Текст книги "Вольный стрелок"

Да и сама спецгруппа носила музыкальное название, а полковник Платонов проходил в соответствующих сферах как «Дирижер». Или «Скрябин» – по имени любимого композитора полковника, культурного главы отдела элитарных убийц.

Только трое имели немузыкальные имена – «Араб», «Капуцин» и «Стрелец» – он, Владимир Свиридов.

– «Гайдн» принял заказ от частного лица на директора совместного предприятия, – продолжал полковник. – Я думаю, тебе известно, сынок, какие директивы он при этом нарушил. Поэтому я решил отчислить его из группы.

Владимир выслушал, не моргнув глазом, несмотря на то что полковник Платонов произнес слова смертного приговора. Потому что в группе приказ об отчислении визировал не чернильный росчерк пера, а алый росчерк пули во лбу…

И обязанность «отчислить» «Гайдна» из группы возложили на него, «Стрельца АС-13».

* * *

«Гайдн» не был его другом, просто потому, что киллеры отдела не могли и не хотели дружить между собой. Дружба – это всегда доверие, а доверие, скрепленное кровью жертв, вещь невозможная.

Но они жили бок о бок шесть лет. Они вместе прыгали с парашютом и ели из одного котла, они синхронно сигали с летящего со скоростью больше сотни километров в час поезда, они страховали друг друга в горах, когда сдавали зачет по альпинизму и совершали для того восхождение на гималайский «восьмитысячник» Дхаулагири, ползли по афганской пустыне, багрово залитой лучами заходящего солнца… да мало ли через что прошли они за шесть лет, которые прожили вместе.

И вот теперь он должен был убить этого человека.

Он выследил его, когда «Гайдн» шел по вечереющему проспекту, держа в руке скрипичный футляр. Владимир знал, что в нем нет никакой скрипки, а лежат части винтовки с оптическим прицелом. Точно такой же футляр держал в руках и он сам. Привычными движениями он извлек из него все части и быстро, четко, как на тренировке, собрал винтовку.

Это была особая снайперская винтовка, изготовленная по разработкам главного конструкторского бюро ГРУ на базе бесшумной автоматической винтовки «Винторез», модернизированная в соответствии с последними мировыми стандартами оружия войск специального назначения. Возможно, это было не самое лучшее оружие, находящееся в спецхране «Капеллы», но Свиридов счел его наиболее пригодным в контексте сложившихся обстоятельств.

«Гайдн» свернул в переулок к своей официальной квартире. Иногда он позволял себе ночевать здесь. Здесь его и подкараулил такой же, как он, киллер отдела с благозвучным музыкальным названием «Капелла»…

* * *

Аня взглянула на него пустым, ничего не выражающим взглядом – и вдруг этот взгляд прояснился до пугающего своей обнаженностью потрясения.

– То есть как… убит? – выдавила она.

– Как-как, – бормочущей скороговоркой выдал Свиридов, – так, как вы рекомендуете мне презентовать мою скромную особу господам Страдзе и Бахтину. То есть пулей в лоб.

Он глотком допил свой кальвадос и договорил на одном коротком выдохе:

– И, судя по всему, убийцей была женщина.

– Почему вы так думаете? – быстро спросила она.

– Потому что я могу отличить женские следы от мужских.

Перед дверью луньковской квартиры натоптано, но только в одних следах отпечатки засохшей грязи, как после дождя. Дождь прошел сегодня утром, значит, эта женщина приходила утром. Я, конечно, не Шерлок Холмс, но мне известен распорядок дня и привычки Лунькова – в такое время он просто не открыл бы незнакомому человеку…

– …будь этот незнакомый человек мужчиной, – уверенно договорила Аня. – Надеюсь, вы не считаете, Владимир, что это я убила Евгения Александровича?

