осине, есть, однако, не стал. Какой из него обед или ужин? Злобный стал, весь желчью изошел. Отравиться можно. Ну, так я потряс его немного, вроде притих.

– Что же вам с лешим делить? – удивился Лад. – Он лесу сторож, а ты, так... приблудший в этих краях.

– То-то, что приблудший, – снова запечалился гоблин. – А ведь своим хочется стать. С нечистью в округе со всей перезнакомился. (Лад сплюнул.) Так она и есть нечисть, что с ней дружбу водить? А с людьми даже знакомства доброго не выходит! Один ты в товарищах ходишь... Обидно... Посад вон какой большой стал, неужто места мне там не найдется?

– С Седобородом говорил?

– А что с ним говорить? У него своих дел хватает. Это вам, людям, не видно, сколько хлопот у него. А мне всё известно... Не хочу его беспокоить. Жилищный вопрос надо самому решать, а не надеяться на кого-то. Зачем старому за меня ходить, пороги обивать?

– Так ведь не чужой же ты! Пятьдесят годков здесь ошиваешься! За это время своим в доску можно стать!

– Нечисти у вас здесь полным-полно, но всё же ваша она, своя. Одним больше, одним меньше, вы бы и не заметили... Только нечисть ваша вся вдруг взбеленилась словно, как только я заикнулся о вступлении в ее ряды. Нечего, мол, партбилеты всяким проходимцам давать! Это я-то проходимец?! Да на родине про меня легенды ходят! Да еще рекомендацию требуют. А кто мне ее даст? Людей они не особо жалуют, а из своих кто вряд ли поручится. Вот и шатаюсь я между – ни к людям прибиться, ни с нечистью сойтись.

– Коли в этом загвоздка, помогу тебе, – Лад почесал затылок, глянул в пустую кружку и улыбнулся гоблину. Сэр Тумак был догадлив. Снова забулькало запенилось темное пиво, белая пена шапкой встала над кружкой. – Я дам тебе рекомендацию. Чай, слово мое сойдет для нечисти?

– Пожалуй, – согласился гоблин. – Тебя-то они, сволочи, уважают.

– Так и не будем с этим делом тянуть. Кто там у них сейчас главный?

– После того как Чер-Туй исчез (Лад по привычке сплюнул), дела взвалил на себя брат его меньшой...

– У него братьев, что грибов по осени в лесу. Кто именно?

– Сичкарь Болотный.

– Знаю такого. Годков пять назад его Яром Живодер-Вырвиглаз у озера Песчаного в пух и прах разбил.

– Ваш Яром собственной тени боится. Где уж ему Сичкаря разбить, брехня всё это.

– Как же, люди сказывали...

– Что им выгодно, то и сказывали, – серьезно перебил гоблин. – Яром тогда еле ноги унес.

– Ладно. Есть на чем писать?

– На вот, возьми, – гоблин подал ему бересту и уголек потухший. – Царапай каракули. Да только повежливее обращайся к Сичкарю. Как Чер-Туй исчез, он совсем спятил. Зазнался. Велит величать его не иначе как Партайгеноссе. Речи на шабашах такие толкает, что у многих ум за разум заходит. Сначала смеялись над ним. Потом, когда он пару домовых и одну кикимору взглядом иссушил, притихли все. К речам привыкли, теперь без его прокламаций жить не могут. После тех речей у нечисти какое-никакое, но самосознание обнаруживается. Так что ты повежливее будь, судьба моя решается.

Лад взял уголек, задумался на минуту, после чего быстро написал:

«Как смеешь ты, Сичкарь Болотный, выродок недостойный из окаянного рода Чер-Туя, величать себя именем заморским, именем поганым „Партайгеноссе“? Что означает сия кличка? При брате твоем нечисть нечистью была, а при тебе кем стала? Мхом болотным, эхом лесным, страхом людским, злобой лютой! Тьфу на тебя десять раз! И почему гоблину Сэру Тумаку, пятьдесят годков в наших местах обитавшему, отказываешь в статусе определенном, который он, несомненно, заслуживает, и коего он достоин более других?! Мое слово ему рекомендация. Лад Посадский».

Сэр Тумак прочел послание.

