Текст книги "«Черный паук» на виноградной лозе"

Порхал, как бабочка, жалил, как оса

А теперь о боксере на все времена.

Грустным было это известие из-за океана – умер Мохаммед Али, легендарная личность, порхавший на ринге, как бабочка, а жаливший больно (более полусотни нокаутов), как оса.

Мне довелось дважды сталкиваться с этим великим мастером, олимпийским чемпионом Рима (тогда он выступал под своим настоящим именем – Кассиус Клей) и неоднократным чемпионом мира среди профессионалов. Это было в Москве и на Олимпиаде-2000 в Сиднее. Но что мои впечатления в сравнении с воспоминаниями Виктора Агеева, и уже по первым словам, после того как я позвонил ему, я почувствовал, как был расстроен этой новостью Виктор Петрович.

– За свою долгую карьеру у меня скопилось много разных наград и призов, – сказал Агеев, который, с его неповторимой манерой поведения на ринге, много лет был украшением всего нашего бокса, – но красные перчатки с автографом Али и бляха на чемпионском ремне, которые Мохаммед мне подарил, – пожалуй, особо ценные и памятные. Мне довелось быть среди тех, кто встречал Али в «Шереметьево», когда он прилетел в Москву вместе с женой Вероникой. Было это в июне 1978 года, его пригласил Спорткомитет, а содействовал его приезду, насколько мне известно, наш тогдашний посол в Штатах Добрынин.

Как он разглядел во мне боксера, продолжал Агеев, не знаю, наверное, по носу вычислил, он у нас специфически выглядит, только вдруг сквозь толпу направился прямо ко мне и сымитировал серию ударов. Я не был, естественно, готов, еле увернулся, но все равно почувствовал, что по подбородку он слегка мне «заехал», еще куда-то, уж не помню. Тут я не выдержал, принял стойку и ответил ударом, кажется, слева, попал в челюсть. Для Мохаммеда, возможно, это была шутка, но я воспринял ее всерьез. В общем, готов был продолжать бой, словно передо мной Борис Лагутин, с которым мы столько лет соперничали. «Ого!» – воскликнул Али и что-то еще буркнул, мне потом перевели: вроде давай к нам на профессиональный ринг. Из аэропорта Али с Вероникой увезли в цирк на Цветном бульваре к Юрию Никулину, и снова мы с ним пересеклись уже через несколько дней в ЦСКА.

Здесь позвольте мне, поблагодарив Виктора Петровича Агеева за воспоминания, вставить и свои «пять копеек». В Али после путешествия по стране, в Узбекистан, приема у Леонида Ильича Брежнева, который подарил Мохаммеду свои часы, и других памятных встреч взыграло боксерское, и он предложил провести показательный поединок. Об этом мало кто знал, никаких билетов не продавалось, только приглашения для своих, читай – для боксерской общественности. Тем не менее мне удалось проникнуть в старый ледовый дворец, где все происходило.

Бой был необычный: против Али три наших ведущих тяжеловеса. Первым был Петр Заев, а ассистировал ему как раз Виктор Агеев. Чувствовалось, что Али в Узбекистане приняли по полной программе среднеазиатского гостеприимства, он заметно прибавил в весе, не так легко передвигался по рингу, но, в любом случае, манере своей не изменял, покачивал корпусом из стороны в сторону, так что достать его, к примеру, ударом в голову, было непросто. Что там подсказывал Заеву за канатами Агеев, я не расслышал, хотя находился почти рядом с рингом, только видел, как Петр левой рукой несколько раз «обработал» туловище Али, а правой все-таки умудрился нанести чувствительный удар в голову. Специалисты оценили действия Заева как выигрышные, хотя никакого официального судейства не было.

