Текст книги "Пациент мафии"

– Не звонил, – честно ответил я. – Я потерял ваш телефон.

Моя откровенность обескуражила Артема Николаевича. Он секунд пятнадцать молчал, переваривая эту новость, а потом, видимо, решив, что какой может быть спрос с такого лопуха, осторожно поинтересовался:

– А вообще, в принципе, у вас есть что мне сообщить?

– Есть, – подтвердил я. – Нашел вам эту штуку.

– Отлично! – похвалил Артем Николаевич. – Вы не представляете, какой груз вы сняли с моей души! Ведь я как бы несу ответственность перед своим покойным товарищем... Когда мы сможем с вами встретиться?

– Вы можете подъехать к двум часам к больнице, – предложил я и довольно нахально прибавил: – Заодно домой бы меня подбросили...

Я на расстоянии увидел, как сморщилось холеное лицо Артема Николаевича. Но он ничем не выдал своего раздражения.

– Договорились, – просто сказал он. – В два я буду... Кстати, Владимир Сергеевич, очень вас прошу быть аккуратнее – вы все время что-нибудь теряете. Не хотелось бы начинать все сначала, понимаете?

– Я постараюсь, – скромно ответил я.

– Тогда до встречи! – сказал Артем Николаевич и повесил трубку.

Я тоже опустил трубку на рычаг и машинально нащупал сквозь ткань халата выпуклость упаковки от валидола. Слава богу, она была на месте. Пожалуй, я предпочел бы отдать ее, если уж на то пошло, следственным органам, но обстоятельства складывались иначе. В конце концов, эта пленка была в некотором смысле собственностью Артема Николаевича, наследством, так сказать. Но у меня возникали серьезные сомнения в том, что служба безопасности будет заниматься поисками вдовы покойного. Хотя, наверное, у них есть какие-то связи с прокуратурой.

Я с завистью посмотрел на японских земледельцев. Возделывать свою делянку и не знать других забот – заманчивый жребий!

Мы еще успели обменяться с Ланским парой слов.

– Ладыгин! Я работаю здесь двадцать лет, – с непонятной интонацией сказал Степан Степанович – Но мне ни разу не звонили из Кремля. Вы меня понимаете?

– Вполне, – ответил я. – Но вынужден на всякий случай предупредить – в два часа я уйду – как штык. За мной из Кремля заедут.

– Зачем вы мне это говорите? – подозрительно спросил Степан Степанович, сверля меня глазами.

– На всякий случай, – пояснил я. – Вдруг сменщик заболеет или что... В два часа я должен быть однозначно свободен.

– Я обязательно это учту, – со зловещей любезностью сказал Ланской. – У вас есть еще какое-нибудь пожелание?

– Больше никаких, – вежливо ответил я, физически ощущая, как рушится моя безупречная репутация – трещит по всем швам.

– Тогда идите работайте! – распорядился Степан Степанович, сурово сжимая губы.

И я пошел работать. В моем положении это было наилучшим выходом. Состояние генерала продолжало оставаться критическим – он балансировал между жизнью и смертью, и мы возились с ним, буквально обливаясь потом. Думать о собственных неприятностях просто не было времени.

Честно говоря, я полагал, что наши старания напрасны и Андрею Тимофеевичу уже не суждено выкарабкаться. Свалившиеся на него осложнения в его возрасте непременно должны были кончиться фатально. Но, видимо, была в этом старике какая-то сверхъестественная сила, заставлявшая его держаться.

После массивной терапии и множественных дефибрилляций, которым мы уже потеряли счет, костлявая отступила. Теперь, образно говоря, она стояла не за плечами старика, а отошла в угол палаты, откуда недвусмысленно посверкивала косой. Но, по крайней мере, мы смогли перевести дух, а генерал – немного отдохнуть...

– Говорят, с твоим пациентом большой переполох вышел? – осторожно поинтересовался Щербаков. – Ну, с тем, которого подстрелили... Говорят, прокуратура с самим главным имела беседу... Заключение судмедэксперта... Тебя главный не вызывал к себе?