– Накарябал, как курица лапой, – довольно отозвался он. – Сичкарю понравится. Теперь я точно своим стану!

– Только посадских не обижай, – поспешил добавить Лад и зевнул. – Переночую здесь. Не возражаешь? Изба-то твоя теперь.

– Ночуй, гость дорогой, ночуй. Но сперва поведай мне, дурню старому, о делах своих.

– Какие у меня дела? Не купец я.

– Не скажи. На заимку пожаловал, значит, мыслишки одолевают тебя. Рассказывай, а я пока постелю тебе.

Лад отпил пивка и тряхнул головой.

– Седобород говорил, чтобы я в ученики к Комер-сану шел.

– Приехал-таки купец знатный?!

– Приехал. Сейчас весь Посад гуляет на его пирушке. Только я не пойму, зачем мне в ученики к нему идти?

– Дело торговое больно мудреное. Кто в нем вершины достигнет, того люди и уважают. Не за богатство. За него чего же уважать? Может оно, богатство-то, краденое? Уважают купцов за то, что они людей хорошо знают, страны дальние видят, обычаи всякие не в диковинку им. Ведь они, люди торговые, как мостик между народами. Чужую культуру видят, да свою показывают. Бывает, через них войны начинаются. Через них они же и заканчиваются. Думаешь, если одна рать другую побьет, то войне конец? Не тут-то было! Злоба в побитых долго сидеть может. А торговля всё по своим местам ставит. Без нее нет жизни.

– Откуда ты всё знаешь, Сэр Тумак?

– Я в Ольбии Туманной родился, там века жил, всякое видел. Остров мой не чета Посаду, старше будет на десятки веков. Так что знаний там пруд пруди.

– Ну, у нас тоже старина знатная есть. Мудрых хватает. Седоборода взять хотя бы. Или Зуб, старейшина совета. Говорят, умен он и хитер как лис.

– Да, барахла старого у вас хватает. Да только распорядиться им с умом никому в голову не придет. Постель готова. Ложись, спи. А с утра, совет мой тебе, иди к Комер-сану. Если Седобород сказал, значит, есть смысл. Он далеко смотрит.

Лад хотел сказать, что тоже далеко видит. Если в степи встать, взгляд до горизонта бежит. А если в лесу, то, смотря какой лес, будет редкий, так шагов за сто гриб увидать может. Коли бор густой, так на самой макушке высоченной сосны белку разглядит. Да только в заслугу это ему никто не ставит. А про Седоборода с уважением говорят. В чем разница? Но ничего не сказал Лад. Уснул с мыслью о несправедливости людского мнения по такому пустяку, как зоркость.

Сэр Тумак отпил пиво из бочонка и тоже спать завалился. Было у него теперь жилье собственное, добротное (не беда, что болото рядом, там лягушек полно, – значит, с голоду не помереть, а на зиму их можно засушить), плюс имелась теперь на руках рекомендация. Хоть от человека она, зато от какого! Лада нечисть знала, некоторые даже побаивались. Не берут его чары, хоть тресни, не берут! Такого стоило опасаться. Теперь Сичкарь Болотный не придерется, примет в ряды нечисти, куда денется. И выпишет не какую-то филькину грамоту, а справит настоящий, добротный «аусвайс», чтоб как у всех было...

Глава 2

Если вам никогда не приходилось спать в одном помещении с гоблином, возблагодарите судьбу, ибо счастье это невесть какое. Храп стоит на всю избу, аж полати дрожат, да от шерсти его разит за версту чем-то кислым. Иногда из шерсти этой выползают всякие твари мелкие, от них житья нет никому. Гоблины-то толстокожие, когда твари эти их кусают, им это как в радость, словно щекочет кто.

Лад ночь промучился. С утра, как только солнышко встало и тронуло лучиком робким, лучиком первым крышу избенки, выбрался он наружу, позевывая и почесываясь, умылся водицей болотной, разогнав сперва лягушат, и пошел в Посад. Вечерний разговор с Сэром Тумаком не шел из головы. Нечисть, видать, по-новому решила жить, не зря же Сичкарь Болотный занялся пропагандой. Раньше нечисть как жила? Каждый сам за себя. В тихую и по одному набедокурят где и снова притихнут. Лишь по болотам да лесам слушок идет о подвигах грязных. Теперь же всё иначе. Нечисть сплотилась, строгий контроль ведет по приему новобранцев в свои ряды. Гоблин тому яркий пример. Не к добру это, ох не к добру.

