Текст книги "100 великих врачей"

В 1715 году Пти избирается членом Парижской академии наук, а с 1731 года он – первый директор Академии хирургии. Для достижения высокого уровня подготовки хирургов профессор Пти добивался, чтобы хирурги тщательно изучали анатомию. Он понимал, что только с расширением анатомических знаний хирургия может сделать шаг вперед. Но, увы, долгое время это не могло быть привнесено в жизнь из-за отсутствия анатомических театров.

Развитие хирургии значительно отставало от прогресса других отраслей медицины, что прежде всего было обусловлено запретом анатомировать трупы. В результате враждебного отношения к вскрытию человеческого тела оно все еще принадлежало к числу больших редкостей. Врачи питали сильное предубеждение против занятий анатомией. Профессора ограничивались тем, что, присутствуя при вскрытиях, давали устные объяснения, пользуясь при этом палочкой. Первое публичное вскрытие трупа человека, умершего своей смертью, произвел Ян Йессений (Jesensky de Magna Jessen J., 1566–1621), уроженец Бреслау, ныне Вроцлав, хирург, крупный ученый-медик, ректор Карлова университета в Праге, и поплатился за это. В 1621 году на Староместской площади Праги ему отрубили голову. Его перу принадлежит более 40 трудов по анатомии и кожным болезням. Он был одним из первых сторонников введения в символику в качестве общемедицинской эмблемы изображения горящей свечи. По его мнению, именно она отражает постоянную готовность врача принести себя в жертву ради спасения больного человека.

В Германии поднялся чудовищный шум вокруг произведенных в 1629 году знаменитым йенским профессором Рольфинком публичных вскрытий трупов двух казненных преступников. Впоследствии каждую анатомическую секцию трупа человека стали в насмешку называть «рольфинк». По прошествии 100 лет положение не изменилось: хирурги не имели возможности свободно изучать анатомию человека на трупах, на вскрытие умерших продолжали действовать всяческие запреты.

Приведем маленький пример. Желая совершенствоваться в анатомии, Альбрехт фон Галлер приехал в сентябре 1727 года в Париж. Он работал у хирурга А. Ледрана, посещал лекции датского анатома Ж. Винслоу и физиолога П. Ширака, дежурил в больнице Шаритэ. В феврале 1728 года он купил за 10 франков специально для него вырытый из могилы труп, положил его дома на стол и занялся препарированием. Хозяин квартиры, обнаружив сие непотребство, вызвал полицию. Обошлось все штрафом. Но если бы не заступничество сильных мира сего, не миновать ему тюрьмы. Однако на всякий случай из Парижа он бежал.

Наконец, в 1745 году в Париже был построен первый анатомический театр. Заслуга его основания принадлежит анатому, члену Королевской академии хирургии Винслоу (Jacob Benymes Winslow, 1669–1760), прекрасному педагогу, лектору, воспитавшему большую плеяду выдающихся анатомов, занимавшему с 1705 года кафедру анатомии в Сорбонне. Еще раньше анатомический театр был создан в Берне для Галлера.

Первый в Германии Анатомический институт основал в Кёнигсберге немецкий анатом и физиолог Бурдах. Карл Фридрих Бурдах, родившийся 12 июня 1776 года, с 1811 года становится профессором Дерптского, а с 1814 года Кёнигсбергского университетов. Он один из представителей анатомо-физиологического направления в исследовании головного и спинного мозга и изучения нервной системы с точки зрения ее развития. Бурдах стал широко известен тем, что первый разрезал при помощи тончайшего скальпеля головной и спинной мозг. Он предложил различать в головном мозге проекционные, комиссуральные и ассоциационные проводящие системы. Именем Бурдаха назван пучок (в задних столбах спинного мозга), проводящий тактильную и глубокую чувствительность для верхней конечности и верхних отделов туловища. В 1800 году впервые использовал термин «биология» для обозначения науки о жизни. Скончался замечательный хирург и ученый 16 июля 1847 года.

