Текст книги "Честное слово вора"

Глава 14

– Расул правильно говорит, этот наезд обязательно на нас навесят, – кивнув головой, сказал немолодой ингуш с проседью в черных волосах.

Это был Зелимхан Гамзаев, младший брат Ахмета, отца Расула Гамзаева. В иерархии «Ингушзолота» он занимал высокое место, в основном как раз из-за того, что был близким родственником главаря группировки. Ингуши старались строить отношения внутри своей группы на клановости – это было и надежно, и привычно.

Сейчас почти вся верхушка «Ингушзолота» собралась в главном офисе и прокачивала ситуацию. Нужно было принять решение, как реагировать на происшедшие в городе события, как предупредить грозящие «Ингушзолоту» неприятности.

– Вот именно. Эти суки поганые специально так сделали: не только золото хапнули, но еще и нам кучу проблем устроили. Теперь и менты, и блатные на нас насядут, – сказал Расул Гамзаев. – Будут проблемы.

– Вах, какие проблемы могут быть с ментами? – громко удивился Вахид, его двоюродный брат, еще совсем молодой парень, недавно приехавший в Магадан из Назрани. – Дать им на лапу, и все дела!

– Вахид, ты еще молод, не перебивай старших, – резко одернул своего сына Зелимхан, – а если ничего умного сказать не можешь, так лучше совсем молчи. Это тебе не сержанту сотню совать, тут дела посерьезнее. У блатных свои люди в ментовке найдутся, да и у самих ментов тоже свои интересы есть. А у нас сейчас денег не так много, все в обороте, к тому же родственникам в Ингушетии помочь надо. И сезон уже совсем скоро начнется, всего месяц остался, траты предстоят. – Зелимхан выжидательно посмотрел на Расула.

Но Расул пока промолчал, зато заговорил Шамиль. Он не был близким родственником Гамзаевых, но происходил из одного аула с их дедом и поэтому тоже мог считаться своим. В «Ингушзолоте» Шамиль занимался работой со старателями и потому смотрел на проблему со своей стороны.

– Да, Расул, Зелимхан правильно сказал: сезон скоро начнется. Если мы до начала сезона проблему не решим, большие убытки будут. Сам знаешь: если война идет, то старатели наглеют, ловчить начинают, кто-нибудь попробует золото мимо нас пронести, а кто-то может к сукам этим, спортсменам, перекинуться. Доходы упадут.

– Войны допускать нельзя, – решительно сказал Расул. – Блатные и так отступают, нечего на них силы тратить. У них сейчас в добыче участки и меньше и хуже наших или спортсменских. Но если мы с ними сцепимся, то Медведь под себя начнет грести и из-под нас и из-под них. Может, у него с самого начала такой план и был. Сейчас-то у нас с ним прибыльных участков примерно поровну, а он, скотина, захотел вперед вырваться, не иначе.

– А что ж делать?

– Пожалуй, и правда придется ментам много денег отстегивать, чтобы и нас не тронули, и самих блатных поприжали, чтобы у тех на нас сил не осталось. Но денег много нужно будет… – Гамзаев несколько секунд помолчал. – Очень много. Не одного человека подогревать придется, и не из мелких чинов.

– А хватит денег? – осторожно спросил Зелимхан.

– Хватить-то хватит, – кивнул Расул. – Но нужно подумать, как убытки компенсировать. Иначе совсем на мели останемся, а в такое время это опасно. И родственникам помочь не сможем.

– А что тут думать? – снова подал голос молодой Вахид. – Давайте цены понизим. Мы сейчас старателям по пять баксов за грамм платим, так давайте в следующем сезоне по четыре платить, тогда с грамма навар пять баксов будет, вот и прибавка. И без всяких затрат!

– Вахид! – Голос Зелимхана был грозным. – Если ты думать не можешь, так и не пробуй! Другие займутся – те, кто старше и умнее. Я тебя зачем сюда взял? Чтобы ты слушал и учился у старших, а сам не лез. Если мы цены опустим, старатели возмутятся, золото нести перестанут. А давить на них – это новые траты, да и опасно в такое-то время. Прижмем мы кого из них, а он в милицию побежит. И снова откупаться придется, снова траты. Нет, если мы так сделаем, то не прибыли добьемся, а только того, что половина наших старателей к спортсменам перекинется, а другая – золото прятать начнет.

Расул довольно улыбнулся. Ему давно не нравилось поведение Вахида, тот был слишком нагл и нахрапист, но одергивать его сам он не хотел – это дело отца. Хорошо, что Зелимхан тоже это понимает и не забывает учить сына уму-разуму.