В Посаде еще слышались отголоски вчерашней гулянки. Кто-то только сейчас покидал кабак, а кто-то уже заходил в него, спеша унять похмелье кружкой браги или пива заморского. У кого совсем дела скверно шли, те спирт водой разбавляли один к одному, тем и спасались. По всему выходило так, что и сегодня Посад гулять будет.

На базарах и рынках посадских торговля вяло шла с утра, и это ничего хорошего не обещало торговцам.

Кузни Наковальни Мечплуговича молчали, словно водой их залило (первый признак того, что на Посаде праздник шумел). Только тонкие струйки дыма вились над печами. Видать, рассудительный кузнец оставил всё же кого присматривать за ними, иначе как бы «козел» не вышел. Почему кузнецы козла какого-то боялись, Ладу было невдомек. Сколько их по Посаду бегает, и никакого худа от них никому нет. Так чего же бояться?..

Шатер Комер-сана отыскать было не трудно. Большой и разноцветный возвышался он над всеми остальными, а над ним вилось по ветру родовое знамя Комер-сана – желтое полотнище с красным кругом в середине. У входа в шатер не было стражи, в Посаде купцам нечего опасаться. Хотя на первое время приезжие всё же нанимали стражников из дружины посадской, либо своих работников выставляли, вооружив их прежде для пущей острастки всяким оружием так, что бедные молодцы часами потели под тяжестью железа никчемного. Но Комер-сан сразу отказался от охраны. Не было у него такой нужды – охранять себя и добро свое. Вход в шатер охраняло хитрое заклинание – оно пропускало внутрь только тех, кто действительно пришел по делу и без злого умысла. Остальных останавливал невидимый барьер.

Лад дернул шелковый шнурок, колокольчик медно запел, извещая хозяина, но никто навстречу Ладу не вышел. Он пожал плечами и шагнул за цветной полог. Ноги его тут же утонули в толстом ворсе ковра дивной работы, и он подумал о том, что надо бы снять сапоги, а то замарает болотной грязью такую красоту.

– Не снимай, – услышал он голос Комер-сана. – Ковер не запачкаешь, заговоренный он. А вот ты... Как в шатер попал? Не должен ты здесь быть.

– Почему? – удивился Лад, разглядывая хозяина шатра. «Не велик человек. Возраст не разобрать – пятьдесят, сто, двести годков ему? Щеки вон как надул, сейчас лопнут...» – Я же не враг какой.

– Вижу, что не враг. Да только без дела ты пришел. А тратить время свое на пустые разговоры для меня роскошь большая. И почему тебя заклинание не остановило?

– А, ты об этом... Так это дело пустяковое.

– Как так? – пришла очередь удивляться Комер-сану. – Неужели смог обойти хитрости волшебные? Тогда из тебя неплохой взломщик выйдет.

– Нет, всё гораздо проще. Не берут меня заговоры, вот и всё.

– Совсем?!

– Совсем.

– Н-да-а, – протянул Комер-сан то ли с усмешкой, то ли с уважением. – Понятно. Не много таких в мире. Вот не гадал в жизни своей встретить такого. Ладно, проходи, позавтракай со мной.

– Не могу я завтра ждать, мне сейчас надо поговорить. И вот еще что, я не ел с восхода, так что не откажусь от угощения твоего, если предложишь, конечно.

– Так я же и предлагаю...

– Что?

– А, ладно, не бери в голову, – Комер-сан хлопнул в ладоши. Тут же, словно из-под земли, появились служанки. Были они с головы до ног в одеждах диковинных, ярких и свободных. И блюда подавали незнакомые, но вкусные. – Ешь, гость незваный, ешь да рассказывай, о чем просить пришел. Только имя свое назови сперва.

– Ладом зовут... А просить... как узнал?! – Удивился Лад, набивая рот странным зерном отварным вперемешку с морковью тушеной и кусочками баранины сочной.