Анатомические театры, где исследователи занимались не только своими наблюдениями, но делали публичные вскрытия, превратились в постоянные учреждения при многих высших медицинских школах, особенно в Италии, где этому способствовал величайший итальянский анатом и хирург Антонио Скарпа (Scarpa, 1747–1832), ученик великого Морганьи (1682–1771), одного из основоположников патологической анатомии. Скарпа, отличившийся исследованиями носа и уха, ганглий и нервов, за 8–9 лет пребывания в Модене воссоздал все медицинские учреждения, в частности анатомический театр и хирургическую клинику. Он изучал медицину в Падуе и Болонье, в 1772 году – профессор анатомии в Модене и Павии; когда же последняя в 1796 году была присоединена к Цизальпинской республике, Скарпа возглавил дирекцию медицинских учреждений, курировал хирургию. Буонапарте, став Наполеоном I, назначит Скарпу своим главным хирургом.

Дискриминация хирургов обусловила их стремление к отделению от заносчивых врачей, и эта тенденция распространилась по всей Европе. Однако Парижский медицинский факультет упорно препятствовал созданию хирургической академии. Казалось, этой войне не будет конца. Переломный этап начинается с того времени, когда Жан Питар, лейб-медик французских королей (Людовика Святого, Филиппа Сильного и Филиппа Красивого), основал в Париже братство Св. Кузьмы, преследовавшее цель оградить хирургов от посягательств докторов на их самостоятельность.

Жорж Марешаль (1685–1736) – первый королевский хирург Людовика XIV, ученик Мореля и Рожера, которому монарх пожаловал в 1707 году дворянский титул, – настойчиво добивался независимости для хирургов. Наконец, Людовик XV под влиянием своего лейб-медика учредил в 1731 году в Париже Медико-хирургическую академию и во все времена своего правления не переставал ей покровительствовать и поддерживать щедрыми пожертвованиями.

В дальнейшем Королевская академия хирургии создавалась трудами и усердием своего первого директора Жана Луи Пти и его наследника в этой должности – Франсуа Жиго де ла Пейрони. Огромный вклад в становление хирургии внес ла Пейрони (François Lapeyronie, 1678–1747). С 17 лет он изучал хирургию в Монпелье, затем, став магистром хирургии, в течение 15 лет работал хирургом в госпитале Монпелье; основал частные курсы по анатомии и хирургии, пользовавшиеся большой известностью. В 1714 году он переезжает в Париж и занимает пост демонстратора на медицинском факультете, затем последовательно трудится главным хирургом Отель-Дьё, Hôpital Saint-Eloy, Шаритэ.

Прежде всего он добился официального признания хирургии как науки, которая наравне с внутренней медициной должна была стать самостоятельной специальностью. Его стараниями, начиная с 1743 года, хирургической академии были предоставлены права, равные с медицинскими факультетами как в обучении и аттестации хирургов, так и в присуждении докторских степеней. Он употребил все свое влияние лейб-медика Людовика XV (с 1736 г.), чтобы создать целый ряд кафедр и резко разграничить сферы деятельности цирюльников и настоящих хирургов. Пейрони основал журнал «Mémoires de l`Academie royale de chirurgie».

Через 20 лет после учреждения «Academie de chirurgie» была образована дополнявшая ее «Ecole pratigue», что дало Франции большое преимущество в области хирургического образования. В этой медицинской школе, основанной при медицинском факультете Сорбонны, Пейрони преподавал анатомию. В борьбе парижских докторов и хирургов он был оплотом последних. Ему удалось значительно расширить права хирургов, склонив на их сторону симпатии короля. Все свое состояние он завещал учреждениям, преследующим цель развития хирургии. Благодарное потомство в 1864 году воздвигло ему памятник в его родном городе Монпелье.

Полного расцвета Академия хирургии достигла при Рафаэле Бьенвеню Сабатье (1732–1811), возглавлявшим хирургическую академию вплоть до 1790 года. После известного развала высших школ он – главный врач дома инвалидов, профессор Ecolle de Santе.

В Вене с оглядкой на Париж в 1780 году также основали хирургическую академию, в придачу к которой император Иосиф II в 1784 году организовал школу хирургии, называемую «школой гениев». Личный хирург императора, специально выписанный из Италии Джиованни Александро Брамбилла (1728–1800), лечивший своего пациента от подагры, возглавил эту школу. И, наконец, в 1785 году там же, в Вене, создается первая в мире Медико-хирургическая академия для совершенствования военных хирургов в медицине и хирургии.

Христиан VI в Копенгагене в 1785 году последовал примеру Австрии. В Англии хирурги отделились от врачей еще раньше, в 1745 году, причем парламент дал им новую хартию. Лондонское Королевское медико-хирургическое общество создано в 1805 году. В Италии, чтобы стереть грань между хирургией и остальной медициной, практиковалось преподавание хирургии и анатомии одним и тем же учителем.