– А если больше золота через Назрань в Турцию пускать? – осторожно спросил Шамиль.

Расул на некоторое время задумался. Это предложение было более серьезным. У «Ингушзолота» было два способа получения навара с золотодобычи. Первый и более простой – тот, о котором только что говорил Вахид. У старателей золото в любое время дня и ночи честно закупалось по пять баксов за грамм и так же честно сдавалось на государственный аффинажный завод, но уже по девять баксов. Чистая прибыль – четыре бакса с грамма – шла «Ингушзолоту», а те старатели, которые пытались сдать золото сами, в обход ингушей, имели массу проблем, от избиения до поджога дома или убийства.

В общем, в этом не было ничего оригинального. Так действовали не только ингуши, но и спортсмены, и блатные. Но у «Ингушзолота» был и второй вариант работы с золотом. Полученный от старателей металл по надежным, отлаженным каналам переправлялся в Назрань, а оттуда в Турцию. Это было, конечно, куда сложнее, чем просто сдать золото на аффинажный завод, но зато и прибыли приносило почти в два раза больше. Гамзаев частенько усмехался, когда вспоминал о дешевых турецких украшениях из золота. Он-то хорошо знал, почему они так дешевы.

– Ты имеешь в виду, что можно часть того золота, которое мы обычно на аффинажный сдавали, пускать в Турцию? – уточнил Расул.

– Ну да, – кивнул Шамиль. – Конечно, придется напрячься, но прибыль больше будет. А на аффинажный можно и вообще не сдавать.

– Нет, так нельзя, – покачал головой Расул. – Понимаешь, Шамиль, мы же не просто так половину золота по девять баксов сдаем. Золотодобыча – дело важное, государственное. Кто понесет золото на завод и сдаст за девять баксов, государству – все равно. Мы даем на лапу паре наших местных чиновников, и на наши дела со старателями смотрят сквозь пальцы. Государство-то не внакладе. Но если мы золото сдавать перестанем, то равновесие нарушится. На нас обидятся, причем даже не здесь, а в Москве – те, кто на золотодобычу серьезно завязан. Это опасней, чем спящего барса за усы дергать. Там может такая силища подняться, что нас прихлопнут и не заметят. Знаю я, как такие вещи делаются. Прилетают люди от министерства с особыми полномочиями, старые знакомые моментально забывают обо всех договоренностях и перестают нас узнавать, за свои шкуры трясутся, а через две недели мы уже не здесь, а на сотню километров западнее – на зоне, за колючкой.

– А если не все, а хотя бы часть того, что обычно на аффинажный шло, через Турцию пустить?

– Если часть и осторожно, то можно, пожалуй, – кивнул Гамзаев. – Вообще мысль хорошая, нужно только потщательнее ее проработать. Вот ты, Зелимхан, этим и займись.

Зелимхан кивнул и хотел что-то ответить, но в этот момент в кармане Расула Гамзаева зазвонил телефон. Он недоуменно нахмурил брови, вытащил мобильник и поднес его к уху:

– Да. Я слушаю.

– Расул, на твоего сына покушение было, – раздался в трубке взволнованный срывающийся голос.

– Как?! Кто посмел?!! – Лицо Гамзаева вытянулось в овал и медленно побледнело, только брови двумя черными росчерками рассекали белую кожу.

– Неизвестно пока. То ли какая-то сука гранату в окно бросила, то ли из гранатомета пальнули, пока неясно.

– Рашид жив? – Голос Гамзаева сорвался. Присутствовавшие в комнате соплеменники никогда не слышали в голосе грозного Расула Гамзаева таких ноток.

– Без сознания. Много крови потерял, но врачи говорят, что жить будет, – ответил голос в трубке.

– Ох, с-суки… Всех урою, – выдохнул Гамзаев. – Жди, сейчас буду.

* * *

Огромный черный джип Гамзаева мчался по довольно оживленному магаданскому проспекту со включенной аварийкой, нагло игнорируя все правила движения. Прочие машины уступали дорогу. Кто-то знал, чья это машина, а кто-то просто догадывался. Редкие гаишники тоже предпочитали не связываться, понимая, что можно и нарваться.

Первые несколько минут поездки Гамзаев, сидящий на заднем сиденье, просто места себе не находил от злости, чуть ли не зубами скрипел. Какая-то мразь попыталась лишить его единственного по-настоящему ему дорогого в этом мире – его сына. Как рука-то на инвалида поднялась?! Кому он помешал?! И вообще, зачем трогать ребенка, да еще и калеку?

Через несколько минут, постепенно придя в себя и начав более-менее спокойно обдумывать происшествие, Гамзаев понял, что это могло быть только акцией устрашения. Но кто ее осуществил?