– Не купец ты, дела торгового нет ко мне. Чтобы я тебе должен был, не припомню такого. Да и мне ты пока не должен. Значит, просить будешь.

– Хитро думаешь, Комер-сан. Не зря про тебя люди говорят, будто видишь ты людей насквозь.

– Молодец, – улыбнулся Комер-сан, – обычаи знаешь. Поел, польстил хозяину, да-а... Теперь говори, какую нужду имеешь.

– Слышал я, – Лад неторопливо вытер руки куском белоснежной материи, которую подала одна из служанок, – имеешь ты обычай – как приедешь в город новый, сразу начинаешь искать ученика.

– Не искать, – поправил Комер-сан. – Они сами ко мне идут. Хотят научиться делу торговому. Но не многим дано. Тебе-то что в этом?

– Хочу учеником твоим стать.

Комер-сан воззрился на гостя удивленно и захохотал. Лад обиделся.

– Ты... учеником... ой, не могу, ха-ха-ха... – Комер-сан отер слезу смеха с толстых щек и добавил серьезно: – Великоват ты для ученика. Сколько тебе от роду?

– Двадцать четыре зимы сменилось, так Седобород говорит. А сам я не ведаю.

– Седобород? А кем он тебе доводится, уж не родня ли?

– Да нет, какая родня. Просто вырос я при нем. Как родителей моих сморил мор ужасный, так я у него и обретаюсь.

Комер-сан взглянул на него пристально, словно знак какой искал, вздохнул наконец, и кивнул головой.

– В ученики, стало быть, хочешь? Проверить тебя надо. Пойдем.

Он поднялся с легкостью, которую Лад не ожидал обнаружить в таком тучном человеке.

Вышли они с другой стороны шатра и оказались возле обоза, полного всякого товара. Было там и оружие, и еда всякая, и материи разные, и драгоценности сверкали на солнце.

– Деньги есть? – спросил деловито Комер-сан. Лад пошарил по карманам, нашел монетку медную и сжал ее в кулаке.

– Есть.

– Много ли?

– Кое-что купить хватит, а более тебе и не нужно, купец. Любая сделка в радость, коли ты с прибылью останешься.

Улыбнулся Комер-сан, тронул щеки свои толстые ладонями.

– Ну, выбирай... Да не спеши. Представь, берешь ты товар, чтоб в заморские дали ехать и там торговать. Что там да как, ты не знаешь. Ну, чего столбом встал? Помни – покупаешь на свои, сколь бы их там у тебя ни было.

Лад оглядел обоз. Что же выбрать здесь на монетку медную? Разве что пропить ее в кабаке. Потрогал он украшения, полюбовался, да и положил их обратно. Ткани разные ласкали руку, но и от них отвернулся Лад, ничего не выбрав. Довелось ему потом среди оружия ножик отыскать небольшой. Прочная сталь лезвия в рукоятку из кожи набранную плотно входила.

– Сколько? – спросил Лад.

– Эту безделушку так отдам, если выберешь еще что.

Лад достал монетку, подкинул ее в воздух. Кувыркнулась монетка, блеснув медью, и упала на ладонь Комер-сана.

– На всю ее цену возьму соли. – Сказал Лад, и подумал – коли не выйдет ничего, так останусь с ножиком и солью. А соль всегда нужна, везде пригодится. Без нее еды не приготовишь, да от зубной боли раствор соляной помогает. Так Седобород не раз говорил.

Комер-сан серьезно взглянул на монетку, взвесил ее на руке, подкинул и, поймав, положил в карман.

– Так, соли выйдет ладони горсть, ножик тоже забирай. А теперь скажи мне, почему такой выбор?

Лад пожал плечами.

– Коли в страну чужую, незнакомую еду, так лучше с оружием быть, но не грозным, как меч, иначе врагов наживешь. Отсюда надобность в ноже. А соль... Соль везде товар ходовой, и на первый раз ее достаточно. Прибыль будет небольшая, но всё-таки прибыль. А во второй раз уже будет ясно, что с собой брать. В чем в той стране недостаток, тому главное место в обозе.

– В логике тебе не откажешь. Ты сейчас при каком деле состоишь?

– В дружинниках посадских хожу.