«Вековой спор» – борьба отвлеченной медицины с хирургией – был решен в пользу последней, важнейшей отрасли медицинской науки и искусства. Несмотря на энергичные протесты членов Парижского факультета, в 1731 году Академия хирургии была создана.

Гарвей

(1578–1657)

Трудно назвать открытие, которое по своему значению для биологии и медицины было бы равно открытию кровообращения. Оно в корне изменило представления врачей о происхождении многих болезней, побудило изменить методы их лечения. Если Везалий заложил основы современной анатомии человека, то Гарвей создал новую науку – физиологию, науку, изучающую функцию органов человека и животных. И.П. Павлов называл Гарвея отцом физиологии. Он говорил, что «врач Уильям Гарвей подсмотрел одну из важнейших функций организма – кровообращение и тем заложил фундамент новому отделу точного знания – физиологии животных».

История показывает, что у большего числа открытий есть предшественники, которые подготавливают его. Известно, что открытие, как цыплёнок, рождающийся из яйца, созревает в несколько этапов и даже гению редко удаётся пройти эти этапы в одиночку. Чаще один ученый обнаруживает какой-нибудь факт, не укладывающийся в существующие представления, другой предлагает объяснение, третий доказывает справедливость гипотезы. Эти этапы одинаково важны и необходимы, но на виду обычно последний этап. Так произошло и при открытии кровообращения. Пальма первенства досталась не тому, кто подготовил открытие, а тому, кто его сформулировал.

Испанский мыслитель и естествоиспытатель Мигель Сервет, высказавший в 1553 году идею о существовании малого круга кровообращения,[7]7
  Малый круг кровообращения – отдел кровеносного русла, начинающийся от правого желудочка сердца и заканчивающийся сосудами, впадающими в левое предсердие.


[Закрыть] в том же году был обвинен в ереси и сожжен на костре инквизиции в Женеве. Это произошло главным образом из-за теологических разногласий с Ж. Кальвином, который по этим же мотивам в течение четырех лет казнил 50 человек и еще больше сослал. Спустя шесть лет Р.М. Коломбо, наследовавший кафедру Везалия в Падуе, выдвинул свою теорию малого круга кровообращения и избежал наказания. Но получил божье наказание – скончался в этом же году.

Мигель Сервет родился в 1511 году в Испании (Виллануево в Арагонии). Изучал юриспруденцию и географию, сначала в Сарагосе, потом во Франции, в Тулузе. Некоторое время после окончания университета Сервет служил секретарем у исповедника императора Карла V. Находясь при императорском дворе, долгое время жил в Германии, где познакомился с Мартином Лютером. Это знакомство вызвало у Сервета интерес к теологии. Хотя в этой области Сервет был самоучкой, тем не менее он изучил теологию достаточно глубоко, что позволяло не во всем соглашаться с учением отцов церкви. Он не скрывал своих взглядов, поэтому встретился с враждебным отношением со стороны представителей духовенства. В возрасте всего лишь двадцати лет он отважился написать теологический труд, в котором отрицал догмат Святой троицы.

Поддавшись уговорам своего друга, придворного врача Лотарингского принца, Сервет в Париже основательно изучил медицину. Учителями его были, как и у Везалия, Сильвий и Гюнтер. Современники говорили о нем, что едва ли можно найти равного ему по знанию учения Галена. Даже среди ученых анатомов Сервет слыл превосходным знатоком анатомии. Окончив медицинский факультет, он поселился в городке Шарлье в долине Луары, где занялся медицинской практикой. Но слава еретика, как тень, следующая за ним по пятам, помешала ему вести спокойную жизнь провинциального врача. Местный священник, пользовавшийся поддержкой высших церковных властей, стал преследовать его на каждом шагу. В результате Сервету пришлось бежать и некоторое время скрываться в Лионе.

Загадочным образом Сервет стал домашним врачом Венского архиепископа, во дворце которого провел двенадцать спокойных лет, работая над решением некоторых вопросов медицины и веры. Рукописи своих трудов Сервет имел обыкновение посылать Кальвину. Однажды он в очередной раз послал Кальвину свои замечания о его книге, посвященной вопросам организации христианской религии, и получил в ответ письмо, наполненное гневом и возмущением.