Немного отдышавшись, Али жестом дал понять, что готов продолжать поединок. Следующим его соперником был Евгений Горстков, а затем на ринг поднялся Игорь Высоцкий, известный тем, что он единственный, кто дважды одолел знаменитого кубинца Теофила Стивенсона. На мой непросвещенный взгляд, соперники больше щадили друг друга, нежели пытались осыпать друг друга чувствительными ударами, доказывая, что у них, образно говоря, в каждой перчатке по нокауту. В общем, сыграли и вничью, и в дружбу. У раздевалки мне удалось перехватить Али, он был краток, то ли очень устал, то ли куда-то еще торопился. «Я знал, что русские хорошие боксеры, но не думал, что они настолько хороши, мне было тяжело», – эти слова я занес в свой журналистский блокнот.

Спустя двадцать два года в олимпийском Сиднее я пытался напомнить Али о них. Но, едва раскрыл рот, чтобы поинтересоваться, вспоминает ли маэстро ринга свой приезд к нам, как на запястьях моих рук щелкнули наручники – мгновенно сработали два дюжих полицейских, сопровождавших Али. Все, однако, разрешилось миром: полицейские, заметив аккредитационную ксиву на моей груди, освободили меня из плена, а Али – он уже тогда был сильно болен, – услышав слово «Москва», на мгновение остановился и поднял вверх большой палец. Видимо, говорить ему было тяжело, но жест был понятен.

Он помнил Москву, а Москва помнила его, великого маэстро бокса.

Под белыми крыльями парусов

Слабо махнуть полный граненый стакан соленой воды? Не могу сказать, что это доставило удовольствие одиннадцати молодым людям (девяти девушкам и двоим юношам). Но пришлось выпить, иначе не будет официального посвящения в победители творческого конкурса Русского географического общества на лучшее эссе, очерк, зарисовку о романтике моря, а значит, посвящения в юнги, что предусмотрено ритуалом давних морских традиций.

А эти одиннадцать, целая футбольная команда – и есть победители.

У природы нет плохой погоды, поется в песне. Вот и в Сочи погода развернулась на сто восемьдесят градусов; еще накануне на море был полный штиль, легкий ветер едва ласкал верхушки платанов и пальм, а на следующий день все забурлило, заштормило, да еще как – сразу четыре балла. На подвиг меня как-то не потянуло, да и спасатели наложили вето на купание, а потянуло на выставку художников-маринистов Сергея Бровкина и Олега Танцюра и фотовыставку «Паруса России», что открылась на набережной Морвокзала.

Открылась впервые и неспроста.

«Пройдет лет двадцать, и ты будешь больше сожалеть о том, чего не сделал, чем о том, что сделал не так. Потому откинь все колебания. Расправь парус и беги прочь из безопасной гавани. Лови попутный ветер. Мечтай. Делай открытие».

Это Марк Твен. Следуя его словам, они и расправили свои паруса, и ловили попутный ветер, и в который раз осуществляли свою мечту – покорить морскую стихию.

Они – это участники «СКФ Черноморской регаты больших парусников» («SCF Black Sea Tall Ships Regatta»).

Какие только песенные слова не приходили на память, когда, гуляя по новой круизной гавани сочинского порта, я видел причаленные к нему парусники, которые иначе, как легендарные, назвать нельзя: «Крузенштерн» с его девяностолетней историей, «Херсонес», известный в том числе и тем, что девятнадцать лет назад пересек под парусами с выключенными двигателями мыс Горн, «Надежда»… «Мы вышли в открытое море, суровый и дальний поход», «Бригантина поднимает паруса», «Ходили мы походами в далекие края, у берега кавказского бросали якоря»… У поэта Александра Жарова звучало, конечно, – «у берега французского». Но я слегка подкорректировал, за что приношу извинения, чтобы в данном конкретном случае слова отвечали реальной ситуации: после дальнего похода из далеких краев в открытом море парусные суда разных классов стали на якорь здесь, на кавказском побережье Черного моря. По пути было не все просто – пришлось обуздать суровую штормовую стихию.