– Снимай с себя обязанность эту, беру тебя в ученики! Да не смотри так, нельзя сразу двумя науками ум полонить. Либо ты мой ученик, либо дружинник.

– А на что я жить буду? В дружине жалование платят...

– Понимаю. Теперь будешь жить за счет ума своего. Сколько заработаешь, всё твое, кроме доли малой, мне причитающейся. А на первое время, пока сделок торговых у тебя нет, как, впрочем, и товара собственного, буду платить тебе не хуже, чем в дружине.

– За ученичество, что ли? – засомневался Лад.

– Сметлив, – похвалил Комер-сан. – Как правило, ученик за учебу платит... Считай, что в долг даю. Без процентов. Вернешь, когда сможешь. По рукам?

Лад почесал затылок, да делать, видать, нечего. Седобород зря советовать не станет.

– По рукам! – он с силой хлопнул по пухлой ладони Комер-сана и вздрогнул от неожиданности. Была рука Комер-сана крепка, словно из железа сделана.

– Увольняйся из дружины, а дня через три приходи ко мне. Утром приходи, рано. Начнется, Лад, у тебя другая жизнь...

Вечером, поджидая Седоборода на крылечке его избы, Лад ел хлебную краюху да думал о жизни будущей. Остался он нынче совсем без денег (мало ли что нож новый в голенище сапога воткнут, и соли горсть карман отягощала), так ведь и без дела он остался. Чему-то научит его Комер-сан, и пойдет ли наука впрок, а жить надо сейчас.

Разговор с Яромом Живодер-Вырвиглаз выдался не из легких. Не бывало такого, чтобы из дружины молодые самовольно уходили. Яром смеялся над Ладом, потом бранился с пеной у рта, уговаривал после, да бесполезно. Лад твердо стоял на своем. Применить силу начальник дружины не решался, помнил, как в последнем кулачном бою Лад отделал его. Попенял на глупость Лада и отпустил его, но без денег.

– Оставь себе обмундирование и оружие, это в счет жалования пойдет, и проваливай. Больше не приходи, обратно не возьму.

Лад ушел.

Прощание с дружинниками-побратимами не на что было справить. Потому занял Лад у Жадюги, хозяина кабака ближнего к слободе дружинной, пару монет серебром, и напоил дружков верных вусмерть. Сам же трезвехонек сидел, словно на поминках собственных.

Уже где-то костры запалили, а Седоборода всё не было. Не идти же обратно на заимку, думал Лад. Не придет старый, так здесь, на крылечке и заночую. Всё лучше, чем с гоблином в одной избе ночевать. Тут открылась дверь и голос Седоборода позвал его.

– Входи, чего штаны на крыльце просиживать!

«Откуда взялся? Не в окно же залез...» Лад вошел в избу, закрыл дверь. Устало растянулся на скамеечке вдоль стены.

– Поди, голоден? Сейчас ужинать будем, – Седобород поворожил немного над столом, – откуда-то взялась каша дымящаяся, колбаски кровяные жареные, каравай хлеба белого и бутыль браги мутной. – Садись.

Второй раз приглашать Лада нужды не было.

– Был у Комер-сана?

– Был.

– Ну как, взял в ученики?

– Ага.

– Проверял?

– Угу... – Лад выпил браги и схватил кусок колбасы. – Получил я нож да ладонь соли.

– Хорошо. А из дружины ушел?

– Яром злился, но отпустил.

– Одного я не пойму, – Седобород вдруг как-то странно посмотрел на него. – Зачем ты Сэру Тумаку рекомендацию написал? Подкупил он тебя?

У Лада челюсть отвисла. Откуда дед знает?!

– Да что с него взять-то? – обиделся Лад. – Клок шерсти, да и тот с клопами. По доброте написал. Пожалел. А ты откуда знаешь?

– Весь лес гудит. Через неделю Сичкарь собирает... Да не плюйся ты! О чем я?!.. Через неделю примут горемычного в свой сброд, куда им теперь деваться. Я бы сам за него похлопотал, да всё некогда... Он-то, шерстяной, чего сам не пришел? Сказал бы, в чем дело, разом бы утрясли.

– Не хотел тебя беспокоить.