Я поежился. Только этого еще не хватало! Главный врач Дубровский Петр Александрович, профессор и член-корреспондент, был у нас чем-то вроде бога – недоступным и непостижимым небожителем, имеющим за пазухой набор смертельных молний для провинившихся смертных. Среди рядовых врачей только немногие удостаивались личной беседы с Дубровским и, как правило, помалкивали о ее содержании, храня загадочность и многозначительность, от которых по шкуре непосвященных бегали мурашки.

Перспектива, на которую намекал Щербаков, повергла меня в окончательную депрессию. Я едва дождался двух часов, оставил в ординаторской белый халат и, распрощавшись с коллегами, ушел.

Напротив ворот больницы у противоположного тротуара стоял черный «Мерседес». Рядом с ним прохаживался мой тезка Тупиков, сосредоточенный и прямой, как столб. Костюм на нем сегодня был темно-серый, но мне пришло в голову, что все-таки ему к лицу больше была бы военная форма. Завидев меня, он сдержанно махнул рукой.

– Здравствуйте, Владимир Сергеевич! – серьезно произнес он, распахивая передо мной дверцу «Мерседеса». – Прошу вас!

Садясь в машину, я успел заметить, что наши охранники, столпившись у окна, наблюдают за мной с мрачным любопытством. Я становился популярной фигурой.

Артем Николаевич ждал меня, развалившись на заднем сиденье. Как и в прошлый раз, он радушно протянул мне руку и улыбнулся.

– Подбросите меня? – спросил я с надеждой. – Никогда не ездил на «Мерседесе».

– Восполним этот пробел! – пообещал Артем Николаевич. – Но сначала – дело. Принесли нам что-нибудь?

Я вытащил из нагрудного кармана стеклянную трубочку и уже совсем собирался торжественно вручить ее наследнику, как вдруг меня пронзило мучительное ощущение оплошности, и я поспешно отдернул руку.

– Что с вами, Владимир Сергеевич? – недоуменно произнес Артем Николаевич.

– Я хочу убедиться, – с вызовом сказал я, – что вы тот, за кого себя выдаете... Взглянуть на ваши документы!

Артем Николаевич высоко поднял брови и переглянулся с Тупиковым. Потом он полез во внутренний карман и, достав оттуда книжечку в малиновой корочке, небрежно протянул ее мне.

– Лучше, как говорится, поздно, чем никогда, – верно, Владимир Сергеевич? – сказал он, посмеиваясь.

Мне было наплевать на его смех – главное, документ был, кажется, настоящий. Я даже узнал фамилию его хозяина – Мамаев.

– Вы удовлетворены? – поинтересовался он у меня.

– Вполне, – буркнул я и отдал ему трубочку без всякой торжественности.

Артем Николаевич мельком взглянул на нее и бережно опустил в карман.

– Ну и как, Владимир Сергеевич, – как бы между прочим осведомился Мамаев. – Выяснили природу инородного тела? – Он вдруг резко повернул голову и уставился, не мигая, мне в глаза.

Мои природные качества обеспечили мне по крайней мере один талант – врать я умел с детства.

– Да я, собственно, и не собирался выяснять, – не моргнув глазом, ответил я.

– Отчего же так долго держали предмет у себя?

– Валялся в столе на работе, – сказал я. – Еле отыскал. А потом еще номерок ваш потерял...

– Надо быть собраннее, Владимир Сергеевич! – назидательно промолвил Мамаев и тронул водителя за плечо. – Поехали, Володя! Владимир Сергеевич, видимо, торопится домой? Тяжелый был день?

– У нас легких не бывает, – ответил я. – Между прочим, Артем Николаевич, вы знаете о том, что жена Казарина исчезла?

– В самом деле? – удивился Мамаев. – Когда же?

– Сразу после смерти мужа. Вышла из больницы, и все... Домой уже не приходила.

– Печально, – покачал головой Артем Николаевич. – А вы откуда же об этом узнали?

– От следователя. Он ведет дело об убийстве. Видимо, это как-то связано?

– Возможно. Но не берусь утверждать. Это не моя компетенция.

– И вы никак не можете помочь?

– Что? Найти Казарину? – Мамаев с интересом посмотрел на меня. – А почему это вас так волнует? Вы что, знали ее?

– Нет. Но я разговаривал с ней в ту ночь. А наутро она пропала. Неприятная история.

– Неприятная, – согласился Артем Николаевич. – Но не вижу, чем бы я тут мог помочь. Хотя, впрочем... Как фамилия следователя?

– Рыбин, – ответил я. – Может быть, мне стоит рассказать ему об инородном теле?

– А вы не рассказывали? – рассеянно спросил Мамаев.

– Нет. Посчитал, что это к делу не относится...

– А почему вы теперь решили, что относится? – насмешливо поинтересовался Мамаев.

– Вы сами навели меня на эту мысль.

– Вот как? Пожалуй... Знаете что, вы можете рассказывать следователю все, что считаете нужным. Но только это должны быть факты, а не ваши предположения и фантазии, понимаете меня? Если следователю понадобятся уточнения, он всегда может попробовать связаться со мной. Договорились?.. А вот, кстати, и ваш дом. Ну, всего хорошего, Владимир Сергеевич! Удачи вам!

Мамаев крепко пожал мне руку. Я благодарно кивнул, открыл дверцу и с облегчением вылез из машины. Почему-то в этих лимузинах я чувствовал себя совсем неуютно. Не оглядываясь, я пошел к дому.

Уже на ступеньках подъезда меня окликнули. Я оглянулся и увидел торопливо шагающего ко мне Рыбина. На нем были все тот же серый костюм и черная рубашка. Только в руках он держал не кожаную папку, а сложенную газету.

– На интересных машинах раскатываете, Владимир Сергеевич! – сказал он, подходя. – Здравствуйте!.. Удачно я подгадал. Как раз вас и поймал. Кто это вас подвозил, если не секрет?

– Да так, приятель один, – небрежно ответил я. – А вы вроде не собирались меня навещать больше? Я помню, вы сказали...

– Не беспокойтесь, это неофициальный визит. Просто хотел побеседовать. По душам. Говорят, тут у вас ночью несчастье случилось? Не везет вам... – Он пытливо посмотрел мне в лицо.

– Да уж, – кивнул я. – Кстати, это хорошо, что вы появились. Я, вообще-то, сам собирался вас искать. И именно по этому поводу.

– Любопытно, – сказал Рыбин. – И что же вы собирались мне сообщить?

– Может быть, поднимемся в квартиру? – предложил я.

Рыбин замялся.

– Я бы предпочел пройтись, – сказал он и со смешком добавил: – Предпочел бы пройтись, и желательно в сторону метро. У меня очень мало времени. Вы не возражаете?

Я пожал плечами:

– Мне, пожалуй, спешить некуда.

Мы неторопливо направились в сторону станции метро.

– Послушайте, – спросил я, – вы разыскали Казарину?

– Вы, Владимир Сергеевич, – недовольно воскликнул Рыбин, – меня, должно быть, за Шерлока Холмса принимаете?! За комиссара Торелло?.. Это так быстро не делается. Я пока не вижу мотивов, не вижу, кому выгодно, понимаете?! На работе Казарина характеризуют положительно, фирма солидная, кстати... Я наводил справки – никаких серьезных претензий со стороны правоохранительных органов до сих пор не имелось... Наша версия пока – убийство на бытовой почве. Или с целью ограбления. Возможно, сама Казарина как-то в этом замешана... Одно меня смущает, – нахмурился он и рубанул воздух зажатой в руке газетой. – То, что следом за этими событиями кто-то пытается проникнуть в вашу квартиру. Что это – простое совпадение?

– Нет, я думаю, что не совпадение, – хмуро сказал я.

– А что же? – Рыбин быстро взглянул на меня.

– Первый раз я вам не все рассказал, – признался я. – Посчитал, что это не имеет значения... В общем, я оперировал Казарина в машине. Стандартная операция – трахеотомия. Извлек из гортани такую пластмассовую фитюльку – видимо, он держал ее во рту и нечаянно вдохнул. Именно за ней, наверное, ко мне и лезли...

Рыбин даже остановился и недоверчиво оглядел меня с головы до пят.

– Вы серьезно? Откуда у вас такая уверенность? – пытливо спросил он.

– Да нет у меня никакой уверенности, – неохотно сказал я. – Просто этой штукой интересовался Мамаев из службы безопасности президента, и я ему ее передал... За разъяснениями обращайтесь к нему.

– Мамаев, Мамаев... – наморщил лоб следователь. – Да, кажется, был телефонный звонок... Разговаривал мой помощник... М-да! Дезориентировали, выходит, вы нас, Владимир Сергеевич! Ну, ладно! Не могли бы вы подойти, скажем, завтра ко мне...

– Завтра не могу, – прервал я его. – Весь день занят, ночью дежурю на «Скорой». На меня и так на работе уже косятся. Давайте послезавтра, во второй половине дня?

Рыбин, наморщив лоб, что-то прикинул в уме.

– Ну что ж! Значит, послезавтра я жду вас в пятнадцать часов. Двадцать шестой кабинет. Не забудете?

– Не забуду. Но, собственно, я с вами хотел о другом поговорить. Тот тип, что сорвался с моего балкона, он перед смертью кое-что сказал... Может быть, это наведет вас на след Казариной?

– И что же он такое сказал?

– Он назвал Путилковское шоссе...

– И все? – разочарованно спросил Рыбин и покачал головой. – Вряд ли, вряд ли... Во-первых, сорвавшись с седьмого этажа, чего только не скажешь... Во-вторых, что это значит – Путилковское шоссе? Вы предлагаете взять все шоссе под контроль?

– Да ничего я не предлагаю! – с досадой сказал я. – Мне просто кажется, что в этом деле может пригодиться любая мелочь...

– И чего это вы сердитесь, Владимир Сергеевич? – неодобрительно покосился на меня Рыбин. – Это я должен на вас сердиться – вы постоянно что-то скрываете... То одну мелочь, то другую... Почему в протоколе, который был составлен ночью, отсутствуют сведения о Путилковском шоссе?

– Вот этого уж я не знаю! – ядовито произнес я. – Я вашим коллегам сразу же доложил и даже просил направить туда машину – по свежим, так сказать, следам. От меня отмахнулись!

– М-да... Ну, ладно! – Рыбин похлопал по ладони скрученной газетой, размышляя. – Ладно, проверю. Хотя следователь, который выезжал к вам ночью, уверен, что в данном случае речь идет о банальном ограблении. Знаете, кто у вас был? Его нашли по картотеке. Рамаз Магомедов, он же Тофик, он же Магомет. Неоднократно привлекался к уголовной ответственности за грабеж, квартирные кражи, рэкет... Последние два года в поле зрения правоохранительных органов не попадал. Действовал скорее всего с сообщником.

– Точно, с сообщником! – горячась, воскликнул я. – Я видел, как от дома отъехала «Волга»! И об этом я сказал – но, по-моему, и этот факт никого не заинтересовал...

– Бывает! – философски заметил Рыбин. – Ну что ж, попробуем выяснить, с кем последнее время работал Магомедов... Не может быть, чтобы никто о нем не знал. А кстати, в момент попытки проникнуть в вашу квартиру вы спали или как-то вмешались в события? Мне любопытно, как этот прохвост умудрился сорваться...

Я пожал плечами. Утаивать что-то от следствия уже входило у меня в привычку. Наверное, это не к лицу законопослушному гражданину, но что поделаешь? Мне совсем не хотелось удовлетворять любопытство следователя и признаваться, что несчастный грабитель слетел с балкона, испугавшись моего коварного выстрела. Плохо зная Уголовный кодекс, я не был уверен, что не превысил в данном случае пределов необходимой обороны. Мне и без того хватало неприятностей.

Рабочий день в офисе фирмы «ИнтерМЭТ» близился к концу. Это было заметно и по косым лучам солнца, бросающим на стены особенный красноватый отсвет, и по затихающему пению телефонных звонков, и по благодушному поведению сотрудников. Никто еще не покидал своих рабочих мест, но предвкушение отдыха и близкой свободы витало в воздухе.

Алексей Алексеевич Сиволапов собирался задержаться сегодня подольше – он хотел посмотреть кое-какие документы. События последних дней не выходили у него из головы. Он был убежден, что они избрали в корне неправильную тактику, пойдя на поводу у Корнеева, привыкшего решать проблемы простым и диким способом. Вместо того чтобы подстраховаться юридически и заручиться поддержкой в вышестоящих инстанциях, они повели себя как слон в посудной лавке и загнали себя в тупик. Может быть, им еще удастся избежать худшего варианта, но, если дело Казарина получит огласку, на фирме можно ставить крест. Сиволапов был убежден, что самым разумным будет дистанцироваться от Корнеева. К деятельности фирмы можно предъявлять любые претензии, но обвинения в крутой, беспардонной уголовщине отойдут целиком на долю Корнеева.

Из руководства Сиволапов был сейчас в офисе один. Лоскутов неожиданно отбыл на встречу с каким-то «серьезным человеком» в клуб «Пирамида», куда входили крупные чиновники и бизнесмены. Он торопился и обещал сообщить подробности по возвращении. Сиволапов заверил, что будет на месте.

Тягунов окончательно занемог – неприятности сказались на нем особенно сильно. Корнеев не появлялся в офисе со вчерашнего дня, сообщив по телефону, что занят. Видимо, разбирался со своими темными делишками.

Сиволапов покачал головой. Ему категорически не нравилось, что в новый российский бизнес потоком хлынули такие одиозные личности, как этот Корнеев. Он был убежден, что власть должна была осуществлять жесткий контроль за тем, в чьи руки попадают рычаги крупного бизнеса, отдавая приоритет представителям технической и экономической элиты – к которой он причислял, разумеется, и себя, – но никак не бандитам, сколотившим капитал на торговле фальшивой водкой. Однако современные реалии были именно таковы, и, как бы Сиволапов ни негодовал, изменить он ничего не мог.

Сиволапов вызвал секретаршу и попросил приготовить ему кофе. Затем, отбросив бесплодные мудрствования, сел за стол и погрузился с головой в бумаги.

Однако уже через две минуты дверь кабинета распахнулась – с какой-то чрезмерной, даже неприличной амплитудой, – и срывающийся голос секретарши окликнул Сиволапова. Он поднял на девушку недовольный и недоумевающий взгляд. Вся фигура секретарши и ее побледневшее лицо выражали крайний испуг.

В первую секунду Сиволапов решил, что у нее в руках взорвалась кофеварка и начался пожар. Но потом он вдруг услышал доносящийся из коридора, нарастающий, как девятый вал, топот тяжелых ног и тоже испугался.

Выскочив тут же из-за стола, он бросился к дверям и выглянул в коридор. Его глазам представилась чудовищная, невозможная картина – не менее трех десятков вооруженных людей в камуфляже и черных вязаных масках брали штурмом офис, врываясь в кабинеты и размахивая угрожающе автоматами с укороченными стволами и откидными прикладами.

В конце коридора Сиволапов увидел обоих охранников, работавших в «ИнтерМЭТе», – они покорно стояли, уткнувшись лицом в стену, а дюжие парни в масках бесцеремонно обшаривали их. В душе Сиволапова шевельнулась неприязнь к своим горе-охранникам, хотя разумом он понимал, что они никак не могли всерьез противостоять взводу вооруженных до зубов головорезов.

Но дальше Алексею Алексеевичу размышлять было некогда, потому что вооруженные люди уже подбегали к нему. Кроме яростных глаз, горящих в прорези масок, в них не было ничего человеческого, да, пожалуй, и глаза вызывали некоторое сомнение, и Сиволапов испугался не на шутку. Чтобы скрыть страх, он выступил вперед и повелительно крикнул:

– В чем дело?! Кто позволил?!

Накатившаяся на него гора мышц, задрапированная в жесткую зелено-бурую ткань униформы, отбросила Сиволапова в кабинет. В опасной близости мигнул зрачок автомата. В нос ударил запах пота, кожи и дешевого дезодоранта.

Алексей Алексеевич отлетел назад и вынужден был сделать несколько быстрых шагов, чтобы сохранить равновесие. Однако в кабинет уже набилось не меньше десятка громил. Сиволапова грубо схватили за ворот и саданули в бок прикладом.

– На пол! Быстро на пол! – прозвучала приглушенная маской команда.

Он не стал дожидаться нового тычка и поспешно лег, стараясь, насколько возможно в таком положении, сохранять достоинство и самообладание. Однако ему даже не позволили приподнять голову, придавив затылок прикладом.

Скосив глаза, он увидел совсем рядом матово поблескивающее, напряженное бедро секретарши, бесстыдно выглядывающее из-под задравшейся белой юбки. Девушка, ни жива ни мертва, тоже лежала на полу, сцепив на затылке дрожащие руки. И еще он увидел ноги – много ног, обутых в грубые солдатские ботинки, от которых тошнотворно пахло гуталином.

В голове Сиволапова все смешалось. Этот странный налет сбил его с толку. Врываться в офис среди бела дня с автоматами наперевес? Как бы ни были запутаны сегодня дела фирмы, это уж слишком. И корректный визит следователя никак не предвещал такого поворота событий. Кто эти люди – ОМОН, РУБОП?

– Ключи взяли? – прозвучал откуда-то сверху повелительный голос.

По голосу было ясно, что говорит командир – знаков различия на форме не было. Сиволапов решил воспользоваться моментом и поговорить с ним, как начальник с начальником, но в этот момент рядом с ним опустилась на корточки безликая фигура и без церемоний начала обшаривать карманы, добродушно приговаривая:

– Где тут у тебя ключи, дядя?

Сиволапов возмущенно дернулся, пытаясь противостоять произволу, но бок пронзила такая острая боль, что он задохнулся и тут же обмяк. Видимо, в пылу первого столкновения он не заметил, что прикладом ему сломали ребро.

– Какие вам нужны ключи? – с негодованием произнес он, немного погодя.

– А все ключи, дядя, – беззаботно объяснил военный. – Какие есть – все давай.

– Это произвол, – сдерживаясь, заметил Сиволапов. – Какое вы имеете право? Я хочу разговаривать с вашим начальником!

Обыскивавший его человек ничего не ответил, поднялся и разочарованно бросил:

– Ничего нет, командир!

– Смотрите в столе! – распорядился тот. – В шкафу! Везде смотрите!

Сиволапов приподнял голову и, найдя глазами старшего, выкрикнул:

– Я требую, чтобы вы объяснили...

Договорить ему не дали, снова ударив по затылку и угрожающе рыкнув:

– Лежать!

Золотые очки свалились с острого носа Алексея Алексеевича и отлетели куда-то в сторону, к секретарскому бедру. От унижения и ненависти Сиволапов готов был расплакаться.

– Есть, командир! – деловито и радостно выкликнул кто-то, звеня связкой служебных ключей.

– Отлично, – сказал старший и, достав из кармана трубку мобильного телефона, набрал номер. – Первый? – сказал он в трубку голосом полкового радиста. – Это Шестой. Объект под контролем. Сопротивления не было. Жертв тоже. Ключи изъяты. Приступать к досмотру? – Он на некоторое время замолчал, вслушиваясь в голос невидимого начальства. – Есть! Понял. Выполняю!

Опустив руку с зажатой в ней трубкой, командир посмотрел вокруг озабоченным взглядом и окликнул Алексея Алексеевича:

– Вы Сиволапов? Возьмите трубку! С вами будут разговаривать!

Алексей Алексеевич, закусив от боли губу, приподнялся и нашарил рукой очки, задев нечаянно секретаршу за гладкое колено. Девушка вздрогнула, точно ее пронзило током, и немедленно заплакала, беззвучно глотая слезы.

Сиволапов водрузил очки на нос и, сочувственно посмотрев на секретаршу, встал на ноги, придерживаясь за бок.

– Побыстрее, пожалуйста! – нетерпеливо сказал командир, протягивая телефон.

Сиволапов взял теплую еще трубку, от которой исходил тот же еле уловимый запах неизменного дезодоранта, и прижал к уху.

– Сиволапов слушает! – прокашлявшись, сказал он напряженным голосом, который самому ему показался незнакомым.

– Я сейчас передаю трубочку Николаю Кимовичу, – любезно сообщил неведомый абонент. – Будьте добры объяснить ему, что там у вас происходит. Просто объясните – и все.

– Кто это?! – вскричал Сиволапов. – С кем я говорю?!

– Передаю трубку! – предупредил незнакомый голос.

Сиволапов оглянулся по сторонам затравленным растерянным взглядом. Жуткие пятнистые фигуры без лиц, торчащие из-под локтя автоматы, распластанное на полу беззащитное женское тело – все это было похоже на дурной сон. Алексею Алексеевичу захотелось закричать что есть силы, чтобы проснуться и не видеть больше этого кошмара, но в этот момент в трубке прозвучал встревоженный голос Лоскутова:

– Алло! Это вы, Алексей Алексеевич? Что там у нас творится? Надеюсь, вы в порядке?

– Николай Кимович! – отчаянно завопил Сиволапов. – Я не понимаю, что это за безобразие! Я потрясен! Нужно куда-то звонить – в прокуратуру, в милицию – я не знаю! Ворвались какие-то люди с оружием, в масках, уложили всех на пол! Изъяли ключи от сейфов, от всего! Собираются производить обыск... И никаких объяснений! Полный произвол! Мне, представляете, ребро сломали!

Стоявший за спиной Сиволапова автоматчик глухо хохотнул сквозь вязаную ткань маски и недоверчиво сказал:

– Хорош врать-то! Ребро ему сломали! Ты должен был сказать наоборот – обращались нежно, почти любовно...

– Помолчи, Полянин! – оборвал его командир, сверкнув угрожающе глазами.

– Что делать-то? – продолжал выкрикивать в трубку Сиволапов. – У меня руки связаны... Я тут ничего предпринять не могу...

– Алексей Алексеевич, – стараясь говорить спокойно, произнес Лоскутов. – Я немедленно все выясню и сразу же вам перезвоню. Хорошо? Потерпите еще немного. И не делайте необдуманных шагов!

Лоскутов опустил руку с телефонной трубкой и несколько секунд смотрел на нее, словно не мог никак сообразить, откуда этот предмет оказался у него. Его визави, сидевший в большом мягком кресле из темно-коричневой кожи, терпеливо ждал, разглядывая пылающий кончик своей сигары. Это был Мамаев.

Наконец Лоскутов словно очнулся и быстрым, словно брезгливым движением вернул трубку хозяину. Мамаев поблагодарил его кивком и, деловито прижав трубку к уху, сказал:

– Шестой? Это Первый! Операция продолжается. Досмотр отставить до особого распоряжения. Полный контроль за объектом. Конец связи.

Затем он сложил трубку и спрятал ее в карман вечернего костюма. Лоскутов наблюдал за его действиями с неприкрытым выражением неприязни в выкаченных изумленных глазах...

Они сидели в курительной элитного клуба «Пирамида». Мягкие спокойные кресла, тяжелая драпировка на окнах и пылающий камин по замыслу попечителей клуба должны были создавать изысканно-солидную атмосферу обители для истинных джентльменов.

– Простите меня за этот небольшой спектакль, Николай Кимович, – сказал Мамаев, кладя сигару в бронзовую пепельницу, стоявшую на низком шахматном столике. – Но без него вы вряд ли поверили бы в серьезность моих намерений. Вы, предприниматели, народ недоверчивый...

– Что вы имеете в виду? – недружелюбно спросил Лоскутов. – Какое отношение ваша служба имеет к нашему бизнесу?..

– Наша служба, – назидательно объяснил Мамаев, – имеет ко всему отношение. Допустим, мы получили сигнал, что ваша фирма готовит террористический акт против главы государства...

– Что за чушь! – возмущенно воскликнул Лоскутов.

– Не горячитесь, – предупредил Мамаев. – Я говорю – допустим. Скорее всего это действительно чушь. Но сигнал был, и мы обязаны отреагировать. Потом ошибка, конечно, выяснится, мы принесем извинения за причиненное беспокойство...

Лоскутов подозрительно посмотрел на него.

– О каком сигнале вы говорите? – недоверчиво спросил он. – Кто мог дать такой сигнал?

– А разве вы не догадываетесь? – Мамаев вежливо улыбнулся. – Вы же старались, чтобы этот сигнал до меня не дошел...

Выпуклые глаза Лоскутова замерли и сделались будто стеклянными.

– Я вас все-таки не понимаю... – пробормотал он.

– Ну, будет, будет!.. – нетерпеливо сказал Мамаев. – Со следователем будете играть в кошки-мышки. Не забывайте, что в вашей конторе находится целый взвод. Одна моя команда, и они начинают повальный обыск. Будут конфискованы все ваши бумаги, будут арестованы счета, офис будет опечатан... Когда через неделю ваш бизнес засохнет на корню, вы меня поймете...