Вам что-нибудь известно о таком загадочном для нас государстве, как Республика Вануату? Вот и мне, если честно, ничего это название не говорило до тех пор, пока не увидел на рейде парусник из этой экзотической страны. «Аттила» заняла свое место в парадном строю наряду с красавцами судами из России, Болгарии, Польши, а также Румынии, где в Констанце и был дан старт этой регате. В календаре спортивных мероприятий она занимает достойное место, прежде всего, из-за необычности и зрелищности. Своего рода это красочное шоу, но одновременно и довольно серьезная морская спортивная баталия, под стать гонкам на олимпийских водных просторах. По словам председателя оргкомитета регаты Робин Снук-Хургронье, ее польза в том, что собираются люди из разных стран, разных культур и, несмотря на остроту соперничества, демонстрируют крепкую морскую дружбу.

Маршрут регаты предусматривал трехнедельный график движения, двукратное пересечение акватории Черного моря. Дистанция – свыше тысячи морских миль. Преодолев стартовые четыреста десять из них от Констанцы до города-героя Новороссийска, эскадра стала на якорь в местной бухте, и вот тут-то ей едва не застопорил дальнейший выход в море, переход до Сочи злополучный шторм, разыгравшийся не на шутку. Ждать, пока стихия успокоится? Нет, это не в характере настоящего моряка. Обуздать ее, идти наперекор, и вновь звучит команда: «Внимание на руле! Полный вперед!» Курс на Сочи взят.

А тем временем участников уже ожидали в сочинском порту пьедестал почета для призеров и та самая художественная фотоэкспозиция «Паруса России», на которой запечатлены в разных обстоятельствах, в самых ярких моментах плавания легендарный барк «Седов», фрегаты «Надежда», «Паллада», «Мир» и «Херсонес», но, пожалуй, чаще всего известный во всем мире барк «Крузенштерн». Всего пятьдесят работ, каждая впечатляет – и парусная армада в Норвежском море, и потрясающий вид бригантины «Полярный Одиссей» на фоне произведения деревянного творчества – церкви «Святитель Николай».

Я не случайно предпослал экспозиции прилагательное «художественная». Каждое фото действительно произведение искусства, а их авторы Александр Львов и Юрий Масляев – большие мастера своего дела, великолепные художники-маринисты, неоднократные участники кругосветных плаваний и экспедиций. Они тонко улавливают гармонию отношений человека и морской стихии, для обоих характерно глубокое понимание моря, морской романтики вкупе с обретенным опытом в дальних походах.

Ходишь по выставке – и берет гордость за наш парусный флот, вообще в целом за российский флот, и кажется уместным (а ведь были споры, как и в Москве) памятник Петру Первому напротив сочинского порта, поскольку именно он стоял у его истоков, фактически он его основатель. Наверное, не ошибусь, если скажу, что выставка направлена на укрепление имиджа России как мощной морской державы и, конечно, на популяризацию и развитие парусного спорта в стране. Маловато еще у нас яхт-клубов, где можно готовить спортсменов-олимпийцев во всех олимпийских классах судов. Давно ждем наследников былой золотой славы Тимира Пинегина, Федора Шуткова, Валентина Манкина, Виталия Дырдыры, Владислава Акименко, Александра Музыченко и других наших звезд парусного спорта прошлых лет. В Рио одна такая «звездочка» зажглась – Стефания Елфутина. В Токио, на следующих Играх ждем развития успеха, других открытий. Попутного вам ветра, олимпийцы-2020, наказ Марка Твена своевременен и сейчас.

Все действо регаты, швартовка судов (каждое длиной не менее 30 футов, это около 9, 2 метра) к сочинским причалам разворачивались на фоне пяти переплетенных олимпийских колец, что выглядело весьма символично. Неописуемая картина, достойная кисти Айвазовского. На самом синем море, как поется в известной песне, большой праздник под разноцветными парусами. А всероссийский конкурс, о котором сказано выше, – составная часть регаты, и не случайно его лауреаты были премированы участием в переходе из Новороссийска в Сочи еще на одном легендарном судне под белыми крыльями своих парусов (словно крылья чаек или альбатросов) на трех мачтах – фрегате «Мир». Он признан на данный момент быстрейшим парусником планеты, что подкреплено двукратным выигрышем почетного приза – Большой серебряной тарелкой. Его экипаж состоит преимущественно из курсантов питерского университета морского и речного флота имени адмирала С. О. Макарова, они окружили новых юнг-девушек особым вниманием.

