Книга: Пошехонская старина - Михаил Салтыков-Щедрин

... и ой-ой как колотится у нее в груди всевластное помещичье сердце!

Все повествование ведется от имени мальчика Никанора Затрапезного, одного из детей помещицы. Я читала, что роман этот автобиографичен и перекликается отдельными фактами с жизнью автора. Жизнь его на мой взгляд тосклива, особенно когда братья и сестры отправляются на обучение. И эта тоска и однообразие не дала мне продолжать чтение...

Муж ещё глаза мозолит с утра до вечера, вот у других мужья, как мужья, с этот только и знает, что поклоны в молитвах отбивать да с сёстрами жизнь прежнюю вспоминать. Вот и выходит опять, что всё на ней. И муж, и сёстры его проклятые, и детей ещё 10 голов, да ладно бы все хорошие да милые, нет ведь, парочка только и мила глазу, остальные все, как один постылые. И ноют, и воют. То персик им гнилой, — а где гнилой-то? Вон с одного боку можно наесться до отвала. То вообще еды мало, не наедаются видишь ли. А зачем досыта есть-то? Силы не расходуются, значит и продукты переводить нечего. Ох, сколько дел, сколько дел..

И такая дребедень очень дофига страниц. Где-то в середине всего этого крайне эгоистичного повествования я устала, как та барыня, и прервалась на чтение другой книги. Так много здесь «страдающих» и все они строят из себя то, чем не являются. Бесконечная охота за женихами побогаче, и вообще не важно, что он старше лет на сто и пьёт вместо завтрака, обеда и ужина, главное, что по слухам он очень богат, а значит надо брать бразды правления в свои руки и будет всем счастье. Ну или не всем, но это не важно. Важно, что всем здесь распоряжаются женщины, некоторые распоряжаются до такой степени, что едва обручившись начинают мужей своих поколачивать, воспитывать значится. Ежели кто такого воспитания не выдерживает и умирает, так сам виноват, родился хлюпиком им же и помер.

И всё бы так и продолжалось, если бы какому-то остолопу не пришло в голову вольную крепостным дать. Теперь и слова им не скажи, а про наказания и думать забудь. Против веры все пошли, ведь даже в Библии говорилось: бойся раб хозяина своего. А теперь всё, разбежались кто куда, никакого порядка не осталось. Вот и выходит, что вынуждены бары, мелкие и крупные, уезжать куда глаза глядят, да прислуживать в заграницах официантами да экономками. Ох, и тяжело живётся им, господам помещикам.

Безвольный барин прототипом которого стал отец писателя, Степка-балбес, нелюбимый сын, Иудушка Головлев, а в "Пошехонской старине" Гришка-любимчик, властная и деспотичная мать писателя, ставшая прототипом Арины Петровны Головлевой, главная героиня Пошехоньи Анна Павловна Затрапезная. На примере вымышленной волости автор рисует быт, нравы, традиции, которые царили на Руси в первой половине и в середине ХIX века. Здесь все о мелкопоместных дворянах, помещичьих усадьбах. Как и где строились дома, как выбиралось место, что ели, пили, во что одевались помещики и крепостные. Как росли и воспитывались дети, как отмечали праздники, какое получали образование, если, конечно, получали.

Рассказчик Никанор Затрапезный, пошехонский дворянин вспоминает свое детство, проведенное в родительском доме. Кругом грязь, мухи, клопы, тараканы, насекомыми кишел дом, вонь, полуголодные дети, крики, скандалы, телесные наказания и все это при полных сундуках, деньгах про запас. Скадерность маменьки стала притчей во языцех среди местных помещиков.

Автор в самом начале призывает не смешивать его личность с образом рассказчика, но в книге так много фактов из жизни Щедрина, что начиная с момента публикации и по сей день все только и делают, что смешивают) Пыталась припомнить по автобиографическим произведениям, кто из наших классиков еще так настрадался в детстве, не смогла, если только Алеша Пешков Максим Горький - Детство , но тот не дворянского рода. Воспоминания же Аксакова Салтыков-Щедрин считает надуманными, идеализированными.