Гамзаев задумался. Кто-то явно пытается подмять под себя всю золотодобычу Колымы. Но кто? По сути дела, крупных действующих сил в городе, если не считать официальные власти, три. Во-первых, он сам и его синдикат; во-вторых, спортсмены; и, в-третьих, блатные. За последние сутки его синдикат получил два мощных удара: попытку навесить на них ответственность за наезд на блатных и кражу золота Бати, а теперь еще и попытку убийства его сына. Почти наверняка это дело рук одних и тех же людей. Убить Рашида пытались те же, кто забрал «рыжье» Бати. И кто это может быть, если блатные и сами под ударом, да к тому же их лидер сейчас на зоне парится? Спортсмены. Наверняка они, больше-то и некому. Наверняка рассчитали, что мы с блатными друг другу в глотки вцепимся, а они тех, кто останется, добьют. Ну, Медведь, хитрец доморощенный, поплатятся еще за это и ты, и вся твоя «оргспортивность».

Размышления Гамзаева прервал звонок мобильника. Он на секунду закусил губу. За сегодняшний день Расул уже дважды получал по мобильнику плохие новости. Неужели третий раз то же самое?

Он вынул мобильник и поднес его к уху.

– Я слушаю.

– Вот и хорошо, что слушаешь, скотина черножопая, – раздался в трубке наглый мужской голос. – Слушай внимательно, что я тебе скажу, повторять не буду. Вали отсюда на хрен со своими родственничками, а то всех вас тут передавим, как щенка твоего. Ты что, сволочь, забыл, кто в Магадане хозяин? Мы вам припомним и Бритого, и Штангиста, и ваш наезд на «антеевцев», вы свету белого, падлы, не взвидите, если не отвалите к себе в горы помет козий жевать.

– Ты кто такой, урод? – чудовищным усилием воли заставляя себя говорить спокойно, спросил Гамзаев.

– Что, не узнал? – глумливо спросил его собеседник. – Ну ничего, узнаешь, когда я тебе яйца на уши намотаю. Последний раз тебе говорю, обезьяна черномазая: вали отсюда, пока не поздно.

Гамзаев не успел ничего ответить, звонивший отключился. Расул неторопливо, стараясь, чтобы движения были плавными, отключил телефон. От ярости у него слегка дрожали руки, а пальцы побелели. Неожиданно он заметил, что на черном корпусе мобильника появилась трещина. Он так сдавил в руке аппарат, что тот треснул.

– Ах ты, падла… – тихо, почти шепотом сказал Гамзаев. Он держался на пределе и сам прекрасно понимал, что стоит ему сейчас закричать, швырнуть телефон под ноги и растоптать или врезать кулаком в переднее кресло, как остановиться он уже не сумеет.

Нет, этого допускать нельзя. Это недостойно мужчины. А за оскорбления «оргспортивность» поплатится. За каждое слово этого разговора он у них убьет по человеку. Надо же: Штангиста с Бритым вспомнили, предшественников Медведя, которых его парни замочили. Что ж, правильно вспомнили, такая же судьба и их ждет, только позамысловатее. Тех-то просто пристрелили, а для этих он что-нибудь особенное придумает. Но не сразу. Сейчас войну начинать он не будет, такие вещи нужно тщательно готовить. Этим он еще займется. А сейчас они, кажется, уже подъезжают к дому, нужно скорее увидеть Рашида, успокоить его. Вот и его подъезд, у подъезда два ментовских «лунохода» и «Скорая помощь». Что же с мальчиком?! Нужно скорее его увидеть!

По лестнице до четвертого этажа Гамзаев взлетел за пятнадцать секунд и вихрем ворвался в свою квартиру. Два телохранителя, которые были и моложе, и тренированнее своего шефа, отстали почти на пролет.

– Где он? – спросил Гамзаев у шагнувшего ему навстречу милицейского сержанта.

Тот, сразу поняв, о ком его спросили, молча махнул рукой в сторону кабинета.

Гамзаев распахнул дверь и увидел лежащего на диване Рашида, около которого суетились два человека в белых халатах.

– Папа! – Мальчик приподнял голову, и в его глазах засветилась такая радость, что Гамзаев чуть не заплакал. Он подбежал к кровати, упал рядом с ней на колени и обнял сына.

– Рашид! Живой!

– Папа, меня хотели убить… – Мальчик всхлипнул.

– Успокойся, сынок, теперь я с тобой, я тебя никому не дам в обиду. Как ты себя чувствуешь? Тебе больно? Где болит?