Питерцам не привыкать к победам, и когда все участники соревнований выстроились в ранжир у сочинского причала и открылся доступ на суда, я поднялся именно на борт «Мира», хотя так и тянуло прежде осуществить давнюю мечту и оказаться на палубе барка «Крузенштерн». Впрочем, на следующий день она осуществилась.

Капитан «Мира» Андрей Орлов был немногословен: «Ребята справились, я доволен их работой». Как могу – расшифрую эти слова: в стартовой гонке сильный ветер порвал на фрегате пять парусов, но дружными действиями, проявив хорошую морскую выучку, команда заменила их; к слову, куски от тех парусов с пожеланиями попутного ветра подарили – на удачу – победителям конкурса, это еще одна добрая традиция.

В награждении призеров этапа Новороссийск – Сочи участвовал Владимир Владимирович Путин. Не случайно, регата же проходит под его патронатом. Но прежде, до этой приятной церемонии, Путин поднялся на борт «Надежды». На отдраенной до блеска палубе парусника «Надежда» – будущее российского транспортного флота. О новых кораблях для ВМФ, сходящих со стапелей, более-менее известно. Об этих меньше. Пока они застыли в модельном ряду, каждая модель поражает своими размерами, и, как свидетельствуют, такие крупные строятся только в нашей стране. Одна из новинок, уникальное дноуглубительное судно «Соммерс», уже существует наяву, пройдя успешно ходовые испытания.

Останавливаюсь на этом подробно, поскольку во многих сегодня моделях, а завтра парусных громадинах, завораживающих своей красотой, как ныне сама «Надежда», видятся потенциальные участники грядущих спортивных сражений в акватории Черного моря. К слову, чтобы участвовать в «SCF Black Sea Tall Ship Regatta», этом уникальном проекте, «Надежда» совершила переход в не одну тысячу морских миль – из Владивостока.

Я перемещался по причалу от одного судна к другому, и во мне зрела уверенность, что Черноморская регата больших парусников вполне может занять свою нишу в ряду подобных на мировом уровне. Это более чем реально, ведь наш парусный флот – один из самых мощных и авторитетных на планете, а мы, Россия, – великая морская держава. А потому, возможно, не за крымскими и кавказскими горами то время, когда регата значительно расширит границы стран-участников, и мы увидим в черноморском бассейне суда из Англии, США, Японии, Китая, Греции…

…Вечернее небо в разноцветье фейерверка, за которым наблюдают тысячи людей. Сочи салютует участникам регаты. Отблеск ярких огней падает на часы обратного отсчета времени до начала чемпионата мира по футболу – 2018, установленные рядом с портом, и тумбу с рекламой, напоминающей о Кубке конфедерации – 2017, а еще и на забавные фигурки талисманов минувших зимних Игр-2014. Невольно связываю все эти события в одно – для меня они означают все более возрастающий спортивный статус Сочи в ряду городов, принимавших у себя Олимпиаду.

Регата – это не только сражения на просторах Черного моря. Но и на суше, в портах стоянок в ожидании следующей гонки, тоже немало интересного. Днем до салюта я побывал на земной «спортивной палубе», как именовали экипажи судов место, где они состязались в перетягивании каната, вытягивании якоря с морских глубин, метании спасательного круга, кто быстрее взбирается на мачту и других специфичных морских «забавах».

А до чего же горазды на выдумку в своем кулинарном искусстве корабельные коки. На «Херсонесе» я видел приготовленный ими на ужин экипажу противень с мясной запеканкой и пироги с капустой, что-то наподобие кулебяки. А на одном из болгарских парусников меня пригласили на камбуз и угостили знаменитым национальным блюдом – шопским салатом. Жаль, что из-за грозы и ливня сорвался запланированный конкурс морской кухни, а то бы «seefood» корабельных поваров наверняка пришелся бы по вкусу всем, кто был в это время в «Морской деревне» регаты, кстати, ее организация – своего рода дань и отзвук олимпийской традиции.

На «Надежде» кухню продегустировал народный артист СССР Василий Семенович Лановой. Я спросил его: ну, как? В ответ поднятый вверх большой палец. Присутствие Ланового на регате тоже не случайно. Он ведь по своим киноролям не только Павка Корчагин или боевой генерал Иван Варавва в «Офицерах», но и капитан Грей в «Алых парусах».

Честно говоря, прежде не думал, что эти состязания вызывают столь неподдельный интерес, пока сам впервые не окунулся в их атмосферу, она напомнила ту, в которой довелось быть, скажем, во время олимпийских парусных регат в Таллинне, Сиднее, Салониках, Портсмуте.

Тогда, правда, на первом плане были больше сами гонки, сложнейшие лавировки в борьбе за медали, ныне же огромное внимание, помимо острейших морских спортивных баталий, вызывали сами суда. Дни открытых дверей бывают не только при поступлении в вузы, они традиционны и для таких регат. Длина знаменитого барка «Крузенштерн» (от фрегатов он отличается наличием четырех матч, а у тех их три) за сто тринадцать метров, так вот очередь, чтобы подняться на его борт, растянулась на это расстояние, а то и больше. А еще очень хотелось заглянуть и на другие корабли. В общей сложности, если суммировать длину всех этих парусников, то наберется не один километр. И очереди такие же… Я уже похвастался, что побывал в государстве Вануату, для этого, как видите, не нужно было лететь кружными путями в сторону Австралии или Новой Каледонии, а оказаться на палубе фрегата «Аттила» и – для доказательства – попросить матроса по имени Себастьян сфотографировать меня на фоне флага этой страны.

После всего этого я как бы сам проникся (что уже говорить об участниках) романтикой моря, словно услышал пение ветра, почувствовал на своем лице соленый вкус брызг и совсем иначе отнесся к словам нашего Президента, обращенным к участникам регаты, что гонка больших парусников – это особое событие. Любой человек – и так называемые «морские волки», и начинающие моряки, когда входят на палубу корабля, впервые прикасаются к штурвалу, к парусам, испытывают очень своеобразное, яркое, острое чувство. Люди учатся не только морскому делу, они еще и начинают понимать, что успех зависит и от мастерства каждого члена экипажа, и от слаженности экипажа в целом. А еще прозвучали слова о том, что морское братство не знает национальных границ.

Да, я еще не назвал, кто же самый лучший из той футбольной команды лауреатов творческого конкурса Русского географического общества на лучшее произведение о романтике моря. Это со своим эссе Александра Никифорова.

Вместе с ней, поднявшись на борт «Крузенштерна», наблюдаем за сменой экипажа парусника: в Сочи у одних закончилась практика, и они возвращались к месту учебы, в Калининград, у других она только начиналась. Однако скорее привлек не сам этот факт, а прилет соскучившихся по своим парням любимых, тех, кому суждено обеспечивать надежный семейный тыл. И невольно припомнились строчки из стихов Татьяны Кургачевой:

 
Примчусь к тебе сквозь расстоянья,
Пренебрегая суетой.
Ну кто придумал расставанья?
Душой и сердцем я с тобой…
Любовь в лазурных красках моря
И в желтом свете маяка
Найдет тебя, нагрянет снова,
Придет, как смерч издалека.
 

Татьяна – не профессиональная поэтесса. Она многие годы верно следовала по пограничным заставам за своим мужем Юрием Кургачевым, и ей, конечно, ведомы переживания долгих разлук.

…С балкона дома, где я жил в Сочи, хорошо виден Вечный огонь – символ нашей вечной памяти и дань уважения тем, кто положил свои жизни на алтарь Победы. Имена свыше шестидесяти сочинцев – Героев Советского Союза, Героев России, полных кавалеров ордена Славы – высечены на гранитной стеле. А сколько сделал город, чтобы вернуть в строй раненых воинов!

Среди них было немало моряков. Я видел на регате достойных наследников их славы. Море не терпит слабых – только сильных и мужественных, настоящих тружеников, тех, кто не боится бросить вызов стихии.

Летающий славянин

Лет, наверное, тридцать назад, а то и раньше, вкушая колоссальное удовольствие от игры Александра Калягиа в телеспектакле «Посмертные записки Пиквикского клуба», никак не предполагал, что когда-нибудь окажусь на родине главного героя мистера Самуэля Пиквика и таких же, как он, людей не от мира сего. Ну, каким ветром меня могло занести в небольшой английский городок Ипсвич, где по воле Чарльза Диккенса проживали эти наивные в своих поступках и несколько чудаковатые джентльмены? Спасибо Лондонской Олимпиаде.

Сто с небольшим километров на северо-восток от английской столицы, около двух часов езды по просторному и не очень-то загруженному шоссе – и мы, два аккредитованных на Играх журналиста, изыскавших в напряженном рабочем графике свободные полдня, на месте.

Признаюсь: мы ехали сюда не для того, чтобы вдохнуть тот же воздух, которым дышали персонажи знаменитого романа, и проникнуться атмосферой, в которой разворачивалось его действие. В наших планах не было и знакомства с гончарным ремеслом, которым некогда славилось графство Саффолк, и посещения храма Божией Благодати, в отличие от Генриха VIII и Екатерины Арагонской, которые часто наезжали сюда, будучи его паломниками. На все это, к сожалению, не было времени, успеть бы возвратиться к началу вечерней программы стартов легкоатлетов, к финалу женских прыжков с шестом.

Нас, в большей степени меня, нежели коллегу, занесло сюда ветром с регбийных полей, точнее желание расширить свои познания, собрать любопытные факты в канун грядущего Кубка мира в Москве.

Виртуальный ветер подкреплялся вполне реальным, прилично задувавшим с Северного моря. Хотя выехали рано, сквозь обычный в это время туман пробиваться не пришлось, его не было – в противовес другому прижившемуся названию Великобритании – Туманный Альбион. Туман «заменила» густая нудная морось, ограничивавшая видимость, щетки едва успевали смахивать ее со стекла взятого напрокат автомобиля, хорошо, что прихватили с собой дождевики.

Что и говорить, история не обделила Ипсвич, удобно устроившийся у финиша реки Оруэлл, там, где она пополняет своими водами Северное море, памятными событиями. Однако ни в одном из путеводителей не упоминалось о том, что зазвало нас в дорогу. Приятно, конечно, было прочитать, что в разные годы местную футбольную команду тренировали такие асы, как Рамсей, Робсон, Фергюссон, и клуб однажды даже выиграл чемпионат Англии и выступал в европейских кубках. Однако о причине нашего приезда ни слова, хоть бы коротким абзацем.

– Простите, как скорее проехать на Кромвель-сквер? – спросил я у первого встречного после того, как мы притормозили машину у отеля на окраине города. Название нужного нам места «вез» в голове еще из Москвы, запомнил его, как заученные наизусть по школьной программе стихотворные строки.

Ответ совершенно потряс:

– О, чувствуется, вы из России, я знаю, зачем вы к нам пожаловали, раз задали такой вопрос. Это был гениальный игрок. Он справа, а Хал Север слева помогли нам обыграть этих «All blacks», этих «черных дьяволов» из Новой Зеландии. Два сумасшедших «заноса» русского парня. Благодаря им мы впервые их одолели, этих заклятых наших друзей маори с их ритуальной хакой, пугающих людей. И знаете, с каким счетом? 13:0!

Провидец, однако, этот почтенный джентльмен, местный Вольфганг Мессинг. Наверное, нам пришлось бы еще долго выслушивать про все нюансы той встречи и вообще, но мы торопились и, извинившись, что прерываем, повторили свой вопрос.

И вновь неожиданность:

– Если господа согласны, я готов проехать с вами и указать дорогу. Помогу избежать путаницы в наших улицах. Доставляете мне хлопоты? Не беспокойтесь, у меня сейчас есть немного свободного времени.

Предложение вполне устроило. Наш лоцман (а может, он и впрямь им был в местном порту) каким-то скоротечным маршрутом быстро вывез к нужному месту, но успел за это время насытить нас самыми последними новостями о регби. Олимпиада? Она его не очень интересовала, все мысли были о предстоящих матчах англичан с французами, а следом с австралийцами. Кажется, в рамках Кубка наций.

– Мне скоро сорок семь, из них сорок для меня нет на свете игры лучше, чем эта, – сообщил наш попутчик. – Футбол? Нет, это не мое, правда, иногда хожу на стадион поглазеть на нашу «Ипсвич таун» или езжу в Лондон поболеть за «Тотэнхэм». Все, мы приехали, посмотрите направо, там то, что вас интересует.

С постамента, возвышавшегося почти в центре площади, нас атаковал регбист с овальным мячом в руках. Не преувеличиваю – именно так все и выглядело. Почудилось, еще мгновение – и страстный порыв завершится приземлением мяча за линией ворот соперника… Произойдет тот самый «занос», возможно, схожий с одним из тех двух победных в исполнении русского парня, о котором нам только что с восторгом поведал любезный английский джентльмен… Позже, когда я уже вернулся в Москву, один из известных наших специалистов Дмитрий Шмаков разложил мне по полочкам тот маневр, который и по сей день никому не удалось ни повторить, ни превзойти: почти от своих ворот рывок по диагонали чуть ли не через все поле, словно ножом по маслу, насквозь «разрезана» жесткая и мощная защита новозеландцев, приземление мяча в зачетном поле «All blacks».

Издали казалось, что в этой позе застыл живой человек, настолько искусно изваял его скульптор. Памятник был из бронзы, регбист застыл на нем на века. Значит, и помнить его будут всегда.

– Деньги на памятник собирали всей Англией, кто сколько мог, – оживился наш провожатый. – Сто фунтов для меня не лишние, но я без сожаления пожертвовал ими. Кто-то из русских, писали у нас в газетах, раскошелился на целых пять тысяч фунтов, кажется, он – президент футбольного клуба «Челси».

Если так – спасибо Роману Аркадьевичу.

– Господа, я вынужден вас покинуть, полагаю, с обратной дорогой вы справитесь без меня.

Мистер регбийный фанат откланялся и быстрыми мелкими шажками засеменил к автобусной остановке. Слова нашей благодарности летели ему уже в спину.

У человека с памятника было красивое открытое лицо; показавшееся мне сходство с лицом Есенина выдавало в нем русское происхождение. Он и был русским, и звали его Александр Оболенский. «Несколько лет назад на регбийном матче в Англии я видел, как великолепный Оболенский на бегу отбил мяч ногой и, тут же передумав, в броске поймал его руками». Это ведь Владимир Набоков о нем, о «летающем князе» («flying prince»), или «летающем славянине», как величали его британцы.

«Неужели из тех?» – спрашивал я сам себя в тональности героини Татьяны Васильевой из известного фильма «Моя морячка», где она блистает весте с Людмилой Гурченко и Михаилом Державиным.

