Текст книги "Вставай, страна огромная! Рассказы о героях и их подвигах"

Одно око, да видит далеко

Шел 1947 год. В Военно-воздушной академии ВВС Советской армии проводилась внеочередная медицинская проверка личного состава слушателей. Военно-врачебная комиссия свирепствовала. Авиация Советской армии переходила с поршневых самолетов на реактивные, и требования к здоровью летчиков были еще раз повышены. Впрочем, никого из слушателей это особо не пугало. Летчиков всегда очень строго отбирали по медицинским показаниям. Малейший сбой в работе организма – и летчика отстраняли от полетов и списывали из летного состава. Поэтому факт, изложенный в рапорте начальника военно-врачебной комиссии, был как удар грома среди ясного неба. Начальник академии в недоумении уже в третий раз читал этот рапорт, но то, что там было написано, не укладывалось в его голове. А его голова работала безотказно. Он стоял у истоков военной авиации СССР, он давно был генералом, он прошел не одну войну, он видел многое и многое сам испытал. Но то, что он прочитал в этом рапорте, просто поразило его. Наконец он пришел в себя и поднял глаза на стоящего перед ним главного врача:

– Вы с ума сошли? Или я ваш рапорт неправильно понял?

– Нет, я в здравом уме, товарищ генерал. Все в моем рапорте изложено верно: у капитана Драченко Ивана Григорьевича нет правого глаза. Протез.

– Но этого просто не может быть! – наконец произнес генерал. – Капитан Драченко – Герой Советского Союза, кавалер трех орденов Славы и других правительственных наград!

Драченко Иван Григорьевич

Через несколько минут перед генералом предстал подтянутый капитан со звездой Героя Советского Союза на груди, под которой были прикреплены колодки еще девяти орденов и медалей, среди которых были три ордена Славы, а справа на груди, над гвардейским знаком, – нашивки за ранения. Мундир отглажен, вокруг ремня ни одной морщинки, сапоги аж горят. И при этом он пристально смотрел на начальника академии ДВУМЯ глазами.

– Капитан Драченко прибыл по вашему приказанию.

Генерал молча протянул ему рапорт. Капитан прочел.

– Что скажете?

– В рапорте все изложено верно.

– Значит…

– Так точно. С марта 1944 года я летал на штурмовике Ил-2 и дрался с фашистами с одним глазом. Разрешите объяснить?

– Присаживайтесь и рассказывайте.

– Простите, товарищ генерал, но мне легче говорить стоя.

Рассказ капитана был просто невероятен.

– Я родился на Украине в крестьянской семье. Затем мы уехали в Ленинград. Там я учился в школе и там же я «заболел» авиацией. Окончил среднюю школу, Ленинградский аэроклуб.

В Красной армии с апреля 1941 года. Окончил Тамбовскую военную авиационную школу пилотов в мае 1943 года. А в июле того же года попал на фронт летчиком 66-го штурмового авиационного полка. Воевал на Степном фронте, принимал участие в сражениях над Курской дугой. Летал с самого начала на штурмовике Ил-2. К середине августа 1943 года я произвел более 20 боевых вылетов, уничтожил и повредил несколько танков и автомобилей с боеприпасами и живой силой противника. Но в августе 1943 года в районе Харькова, спасая командира полка, я таранил сидевший у него на хвосте истребитель противника. При таране был тяжело ранен, в бессознательном состоянии попал в плен. Тогда же я повредил правый глаз, и в лагере военнопленных врачи его убрали окончательно. Я выжил. Но без авиации жизнь мне была не нужна. Сначала я думал о самоубийстве, но потом решил, что такой радости я врагу не доставлю. Мы еще повоюем. Но вначале надо было бежать из лагеря. Это было непросто, но мне помог неожиданный случай. Наши наступали, и немцы решили эвакуировать лагерь из-под Полтавы в тыл. При эвакуации лагеря в сентябре я и еще один летчик задушили конвоира, после чего нам и еще троим пленным удалось спрыгнуть с машины и бежать. Через несколько дней я в лесу наткнулся на наших разведчиков. Затем был госпиталь, где мне изготовили очень хороший стеклянный протез. Внешне он ничем не отличается от обычного глаза. И только одна мысль не давала мне покоя: «Как? Как вернуться в авиацию и опять летать?» И я уговорил врача выписать очень обтекаемую справку, мол, «здоров и направляется в часть». В моей части мне дали новый самолет, и я опять начал летать и бить фашистов, причем делал это с радостью и с каким-то жутким остервенением. Я отомстил им сполна. Мои награды сами за себя говорят. О моей травме я рассказал только самым близким друзьям, один из которых предположил, что, если о ней станет известно, никто из стрелков со мной не полетит.