За мальчика ответил один из врачей:

– У него контузия, касательное ранение бока и бедра, рассечены бровь, нос и губа. Большая потеря крови. Возможно, сотрясение мозга. Его нужно везти в больницу, но он не хотел, пока вы не приедете.

– Папа, не надо в больницу! – жалобно попросил мальчик. – Я не хочу!

Гамзаев колебался меньше секунды.

– Если не хочешь, значит, останешься дома. – Он повернулся к врачам. – Все, что ему нужно, у него будет здесь, и лучше, чем в больнице.

– Хорошо… – растерянно сказал врач. – Но вам понадобится…

– Так, – решительно сказал Гамзаев, – все, что понадобится, перечислишь ему, – он махнул рукой в сторону одного из своих телохранителей. – Ваха, все, что врач скажет, обеспечишь. Денег не жалей. – Голос Гамзаева снова становился решительным и уверенным, он понял, что сын в безопасности, и снова становился самим собой, криминальным бизнесменом с железной волей и безграничным самолюбием, полностью лишенным рефлексии.

– Папа, посидишь со мной? – попросил Рашид.

– Конечно, сынок, – ответил Гамзаев. – Посижу.

Спустя несколько часов во дворик перед домом выехала новая инвалидная коляска, в которой сидел перевязанный мальчик. Катил коляску сам Гамзаев, а двое телохранителей прикрывали его с боков. Рашиду нужно дышать свежим воздухом, Гамзаев считал, что для его здоровья это очень полезно.

Но ни Гамзаев, ни его охранники почти не обратили внимания на черноволосого остролицего мужика, стоявшего на дальней стороне улицы. Только когда он расстегнул штаны и начал деловито мочиться под забор, один из телохранителей-ингушей подошел к нему и вежливо предложил пойти на хрен. Мужик не стал ни спорить, ни возмущаться – спокойно отвалил. Но напоследок он обернулся и еще раз посмотрел на катящего коляску Гамзаева, прочно зафиксировав в своей памяти эту картинку – отец под охраной двух парней гуляет с перевязанным сыном.

Значит, щенок оказался везучим и остался жив. Странно, но на общие планы это, пожалуй, не повлияет. В чем-то так даже лучше, ведь у главы «Ингушзолота» по-прежнему остается уязвимое место.

Глава 15

Коля Колыма сидел на корточках за мусорными бачками, двумя руками сжимая пистолет. Мысли в его голове крутились с огромной скоростью. Чтобы взять верх над вооруженными противниками, надвигающимися с двух сторон, нужно было тщательнейшим образом все продумать, а времени на это оставалось немного, считаные секунды, пока второй из ворвавшихся в «стекляшку» парней блуждает по кухне. Эх, знать бы, сколько человек осталось в «Тойоте»… Точно не больше трех. Жаль, что ствол без глушителя, после первого же выстрела его засекут. Хотя… Если нет глушителя, можно поискать что-нибудь взамен. Колыма осторожным движением протянул руку к опрокинутому мусорному баку, лежащему рядом с ним, и начал шарить в нем, стараясь делать это как можно более бесшумно.

В это время за дверями черного хода раздался громкий топот. Дверь распахнулась, и из нее во двор вылетел второй преследователь Колымы, высокий парень с длинными руками, похожий на баскетболиста. Он сбежал с крыльца, осмотрелся, водя вокруг себя пистолетом.

– Спрятался, сука…

Татуированная рука, шарившая в поваленном бачке, наткнулась на старую драную подушку и потянула ее на себя. Колыма довольно усмехнулся. Это даже лучше, чем он ожидал.

Тем временем «Тойота» медленно вкатилась во двор. Тонированное стекло опустилось, и из окна высунулась бритая голова:

– Где он, Жираф? – крикнул высунувшийся из машины, обращаясь к «баскетболисту».

– Без понятия, – отозвался тот. – Сначала на кухню метнулся: потом, кажись, сюда выскочил. – Он еще раз окинул взглядом двор и, убедившись, что другого выхода нет, неуверенно спросил:

– Слышь, Череп, он мимо вас должен был пробегать, отсюда по-другому не выйдешь.

– Твою мать, – хрипло выругался высунувшийся из машины Череп. – Не выходил он со двора, мы бы заметили. Эх, уроды, вдвоем одного поймать не можете. А Семен где?

– Семена он, того… Мочканул.

– Как?!

– Да хрен его знает, кажись, кипятком обварил. Мы с Семеном разделились, когда его искали.

– Ох, уроды… – выдохнул Череп. – Упустили его, недоноски паршивые. Надо еще раз все вокруг обыскать, может, он сюда и не выбегал, внутри где-нибудь прячется.