Бытописателей изображаемого мною времени являлось в нашей литературе довольно много; но я могу утверждать смело, что воспоминания их приводят к тем же выводам, как и мои. Быть может, окраска иная, но факты и существо их одни и те же, а фактов ведь ничем не закрасишь. Покойный Аксаков своею «Семейной хроникой» несомненно обогатил русскую литературу драгоценным вкладом. Но, несмотря на слегка идиллический оттенок, который разлит в этом произведении, только близорукие могут увидеть в нем апологию прошлого.

Вот и кому из классиков верить?

От жуткого нравственно-воспитательного процесса, быта, который царил в семье Затрапезных, автор переходит к портретам родственников и соседей помещиков. Целая галерея великолепно прописанных образов, многочисленных тетушек по линии отца и московской материнской родни, беднейших дворян, влачивших полунищенское состояние и тех, кто жил на широкую ногу. Каждая глава, отдельный, завершенный портрет от жутко-трагического про тетеньку Фиску-змею до комедийного о женихах старшей сестры Наденьки.

Отношения господа-крепостные следующая тема этого романа. Щедрин один из немногих писал тогда о крепостном, рабе, как о личности. Тяжелый быт, изнурительный труд, частые телесные наказания людей, которых и за людей-то никто не считал, не раз заканчивались смертью крепостных и при этом полная безответственность помещика за совершенное зло. Неудивительны частые крестьянские волнения того периода.

Хороший красивый язык без витиеватости и ирония делают чтение простым и легким, не смотря на немаленький объем. Не отрицаю гениальности писателя, но полюбить Щедрина мне мешает его "все кругом плохо и выхода нет."

Если русская классика, то именно такая! "Пошехонская старина" - это практически идеальный для меня образчик литературы. В нем есть все на мой вкус: острые социальные темы в центре сюжета, яркие, харизматичные и запоминающиеся герои, юмор и сатира, прекрасный язык повествования и нотка автобиографичности. Салтыков-Щедрин создал эпохальную, потрясающую своими масштабами и основательностью энциклопедию крепостной жизни, осветив в ней основные моменты этого явления с разных сторон и точек зрения. Когда речь идет о крепостном праве, почему-то на ум машинально проходят мысли о сыто-сладкой и привольной жизни помещиков в противовес голодному и мучительному существованию крестьян. Но, почитав Михаила Евграфовича, понимаешь, что так рассуждать было бы слишком упрощенно - как минимум в отношении дворян. Сыто-сладкая и привольная жизнь была у тех помещиков, количество душ у которых исчислялось десятками тысяч. В этом же романе речь пойдет о феодалах средней руки, чей быт был далек от ежедневных гуляний и балов, чьи будни были наполнены пусть и более легким, нежели у крестьян, но все же трудом... А отдельные герои этой истории так и вовсе жили немногим лучше своих рабов...

Салтыков-Щедрин выбрал весьма интересный способ изложения. Мне он напомнил классическую спираль, когда плоские кривые обходят вокруг одной (или нескольких точек), приближаясь или удаляясь от неё. За точку в этом романе можно принять самого главного героя Никанора Затрапезного, глазами которого мы видим все происходящее по сюжету. Сначала автор уделяет некоторое внимание личности, детству и юности Никанора Затрапезного, а позднее переходит постепенно, шаг за шагом на различных окружающих его людей - родню, слуг, дворовых и отдельных крепостных. Описав этот круг, автор идет дальше и вовлекает в сюжет соседей и знакомцев семьи Затрапезных дабы через всех и каждого из них наиболее полно отразить все аспекты крепостного права. Эта модель построения сюжета, как по мне, вышла очень удачной - с одной стороны чувствуется цельность этой истории и преемственность книжных линий - как будто одни герои, выполнив возложенную на них по сюжету миссию, плавно сдают читателя на руки к другим персонажам, подхватившим его и без колебаний увлекшим за собой дальше. С другой же стороны - отдельные истории в романе выглядят вполне самодостаточно и вполне могли бы претендовать на выделение их в отдельные литературные единицы. Особенно это чувствуется при чтении последних глав, посвященных помещичьей среде Пошехонья и призванных дать понять читателю, что помещик помещику рознь и не стоит всех равнять под одну гребенку. Так, истории о предводителе Струнникове, о Пустотелове, о Валентине Бурмакине, о Степаниде Михайловне Слепушкиной и Марье Марьевне Золотухиной весьма интересны и самодостаточны - я бы с удовольствием прочитала их как отдельное, полноценное литературное произведение.