– Чтобы считать, нужны доказательства. У меня их нет, – невозмутимо сказал Свиридов. – Конечно, у вас могут быть некоторые мотивы для убийства Лунькова, например в случае, если вы вышли на меня не через него, а через какое-то третье лицо, а предпочли, чтобы я думал именно так. В таком случае засвидетельствовать подлинность вашей вымышленной ссылки на него Женя может только двумя способами. Либо ложью за деньги, либо своей красноречивой смертью. Как он и предпочел поступить.

Глаза Ани негодующе вспыхнули, тонкие ноздри затрепетали, и она приоткрыла было рот, чтобы, вероятно, достойно ответить на эту дерзкую выходку Влада, но он, предупреждая ее гневную тираду, тотчас же добавил:

– Конечно, я не ставлю под сомнение искренность ваших слов (пока у меня нет оснований подвергать ее сомнению, добавил он про себя), просто у меня такая несколько нескромная манера оперировать вслух возможными и даже невозможными толкованиями происшедшего. Все дело в том, что я все-таки не учитель в школе для умственно неполноценных детей, не слушатель сельскохозяйственных курсов и не священник на исповеди. Мне приходится отпускать грехи по-иному. Вот в чем загвоздка, Анечка.

Она неожиданно мягко улыбнулась и спросила, доставая из пачки последнюю сигарету:

– А вам никогда не приходила в голову мысль сниматься в кино?

– А что, вы считаете, у меня получилось бы?

– Уверена в этом, – серьезно ответила она.

Глава 4
СВЯТЕЙШАЯ ЛИТУРГИЯ ОТЦА ВЕЛИМИРА

Они сидели в «Белой акуле» до сумерек, болтая о пустяках и словно притираясь, присматриваясь друг к другу. Свиридов всегда считал невозможным работать на совершенно незнакомого человека, который пусть платит и большие деньги, но играет по совершенно непонятным для него правилам и руководствуется сомнительными мотивами. Здесь же на первый взгляд все было кристально ясно и разворачивалось словно по сюжету банального голливудского боевика: потерявшая семью девушка наняла киллера, чтобы посчитаться с убийцами своей семьи.

Это не отягощалось даже смертью Лунькова, потому как вероятность погибнуть от руки женщины была не из последних в списке гипотетических финалов жизненного пути Евгения Александровича. Уж больно любил покойник прекрасную половину человечества.

Отчего не предположить, что какая-нибудь ревнивица, не смирившись с тем, что тот, на ком сошелся для нее клином белый свет, преспокойно кувыркается в кровати с другими, взяла ствол да и пояснила любимому в самой доступной форме, что все мужики козлы, кобели и сволочи.

На тебе сошелся Клинтоном Белый дом, дорогая тетя Моника, как иногда говорил претендующий на остроумие Владимир Антонович.

Среди всего прочего Свиридов поинтересовался личностью Бахтина более подробно, нежели из простого любопытства. Безусловно, Аня могла сообщить ему многое из того, что оказалось бы полезным при «отработке», как выражался сам Влад, этого милого деятеля криминально-коммерческих структур – привычки, наклонности, пристрастия. Любимые места отдыха, наконец.

По последнему пункту удалось выяснить следующий момент: несомненным лидером в реестре коронных центров досуга господина Бахтина являлся ночной клуб «Nimpho», с недавнего времени принадлежащий братьям Страдзе.

Свиридов знал этот клуб. Да и немудрено, потому что именно «Нимфо» считался самым скандальным и одновременно престижным заведением подобного толка во всем городе – элитарный развлекательный комплекс со стрип-шоу и многими другими атрибутами кучерявой ночной жизни.

И ничего, что у многих бедных граждан города «Нимфо» вызывал устойчивые ассоциации с похоронной конторой из «Двенадцати стульев» и сакраментальной фразой мастера Безенчука: «А „Нимфа“, туды ее в качель, разве товар дает!» Достаточно было одного посещения, чтобы убедиться, что «Нимфо» вовсе не «Нимфа» и товар дает такой, что закачаешься, в том числе от устойчивого алкогольного опьянения. Потому как если ильфо-петровское заведение производило товар для мертвых, то клуб братьев Страдзе предлагал товар живой, да такой живой, что и у мертвого… пардон, вскочит. Одним словом, работающие в эротическом шоу девушки, а также, по слухам – в порядке африканской экзотики, – два негра на подтанцовке предоставляли широчайший спектр интимных услуг.

В цивилизованном обществе это именовалось консумацией, а в России – обычным легализованным, извиняюсь за выражение, блядством последней категории откровенности.

Именно из этого клуба не вылезал начальник охраны братьев Страдзе.

– Даже странно, – сказала Аня, – меня время от времени интересовал вопрос: когда же это Бахтин свои профессиональные обязанности выполняет, если он в «Нимфо» порой по суткам торчит?

– А ты поинтересуйся, – откликнулся Влад и неожиданно для себя перевел разговор на другую тему. Словно не заказчик и исполнитель пришли на деловую встречу обговорить условия сделки, а просто мужчина и женщина зашли в ресторан тихо посидеть и поговорить.

Эта девушка многим напоминала ему собственную его судьбу. Они даже семью потеряли в один и тот же девяносто второй год – именно тогда погибли отец и брат Ани и умерли одна за другой бабушка и мать Свиридова.

Аня напоминала ему себя самого, а вот сидящая через столик мрачная гоп-компания, прикинутая по четкой рецептуре классического бандита средней руки – «голдовые» цепуры в палец толщиной, печатки, коротко остриженные головы, дорогой пиджак с торчащей из кармана напоказ антенной сотовика у одного из них, с выражением лица a-ля «Бобик в гостях у Барбоса», очевидно, главного, – эта компания напомнила ему, носителем какого опасного рода занятий он является.

Потому что добры молодцы определенно несколько раз покосились в их сторону, настороженно при этом переговариваясь и, вероятно, вынашивая какой-то злодейский план.

Как дети, честное слово, подумал Свиридов. И ведь где косятся так злобно – в «Белой акуле», вотчине Маркова, там, где Свиридову стоит только рот открыть, чтобы его поддержал десяток хлопцев не хлипче этой мрачной троицы.

– Ань, посмотри, вон те ребята тебе не знакомы?

Она повернулась и мельком окинула взглядом как-то сразу притихшую братву.

– Нет.

– Тогда какой же, извините за выражение, Владимирской ордена Ленина божьей матери они сюда таращатся? – продекламировал Свиридов.

– Мне пора, – сказала Аня, – проводи меня до выхода, там я передам тебе деньги.

– Хорошо.

Они встали и направились к выходу. Едва повернув голову, Свиридов зафиксировал, что Бобики, наносящие визит Барбосу, в полном составе поднялись из-за столика и четко, как на параде, последовали за ними.

– Они что, нарочно, что ли? – презрительно пробормотал Влад. – Или усвоенные за ужином калории в голову ударили?..

– Что ты сказал? – спросила Аня.

– Да так… подумал, что у зоопарка начались запоздавшие летние каникулы.

Они вышли на улицу. Погода умиротворилась, и только легкий свежий ветерок раскачивал верхушки деревьев, что после утреннего ливня и рваного штормового ветра, весь день рыскающего по улицам, казалось просто божьей благодатью.

– Ты меня не ищи, – сказал Влад Ане, когда она передала ему солидную пачку стодолларовых купюр, – и не звони на ту квартиру без особой на то нужды. Лучше дай мне номер своего телефона или – если еще не успела здесь им обзавестись – свои координаты.

– Почему так? – встревоженно спросила Аня.

– Ты что, боишься, что я тебя кину, что ли? А Женя, царствие ему небесное, разве не предупреждал тебя, что я меньше чем из-за двадцати тысяч этих самых… буржуйских денег кидать не буду?

– Ну и шуточки у тебя, – холодно сказала она, повернувшись к нему вполоборота. – Хорошо, я все уяснила. Вот мой телефон. Когда позвонишь?

– После того, как с тобой поговорит с того света милейший господин Бахтин, – то ли в шутку, то ли всерьез произнес Влад, медленно, по одному, выпуская ленивые податливые слова из иронично искривившихся губ.

Она молча повернулась и зашагала по вечерней улице мимо фигурной ограды зеленого парка…

* * *

На самом входе в «Белую акулу» Влад столкнулся с той самой любопытствующей троицей мрачных парней, которые, очевидно, толклись по ту сторону стеклянных дверей ресторана, ожидая, пока он отпустит Аню. К удивлению и даже некоторому разочарованию Владимира, они не обратили на него ни малейшего внимания, и только один, пузатый здоровяк в пиджаке поверх «олимпийки» – дикая и совершенно безвкусная манера одеваться, которую особенно любят кавказцы, – довольно свирепо прошелся по нему глазами.

Главный же, с сотовым телефоном, вальяжно проплыл мимо Свиридова, чуть подцепив его здоровенным плечом и, кажется, даже не заметив.

Ну-ну, подумал Влад, похоже, это к вам, Анна Михайловна. Перспективы грядущей аудиенции самые радужные.

Он остановился по ту сторону тонированных дверей и стал наблюдать за трио, как за минуту до этого делали они сами. Интересно. Вот они пересекли проезжую часть и в полном соответствии с аксиомой «наикратчайшее расстояние между двумя точками есть прямая» направились к медленно идущей по той стороне улицы Ане.

* * *

«Гайдн» шел так, словно чувствовал нависшую над ним опасность. Великолепное звериное чутье, развитое годами тренировок и не отпускающим ни на секунду бременем тревоги, словно говорило ему открытым текстом – берегись, брат, на тебя смотрят глаза смерти. Как любил повторять слова героя Микки Рурка из только что выпущенного в то время на российские экраны фильма «Сердце Ангела» полковник Платонов: «Ворота ада отверзнуты, и гореть мне там вечно».

«Гайдн» крутил головой, бросал вокруг себя напряженные взгляды, стараясь делать это как можно естественнее и незаметнее. Свиридов наблюдал за ним с крыши его же дома. Он не рассчитывал на то, что его товарищ по отделу придет сегодня сюда, просто отрабатывал различные варианты дислокации. Но ему повезло.

«Гайдн» пришел.

У Свиридова не было ни малейшего сомнения в необходимости сделать это, когда он поймал того в крестике оптического прицела. Не говоря уже о каких-то там угрызениях совести. Ведь не бывает же ничего подобного у человека, который прихлопнул домашнего таракана, сосуществовавшего с ним под одной крышей долгие годы.

Для элитного киллера «Капеллы» смерть человека и смерть таракана находились рядом в ценностной шкале мироздания. Ведь недаром их учили человеконенавистнической философии и этике, в основе которой лежали переиначенные теоретиками ГРУ труды Фридриха Ницше, Освальда Шпенглера, Артура Шопенгауэра, Мартина Хайдеггера и особенно парадоксального и потому, вероятно, малоизвестного британского иррационалиста Артура Кестлера, утверждавшего, что человек всего лишь продукт злокачественной мутации обычной обезьяны.

И весь их жизненный опыт подтверждал это утверждение.

И сейчас его палец, не дрогнув, лег на курок снайперской винтовки, чтобы убить собственного товарища. С которым он съел даже не пуд, а центнер соли.

Потому что «Гайдн ПС-3» на его месте поступил бы точно так же. Так, как диктовал неумолимый, усвоенный с потом и кровью, в чем-то, бесспорно, преступный и бесчеловечный, но оттого не менее обязательный к исполнению, – долг.

Выстрел прозвучал негромко, как хрустнувший под ногой сухой сучок…

* * *

– Одну минуту, – на плечо Ани легла тяжелая рука, и она обернулась, – не спешите так.

Она сразу узнала тех троих, что сидели в «Белой акуле» и так по-дилетантски, по мнению Свиридова, смотрели в их сторону. Странно… однако они не совсем похожи на дилетантов, особенно этот, с телефоном.

– Что вам нужно? – резко спросила она. – Мне кажется, мы с вами не знакомы… чтобы вот так бесцеремонно хватать меня на улице.

– Не ерепенься, цыпочка, – отозвался приземистый толстяк с отвислым пузом и плечами тяжелоатлета, – нечего квакать, тут не болото.

– Поедешь с нами, – веско выговорил «Бобик в гостях у Барбоса», – вас желал видеть один представительный господин.

– Кто это? – нисколько не смутившись, ответила Аня. – Назовите его фамилию, может, я и сама не сочту излишним посетить его. Хотя в вашем городе, откровенно говоря, туго с галантными и воспитанными мужчинами.

– Хватит болтать! – рявкнул пузан и рванул девушку за руку, чтобы затолкать в подъехавшую «Ауди». – Поехали, сука, мать твою!

Аня ловко извернулась и ударила каблуком не блеснувшего вежливостью толстяка в подъем ноги, отчего тот басовито рыкнул и, изрыгнув чудовищное ругательство, смешно запрыгал на одной ножке, что для человека его габаритов было, по крайней мере, нестерпимо комично.

Аня открыла было сумочку и потянула содержавшийся в ней пистолет, как сильная рука главного с телефоном цепко ухватила ее за запястье так, что она взвизгнула от нестерпимой боли и машинально выпустила сумочку. Второй бандит на лету перехватил ее и повесил себе на плечо.

В этот момент рядом с «Ауди» тормознула темно-зеленая «БМВ», переднее тонированное стекло опустилось, и знакомый ироничный голос проговорил:

– Конечно, я человек не самый галантный, но все-таки обращаюсь с дамами куда более вежливо.

– Ну вот, – произнесла Аня, морщась от мощной хватки гоблина, – можно было бы приехать пораньше.

Свиридов вышел из машины, а пузатый бандит, припадая на больную ногу, подошел к Владу и агрессивно уперся в него животом, вероятно служившим ему главной ударной силой:

– А тебе чего, братан? Поужинал девушку, типа, дай погонять другим.

– Вас кто прислал? – спокойно спросил Влад, не обращая внимания на все возрастающее давление со стороны могучего братка.

– Вот и я спросила, – в тон ему негромко произнесла Аня, – а они ругаются и за руки хватают.

– Слушай, ты! – сказал главный, буравя Влада досадливым взглядом, как смотрят на пустяковое, но хлопотное недоразумение. – Бери ноги в руки и уматывай отсюда. Тебе мой совет будет такой.

– Правда? – Влад одним шагом преодолел расстояние, разделявшее его и Аню, и без видимого напряжения разжал пальцы бандита на запястье девушки. – Этот совет ты с большим успехом можешь переадресовать самому себе.

– А-ах ты, лох позорный! – заорал тот так, что находящиеся в радиусе пятидесяти метров прохожие стали оборачиваться на громовые звуки голоса бандита. – Гынни-да-а-а!..

Толстый бандит, посчитав богатырские раскаты голоса вожака сигналом к действию, подскочил к Владу и замахнулся на него здоровенной ручищей, в то время как второй выхватил пистолет и ткнул им в бок Свиридова. Впрочем, главный бандит не успел даже торжествующе ухмыльнуться, как над его головой нависли грозовые тучи и грянул гром.

Или почти грянул.

Потому что карающая десница толстого бандита была перехвачена левой рукой «лоха» и по необъяснимой случайности пришла в тесный контакт с мило оскалившейся физиономией тыкающего в бок Свиридову пистолетом второго бандита. Стыковка напоминала консолидацию на околоземной орбите станций «Мир» и «Союз»-»Аполлон», а по последствиям и эффекту оставила далеко позади космическое российско-американское единство.

Неожиданно ставший мишенью для кулака собственного подельника бандит гаркнул что-то нечленораздельное и со всего маху полетел на землю, проделав при этом несколько пируэтов и кувырков, которым позавидовал бы олимпийский чемпион Атланты по спортивной гимнастике Алексей Немов.

Нанесший же этот великолепный удар толстяк потерял равновесие и, по инерции сделав вперед несколько шагов, навернулся через еще барахтающегося компаньона и ткнулся мордой в не просохшую после утреннего дождя лужу, подняв при этом тучу брызг.

Главный бандит разверз свою золотозубую пасть, успев выдать нечто вроде:

– Бля-а-а… го-о…

Означало ли это нечто – «благодарю покорно» – или являлось экспрессивной обработкой куда более банального – «бля, говно, мать твою, иже еси на небеси, тра-тата», так и не удалось узнать. Потому что именно в этот переломный момент Влад легонько ткнул его под ребра, и он беззвучно согнулся, отскочил к чугунной ограде парка и упал на спину.

– У нас есть десять секунд, – бросил Влад, распахивая перед девушкой дверцу «БМВ», – садись.

Она обожгла его коротким и, кажется, не особо одобрительным взглядом и легко запрыгнула на переднее сиденье.

– Где ты так научился?

– То есть? – переспросил он, вдавливая до отказа педаль газа, отчего визгливо застонали провернувшиеся на шершавом асфальте шины.

– Впрочем, чего я спрашиваю? – усмехнулась она. – Я думаю, по твоему профилю ты и не то еще должен уметь.

– А ты довольно ядовитая девочка, – с неприкрытым сарказмом сказал он, – другая бы на твоем месте радостно прыгала от восторга, что ее спас супермен местного розлива, и завлекательно сверкала глазками, не зная, как и благодарить героя. А ты, понимаешь…

– Да я-то понимаю, – неожиданно добродушно (уже в который раз неожиданно, подумал он!) выговорила она. – А вот ты… Ну зачем ты так больно вытянул того, с пистолетом, рукой его же толстого друга? Ты ж ему череп проломил.

Это было сказано классическим тоном дрессировщицы тигров из «Полосатого рейса», наставлявшей своего разошедшегося питомца: «Ну зачем ты Ваське хвост откусил?»

– Не думаю, – откликнулся Влад, – тем более что они у нас на хвосте.

«Ауди» вынырнула из-за поворота неожиданно. Судя по ее скорости, сидящие в салоне гоблины были настроены решительно и пославший их неизвестный благожелатель настоятельно рекомендовал им заполучить Аню и не возвращаться без нее.

– Куда направимся? – почти пропел Свиридов. – Я не думаю, что предложение отвезти вас прямиком домой было бы лучшим выходом.

– Мы уже проехали мой дом.

– В самом деле? М-м-м… как говорят в тупых американских сериалах про несчастных закормленных налогоплательщиков, страдающих олигофренией в стадии имбецильности, у меня есть идея, – на одном дыхании выпалил Свиридов.

Аня с интересом взглянула на него.

– В минуте езды от нас по Казанской находится Воздвиженский собор. Там служит мой друг отец Велимир… даже в такое позднее время он обычно еще там. Вот мы и решим, как нам быть.

– Вы шутите? – вероятно, от изумления снова переходя на «вы», проговорила Аня.

– Я не шучу такими вещами, как жизнь человека, Анна Михайловна, – в тон ей сухо ответил Свиридов и после некоторой паузы многозначительно добавил: – С недавних пор…

* * *

Они обнаружили отца Велимира в ризнице, где тот снимал церковное одеяние, чтобы облачиться в мирское. Едва ли не по пятам за ними мчались упорные братки, успевшие прошмыгнуть в отворенные церковным служкой по просьбе Влада вторые храмовые врата, которые следовало бы именовать скорее обычной железной дверью, потому как парадный вход был закрыт еще два часа назад по окончании вечерней литургии.

Отец Велимир, рослый осанистый мужчина лет тридцати пяти, чрезвычайно представительной благообразной внешности, с окладистой черной бородой, в миру звался Афанасием Фокиным, а в приснопамятные времена являлся штатным исполнителем «Капеллы» под кодовым названием «Вагнер».

Впрочем, в последние годы уроки спецгруппы ГРУ явно уходили в забвение, так как отец Велимир по идеологическим и моральным соображениям сознательно отрекался от прошлого, связанного с элитным киллерским отделом, которое в его понимании явно шло от дьявола.

Нельзя не признать, что во многом отец Велимир был прав.

Другое дело, что, отрекшись от сатанинских свершений прошлого, новоиспеченный священник предался другим дьявольским наваждениям, самым явным из которых следовало признать неумеренное потребление спиртных напитков. По утверждению ряда праведных прихожан, которых сам пастырь титуловал не иначе как богохульниками, вероотступниками и христопродавцами и примерно раз в неделю обещал отлучить от церкви, – так вот, по утверждению этих добрых людей, преподобный отец вверял себя зеленому змию даже во время служения молебнов, иногда столь основательно, что путал слова молитв и даже осквернял слова Священного писания богомерзкой икотой.

Впрочем, Владимир храм не посещал и о степени одержимости своего друга дьяволом в лице зеленого змия во время литургии мог судить только со слов злобных старушек, чтящих все заветы матери нашей православной церкви.

Однако и сейчас отец Велимир был определенно пьян и уже весьма нетвердо стоял на ногах, когда в ризницу влетели Влад и Аня.

– Вот ты-то нам и нужен, Афоня, – проговорил Свиридов, – сейчас сюда пожалуют несколько возмутительных безбожников, а мне уже надоело вразумлять их и наставлять на путь истинный. Быть может, у тебя это получится лучше, все-таки ты у нас духовное лицо.

– Ну что ж, господь мне в помощь, – торжественно провозгласил отец Велимир, обдав Влада и Аню волной нервно-паралитического перегара.

– А нас тут не было, – добавил Свиридов, ныряя за угол. – Все понял?

В этот момент неугомонная троица ворвалась в ризницу и увидела перед собой благожелательно ухмыляющееся лицо отца Велимира.

– Эй ты, поп! – гаркнул вбежавший первым отчаянно пыхтящий толстопузый. – Где тут… козел этот со своей шалавой?

– Ты, верно, впал в заблуждение, сын мой, – следовал спокойный ответ, – здесь не было никаких козлов, тем паче, прости меня господи, шалав. Да будет тебе известно, сын мой, что всякий козлище, преступив порог храма божьего, немедленно уподобляется агнцу.

– Да ты что несешь, е-мое? – возмутился главный, пытаясь обойти возвышающегося посреди ризницы, как башня, отца Велимира. Тот придержал его за плечо:

– Не спеши так, сын мой. По-моему, ты еще не готов для разговора с богом.

– Этот поп их спрятал! – заорал толстый, толкая брюхом отца Велимира. С таким же успехом он мог приложиться к гранитной скале. – Я сам видел, как они сюда заскочили!

– Да, больше им некуда деться, – мрачно сказал главный. – В общем, так: мы тебе не проститутки на исповеди… говори, где они?

– Кто, проститутки? – отбросив елейный, душеспасительный тон, насмешливо спросил Фокин. – Ты что-то туманно изъясняешься, сын мой.

– Он еще и рамсует, сука. Говор-р-р-и, пидор бородатый! – заорал толстый и в порыве злобы дернул отца Велимира за упомянутую бороду.

Впрочем, в следующую секунду священник от души благословил его прямо по жирной физиономии, да так, что здоровенный бандит отлетел, как котенок, а второго отечески напутствовал мощным пинком. Когда же тот угрожающе приподнялся, испуская вопли дикой горной гориллы, которая случайно зажала в расщепе дерева что-то жизненно важное, а главарь выхватил пистолет, отец Велимир схватил лежащего на полу и отчаянно верещащего страдальца за ворот и ремень брюк и, раскачав на манер стенобитного орудия, швырнул в хищно нацелившегося в него громилу с сотовым телефоном.

И с такой силой был пущен этот «стенобитный снаряд», что оба амбала, судорожно вцепившись друг в друга, вылетели из дверей ризницы и скатились вниз по лестнице, а потом с грохотом впечатались в стену так, что посыпалась штукатурка.

Ничего удивительного, что после подобных баллистических процедур оба негодяя впали в полный коматоз.

Относительно уцелевший же толстяк, прижимаясь к стене, боязливо чиркнул задом по иконостасу и, пятясь по-рачьи, попытался ретироваться, вероятно в панике приняв точку зрения упомянутых выше истовых старушек, считающих, что в отца Велимира вселился дьявол. Но наткнулся прямо на выходящего из своего укрытия Влада.

– Нет, Володя, ты мне скажи, что это за уродов ты мне подсунул? – спросил Фокин, без особого восторга глядя на позеленевшего толстяка.

– А я и сам не знаю. Ты же с ними знаком уже не хуже меня. Неплохо размялся, правда, Афоня?

– Воистину тяжек крест твой, о господи! – непонятно к чему пробормотал Фокин, потом с ловкостью фокусника выудил откуда-то бутылку водки «Хрустальная корона» и хватил здоровенный глоток из горлышка.

– Кто сказал тебе привезти ее? – схватив толстого бандита двумя пальцами за горло, спросил Свиридов.

– Я… я не знаю. Мы должны были встретиться с ним… тем мужиком в одиннадцать часов вечера у речного вокзала.

– То есть имени его ты не знаешь?

– Н-нет… да чего мне гнать, братан, я тебе в натуре говорю: не знаю! – буквально взмолился тот, видя, как Влад угрожающе сощурился, а отец Велимир, опустошив бутылку, свирепо засопел. Засопел скорее всего по поводу недостатка алкоголя, но перепуганный амбал все принял на свой счет.

Влад извлек из кармана фотографию Бахтина и сунул тому под нос:

– Это не он?

– Да это Бахча… я его знаю, – оживился толстяк. – Конечно, не он. Да я того толком-то и не разглядел. Он с нами по телефону разговаривал потому что, – с глупейшей ухмылкой присовокупил он.

– То есть ты его не видел? – вмешалась Аня. – А что он хотел от меня?

– Да откуда ж мне знать? – уже более спокойно выговорил тот. – Мы только знали, куда ее подвезти… а что там, как там… это я без понятия.

– И сколько он заплатил? – резко спросил Свиридов. – Рубль нынче колбасит, каждый цент на счету, правда?

Амбал тупо закивал головой, а потом пробормотал:

– Да по пятьсот баксов на брата отстегнул, ханыга.

– Только-то? – усмехнулся Свиридов. – И не жалко тебе подыхать из-за каких-то пятисот «зеленых», а?

Студнеобразное лицо бандита судорожно затряслось, на лбу проступили капли пота, и он проквакал нечто маловразумительное, вероятно, долженствующее означать, что подыхать жалко и за пятьсот тысяч.

– Все ясно, – сказал Свиридов Ане, – этот олух ничего не знает.

– А теперь объясни мне, сын мой, – хмуро начал священник, – какого черта ты устроил для меня это вифлеемское избиение младенцев?

– Фоня, ты пьян, – коротко ответил ему Свиридов, – а за избиение, как ты говоришь, тебе отдельное спасибо. Наставлять на путь истинный – это ведь по твоему профилю, правда?

Тот что-то промычал.

– В общем, так, толстый, – повернулся к бандиту Влад, – забирай своих младенцев и вали из святого храма… а то разлеглись тут…

Тот скатился вниз по лестнице и, легко подхватив своих покалеченных рукой пастыря собратьев, исчез за выступом стены.

– Очень насыщенный вечер, – сказал Свиридов, – правда, Аня?

Ответа не последовало.

Свиридов огляделся по сторонам, потом недоуменно посмотрел на отца Велимира, сворачивающего свою праздничную ризу, и проговорил:

– Послушай, Афоня… а где же девчонка?