По прошествии нескольких лет, в 1553 году, Сервет тайно отпечатал тысячу экземпляров книги «Восстановление христианства», которую до того хранил в рукописи семь лет. Католическая церковь признала ее еретической. Спасаясь от преследования инквизиции, он бежит из Вены в Италию. По дороге он останавливается в Женеве, пытаясь найти защиту у Кальвина. Наивный и простодушный, Сервет воображал, что его спор с Кальвином на тему о вере носит сугубо теоретический характер и что Кальвин не перенесет гнев на него лично. Не успел Сервет расположиться в Женеве, как был по приказанию Кальвина схвачен и посажен в тюрьму. Его обвинили в отрицании божественности Христа, судили и по приговору церковного суда Женевы сожгли на костре 27 октября 1553 года.

В книге Сервета имеются высказывания, посвященные кровообращению в легких. Каким путем Сервет дошел до своей идеи, установить трудно. Однако он дал описание малого круга кровообращения, опровергнув, таким образом, теорию Галена о переходе крови из левой половины сердца в правую, через небольшие отверстия в перегородке предсердий. Опубликованное в теологическом трактате, вдобавок запрещенном инквизицией, открытие Сервета осталось неизвестно врачам. Но всем ли? Через несколько лет после смерти Сервета малый круг кровообращения был вторично открыт Реальдом Коломбо.

Коломбо родился в 1516 году в Кремоне (Ломбардия), учился в Венеции и Падуе. В 1540 году был назначен профессором хирургии в Падуе, но потом эта кафедра была передана Везалию, а Коломбо был определен к нему помощником. В 1546 году он был приглашен профессором анатомии в Пизу, а через два года папа Павел IV назначил его профессором анатомии в Рим, где он трудился до конца жизни (1559 г.). Труд Коломбо «Об анатомии», где были высказаны мысли о легочном кровообращении, был опубликован в год его смерти. С идеей малого круга кровообращения Коломбо, которая абсолютно идентична серветовской, Уильям Гарвей был знаком, он сам об этом пишет в труде о движении сердца и крови. Знал ли Гарвей о труде Сервета, сказать никто не берется. Почти все экземпляры книги «Восстановление христианства» были сожжены.

Еще одним предшественником Гарвея называют итальянца Андреа Цезальпина (1519–1603), профессора анатомии и ботаники в Пизе, лейб-медика папы Климента VIII. В своих книгах «Вопросы учения перипатетиков» и «Медицинские вопросы» Цезальпин, подобно Сервету и Коломбо, описал переход крови из правой половины сердца в левую через легкие, но не отказывался и от галеновского учения о просачивании крови через перегородку сердца. Цезальпин первым употребил выражение «циркуляция крови», но не вкладывал в него того понятия, которое впоследствии было дано Гарвеем.

Уильям Гарвей (Harvey) – основатель современной физиологии и эмбриологии, родился 1 апреля 1578 года в городе Фолкстон, расположенном на юго-восточном побережье Англии в графстве Кент. Его дед – Джон Гарвей – разводил овец. Отец – Томас Гарвей – содержал почтовую станцию для связи с центром графства – городом Кентербери. Во втором браке у него и у его жены Джоаны Хок было девять детей – семь сыновей и две дочери. В 1605 году, после смерти второй жены, Томас Гарвей покинул Фолкстон и поселился в Лондоне.

В неполные одиннадцать лет Уильям закончил частную начальную школу Джонсона. Видя хорошие успехи сына в учебе, отец отвозит мальчика в Кентерберийскую королевскую школу для продолжения образования. Подготовка в школе была основательной. В старших классах писали сочинения на латинском языке прозой и в стихах. Школьникам разговаривать разрешалось между собой только по-латыни и по-гречески.

В 15-летнем возрасте Уильям поступил в Кембриджский университет, где начал свое медицинское образование. Кембриджский университет, основанный еще в XIII веке, состоял из ряда колледжей, также как и Оксфордский. 31 мая 1593 года Гарвей был принят на учебу в Говилл-Кайюс-колледж. Обучение медицине здесь было распланировано на шесть лет. Образование в колледже он не закончил, причиной стала его болезнь. Завершить образование Уильям решил за границей. Лучше всего для этой цели подходил Падуанский университет, возникший в начале XIII столетия. Преподавание медицины началось в нем в 1250 году, а в XIV столетии медицинский факультет был уже хорошо организован. На протяжении трех столетий этот университет считался одним из лучших, если не самым лучшим в Европе. Туда и отправился Гарвей в конце 1599 – начале 1600 года.