– Так и сказал? С манерами... Сколько здесь живет, а воспитание всё же чувствуется... Как пойдешь к Комер-сану, запомни, первый день самый важный. Будут дни труднее, но важнее не будет. Как себя покажешь, так и дело пойдет. Понял?

– Понять не трудно. Только зачем всё это?

Седобород вздохнул.

– Всего не скажу, но часть правды поведаю. Ты думаешь, почему Комер-сан наш Посад выбрал?

– Устал от дорог, – предположил Лад.

– Да дорога купцу, как дом родной! Постоянства он ищет и покоя... Почему?

– Неужели наш Посад так уверенно на земле стоит?!

– Уверенно, уверенно... Дело не в этом. Задайся вопросом, почему купец Комер-сан, которому ведомы все тонкости дела торгового, и для которого смена одной страны на другую есть процесс жизненно важный, ибо торговля всегда ищет рынки новые, решил осесть навсегда в месте столь стабильном, как наш Посад?

Что-то нехорошее просыпалось от слов таких в груди. Однако плевать Лад не стал, а задумался. Седобород лил масло в огонь.

– Чего ИСПУГАЛСЯ Комер-сан? Вчера на гулянке не зря он обмолвился про перемены, ох не зря!

– Про какие перемены?

– Сказал, что грядут в мире перемены большие. А к добру ли, ко злу, не обмолвился. Да только понял я, что он сам ничего толком не знает. Просто послушался интуиции своей и решил осесть в месте безопасном, да не в любом (мест безопасных в мире полным-полно), а в таком, где все пути торговые сходятся. Зачем?

– Чтобы знать все слухи, – догадался Лад и сам себе удивился.

– Верно. В Посаде все новости встречаются. Рано или поздно сходятся они на площадях торговых, и умеющий слушать правду узнает... Потому и хотел я тебя в ученики к нему определить. Смышлен ты, азы торгового дела быстро освоишь, это в жизни пригодится. Да рядом с Комер-саном будешь всегда. Может, и выведаешь, чего так боится купец знатный.

– Шпионить? – брезгливо спросил Лад.

– Шпионят за врагами, а Комер-сан в трудную минуту поможет Посаду не хуже дружины целой, будь уверен. Просто знать нам надо, с чем столкнемся в будущем. А теперь спать иди.

– А ты?

– А мне еще много дел сделать надобно...

Три дня совет посадский рядил, где ставить дом Комер-сану. В совете заседали СТАРЕЙШИНЫ, речь их размеренной была, и покуда один говорил, другие заснуть могли. Что и делали постоянно. А когда просыпались, то не помнили, о чем судили. И всё начиналось сначала. Наконец, место было определено. Сознали мастеров-плотников, и застучали топоры...

Комер-сан встретил Лада сурово.

– Ты опоздал. Нехорошо так начинать. Значит так, теперь жить будешь при мне, это избавит меня от твоих опозданий... Ну что, готов? Тогда пойдем. Сегодня твоя задача наблюдать за всем. Запоминай, к каким лавкам торговым подходим, какой товар смотрим, как торгуюсь я, и как купцы другие. Понял? Что почем, какой товар бойче идет, а какой приходится продавать с натугой. Потом спрошу.

И пошли они в Посад, град торговый, град богатый...

К вечеру Лад был измотан. Устал он не столько физически (силушка в нем была молодецкая), сколько умственно. Слов разных заумных и странных услышал он за этот день столько, что и слюны не хватило бы, вздумай он плеваться по каждому поводу. Узнал он также, что посмеиваются купцы, для которых Посад стал родным не с рождения, над привычкою местных, коренных посадских, слюной брызгать.

Стыдно стало ему за обычаи дедовские. А после злость пришла. Коли не по нраву обычаи, так какого рожна сидеть здесь?!

Да-а, разный люд в Посаде собрался, со всех концов Земли товары на показ выставлены. Лад и не догадывался, что люди из одной страны предпочитали селиться в Посаде в одном месте, образуя небольшие кварталы, где царили их родные обычаи и нравы. Называли такие себя диаспорой, и торговлю вели исключительно своим товаром.

Купцы из Итая, раскосые, как Комер-сан, торговали преимущественно шелком легким да порохом дымным, зерном хлебным и рисом, и поделками для детей.