Обложка книги Н. Г. Драченко

Но, к счастью, наш разговор случайно услышал сержант Аркадий Кирилец. Он попросился ко мне на самолет стрелком, и мы провоевали с ним всю войну. И как провоевали! Я не мог подвести врача и своих товарищей, свято хранивших мою тайну. За год я был награжден тремя орденами Славы и другими наградами, а в октябре 1944 года мне присвоили высокое звание Героя Советского Союза. В 1945 году, после Победы, я остался служить в армии и поступил в академию. Вот и все.

Генерал долго молчал. Услышанное просто потрясло его. Наконец он резко встал и молча крепко обнял капитана. Как отец.

– Сынок! Ты ведь настоящий герой! Не переживай, ведь тебе всего-то 25 лет. Перед тобой открыты все дороги нашей страны. Однако ты прости меня, но для реактивной авиации без глаза ты не годен. Пиши рапорт об увольнении. Я подпишу самую хорошую характеристику и пожелаю тебе удачи!

Капитан пожал руку генералу, отдал честь и, круто повернувшись, вышел из кабинета. Авиация для него закончилась. Но жизнь нет. Он сразу поступил на юридический факультет Киевского государственного университета и в 1953 году окончил его, а затем аспирантуру. Работал директором школы, потом заместителем директора Дворца культуры в Киеве. Проводил активную работу по военно-патриотическому воспитанию подрастающего поколения. Занимался литературной деятельностью, написал книги «На крыльях мужества», «Ради жизни на земле».

Скончался И.Г. Драченко 16 ноября 1994 года.

Честь дороже жизни

Рассвет забрезжил на горизонте. Солнце только начало выходить на небосвод, озаряя небо яркими лучами. Вдоль опушки леса еще стелился утренний туман. В не очень густом кустарнике замерла группа солдат и командиров Красной армии из разных подразделений: артиллеристы, но без пушек; танкисты без танков; обычные пехотинцы. Лица черные от пороховой копоти вперемешку с грязью. Никто из них уже несколько недель не умывался да и вообще не видел мыла. Многие в бинтах, легкораненые, и несколько человек на носилках, тяжелораненые. Порванная одежда, но руки крепко сжимают винтовки. Патронов мало. Всего по несколько штук на человека. Группа была примерно человек из 30-35 солдат и представляла собой одну из нескольких подобных групп, выходящих из окружения.

Ефрвлмов Михаил Григорьевич

Эти группы были остатками 33-й армии, которая в полном составе всего несколько месяцев назад, в начале декабря 1941 года, решительным ударом остановила прорвавшиеся к Москве под Наро-Фоминском немецкие части, отбросила их и в ходе начавшегося 6 декабря 1941 года контрнаступления под Москвой к 26 декабря полностью освободила Наро-Фоминск, 4 января 1942 года – Боровск и 19 января – Верею. Правда, при этом армия понесла существенные потери в живой силе и технике и нуждалась в пополнении как личным составом, так и военной техникой, боеприпасами. Но ничего этого ей не дали, а приказали развить успех в наступление по направлению к Вязьме. Пробив немецкую оборону, 33-я армия и приданный ей кавалерийский корпус начали наступление, но переформировавшиеся немецкие части остановили это наступление и, ударив по флангам наступавших, окружили 33-ю армию, которой в тяжелейших условиях окружения пришлось пробиваться к своим. Через две недели после окружения навстречу 33-й армии выдвинулись части 43-й армии, но время было упущено. Железные клещи немецких танковых частей при поддержке пехоты просто раздавили окруженных. Начались изнурительные бои в окружении: нет боеприпасов, продовольствия, медикаментов. Ничего нет. Даже связи, так как с вечера 13 апреля связь командования фронта со штабом 33-й армии была потеряна. Силы окруженных просто таяли, тяжелые бои в условиях окружения измотали солдат. Фактически 33-я армия перестала существовать как единый организм, и отдельные ее части яростно пробивались на восток разрозненными группами. Но никто и не думал сдаваться. Все дрались до последнего.