Неожиданностью для меня стало то, что как-то резко оборвалась линия самого Никанора Затрапезного. Я рассчитывала, что с него начав, мы в финале к нему и вернемся. Однако, к сожалению, авторскому замыслу написать своеобразное продолжение хроники Затрапезных было не суждено сбыться - смерть Салтыкова-Щедрина в 1889 году автоматически сделала "Пошехонскую старину" последней работой писателя. Несмотря на мою скорбь по поводу открытого финала, я не могу не высказать восхищения сразу двумя обстоятельствами. Во-первых, это тем, как ярко и живо Михаил Евграфович описал помещицко-крестьянский быт и отношения между этими слоями общества. Кроме того, ни у кого больше я не встречала уделения внимания тому, как отреагировала дворянская среда на отмену крепостного права. Во-вторых, это авторский слог, который любую вещь любого объема заставляет читать с невыносимой легкостью, буквально таки проглатывая и требуя еще! Если кого из читателей объем книги смущает или отпугивает от знакомства с ней, отбросьте эти опасения - роман читается невероятно скоро и запросто. Если Вы любите классическую русскую литературу, если Вам по душе остро-социальные темы, если произведения вроде "Господ Гоголевых" пришлось Вам по вкусу, не проходите мимо "Пошехонской старины" - это очень стоящая вещь!

P.S. Как интересно, что автор, обличающий все гнойные язвы крепостного права, носит одну фамилию с помещицой, чье имя стало нарицательным в качестве наиболее изощрённой садистки и убийцы, унесшей жизнь больше сотни подвластных ей крепостных крестьян... Вот уж не иначе как ирония судьбы...

Что удивительно - написано 150 лет назад, но при чтении отмечаешь, что много мелких черт, присущих менталитету русской души, актуальны и сегодня, и наверное, будут также популярны и в будущих столетиях.

Я думаю, что иностранцам, интересующимся и желающим лучше понять менталитет русских, полезно было бы ознакомиться с такого рода хрониками и повествованиями, которые охватывают широкий пласт времени, плюс отображают мелкие детали не только традиций и обычаев глубинки России и помещичьей жизни, но и прекрасно передают тонкости и так назыввемые струны души.

Хотела остановиться еще на одном моменте, который не дает покоя - описание жестокостей помещиков по отношению к крепосным и дворовым. Эти моменты в книге написаны в достаточно легкой и немного ироничной форме, но все же остаются чудовищными для нынешнего восприятия. Особенно отложился в памяти момент наказания девочки, которая была прикована к столбу в жестокую жару, без глотка воды, укрытая насекомыми. Рядом сидел помещик и мило беседовал с кем-то, не обращая внимания на муки ребенка. Наказана - значит пусть терпит. Как оказалось, наказание исходило от его жены, которая давным-давно забыла, что наказала девочку.

На этой невеселой ноте закончу свой рассказ. Еще раз подчеркну - книга отличная. Рекомендую тем, кто еще не прочел.

Нечего греха таить, не честолюбивый, смирный народ был, ни ввысь, ни вширь, ни по сторонам не заглядывался. Рылся около себя, как крот, причины причин не доискивался, ничем, что происходило за деревенской околицей, не интересовался и ежели жилось тепло да сытно, то был доволен собой, и своим жребием.

Вот это "тепло да сытно" было самой заветной целью пошехонских помещиков. И тут я возвращаюсь к началу. Старт книге даёт описание поместья Малиновец. В нём проживало семейство Затрапезных, ему-то и принадлежит рассказчик всей этой истории - Никанор Затрапезный. Он вспоминает своё детство, как проходили дни и чем занимались в поместье. Не последнее место отведено матушке рассказчика, Анне Павловне Затрапезной. Эта удивительная и ловкая особа, по происхождению из купеческой среды, выйдя замуж за помещика и быстро подмяв его под себя, за несколько лет многократно приумножила хозяйство. То, что составляет предмет гордости Анны Петровны и зависти ей соседей, было добыто огромными жертвами. Причём, страдали не только крепостные (а они ой как страдали!), но и помещичья семья. В погоне за состоянием, Анна Петровна держала весь дом на голодном пайке. Утром чай и кусок хлеба. В обед еда, оставшаяся от предыдущих дней, то есть кислая и тухлая, причём даже её выдавали по чуть-чуть. На ужин та же история. Про то, чем кормили крестьян, больно даже вспоминать. И ладно бы Малиновец был небольшим или хилым хозяйством, где еды банально не хватало. Нет, всего было вдоволь. Но хозяйка считала так:

Состояния-то и всё так составляются, - проповедует Анна Павловна, - тут копеечку сбережёшь, в другом месте урвёшь - смотришь, и гривенничек!