Купцы из Хундустана промышляли фруктами и травами, иногда выставляли оружие странное – сабли кривые, ножи широкие.

Из Франзонии несколько семей сыром нежным торговлю вели, да вином, которым угощал намедни Комер-сан гостей знатных.

Люди из Бовуссии кожей промышляли и пивом. И всё это не в мелком количестве!

Лад диву давался – торговля шла на будущее. Вот кто-то закупил двадцать обозов дынь хундустанских, кто-то прикупил пять обозов сыра франзонского, да еще бочонков тридцать крепкого пива бовусского. Всё это будет отправлено из Посада в земли дальние, откуда купцы привезут потом товар иной... Хундустанцы прикупили риса пять обозов у купцов итайских. Те, в свою очередь, разжились вином франзонским. Купцы франзонские прикупили шелку, а купцы из Бовуссии глаз положили на скакунов манжорских...

Сделки заключались большие и маленькие, на сегодня, на завтра и на год вперед.

Еще одну особенность заметил Лад – при каждой сделке присутствовал приказчик.

А еще впервые он так близко столкнулся с людьми Мафии. Они были везде и всюду выспрашивали чего-то, вынюхивали. Этот товар откуда, из Хундустана? А когда прибыл? Месяц назад? А сколько времени дорога заняла, и в какую копеечку доставка встала? Всё им было интересно и важно.

«Где уж мне постичь тонкости дела такого?!» – сокрушался Лад.

Зазывалы глотку драли, в воздухе витали ароматы разные – и орех миндальный, мускус и перец жгучий, розы чайные, яблоки наливные, лимоны желтые...

Сколько лет жил он в Посаде, а таким увидел его впервые. Вся жизнь Лада прошла на задворках посадских да в лесах дремучих. Детство босоногое и беззаботное пробегало по подворотням, голубей гоняя, юность в слободе дружинной возмужала, а Посада он так и не узнал. Один день сегодняшний поведал ему куда больше, чем вся жизнь предыдущая, о делах торговых, благодаря которым стоял Посад и стоять будет.

На рынках, базарах и площадях торговых, в лавках негоциантских, амбарах посадских, где зерно и муку отпускали обозами, в скобяных рядах да в загонах коровьих и свинских, никто нечисть не вспоминал. Но каждый купец имел свой амулет или брелок заветный, каждый торговец продавал товар свой с присказкой или заговором.

– Дыни хундустанские, аппетитные, абхазские! Эй, подходи, да, разрезай, пробуй... Чувствуешь, словно мед внутри...

– А вот шелк, мягкий, словно волосы любимой... Потрогай, потрогай, не спеши уходить!

– А кому мечи, мечи кому, самозатачивающиеся, обоюдоострые, раз махнешь, сто голов снесешь!..

– Яблочки, наливные яблочки, на щеках ямочки, а внутри нектар...

– Покупай товар всякий, кошель не жалей, купи, будешь рад до ушей!..

– Кости рыбьи, жир барсучий, всё от немощи ползучей! Есть трава-конопля, гашиш и маковая слеза, всё, что доктор прописал – анальгин и випрасал!

– Кони, кони скаковые, резвые и не очень...

– Купи хряка, дяденька, купи...

– Яйцо перепелиное, мелкое и полезное, яйцо куриное, сальмунелы нет, гарантирую...

– Купи хряка, дяденька, купи! Дешево отдам!

– Эй, купец-молодец, посмотри, какие самоцветы!.. Словно солнце в камень вошло!

– Скупаю, всё скупаю, антиквариат дорого, любую валюту беру, беру «гаксы» пять к одному...

– Птички заморские – попугайчики, а также синички, голуби и стрижи...

Торговля бойко шла, и в розницу и оптом. Комер-сан ничего не покупал. Он лишь спрашивал у купцов разных, как дела у них дома, да что нового слышно о том или ином купце знатном. Купцы умно молчали, когда надо было молчать, беззастенчиво льстили, когда без этого разговор не шел, и довольно твердо стояли на своем, если была такая нужда. Если кто-то из них начинал надоедать, то Комер-сан небрежно ставил такого на место.