В этой группе на опушке леса находился командующий 33-й армией генерал-лейтенант Михаил Григорьевич Ефремов. Он был тяжело ранен 19 апреля, но находился в сознании и командовал группой. Всего несколько дней назад командование фронта, осознав критическое положение его армии, прислало за ним самолет, но М.Г. Ефремов отказался покидать своих солдат и отправил на самолете боевые знамена своей армии и раненых. Группе надо было перейти небольшое поле; предполагалось, что там, за лесом, будут находиться части Красной армии из состава 43-й армии, идущей на помощь, но едва они выдвинулись из леса в поле, то обнаружили, что окружены противником. К ним, взревев моторами, начали медленно двигаться несколько немецких танков, между которыми были густые цепи немецкой пехоты. У группы не было пушек, гранат, не было даже патронов. Генерал смотрел на приближающихся немцев, на голубое небо над головой и в одно мгновение увидел всю свою жизнь. Вот он в Тарусе помогает отцу на мельнице; вот события революции 1905 года, которые ему, мальчишке, крепко засели в голову; а вот он в окопах Первой мировой войны, вначале солдат, а затем уже офицер, и прапорщик ведет свой взвод в атаку. Солдаты любили его, и Октябрьскую революцию 1917 года он принял всей душой.

Он увидел Гражданскую войну и бронепоезда, которые вел на Баку, устанавливая советскую власть, а затем и в Грузию; увидел маршалов М.Н. Тухачевского и В.К. Блюхера, за связь с которыми был арестован в 1938-м, но отпущен после допроса лично И.В. Сталиным; жену, сына Мишку; военные округа, которыми он командовал; начавшуюся страшную войну, когда враг подошел так близко… Когда он очнулся от своих видений, растерянные бойцы молча стояли и смотрели на приближавшегося врага.

«Плен? – опять мелькнула мысль в голове. – Нет, честь дороже жизни». Рука, сжимавшая пистолет ТТ, поднесла его к виску, и прежде, чем все поняли, что происходит, раздался выстрел.

Немцы похоронили русского генерала в селе Слободка с воинскими почестями. «Призываю вас сражаться за Германию так же, как генерал Ефремов бился за свою Россию», – сказал своим солдатам на похоронах немецкий полковник.

Генерал Михаил Григорьевич Ефремов был одним из самых отважных и образованных военачальников как Гражданской, так и Великой Отечественной войны.

После освобождения села от немцев в марте 1943 года на могиле генерала была установлена простая пирамидка с красной звездой. Но в том же 1943 году останки Михаила Ефремова были торжественно перезахоронены в городе Вязьме на Екатерининском кладбище. В 1946 году на одной из площадей Вязьмы, названной в честь генерала, был установлен памятник работы скульптора Евгения Вучетича. И после этого все забыли генерала и подвиг солдат 33-й армии. А ведь из почти 12 000 человек из окружения живыми вышли чуть более 800.

Но почти через пятьдесят лет о тех событиях вспомнили и по достоинству оценили подвиг генерала М.Г. Ефремова и его значение для Отечества. Указом Президента Российской Федерации от 31 декабря 1996 года за мужество и героизм, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов, генерал-лейтенанту Ефремову Михаилу Григорьевичу посмертно присвоено звание Героя Российской Федерации.

В 2011 году инициативная группа обратилась к Патриарху Московскому и всея Руси Кириллу с прошением разрешить церковное отпевание М.Г. Ефремова, невозможное на общих основаниях, поскольку Михаил Ефремов покончил жизнь самоубийством. В прошении говорилось, что самоубийство генерала Михаила Ефремова не является следствием смертного греха уныния и отчаяния. Обстоятельства смерти генерала Михаила Ефремова являются примером верности Отечеству, присяге и своим солдатам. Он погиб, выполняя воинский долг, то есть, согласно Евангелию, «положил душу свою за други своя». В сентябре 2011 года патриарх Кирилл дал разрешение на отпевание Михаила Ефремова, отметив в своей резолюции: «Согласен с необходимостью возродить память о героической борьбе генерала Михаила Ефремова и о его верности Родине и солдатскому братству».