Кроме того, в доме царила философия под название "алчность будущего". Всё лето шла бесперебойная пора заготовок, на которую сгоняли всех дворовых крестьян: собирали, солили, варили, квасили, сушили. Погреба ломились от еды, которая никогда не попадала на столы, разве что в дни посещения гостей, что случалось крайне редко, учитывая неприветливость Анны Петровны. Жёсткая экономия наблюдалась абсолютно во всём. Доходило до того, что отец семейства соскабливал с полученных писем сургуч, чтобы вновь им воспользоваться и не платить за него. Ещё один примечательный и поднимающий волосы дыбом случай, который, впрочем, к экономии имеет не столь прямое отношение, описан в истории с висельником. Это же надо было догадаться перевесить самоубийцу со своей берёзы на соседскую! А всё лишь бы избежать лишних хлопот и трат.

Примечательным было и воспитание отпрысков в этой семье, да и вообще отношение к детям. В Малиновце вовсю расцвела система любимчиков и постылых (не только с детьми, кстати). Первым выдавался чуть лучший кусок за столом, на их будущее откладывались средства, их ласково гладили по головке; вторым же ловить было совершенно нечего, для них главной оставалась цель - избегать гнева родительницы, дабы не усложнять ситуацию. А гнев её, надо заметить, был страшен и ничто не могло уберечь от него. Кроме того, система воспитания сводилась к простому:

Потому что я мать: что хочу, то над детьми и делаю!

Отношение к крепостным в том же ключе. Только если детей всё же берегли, то рабов своих ничуть не жалели и для них всегда было наготове суровое наказание. Сама Анна Петровна, конечно, не считала себя жестокосердной, но её стараниями была загублена не одна душа. Надо заметить, что иногда помещица сомневалась в правомерности наказаний, но в конечном счёте всегда находила приемлемое решение. Потому что уж в своём доме она полноправная хозяйка и престиж ронять ей ни к лицу. И даже если формально наказать не за что, выход находился.

- И я, признаться, этих тихонь недолюбливаю, - обыкновенно отзывался на эти сетования отец, - тихи-тихи, а что у них на уме - не угадаешь. Строже с них спрашивать надо! - Как же спрашивать, коли у него всё в порядке, привязаться не к чему! - Ну, ты найдёшь. Была бы спина, а то будет вина! что говорить об этом!

...Надо же, приступая к отзыву, я решительно не знала, с чего начать и что сказать (как бывает всегда, когда книга очень понравилась), а теперь вот никак не могу заставить себя остановиться - столько впечатлений в голове. А ведь Малиновец - это лишь часть повести! Будет ещё выезд семейства Затрапезных в Москву с целью устроить брак старшей дочери Анны Петровны. Очень примечательная поездка, которая знакомит нас с помещичьей жизнью в столице. Это не только балы и выезды, не только описания домов и привычек, но и целая система ритуалов поимки женихов и дальнейшего сватовства. Затем рассказчик возвращается в Пошехонье, где знакомит нас с поместьями своих многочисленных родственников, в каждом из которых складывалась совершенно отличная друг от друга картина быта. Своих крепостных, будь их шесть или шестьсот, везде использовали, как вещи, но сам уклад жизни везде установился свой собственный. И только в одном доме крепостные были довольны своей участью (в тех условиях, разумеется). Затем повествование переходит на соседние семейства, и мы снова видим дома как побогаче, так и попроще, чем Малиновец, в которых помещики всегда умудрялись добиться своих "тепло и сыто".

Ладно-ладно, беру себя в руки и заканчиваю. Великолепная книга! Знаете почему не добавила последние ползвезды? Не поверите. Потому что для меня повесть слишком быстро закончилась. Хотелось поездить по усадьбам читать ещё и ещё, но автор уже подвёл итог.