Череп старался, чтобы его голос звучал решительно, но ему это не очень хорошо удавалось, он явно был в недоумении и не очень хорошо представлял себе, что делать дальше и куда мог деться преследуемый ими блатной.

Повинуясь приказанию старшего, высокий парень, похожий на баскетболиста, повернулся спиной ко двору и снова шагнул на крыльцо.

В эту секунду в замкнутом пространстве двора раздался негромкий хлопок – тише, чем бывает, когда раскупоривают бутылку с шампанским. Шагнувший уже на крыльцо «баскетболист» словно споткнулся, на секунду остановился, а потом упал лицом вперед. Импровизированный глушитель из подушки сработал отлично. Сидевшие в «Тойоте» люди первые две-три секунды даже не поняли, что произошло. Звука выстрела слышно не было, и поэтому со стороны все выглядело так, словно Жираф просто упал, споткнувшись о ступеньку.

На лобовое стекло «Тойоты» свалился здоровенный лист мокрого картона из той же самой мусорки, ослепив сидящих в машине. Водитель попытался одновременно сделать два дела – включить дворники, стараясь сбить тяжелый липкий картон и врубить заднюю передачу, чтобы выкатить со двора. Но ни того ни другого он сделать не успел. Дворники завязли в мокром, липком месиве, а прежде чем водитель успел стронуть машину с места, раздались еще два смазанных выстрела.

Опущенное боковое стекло позволяло Колыме целиться точно, и он не упустил своего шанса. Водителю пуля из «ТТ» попала в лоб, и он умер мгновенно, успев только конвульсивно дернуться. Пассажир прожил немного дольше: ему пуля попала в подбородок, раскрошила зубы и челюсть, забрызгав весь салон машины кровью и осколками зубов. Он попытался закричать, но крик завяз в нем, и наружу вышло только что-то среднее между полупридушенным хрипом и свистом. Он еще успел увидеть склонившееся над ним лицо блатного и сверкнувшую в его руке финку. Колющий удар в сонную артерию оборвал его страдания.

Колыма распахнул дверь «Тойоты» и быстро выволок из нее трупы. Нужно было торопиться. Выстрелов, скорее всего, никто не слышал, но беготня по кухне привлекла к себе достаточно внимания, сейчас сюда наверняка уже едут менты, в любую секунду во двор может кто-то войти. Впрочем, зная оперативность магаданских ментов, Колыма был уверен, что еще минут пять-семь до их прибытия у него точно есть, а случайных прохожих можно не опасаться. Вряд ли кто-нибудь захочет играть в добровольного помощника милиции и попытается задержать вооруженного человека, только что положившего нескольких качков.

Колыма быстро обшарил карманы убитых и стал обладателем целой коллекции разных полезных вещей: три бумажника с деньгами, паспорта, три клубных карточки… А ну-ка, что это за клуб? Колыма быстро просмотрел документы убитых. Ага, клуб тяжелой атлетики и бодибилдинга «Антей». Все ясно. Это были спортсмены, люди Медведя. Что ж, ничего удивительного: прослышал, наверное, о «рыжье», сволочь, и захотел навариться. Вот и наварился, снимай пенки – четыре трупа своих людей и неизбежные разборки с милицией.

«Хотя, – подумал Колыма, – трупов может быть и три. Обваренный, может, жить еще и будет. Но наверняка мало и плохо».

Колыма забрал ключи от машины, быстро обежал «Тойоту» и заглянул в багажник. Ох-хренеть! Целый арсенал. «АКМ», три гранаты, волына какая-то импортная… О, ни фига себе, это «зиг-зауэр»! Крутая игрушка. А это что? Он приподнял промасленную тряпку и увидел под ней одноразовый гранатомет «муха». Да… Интересно, они что, на войну собирались или думали, что все это для его поимки понадобится? Эх, недотепы, качки недоделанные. Чтобы кого-то ловить, нужны в первую очередь мозги, а не гранатометы. А вот ему весь этот арсенал, пожалуй, пригодится.

Колыма захлопнул багажник, оттащил трупы к стенке, чтобы не мешали, сел в машину и преспокойно выехал со двора. Как он и ожидал, остановить его никто не попытался, а ментовские сирены он услышал, только отъехав от «стекляшки» квартала на два. Колыма усмехнулся: что ж, он так и думал. В случаях перестрелок менты на место происшествия не торопятся. И самим под пулю попасть можно, и мешать браткам делать за них их же работу не резон. Очень логичная позиция.

Колыма свернул с проспекта Мира на маленькую Приморскую. Все-таки сталкиваться с ментами нос к носу ему сейчас ни к чему.