– Шелк?! Где ты видишь здесь шелк? Тряпки старые, цвета линялые, тьфу... Разве это самоцветные? Это сапфир? Покажи... Да стекло битой бутылки из-под бовусского пива ценнее будет!.. Дыни-то у тебя зеленые, рвал с бахчи ты их рано, спешил сюда, а здесь в баньку загнал обоз, жару поддал, вот и дошли они цветом, а вкусом травой остались...

Купцы обижались, дулись, но как только Комер-сан проходил дальше, с новой силой глотки надрывали.

Под вечер, когда Лад ничего уже не соображал, и перед глазами его плыли круги разноцветные, изъявил Комер-сан желание посетить ЗАО мафиозное.

Снаружи ЗАО было изба избой, но внутри отделкой странной поражало. Как только открыли дверь входную два молодчика в темных плащах, оказались Комер-сан, трое его подручных и Лад в комнате маленькой. В углу стоял стол, на котором находился какой-то ящик из светлого материала. Три стены боковых были глухими, а четвертая светилась, и какие-то руны по ней бегали. Не иначе, как волшебство мафиозное!

За столом сидела блондинка, взглянув на которую, Лад и язык прикусил. Под потолком в дальнем углу висела странная коробочка, тоже, видать, заговоренная. Иначе с какого рожна ей время от времени гудеть и поворачиваться?!

Девица холодно взглянула на вошедших, задергала взгляд оценивающий на Ладе, улыбнулась ему и сказала невесть кому:

– Шеф, к вам гости пожаловали. – Из-под стола раздался сиплый голос:

– Кто?

Комер-сан побледнел, подручные стали шептать слова заговорные, а Лад оглядывался в изумлении – где же тот, кто говорит?! Девица щелкнула пальцами тонкими по поверхности стола и посмотрела в ящик.

– Комер-сан, купец знатный, годовой доход составляет что-то около трех миллионов «хевро».

– Пригласи гостей, – приказал голос. Девица поднялась и открыла дверь, которую гости сразу и не приметили.

– Пожалуйста, – пригласила она, – проходите. Что пить будете – водку, виски, мартини, чай, кофе?

Комер-сан взял себя в руки. И не такие чудеса доводилось ему в жизни видеть. Просто... неожиданно всё произошло.

– Мне кофе. Подручным моим чай. А ученику, – он мельком взглянул на Лада, – ему, пожалуй, водки.

Комер-сан важно шагнул за порог, за ним все остальные. Не оставаться же здесь, в этой маленькой комнате, наедине с девицей красной и голосами из воздуха. И чего она так улыбается, выставляя на показ ровный строй белехоньких зубов? Может, она людоедка, а время к вечеру, ужинать пора...

Другая комната оказалась намного больше предыдущей. Лад даже сомневаться стал, а видел ли он хоромы просторнее, но быстро сообразил, в чем дело. Стены странным образом отражали всё находившееся в комнате, словно вода озера вертикально встала. За большим столом сидел худощавый человек, на носу его блестели стекляшки. И как они не мешают ему видеть? За его спиной вальяжно стояла пара здоровенных охранников, опять-таки в темных плащах.

– Комер-сан, – худощавый поднялся, – рад видеть вас. Меня зовут мистер Уолт. Можно просто М. Уолт. Я являюсь представителем совета директоров одной организации, которая основала ЗАО. Так что в этом офисе я главный, если вы понимаете, о чем я говорю.

М. Уолт, улыбнувшись, пригласил гостей сесть. Было в этой улыбке что-то хищное, словно и не человек перед ним был, а нечисть какая. Но Комер-сан и бровью не повел. Он уселся с комфортом напротив М. Уолта и еще раз осмотрел офис. Спустя несколько секунд появилась девица из маленькой комнаты. Она держала поднос с чашками и улыбалась неизвестно чему. Комер-сану она подала кофе, его подручным чай, а Ладу водку.

– Итак, – М. Уолт хрустнул пальцами. – С чем пожаловали, уважаемый Комер-сан?

– Слух о вашем ЗАО далеко за пределами Посада слышан.

Лад в который раз удивился. Сколько лет живет в Посаде, а о ЗАО знал лишь то, что оно есть, не более. А Комер-сан продолжал: