Текст книги "Волчий зарок"

– Нет, – улыбнулся Полунин, проходя внутрь. – Просто решил отдохнуть и развеяться. Да сыну мир показать. Мы с ним только что вернулись из круиза вокруг Европы и решили недельку пожить у Кима. Побродить по лесам, порыбачить. В общем, побыть вдали от мирской суеты.

– Ох, как я вам завидую, – вздохнул Либерзон, предлагая гостям присесть. – Я бы тоже поехал куда-нибудь, но дела не дают ни минуты покоя. Вы же знаете, Володя, как тяжело нищему еврею жить в этой стране. Каждый только и старается, что надуть или вообще ограбить.

Полунин всегда испытывал самые добрые чувства к Игорю Зямовичу. Своей эрудицией и жизненным опытом Либерзон не мог не вызывать у него уважения. Но Изя никогда не упускал случая рассказать всем знакомым, как ему тяжело живется. Отчего все его жалобы никто уже не воспринимал всерьез.

Вот и сейчас, когда Либерзон с трагическим видом рассуждал о превратностях российской жизни, Полунин едва сдерживал улыбку. Владимир, помня об охране внутри магазина, понимал, что проблемы в этот раз у Либерзона могут быть действительно серьезными. Но переполненные печалью огромные карие глаза Изи и его минорный тон казались Полунину излишне театрализованными, несколько комичными.

– Вы, наверное, прекрасно помните, Володя, в какие гадости я постоянно попадал из-за моего бездельника и шалопая сына, – продолжил тем временем Либерзон, зачем-то переложив на столе бумаги с места на место. – Первый раз мне пришлось из-за него сесть в тюрьму. Потом со своими фантазиями относительно беспроцентных кредитов он едва не подставил меня под бандитские пули. И вот теперь у нас новая напасть. Ах, как я жалею о его беспечности и неразумности. Понимаете, Володя, мне даже умереть сейчас нельзя, потому что не на кого оставить дело. Что будет с моим магазинчиком, если рядом с Виктором не останется никого, кто мог бы исправить его ошибки?.. Вся семья попросту разорится!

Либерзон посмотрел на Антона.

– Запомните, молодой человек, с самого раннего возраста, – проговорил он все тем же трагическим голосом, к которому, однако, сейчас примешались нотки патетики. – Радостью для отца может служить только благоразумие сына!

Полунин рассмеялся. Антон слушал Либерзона, не сводя с него широко открытых глаз. Парнишка спросил:

– А как это – благоразумие? Это что, работа такая?

– Можно сказать и так, – тяжело вздохнул Изя. – Но, образно говоря, если тебе захочется пописать с балкона своего дома на головы прохожих, но ты от этого откажешься, то вот тогда и проявится твое благоразумие.

– А что, ваш сын писает на головы прохожим? – удивленно и несколько испуганно спросил Антон. Полунин снова рассмеялся.

– Однако, Изя, ты обещал рассказать о своих проблемах. Что случилось на этот раз?

– Ой, Володя, лучше и не спрашивайте! – махнул рукой Либерзон. – По сравнению с тем, что случилось сейчас, все предыдущие беды – не более чем прогулка в парке по сравнению с сорокалетним блужданием евреев по пустыне!

Либерзон встал и начал ходить по кабинету, старательно огибая горы коробок. Несколько раз он порывался начать рассказ, но после глубокого вдоха только замирал на несколько секунд и снова начинал бродить. Полунин некоторое время терпеливо ждал, а затем все-таки не выдержал:

– Изя, прекрати шататься, как маятник, – он поймал Либерзона за рукав. – Доставай-ка лучше из своего сейфа бутылочку коньяка. Давай выпьем по рюмочке за встречу. Ты успокоишься и спокойно мне все расскажешь.

Игорь Зямович посмотрел на Владимира так, словно Полунин сказал что-то действительно гениальное. Либерзон первым делом схватил телефонную трубку и позвонил в торговый зал, попросив кого-нибудь принести в кабинет «закусочки к коньячку». Затем Изя достал из сейфа маленькую бутылочку коньяка и пару крошечных рюмок под стать ей. Протерев их от пыли вельветовой тряпочкой, Либерзон поставил все на стол.

– Даже не знаю, Володя, с чего и начать, – проговорил Либерзон после того, как дородная продавщица, принесшая в кабинет закуску, вышла и закрыла дверь. – Мой шалопай Виктор сделал опять непростительную глупость...

Все началось около месяца назад. Либерзон-младший, которого отец старательно готовил к принятию руководства над магазином и несколькими мелкооптовыми фирмами, получил, наконец, доступ к подписанию финансовых документов. Игорь Зямович посчитал, что сын уже достаточно набрался ума, чтобы не привести фирму к краху, заключая договоры и самостоятельно распоряжаясь финансами.

– И, представьте себе, Володя, этот простак тут же попался на дешевый трюк, – вздохнул Либерзон, наливая еще по одной рюмочке. – Решил купить за бесценок дорогой товар!

В тайне от отца Виктор встретился с неким Станиславом Бережным, никому не известным в Тарасове человеком. Их познакомил один из однокурсников Виктора. Бережной тут же предложил Либерзону баснословно выгодную сделку. Он сказал, что имеет возможность достать несколько железнодорожных цистерн высокооктанового бензина по цене в два раза меньше рыночной.

Объяснил подобные расценки Бережной тем, что получит бензин с предприятия-банкрота. Тому, дескать, необходимо срочно погасить огромный долг, чтобы хоть как-то остаться на плаву. Вот руководство фирмы и продает все что можно по бросовой цене, лишь бы иметь возможность расплатиться с долгами.

Бережной, естественно, не сказал Виктору, у какого предприятия собирается покупать нефтепродукты. Он объяснил это тем, что опасается дать Либерзону возможность обойти его, выйдя непосредственно на контакт с фирмой. Довод показался Виктору убедительным. Поэтому настаивать он не стал.

Сама же суть соглашения заключалась в следующем. Либерзон должен был выделить половину требуемой суммы Бережному в качестве гарантии, что бензин будет куплен непременно. Условие было вполне для Либерзона приемлемым. Тем более что Виктор тут же заключил контракт с фирмой «Бер-ойл», руководителем которой и был Бережной. Станислав подал Либерзону на подпись два документа, куда уже были внесены его данные. После этого один экземпляр контракта, естественно, остался у Виктора, а другой взял себе Бережной.

Либерзон снял почти все деньги со счета отца и передал их Станиславу. Остальную сумму Виктор планировал погасить за счет кредита, который собирался взять в одном из тарасовских банков. А затем вернуть в максимально короткие сроки, реализовав закупленный бензин. Фирму-покупателя Виктору помог найти все тот же однокурсник. И с ней Либерзон тоже заключил контракт на поставку высокооктанового бензина к определенной дате.

Каково же было удивление Виктора, когда состав с бензином от Бережного пришел в Тарасов на следующий же день после отъезда Станислава из города. Либерзон-младший тут же бросился добиваться кредита. Однако по совершенно непонятной причине все тарасовские банки ему в этом отказали. Виктор обивал их пороги неделю, пока в городе вновь не появился Бережной, но так ничего и не добился.

Станислав, встретившись с Либерзоном, первым делом сунул ему в нос свой экземпляр контракта, где черным по белому было написано, что в случае непогашения задолженности перед поставщиком в течение пяти дней после получения товара Либерзон был обязан заплатить неустойку, в три раза превышавшую всю сумму контракта. Первоначальные выплаты при этом не учитывались.

Ошарашенный Виктор просмотрел свой экземпляр соглашения и подобного пункта в нем не нашел. Он тут же заявил Бережному, что не собирается платить. Тот только пожал плечами и заявил, что спорить по этому поводу с Виктором он не намерен. Дескать, все решит суд. Либерзон-младший возражать не стал, надеясь, что на процессе разгромит Бережного в пух и прах.

Однако все вышло по-другому. Серьезные эксперты перед началом процесса проверили оба договора. И оказалось, что тот, который находился на руках у Виктора, абсолютная фальшивка. То есть подпись Либерзона и печать его фирмы были настоящими, но вот автограф Бережного был подделкой. А оттиск печати, сделанный на экземпляре Виктора, был с давно утерянного образца. И копия заявления в милицию о его утрате к делу прилагалась.

Арбитражный суд обязал Либерзона выполнить все пункты контракта в соответствии с экземпляром Бережного. Более того, он обвинил Виктора в подделке финансовых документов и попытке обмануть суд при помощи мошенничества. За что наложил дополнительное взыскание на Либерзона-младшего и фирму его отца.

Но на этом неприятности у семьи Либерзонов не закончились! Та организация, с которой Виктор уже сам заключил договор о поставке бензина, выставила ему иск, согласно которому Либерзон должен был выплатить ей довольно солидную сумму за нарушение обязательств контракта.

– Теперь, Володя, я совершенно разорен, – тяжело вздохнул Игорь Зямович, заканчивая свой рассказ. – Ни один уважающий себя банк после такого процесса кредит нам давать не собирался. Тех средств, что я имею в наличии на сегодняшний день, хватит на погашение лишь половины требуемой суммы. И даже если мне удастся продать квартиру, машину, жену и беспутного Виктора в придачу, покрыть больше двух третей задолжностей я не смогу. Бережной дал мне две недели на сбор требуемой суммы, после чего он собирается передавать дело из арбитражного суда в областную прокуратуру. Надеюсь вам, Володя, не нужно объяснять, чем мне это будет грозить...

Либерзон замолчал и вновь начал перекладывать на столе бумаги с места на место. Изредка он бросал какие-то странные взгляды на Полунина, но молчал, ожидая, пока Владимир выскажет свое мнение.

Полунин задумался. Проблема, возникшая у Изи, была действительно серьезной. Судя по всему, его сына обманули именно тогда, когда давали на подпись контракт. Все атрибуты Бережного там, естественно, с самого начала были липовыми. И, как понимал Владимир, доказать мошенничество в этом случае будет практически невозможно.

– Сколько тебе требуется денег? – спросил Полунин, тщательно проанализировав ситуацию.

Изя назвал сумму, от которой Владимир едва не подскочил на стуле. Оказалось, что Либерзон был намного богаче, чем Владимир мог себе представить. Денег, которые требовались на погашение долга, Полунин не смог бы собрать, даже если бы продал свои акции «Нефтьоргсинтеза» и ликвидировал совместную с Болдиным и Рамазановым фирму.

– Ничего себе, несколько железнодорожных цистерн! – присвистнул Полунин. – Судя по размеру долга, эти несколько купленных Виктором цистерн легко превращаются в пару железнодорожных составов.

– Я понимаю, Володя, ваше удивление. Но, поверьте мне, я сам был поражен не меньше вашего, – опустив глаза, проговорил Либерзон. – Я подумал, Володя, что вы могли бы помочь мне. Если вы используете ваше влияние на Пепла, то мы сможем решить сложившуюся проблему...

– Нет! – Полунин жестко посмотрел в глаза Изе. – Этого не будет.

Владимир прекрасно знал Анатолия Горелова по кличке «Пепел». Первый раз они встретились еще на зоне, где Горелов был одним из приближенных Лени-Быка, зоновского авторитета. Оказалось, что Бык был земляком Полунина, и это способствовало установлению отношений между ними.

После освобождения Леня-Бык стал крупным авторитетом в Тарасове, и Полунину не раз приходилось иметь с ним дело. А после того как Быка застрелили прямо у него в офисе, а второй помощник авторитета, Бармалей, оказался предателем, одну из крупнейших в Тарасове преступных группировок возглавил Пепел.

Именно к этому человеку и просил Либерзон обратиться за помощью. Однако Владимир прекрасно понимал, что в таком случае окажется обязанным Горелову, и тот не преминет втянуть его в какую-нибудь преступную авантюру. А вот от этого Полунин отрекся раз и навсегда.

– Я не могу ни о чем просить Пепла, – Владимир улыбнулся растерявшемуся Либерзону. – Больше не будет никаких преступных разборок и наездов. По крайней мере, в тех делах, которые касаются меня. Но, Изя, я помогу тебе. Мы решим твою проблему, руководствуясь только законом. И я знаю, к кому мне нужно обратиться для этого!

Глава пятая

Полунин одолжил у Либерзона машину и, оставив удивленного старика, отправился в центр города. Туда, где располагалось здание областной прокуратуры. Владимиру нужен был человек по фамилии Гришаев.

Сейчас Алексей Геннадьевич Гришаев занимал пост заместителя прокурора Тарасовской губернии. Именно Гришаев около пятнадцати лет назад вел следствие по делу Полунина, после которого Владимир получил свой первый, единственный и, как надеялся Полунин, последний срок.

Вопреки традиционным представлениям о том, что отношения следователя и подозреваемого всегда бывают пропитаны взаимной ненавистью, Владимир испытывал к Гришаеву скорее уважение, чем что-либо другое. Алексей Геннадьевич прекрасно знал, что в том деле Полунин был только пешкой, за что грозило ему максимум два года условно. Однако Владимир полностью взял чужую вину на себя, поддавшись уговорам Слатковского, за что позже и поплатился.

После освобождения Полунина они с Гришаевым несколько раз встречались и сохранили друг с другом нормальные отношения. Владимир был уверен, что Алексей Геннадьевич осведомлен об обвинениях, выдвинутых против Либерзона, и хотел, чтобы Гришаев подробнее рассказал ему об имеющихся у сторон шансах выиграть дело. И, может быть, посоветовал бы Полунину, что нужно делать, чтобы спасти Либерзона.

Здание областной прокуратуры несколько лет назад было заново отделано и теперь сверкало почти европейским великолепием. Без примеси «совковского» антуража в обстановке помещений все же не обошлось, и здание изобиловало громоздкими шкафами, деревянными стульями и портретами первых лиц губернии и государства.

Кабинет Гришаева был не в пример шикарнее его прошлого места работы. Вместо обычного письменного стола заместитель прокурора восседал теперь за массивным дубовым монстром, под цвет стенным панелям. За спиной Гришаева красовался трехцветный российский флаг, над которым красовался портрет президента.

– Здравствуй, Алексей Геннадьевич, – проговорил Полунин, войдя в кабинет после доклада секретарши Гришаева. – С повышением тебя.

– Да какое это, к хренам, повышение! – махнул рукой заместитель прокурора. – В мои годы люди в других креслах сидеть должны. Или баклажаны на даче выращивать!

– Так что же тебе мешает огородником стать? – усмехнулся Владимир. – С работой сросся?

– Ага! Жить без нее не могу, – фыркнул Гришаев. – Давно бы на все плюнул и ушел на пенсию. Только вот никак придумать не могу, как на эти гроши жить буду.

– А ты у старушек поспрашивай, – язвительно посоветовал Полунин. – У них пенсия поменьше твоей, старушки уже к этому приноровились и научат тебя семечками торговать. А то можешь милостыню просить. По примеру Кисы Воробьянинова: «Подайте, господа, бывшему заместителю прокурора...»

– Ты сюда издеваться пришел, умник? – Гришаев удивленно вскинул брови. – А валидол с собой принес? А то у меня сердце слабое: я умру, а тебя снова посадят.

– Я, Алексей Геннадьевич, к тебе по делу пришел, – после недолгой паузы проговорил Владимир. – А если точнее, то по делу Либерзона.

– Это по бензиновому контракту, что ли? – удивленно спросил Гришаев. – А ты тут при чем?

– Ни при чем, – пожал плечами Полунин. – Но человека подставили, и я хочу ему помочь выкрутиться.

– Ты, Володя, теперь в Армию Спасения записался? – фыркнул заместитель прокурора. – С чего это ты решил помочь? Или должен ему что?

– Не важно, что я ему должен и почему хочу вмешаться, – Владимир в упор посмотрел на Гришаева. – По вине Виктора его отец уже немало настрадался. И я не хочу оставаться в стороне от его беды.

– А ты уверен, что это не Виктор Либерзон пытался кинуть Бережного? – прищурился Гришаев. – Факты-то все об этом говорят...

– Вот для того, чтобы обсудить эти факты, я и пришел к тебе, – Полунин подался вперед. – Расскажи мне, что есть у Бережного против Виктора?

– Ты что, очумел? – заместитель прокурора вскинул бровь. – Это же служебная тайна...

– Так, значит, заявление о возбуждении уголовного дела уже у тебя? Быстро он... И брось ты, Алексей Геннадьевич, говорить мне о тайнах следствия! – Владимир махнул рукой. – Эту твою тайну уже полгорода вовсю мусолит. Один я ее во всем Тарасове и не знаю. Давай рассказывай!

Со слов Гришаева картина происшедшего получалась прямо противоположная тому, что рассказывал Полунину Изя. Заместитель прокурора оперировал голыми фактами, и они выставляли Либерзона-младшего очень жадным, но и очень глупым махинатором. А именно таким и представлял себе сына Игоря Зямовича Полунин.

По материалам, переданным в прокуратуру из арбитражного суда губернской торгово-промышленной палаты, было совершенно очевидно, что для Виктора Либерзона оправдательного приговора вынесено быть не может. Документы, переданные туда Бережным, делали защиту Либерзона-младшего абсолютно бесперспективной.

– Мне не веришь, ты у адвокатов поспрашивай, – фыркнул Гришаев. – Его папаша весь Тарасов обегал в поисках идиота, который мог взять на себя ведение защиты. Юристы, все до единого, ему отказали. Вот и пришлось Либерзону соглашаться на государственного. Дали им одного сопляка, которому совершенно безразлично, чем закончится дело. Лишь бы зарплату платили...

– Давай ближе к делу, Алексей Геннадьевич, – оборвал его Полунин. – Я разговаривал с Игорем Зямовичем и уже немного в курсе случившегося. Теперь хочу услышать, как дело выглядит с точки зрения прокуратуры.

– А отсюда, – Гришаев постучал указательным пальцем по массивной столешнице, – оно выглядит просто великолепно. За нами теперь будет числиться раскрытие крупного мошенничества. За такое могут не только по головке погладить, но и премию дать... Сумма иска на твоего Либерзона такая, что нам все показатели враз перекроет. А у нас галочки, сам знаешь, еще никто не отменял!..

– Ладно, Алексей Геннадьевич, давай покороче, – перебил его Владимир. – У меня сын в приемной сидит. Да и тебя небось дела поджимают. Как Виктора вытащить из этой передряги?..

Гришаев, усмехнувшись, покачал головой и сухо изложил Полунину все факты. Чем больше он говорил, тем больше понимал Владимир, почему от этого дела отказались тарасовские юристы.

Во-первых, главным препятствием была доказанность того, что контракт, бывший на руках у Либерзона, являлся подделкой. Уже это одно могло отпугнуть многих. Хотя шанс доказать подмену документа, на чем настаивал Виктор, все же был. Если бы не одно «но»!

Дело в том – и это во-вторых! – что текст поддельного контракта был отпечатан на той пишущей машинке, что стояла в кабинете Либерзона-старшего! Изя ничего не сказал об этом Полунину, и Владимир был страшно удивлен, когда услышал о пишущей машинке от заместителя прокурора, а не от него самого.

В-третьих, Виктор отказался выполнить свои обязательства по оплате согласно тому контракту, что был у Бережного. Он сделал это при личной встрече, а затем повторил свои слова на судебном разбирательстве. Что, естественно, было учтено в протоколе.

И последним, четвертым аргументом, превращающим защиту Либерзона в совершенно бесперспективное занятие, было заявление Бережного о полученных от Виктора угрозах физической расправы в том случае, если Станислав не заберет свое заявление из суда. Причем эти угрозы подтверждали двое свидетелей.

– Вот так вот, Володя, – хмыкнул Гришаев, когда закончил свой рассказ. – Сам видишь, что шансов избежать наказания у Либерзона меньше, чем у тебя после признания в организации преступной группы.

– Ладно, допустим! – Полунин откинулся на спинку кресла. – И все же. Если Бережной, а не Либерзон занимался мошенничеством? Как это доказать?

– Да никак! – заместитель прокурора развел руками. – Обвинения могут снять только в том случае, если Бережной сам признается на суде, что хотел кинуть твоего Виктора. Но какой дурак это сделает? Он сам может штраф или срок схлопотать... Впрочем, есть один способ.

– Какой? – поинтересовался Владимир, уже догадываясь, что ему ответит Гришаев.

– Заставь Бережного забрать заявление. Реши все полюбовно, – заместитель прокурора хитро посмотрел на Полунина. – Я знаю, что у тебя есть такая возможность. Только помни, я тебе этого не советовал!

– Учту, – мрачно ответил Владимир и поднялся с кресла. – Спасибо за помощь. Еще увидимся...

Возвращаясь обратно в магазин «Светлана», Полунин тщательно взвешивал все факты и запутывался все сильнее и сильнее. Собственно говоря, хотя Владимиру и приходилось не раз участвовать в разрешении самых запутанных и проблемных ситуаций, выступая в роли посредника – этакого третейского судьи, – но он никогда не мог представить себя в роли следователя. А то, что сейчас предстояло сделать Полунину, никак иначе назвать было нельзя.

Владимир обещал Либерзону свою помощь и не мог не сдержать слово. Хотя бы потому, что Полунин был уверен в том, кто будет наказан в случае проигрыша Либерзонами дела в суде.

Как и в первый раз, когда Игорь Зямович взял вину сына на себя, не захотев отправить парня в тюрьму, он и теперь, едва только осознает безвыходность положения, заявит, что Виктор действовал по его указанию. Либерзон-старший скажет на суде, что это он приказывал сыну именно так поступить с Бережным, и сядет в тюрьму вместо Виктора, прекрасно зная, что оттуда уже не выйдет. Полунин этого допустить не мог.

Владимир сразу отмел возможность силового воздействия на Бережного. Он поклялся на могиле жены, что больше никогда не совершит поступка, способного поставить под угрозу жизнь сына. А если Полунин обратится к Пеплу или Мирону за помощью, то окажется им обязан. Придется платить по долгам, и Владимир вновь окажется балансирующим на грани свободы или тюрьмы, жизни или смерти.

Полунин усмехнулся тому, что судьба преподносит ему новый сюрприз, совершенно исключая возможность начать новую спокойную жизнь. Оставить Изю пропадать он не мог. Вот и приходилось влезать в шкуру следователя и искать улики против Бережного, чтобы доказать его мошенничество.

Впрочем, именно в таком положении дел Владимир теперь и не был уверен. Рассказ Гришаева поселил сомнения в его душе. Как ни старался Полунин отмести все нехорошие мысли, но недомолвки Изи мешали этому. И, сам того не желая, Владимир снова и снова возвращался к мысли о том, что Виктор действительно мог попытаться кинуть Бережного и из-за этого теперь поставил отца в безвыходное положение.

Владимир понимал, насколько тяжелую задачу он перед собой поставил, и старался разработать какое-нибудь подобие плана действий. И совершенно не представлял, с чего начать.

С одной стороны, требовалось собрать максимум сведений о Бережном, попытаться найти на него компромат. Но не менее важной была и необходимость понять, почему именно в такой ответственный и напряженный момент тарасовские банки отказались дать Либерзону кредит.

Тут наверняка не обошлось без внешнего давления, и Полунину было страшно интересно, как Бережной, впервые приехавший в город, смог добиться такого влияния?! Ему непременно оказали помощь. И было очень важно узнать, кто это сделал.

Но сейчас самым главным было не это. Он хотел точно знать, что это Виктора собирались кинуть, а не наоборот. Иначе за дело и приниматься не стоило. Вот поэтому Владимир первым делом отправился в «Светлану», собираясь вытянуть из Изи все.

* * *

– Володя, поймите меня правильно, – размахивал руками Либерзон, расхаживая по своему крошечному кабинету, забитому всякой всячиной. – Я просто не хотел обременять вас лишними заботами. К тому же мне не верилось, что вы попытаетесь помочь мне в решении проблемы таким способом. Зная вас, я думал, что вы посетите Пепла. Я даже звонил туда. Хотел вас попросить сегодня не слишком задерживаться. Ким приготовил нам отличную баню...

– Подожди ты, Изя, со своей баней! – отмахнулся Владимир. – Значит, ты утверждаешь, что твой сын не сам печатал этот договор? Тогда какого хрена экспертиза показала, что он набит на вашей машинке?!

В словах Полунина было больше разочарования и обиды, чем гнева. Он, конечно, понимал, что они с Либерзоном, несмотря на массу пережитых вместе событий, все равно по-настоящему никогда не были близкими друзьями. И недомолвки в их общении присутствовали почти всегда. Но все же, берясь помочь Либерзону спасти его сына, Полунин был вправе рассчитывать на большую откровенность.

Сейчас они были одни в кабинете. Антона Владимир отправил с молоденькой продавщицей в кафе, что находилось внутри магазина. Парнишка еще не обедал. К тому же Полунин считал, что мальчик просто не должен присутствовать при этом разговоре, проходившем на повышенных тонах. Теперь ничего не мешало Либерзону быть откровенным. И все же Владимир чувствовал, что Игорь Зямович чего-то недоговаривает.

– Как ты объяснишь мне результаты экспертизы? – Полунин, усмехнувшись, посмотрел на Изю. – Только не надо опять отмазываться округлыми фразами вроде того, что «старому еврею очень трудно прожить в этой стране»!

– Нет, Володя, именно это я вам и скажу, – улыбнулся Либерзон. – Старому еврею действительно очень трудно прожить в этой суровой стране. Вы же знаете, Володя, как завистливы люди к чужому достатку. Мне все приходилось скрывать, чтобы не быть бесстыдно ограбленным. Я даже компьютер купить себе позволить не могу. Тут же придет какой-нибудь отморозок и спросит: «А от чего это у тебя, жидовская морда, в дерьмовом магазинчике компьютер стоит? Откуда взял деньги на такую роскошь? Значит, от нас что-то скрываешь? Теперь будешь платить в два раза больше!» – Ой, Изя, только не надо об этом! – фыркнул Полунин. – Сейчас не начало девяностых. Таких беспределов давно уже нет. К тому же компьютерами сейчас никого не удивишь. И никто тебя за них трясти бы не стал! Но мы отвлеклись. Так что с пишущей машинкой?

Либерзон вздохнул, потер переносицу и опустился на свой стул. Немного поколебавшись, он достал из сейфа недопитую бутылочку коньяка и два стаканчика. Полунин отрицательно махнул рукой, отказываясь от выпивки, и Изя, пожав плечами, налил немного себе и выпил одним глотком.

– Дурацкая история, – проговорил он, когда перевел дух. – Мне иногда нужно было кое-что печатать для магазина. Постоянный секретарь для этого не нужен, поскольку работы всего ничего. Вот я и поручал печать всяких там бумажек Адели. А она принесла сюда свою старую машинку. Ту, списанную, еще со своей старой работы.

– Только не говори мне, что Адель работала раньше с Бережным! – фыркнул Полунин.

– И не скажу! – Либерзон внимательно посмотрел на него. – Ответьте мне, Володя, от чего вы настроены так скептически? Вы мне не верите?

– Пока у меня нет никаких оснований поверить тебе, – жестко ответил Полунин, но затем смягчил тон: – И я хочу, чтобы они появились. Иначе не расспрашивал бы тебя так настойчиво. Продолжай, Изя!