Памятник генералу М.Г. Ефремову, установленный в 1946 году в г.Вязьме

Дурова Великой Отечественной войны

Взрыв! Яркая вспышка и летящие во все стороны смертоносные осколки вперемешку с мелкими камнями и землей. Опять свист и взрыв. Затем третий, четвертый, пятый… И счет стал практически бесконечным. Несколько моряков из подразделения морской пехоты сидели в неглубоком окопчике на берегу небольшой по ширине речки в районе Горячего Ключа, ожидая окончания минометного обстрела, и только при каждом новом взрыве интуитивно все втягивали голову в плечи. Попади мина в окоп, это бы, конечно, не помогло, но такое инстинктивное движение отвлекало бойцов от мыслей о смерти. Обстрел длился минут пятнадцать и прекратился так же внезапно, как и начался.

– Занять оборону! – прозвучала негромкая команда.

Завалин Евдокия Николаевна

И моряки выдвинулись над бруствером окопа, приготовив оружие, понимая, что сейчас немцы пойдут в очередную атаку. Уже семь суток, находясь в окружении, бойцы удерживали свои позиции, ожидая подкрепления, но у них заканчивались боеприпасы, а немцы с каждым днем только усиливали напор, прорываясь к броду через речку. Их отбрасывали, но они упорно раз за разом шли в атаку. И в этот раз атака была отбита. Темнело.

– До утра не полезут, – сказал командир. – Но утром опять пойдут. А стрелять уже практически нечем. Патронов минут на 10-15 хорошего боя, и все. Врукопашную придется, братишки…

Молодой боец Евдоким Завалий (так он значился в документах) оторвался от бинокля, с помощью которого он осматривал противоположный берег, и быстро подполз к командиру. Несмотря на молодость, он уже был старшим сержантом и командиром взвода разведки полка.

– Командир! Если перебраться на тот берег, то можно собрать патроны и гранаты. Вон сколько разбросано-то! А у нас почти все бойцы с трофейными автоматами.

– Евдоким! Ты головой думай. Даже если тебе удастся перебраться туда незамеченным и собрать боеприпасы, то сколько ты их вплавь притащишь? Курам на смех.

– Командир, все будет путем. У меня есть идея. А без боеприпасов нас просто всех перебьют.

– Ладно! Действуй.

И, когда совсем стемнело, Евдоким, обвязавшись кабелем, незамеченным переплыл через холодную горную реку. Собрав патроны и гранаты с оставшихся на другом берегу тел немцев, он наполнил ими две плащ-палатки, а после соорудил плот из крышек снарядных ящиков, а к плоту привязал кабель. Затем подал условный сигнал, и плот перетянули на другой берег. Но на этом Евдоким не успокоился. Переодевшись в немецкую форму, он занял позицию в кустарнике у проходившей вдоль берега дороги. И утром, дождавшись колонны грузовиков, он, подпустив их вплотную, открыл огонь из автомата по сидевшим в грузовиках солдатам. Матросы с противоположного берега поддержали его огнем. Им удалось подбить несколько грузовиков и посеять панику среди фашистов. Те решили, что к морякам подошла помощь, и, не вступая в бой, бросились врассыпную. В одной из машин оказались хлеб и консервы. Нагрузив в плащ-палатку продовольствие, Евдоким, уже не скрываясь, стал переплывать реку, но немцы обнаружили его и открыли минометно-пулеметный огонь. Однако он благополучно вернулся к своим. К вечеру подошли батальон пехоты и несколько танков, которые прорвали окружение моряков и отбросили немцев за реку. За этот бой Евдокима представили к награде и повысили в звании и в должности. Мол, раз ты такой запасливый, будешь старшиной роты. Затем подразделение отвели в тыл на отдых и для получения пополнения взамен выбывших убитых и раненых.

Через два месяца рота опять участвовала в боях по блокированию Кубанского плацдарма противника у станицы Крымской, через которую проходили основные пути к Тамани и Новороссийску и которую противник превратил в мощный узел обороны. В ходе атаки командир роты был убит, и, увидев растерянность бойцов, которые залегли, вжавшись в землю, старшина роты Евдоким Завалий поднял всех в атаку. Рота ворвалась на позиции немцев и захватила их, но в этом бою Евдоким был тяжело ранен, и бойцы отнесли старшину на руках в госпиталь. Его сразу отправили в операционную, а матросы расположились возле госпиталя и ждали окончания операции. Через два часа вышел хирург и попросил папиросу. Ему быстро ее дали и поднесли горящую спичку.

– Ну, как там наш? – вырвался вопрос.