В Падуе Гарвей слушал лекции Иеронима Фабриция (1537–1619) из Аквапенденте, ученика Габриеля Фаллопия, заведовавшего кафедрой анатомии после своего учителя, и Галилео Галилея. Скоро пять лет, как знаменитый анатом Фабриций читал лекции в новом анатомическом театре, построенном для него по приказанию Венецианского сената. Фабриций на протяжении двадцати пяти лет изучал клапаны вен в разных частях тела. Детально изучив строение органов человеческого тела, он не занялся их функцией, не успел этого сделать. Под угрозой преследования инквизиторов ему пришлось в расцвете сил и таланта отказаться навсегда от научных исследований. С первых дней занятий Гарвей сделался самым прилежным учеником Фабриция. Не пропускал ни одной его лекции, а на лекциях ловил каждое слово. Вся атмосфера Падуи возбуждала интерес к анатомии. Всего полвека назад здесь жил и создал свой всемирно известный труд великий Везалий.

Весной 1602 года Гарвей блестяще провел докторский диспут. По всем вопросам, заданным на диспуте, он проявил отличные познания. После диспута состоялось голосование. Все профессора единодушно проголосовали за присуждение Гарвею степени доктора медицины. В самом начале 1603 года Гарвей вернулся в Англию. Первой его заботой было получить степень доктора медицины на родине, от английского университета. Получив второй докторский диплом в Кембриджском университете, он решил заняться врачебной практикой в Лондоне. Но для этого нужна была лицензия, которую выдавали только после сдачи экзаменов. Экзамен был назначен на 4 мая 1603 года. На все вопросы Гарвей блестяще ответил и получил лицензию, дававшую право практиковать в Лондоне и других городах Англии. Но этого его неуемной натуре было мало, он стремится войти в Коллегию постоянным ее членом. 7 августа 1604 года, после сдачи трёх устных экзаменов и четвертого перед всем составом Коллегии, он был избран кандидатом в члены Королевской коллегии врачей. Избрание же его членом Коллегии врачей произошло 5 июня 1607 года. Впоследствии он в Коллегии занял кафедру анатомии и хирургии и проработал на ней вплоть до своей смерти.

В свои 26 лет Уильям достиг поставленной на первое время цели. Теперь Уильяму можно было подумать и о женитьбе. Его невеста – скромная, серьезная девушка Елизабет Браун. Ее отец доктор Ланселот Браун был врачом королевы Елизаветы, а после ее смерти – Иакова I. Браун ходатайствует за зятя в получении им места врача в Тауэре. Несмотря на авторитетную поддержку, в назначении в Тауэр Гарвею было отказано. С февраля 1609 года Гарвей занимал пост младшего, а затем и главного врача в Лондонской больнице Св. Варфоломея. Свыше тридцати лет проработал Гарвей в этой больнице. Ее основали в 1123 году при Генрихе I. Ранее она находилась в ведении католического ордена августинцев. При Генрихе VIII, когда он порвал с Ватиканом и ликвидировал в Англии все католические ордена и монастыри, она была изъята из подчинения церкви.

У Гарвея было много частных пациентов, в лечении которых он применял свои особые приемы. В отличие от большинства врачей того времени он не любил сложных многоэтажных рецептов, лекарств, состоящих из десятка и более компонентов. Хотя именно такие рецепты в глазах публики имели особую цену. Практические врачи покупали у аптекарей рецепты своих знаменитых коллег. Гарвей, подобно Гиппократу, основные надежды возлагал на силы природы, стремился создать гигиенические условия для больного, обеспечить правильное питание, назначал ванны. Рецепты его были просты и содержали только основные действующие средства. В наше время такой подход признан правильным. Но тогда коллеги критиковали Гарвея за нарушение принципов лечения. Не одобряли, что, надеясь на силы природы, он часто держался выжидательной тактики, экспектации. Таких врачей называли «выжидательными докторами». Среди пациентов Гарвея был знаменитый философ Фрэнсис Бэкон, человек по характеру раздражительный, меланхоличный и истеричный. Он не без оснований упрекал врачей своего времени в склонности к схоластическим рассуждениям и в пренебрежении к изучению и обобщению наблюдений из своей практики. Бэкон рекомендовал врачам заняться составлением собрания медицинских наблюдений, описаний историй болезней, их обсуждением и классификацией. Ему принадлежит афоризм «Всё медицинское искусство состоит в наблюдениях». Бэкон умер от воспаления легких. Он простудился, когда, набивая снегом резервуары, изучал действие холода как средства для консервирования мяса.