– Это шантаж? – мрачно осведомился Лоскутов, нервно перебирая пальцами по подлокотникам кресла.

– Выбирайте выражения! – делаясь сердитым, прикрикнул на него Мамаев. – Мне не нравится ваш тон. Если вы считаете себя безгрешным – так и скажите. Я не буду терять здесь с вами время. Кстати, пока вы здесь рассуждаете, ваши сотрудники лежат мордой в пол.

Лоскутов бессильно взглянул на внезапно окаменевшее лицо собеседника и холодной сталью блеснувшие глаза.

– Так чего вы хотите? – устало произнес он.

– Ну что ж, это уже лучше, – одобрительно заметил Мамаев. – Но, сдается мне, хотеть должны вы. Вы должны хотеть, чтобы мои люди покинули ваш офис и, наверное, чтобы я вернул вам то, ради чего вы потратили столько усилий... – Двумя пальцами он достал из кармана трубочку от валидола и усмехнулся. – Да-да! Это тот самый сигнал...

Их глаза встретились. Лоскутов невольно взмахнул рукой и, горячась, заговорил:

– Я понял, куда вы клоните. Но, в конце концов, здесь не может быть ничего криминального. Вся наша деятельность прозрачна. Она находится под контролем правительства. Решения визировались на самом высоком уровне...

– Охотно вам верю, Николай Кимович, – прервал его Мамаев. – Но ведь ошибки возможны и на самом высоком уровне. А знаете, как сам порой реагирует на сообщения о том, например, что в Англию продали образцы «Т-8У», а в США – комплекс «Тунгуска»? Старик буквально выходит из себя!.. Мечет громы и молнии! И кто знает, как он поступит, лично узнав о вашей прозрачной деятельности? – Мамаев снисходительно посмотрел на примолкшего Лоскутова и добавил: – И потом, Николай Кимович, если, как вы утверждаете, здесь нет никакого криминала, то зачем эта стрельба по ночам, исчезновения людей?.. Дурновкусие какое-то...

Лоскутов поджал губы и выпрямился.

– Уверяю вас, – отчеканил он. – Это не имеет ко мне никакого отношения!

– Хотелось бы вам верить, – проникновенно сказал Мамаев. – Очень бы хотелось. Но вот микрофильм, изъятый у покойного Казарина... Он имеет к вам самое прямое отношение. Достаточно ознакомиться с его содержанием. Как говорится, и это все о нем... Для следствия просто находка. Недостающее звено!

– Это совпадение, – безнадежно проговорил Лоскутов. – Однако вы так и не сказали, чего хотите, Артем Николаевич! Я готов вас выслушать... Действительно, к чему эти бесплодные оправдания? Давайте говорить по-деловому, конкретно.

Мамаев коротко кивнул.

– Согласен, – решительно произнес он. – Но сначала четко скажите – хотите ли вы получить эту пленку в свои руки?

Лоскутов, глядя в сторону, нехотя буркнул:

– Ну разумеется!

– Тогда слушайте меня внимательно! – понизив голос, проговорил Мамаев. – Завтра по электронной почте на ваше имя придет сообщение под девизом «Танго». Там будут банковские реквизиты и номера двух счетов, куда вы в течение двух дней должны будете перечислить деньги. На каждый счет по восемьдесят тысяч долларов – сумма небольшая, согласитесь. Но для благотворительного фонда, куда пойдут деньги, это неплохое подспорье.

– Я должен посоветоваться с правлением, – пробормотал Лоскутов.

– Советуйтесь! – поддержал Мамаев. – Обсуждайте! У вас два дня в запасе. Можете даже провести референдум среди сотрудников, если сомневаетесь...

Последние слова прозвучали с откровенной издевкой.

– Я вас понял, – угрюмо откликнулся Лоскутов. – Но когда я могу получить пленку?

– Прямо сейчас! – с готовностью сказал Мамаев. – Вот, держите!

Лоскутов взял в руки стеклянную трубочку и повертел ее, словно не зная, что с ней делать.

– Но... – неуверенно протянул он. – Вы передаете мне ее прямо сейчас? Вы хотите сказать, что сделали с нее копию?

– Николай Кимович! – развел руками Мамаев. – Обижаете! Разумеется, сделали. Это первое, что мы сделали!