– Не волнуйтесь, – затянувшись папиросой, сказал хирург. – Операция прошла удачно. Пуля не задела жизненно важные органы. Ваша девушка будет жить.

– Кто? Какая девушка? Мы про нашего старшину спрашиваем.

– А я вам о ком говорю? Я только что оперировал бойца, которого вы мне принесли два часа назад. Это девушка.

И, глядя на растерянные лица матросов, хирург вдруг рассмеялся:

– Да вы что? Воевали бок о бок и не знали, что это девчонка? Ну, вы, морячки, даете!

И только тогда выяснилось, что боец морской пехоты, совершивший столько героических подвигов, был не Евдокимом, а ЕВДОКИЕЙ Завалий. И действительно не мужчиной, а девушкой.

Атака солдат морской пехоты

Удивлению бойцов не было предела, как, впрочем, и недоумению командования как полка морской пехоты, так и более вышестоящего. Было проведено расследование, в ходе которого установили, что, когда началась Великая Отечественная война, Евдокии Завалий исполнилось всего 17 лет. Несколько раз она ходила в военкомат и просилась на фронт, но из-за несовершеннолетия ее в армию не брали. Но война очень быстро дошла до ее родных мест, и немецкая авиация подвергла ее родной город налету. Сбросив бомбы, самолеты пулеметным огнем расстреливали отступающие части Красной армии. Раненых было очень много. Евдокия под бомбежкой перевязывала раненых бойцов и упросила командира кавалерийского полка взять ее на службу в качестве санитарки. Видя ее старание и самоотверженность, командир полка согласился, и через несколько дней Евдокия покинула родной город в качестве санитарки кавалерийского полка. Она отступала со своим полком, спасая раненых, и заслужила звание сержанта.

При переправе полка через Днепр уже старший сержант Евдокия Завалий получила проникающее ранение в живот и была отправлена в госпиталь, где ей вручили первую боевую награду, орден Красной Звезды, за то, что, будучи сама раненой, она вытащила на себе с поля боя тяжелораненого командира десантного батальона.

Ее хотели комиссовать, но она отказалась. После лечения была направлена в запасной полк, и, когда отбирали солдат на передовую, ее приняли за мужчину, тем более что она была в гимнастерке и галифе, а в документах было записано «Завалий Евдок. Ник.». Она никого разубеждать не стала и была направлена в 6-ю десантную бригаду морской пехоты как Завалий Евдоким Николаевич. Ей удалось сохранять свою тайну в течение более чем восьми месяцев. А когда она еще в одном из боев взяла в плен немецкого офицера, то была направлена в полк морской пехоты, в отделение разведки, командиром которого вскоре ее назначили. Лихой разведчик своим мужеством и отвагой вызывал уважение солдат и командиров.

Результаты расследования доложили командиру дивизии.

– Ну и что? – сказал командир. – Воевала Завалий хорошо, а что выдавала себя за мужчину, то никакого преступления тут нет. И ее храбрости могут поучиться многие мужчины. И потом, была в Отечественную войну 1812 года в армии женщина, воевавшая под видом мужчины, – Надежда Дурова. И у нас будет своя Дурова – Евдокия Завалий. Пусть и дальше воюет.

С учетом ее боевых заслуг после лечения в госпитале Евдокия Завалий была направлена на шестимесячные курсы младших лейтенантов, после окончания которых в звании младшего лейтенанта была направлена в бригаду морской пехоты командиром взвода отдельной роты автоматчиков. Она со своим взводом прошла всю войну: воевала за освобождение Тамани, Туапсе, Новороссийска, высаживалась с десантом в румынскую Констанцу, болгарские Варну и Бургас, Югославию.

В ходе Будапештской наступательной операции Евдокия Завалий со своим взводом, пройдя через городскую канализацию с кислородными подушками, захватила бункер немецкого командования. В числе пленных оказался генерал, для которого этот плен оказался позором, потому что командиром десантников была девушка. Не перечислить всех рукопашных схваток, в которых она участвовала, убитых ею фашистов и уничтоженной техники! Немцы дали ей прозвище Фрау Черная смерть и боялись как огня.

Морская пехота перед высадкой

Е. Завалий наградили четырьмя орденами и несколькими медалями. А потом наступил мир, за который она сражалась, были работа, любимая семья: муж, двое детей, четверо внуков и четверо правнуков, за счастливое детство которых и сражалась Евдокия Николаевна Завалий.