Неужели! Из тех! Теперь утвердительно, без вопросительного знака, измененного на восклицательный, и мы здесь, чтобы под завывание усилившегося ветра, грозившегося обернуться штормом, прикоснуться к не столь далекой, однако одновременно и радостной, и трагической истории. Тот матч давно вроде бы канул в лету, случился еще до войны, но жива же память о нем, победу в нем народная молва связывает с нашим соотечественником (разве не испытываешь гордость?), волею судьбы ребенком оказавшимся вне Родины (что печально). Революция разбросала многие знатные, приближенные к царскому двору семьи по белу свету. Оболенских, офицера императорской конной гвардии князя Сергея Александровича и княгиню Любовь Александровну, в девичестве – Нарышкину, не обошла сия участь. Александр Оболенский, отпрыск древнейшего рода Рюриковичей, родившийся в славном граде на берегу Невы, был их сыном.

За семейные подробности, за информацию о пристрастии к регби, путь от новичка до игрока (в девятнадцать-то лет!) английской сборной я благодарил Википедию. Но не все в ней было, как и упоминания о памятнике Оболенскому в тех самых туристических буклетах с привлекательными видами Ипсвича, которыми мы запаслись еще до отъезда из Лондона.

Как все-таки порой перекликаются людские судьбы! Даже если в жизни эти люди никогда не пересекались.

Я извлекаю из своего журналистского блокнота одну памятную запись. Читаю: «Мы открыли Международный зал славы, подобный тому, что сделали в NHL и NBA. Чем, действительно, регби хуже хоккея или баскетбола? Мы ежегодно пополняем Зал новыми именами, что сравнимо с отданием им парадных почестей. Вот и сейчас вводим в него достойного во всех отношениях человека. Жаль, что он не дожил до этих дней, что это случилось посмертно, но мы обязаны о нем вспомнить не только как о великолепном летчике. Мы должны его поблагодарить за все сделанное им для регби».

Это об Оболенском? Нет, это француз Бернар Лапассе, президент Международной федерации регби, о другом русском – Владимире Ильюшине.

Разведенные по времени годами, они теперь оба в Зале регбийной славы, а могли быть рядом и в Зале мировой авиационной славы, если бы такой существовал. Небесные просторы сроднили их. Оболенский с началом Второй мировой войны воевал в британских королевских ВВС. Жизнь его трагически оборвалась при освоении новой боевой машины. Ильюшин прославился тем, что за сорок лет своей профессиональной деятельности испытал сто сорок пять (!) различных типов и модификаций самолетов. И при этом успевал заниматься еще и развитием регби в стране. Четверть века во главе национальной федерации, которую сам и создал.

На обратном пути мы рассуждали, что хорошо бы заскочить еще и на малую родину овального мяча, в скромный городок Регби, но где выкроить время – в отличие от нашего проводника, услужливого британца (еще раз ему спасибо), нас все-таки олимпийские соревнования интересовали, иначе зачем мы прикатили на Игры. Ладно, как-нибудь в следующий раз.

Дождь прекратился, даже временами из-за облаков выглядывал кусочек солнца, так что теперь можно было рассмотреть мелкие городки, мимо которых мы проезжали. Впечатления, конечно, поверхностные, тем не менее какие-то мысли мы для себя вынесли. В чопорной Англии, как бы она ни отделяла себя от Европы, демонстрируя во всех отношениях полную от нее независимость, внешне все, однако, так, как на континенте: чисто, ухожено, спокойная, размеренная жизнь, если и случается в этих провинциальных поселениях свой Гайд-парк, то очень редко, это не Лондон. Но если взрывается, как после той жуткой истории в Ипсвиче с убийством маньяком нескольких молодых женщин, то трясет всю Британию.

От этих мыслей меня оторвал коллега. Совершенно неожиданной новостью:

– А ты в курсе, что Антуан Сент-Экзюпери был неравнодушен к регби? В Париже от одного французского журналиста услышал. За точность не отвечаю, за что купил, за то и продаю. Я не удивляюсь, у французов пристрастие к регби в крови, как и к футболу, трудно сказать, что перевешивает. Однажды в Тулузе я не мог попасть на матч какой-то, как мне казалось, захудалой, третьей лиги, все билеты были проданы. Вот тебе и захудалая…