– Тут и продолжать-то собственно говоря нечего, – большие карие глаза Либерзона погрустнели. – Пишущая машинка Адели оказалась не вечной. Неделю назад она поломалась. Виктор привел мастера. А тот сказал, что дешевле купить новую, чем починить старую, и предложил нам ту, что стоит здесь сейчас. Причем действительно дешево. А я, старый дурак, купился на это предложение!..

История Либерзона звучала столь же правдоподобно, сколь и фантастично. То, что Изя при подобных обстоятельствах мог бы купить пишущую машинку, сомнений у Полунина не вызывало. Однако как мог Бережной предугадать то, что машинка Адели поломается? Или эту поломку он подстроил сам?

Полунин задал себе вопрос: а стал бы он сам идти на такие меры, чтобы получить дополнительную гарантию успеха своей махинации? Наверное, да! Ведь именно этот довод окончательно мог разрушить любые защитные построения адвоката Либерзона. Тем более, если мастера по ремонту, который менял машинку в кабинете Изи, найти не удастся.

– Ты пытался отыскать того человека, который продал тебе пишущую машинку? – на всякий случай задал вопрос Полунин, хотя был заранее уверен в ответе.

– Конечно, Володя, – Либерзон махнул рукой. – Он как в воду канул. Причем вместе с однокурсником Виктора. Тем самым, который его познакомил с Бережным и порекомендовал этого мастера. Чтоб у них у всех денег никогда на кусок хлеба не хватило!..

Что же, все звучало вполне логично. Уже не слушая дальнейших стенаний Либерзона, Владимир выстроил для себя картину происшедшего. Он ничуть не сомневался, что Бережного кто-то навел на Либерзона. Было глупо предположить, что столь хорошо организованная махинация была затеяна для облапошивания первого попавшегося человека.

Получив наводку, Бережной отыскал человека, который бы пользовался у Виктора достаточным доверием для того, чтобы дать ему рекомендацию на Станислава. И нашел однокурсника Либерзона-младшего, явно страдающего от недостатка как финансов, так и совести. Затем вступил в переговоры сам, соблазнил глупого великовозрастного ребенка фунтом пряников и приступил к реализации своего плана.

Сначала Бережной через кого-то из высокопоставленных лиц Тарасова добился гарантий от банков в том, что Либерзону в кредитах будет отказано. Затем подготовил и подсунул Виктору фальшивый контракт. После этого оставалось подменить в кабинете его отца пишущую машинку и ждать развития событий.

Естественно, что, предъявляя Либерзону собственный экземпляр контракта, Бережной подготовился к его реакции. Поэтому и пришел на встречу со свидетелями, заранее зная, что Виктор откажется платить. Он с первого момента готовился к суду. Поэтому и старался учесть любую мелочь, которая могла бы склонить чашу весов в его пользу.

Однокурсник Либерзона, естественно, никуда не пропал. Он просто затаился и до начала суда вряд ли где появится. А затем даст показания, которые будут нужны Бережному. Полунин понимал, что этот однокурсник и есть единственное слабое место в бастионах противника. Тот, кого купили один раз, может продаться и во второй. Тому, кто предложит более крупную сумму. Вот его Владимир и собирался найти.

Полунин ничуть не сомневался, что ожидать от милиции помощи в этом деле ему не стоит. Даже если они и возьмутся за поиски, то к тому моменту, когда однокурсник Либерзона будет найден, может оказаться уже поздно что-то изменить. Вот и получалось, что как ни крути, но Владимир возвращался к тому, с чего начал: идти за помощью к Пеплу все же придется. Утешало одно – услуга была слишком мелкой и незначительной для того, чтобы ожидать после нее серьезных последствий.

– Изя, как зовут этого однокурсника Виктора? – после некоторой паузы поинтересовался Полунин.

– Чернов Илья, – Либерзон вопросительно посмотрел на Владимира. – Если вы думаете его найти, то могу сказать, что из этого ничего не выйдет. К тому же, что он может сказать? Он же не присутствовал при подписании договоров.