Уильяма Гарвея в феврале 1618 года приглашает своим лейб-медиком Иаков I, затем Карл I, с которым он переезжает на непродолжительное время в Оксфорд. По возвращении в Лондон Гарвей удаляется от общественной жизни, чтобы целиком отдаться своим изысканиям. Результатом явилось описание большого и малого кругов кровообращения.

Уильям Гарвей пришел к выводу, что укус змеи только потому опасен, что яд по вене распространяется из места укуса по всему телу. Для английских врачей эта догадка стала исходной точкой для размышлений, которые привели к разработке внутривенных инъекций. Можно, рассуждали врачи, впрыснуть в вену то или иное лекарство и тем самым ввести его в весь организм. Но следующий шаг в этом направлении сделали немецкие врачи, применив на человеке новую хирургическую клизму (так тогда называли внутривенное впрыскивание). Первый опыт впрыскивания произвел на себе один из виднейших хирургов второй половины XVII века Матеус Готтфрид Пурман из Силезии. Чешский ученый Правац предложил шприц для инъекций. До этого шприцы были примитивные, сделанные из свиных пузырей, в них были вделаны деревянные или медные носики. Первая инъекция была произведена в 1853 году английскими врачами.

После приезда из Падуи одновременно с практической врачебной деятельностью Гарвей проводил систематические экспериментальные исследования строения и работы сердца и движения крови у животных. Свои мысли он впервые изложил в очередной люмлеевской лекции, прочитанной им в Лондоне 16 апреля 1618 года, когда он уже располагал большим материалом наблюдений и опытов. Свои взгляды Гарвей коротко сформулировал словами, что кровь движется по кругу. Точнее – по двум кругам: малому – через легкие и большому – через все тело. Его теория была непонятна слушателям, настолько она была революционна, непривычна и чужда традиционным представлениям. Его «Анатомическое исследование о движении сердца и крови у животных» появилось на свет в 1628 году, издание было опубликовано во Франкфурте-на-Майне. В этом исследовании Гарвей опроверг господствовавшее 1500 лет учение Галена о движении крови в организме и сформулировал новые представления о кровообращении.

Клавдий Гален и все его последователи считали, что основная масса крови содержится в венах и сообщается через желудочки сердца, а также через отверстия («анастомозы») в сосудах, проходящих рядом. Несмотря на то что все попытки анатомов найти отверстия в перегородке сердца, указанные Галеном, были тщетны, авторитет Галена был настолько велик, что его утверждение обычно не подвергалось сомнению. Арабский врач Ибн аль-Нафиз (1210–1288) из Дамаска, испанский врач М. Сервет, А. Везалий, Р. Коломбо и другие только частично исправляли недостатки схемы Галена. Истинное значение легочного кровообращения до Гарвея оставалось неясным.

Большое значение для исследования Гарвея имело подробное описание венозных клапанов, направляющих движение крови к сердцу, данное впервые его учителем Фабрицием в 1574 году. Самое простое и вместе с тем самое убедительное доказательство существования кровообращения, предложенное Гарвеем, заключалось в вычислении количества крови, проходящей через сердце. Гарвей показал, что за полчаса сердце выбрасывает количество крови, равное весу животного. Такое большое количество движущейся крови можно объяснить только исходя из представления о замкнутой системе кровообращения. Очевидно, что предположение Галена о непрерывном уничтожении крови, оттекающей к периферии тела, нельзя было согласовать с этим фактом. Другое доказательство ошибочности взглядов об уничтожении крови на периферии тела Гарвей получил в опытах наложения повязки на верхние конечности человека. Эти опыты показали, что кровь течет из артерий в вены. Исследования Гарвея выявили значение малого круга кровообращения и установили, что сердце является мышечным мешком, снабженным клапанами, сокращения которого действуют как насос, нагнетающий кровь в кровеносную систему.

Опровергнув представления Галена, Гарвей подвергся критике со стороны современных ему ученых и церкви. Противники теории циркуляции крови в Англии называли ее автора оскорбительным для врача именем «циркулятор». Это латинское слово переводится как «странствующий знахарь», «шарлатан». Циркуляторами они называли также всех сторонников учения о кровообращении. Примечательно, что Парижский медицинский факультет отказался признать факт циркуляции крови в организме человека. И это спустя 20 лет после открытия кровообращения. Возглавил борьбу против Гарвея Жан Риолан-сын (Jean Riolan, 1577–1657). В 1648 году Риолан опубликовал труд «Руководство по анатомии и патологии», в котором подверг критике учение о циркуляции крови. Он не отвергал его в целом, но высказал так много возражений, что по сути зачеркивал открытие Гарвея. Свою книгу Риолан лично направил Гарвею. Главной особенностью Риолана как ученого был консерватизм. Он был лично знаком с Гарвеем. В качестве врача Марии Медичи, вдовствующей французской королевы, матери Генриэтты-Марии, жены Карла I, Риолан приезжал в Лондон и жил там некоторое время. Гарвей как лейб-медик короля, бывая во дворце, встречался с Риоланом, демонстрировал ему свои эксперименты, но так и не мог ни в чем убедить парижского коллегу.

Отец Риолана был главой всех анатомов своего времени. Он так же, как и сын, носил имя Жан. Риолан-отец родился в 1539 году, в деревне Мондидье близ Амьена, учился в Париже. В 1574 году получил степень доктора медицины и в том же году звание профессора анатомии, он декан Парижского медицинского факультета (в 1586–1587 гг.). Риолан-отец был знаменитым ученым: кроме медицины, он преподавал философию и иностранные языки, оставил много сочинений о метафизике и о трудах Гиппократа и Фернеля; изложил учение о лихорадках в «Tractatus de febribus» (1640). Он умер в 1605 году.

Жан Риолан-сын родился, учился и получил степень доктора медицины в Париже. С 1613 года заведовал кафедрой анатомии и ботаники Парижского университета, был лейб-медиком Генриха IV и Людовика XIII. Тот факт, что, будучи первым врачом супруги Генриха IV Марии Медичи, он последовал за опальной королевой в ссылку, лечил ее от варикозного расширения вен и оставался при ней вплоть до ее смерти, перенося бесчисленные лишения, говорит о его душевных качествах. Риолан-сын был великолепным анатомом. Его главное сочинение «Antropographie» (1618) замечательно описывает анатомию человека. Он основал «Королевский сад медицинских трав», относящийся к научным учреждениям, задуманный в 1594 году Генрихом IV. Под псевдонимом Antarretus он написал целый ряд полемических статей против Гарвея. Стараниями этого великолепного ученого о выдающемся враче Гарвее злословили на факультете: «Тот, кто допускает циркуляцию крови в организме, имеет слабый ум».

Преданный ученик Риолана-сына Гюи Патэн (Gui Patin, 1602–1672), один из корифеев тогдашней медицины, лейб-медик Людовика XIV, писал по поводу открытия Гарвея: «Мы переживаем эпоху невероятных выдумок, и я даже не знаю, поверят ли наши потомки в возможность такого безумия». Он называл открытие Гарвея «парадоксальным, бесполезным, ложным, невозможным, непонятным, нелепым, вредным для человеческой жизни» и т. п. Родители готовили Патэна в адвокаты, на худой конец были согласны и на священника, но он выбрал литературу, философию и медицину. В своем безмерном усердии ортодоксального последователя Галена и Авиценны он очень недоверчиво относился к новым средствам, употреблявшимся в его время в медицине. Реакционность Патэна, может быть, не покажется столь дикой, если вспомнить, сколько жертв принесло увлечение врачами препаратами сурьмы. С другой стороны, он приветствовал кровопускание. Даже младенческий возраст не спасал от этой опасной процедуры. «Не проходит дня в Париже, – пишет Патэн, – когда мы не прописывали бы пускать кровь у грудных детей».

«Если не излечивают лекарства, то на помощь приходит смерть». Это типичное отражение той эпохи, когда сатира Мольера и Буало высмеивала докторов-схоластов, стоящих, по меткому выражению, спиной к больному и лицом к «священному писанию». За не знающий границ консерватизм Мольер осмеял Гюи Патэна в «Malade imaginoire» («Мнимом больном»), показав его в лице доктора Диафуаруса. Знаменитый французский поэт и критик Николa Буало, называемый Депрео (Boileau-Despréaux, 1636–1711), подверг уничтожающей критике Парижский факультет в «L`Arrкt burlesque» («Смехотворный запрет»), отвергший вслед за Риоланом кровообращение. Конечно, не за это Людовик XIV назначил в 1677 году Буало своим придворным историографом одновременно с Расином.