Текст книги "Если судьба выбирает нас…"

6

Передав захваченный дот подошедшей 11-й роте, мы двинулись разыскивать своих. Бой затихал. Артиллерия продолжала бить куда-то через наши головы, но в окопах выстрелы почти прекратились.

Это значит, что все линии окопов уже захвачены, а уцелевшие немцы либо удрали, либо сдаются в плен.

Устало шагая по ходам сообщения следом за вестовым, я пытался размышлять – что же дальше? Моя стратегическая прозорливость была величиной, близкой к нулю, а опыт ведения войны в условиях Первой мировой отсутствовал полностью. Если мне не изменяет память, согласно прочитанной когда-то книге «Великая война» Джона Террейна, за те двое-трое суток, во время которых наступающая сторона вела артобстрел, обороняющиеся успевали усилить вторую линию обороны в трех – пяти километрах от первой. Атакующие войска захватывали полностью разрушенный участок, продвигались до соприкосновения с более укрепленной и подготовленной линией обороны, и на этом наступательная операция с их стороны заканчивалась, а начиналось контрнаступление противника. Под Верденом таким вот макаром за год положили миллион человек.

Повторять судьбу наших малахольных союзничков как-то не очень хочется.

Не вдохновляет, знаете ли!

Хотя тут ситуация несколько иная. Наш полк базировался в районе старой польской границы. Если я правильно помню географию, то до Балтики тут по прямой километров сто. Мощных линий укреплений по дороге не предвидится. Разве что в самом конце – Мариенбург, Эльбинг. Но это – крепости. Их и обойти можно. Реальная угроза для наступающих русских войск – исключительно с флангов. Либо с запада, если немцы попытаются предотвратить выход наших войск к Балтийскому морю, либо с востока, если немецкие армии попытаются прорваться из образующегося мешка. Либо – и то, и другое одновременно. Последнее – очевидно, но маловероятно. Сидеть и ждать, пока мы отрежем Восточную Пруссию, – самоубийство. Быстро перебросить с Запада достаточное количество войск у немцев тоже не выйдет.

«Шанс – он не получка, не аванс…» – вспомнилась вдруг песенка из мультика «Остров сокровищ».

Наш удар – это и есть и шанс, и аванс! А сдачу с этого аванса нам выдаст Рейхсвер.

– А вот и вы, барон! – поприветствовал меня Казимирский. Он был прямо-таки необыкновенно приветлив. – Поздравляю вас с боевым крещением!

– Благодарю, господин поручик!

– Позвольте полюбопытствовать: каковы ваши успехи?

– Обеспечили фланг, захватили укрепленное пулеметное гнездо. Не знаю уж, много это или мало…

– Главное, что этого было достаточно, барон! – Казимирский закурил очередную папиросу, спрятал зажигалку, затянулся. – Сейчас подойдет Лиходеев. Быстренько подсчитайте наши потери в людях и снаряжении и готовьтесь к дальнейшему наступлению – если повезет, к вечеру мы выйдем к Штрасбургу.

– Слушаюсь!

– Я – к штабс-капитану Ильину! – сообщил ротный и, крикнув вестовых, стал пробираться по ходу сообщения к последней линии немецких окопов.

– Савка! – окликнул я своего ординарца. – Найди мне на чем сидеть и на чем писать!

– Сей момент, вашбродь! – Парень мгновенно вытянулся во фрунт, козырнул и шустро шмыгнул в какое-то ответвление траншеи.

Я тяжело привалился спиной к стенке окопа. Устал как собака, а оказывается, это еще не конец. Чувствую, что денек будет длинным…

Девять убитых, шестнадцать раненых, из которых четверо – тяжело, а двое и вовсе «не жильцы».

Такой вот итог.

Могло быть и хуже, но то ли везение, то ли умение, то ли провидение…

Пробегавший Генрих сообщил, что у них в девятой роте потери убитыми и ранеными – треть строевого состава. И это – тоже не самый худший исход.

Мы с Лиходеевым, пройдясь для порядка по окопам, расположились у входа в бывший немецкий блиндаж, чтобы заняться учетом матчасти. Фельдфебель называл номера стволов, собранных с наших убитых и раненых, а я записывал их в тетрадку.

Бой окончился, началась бухгалтерия…

– Вы тут хоть прибарахлились? А то ведь война войной…

– Да уж не без этого, вашбродь.

– Молодцы.

– Рады стараться! – с довольной ухмылкой козырнул Лиходеев.

Трофеи были богатые – одних пулеметов взяли десяток. Правда, половина из них нерабочие. Винтовки, пистолеты, боеприпасы и прочее снаряжение. На левом фланге, где окопы зачищали первый и второй взводы, наши взяли ротный склад продовольствия. Опытный Лиходеев вовремя пресек попытку расхищения спиртного и съестного – все пошло в ротный котел.

Сам фельдфебель щеголял трофейным цейссовским биноклем на шее, а за ремень с правой стороны был заткнут новенький «парабеллум».

Орел у нас Кузьма Акимыч.

Я закончил писать и поинтересовался у него:

– Чего там слышно? Когда выдвигаемся?

– Дык, вашбродь, вот разведка своих коней через окопы да воронки проведет – и уйдут в дозор. Осмотрятся, капитану доложат, а там, глядишь, и дальше двинемся.

– Главное, чтобы немцы не очухались.

– Не должны, вашбродь! Пушкари наши их зна-а-а-тно проредили. Да и Ленька Птицын – земляк мой, с-под Твери – писарем при штабе полка служит, сказывал, мол, по сведениям разведки, нету у германца тут сильных войск. Во второй линии ландвер ихний да запасники. Пушек у них, конечно, много, но мы-то тоже не лыком шиты?

– Ну да. Немцы тут воевать-то по-серьезному не собирались. Если бы не наступление, они бы тут до морковкиного заговенья просидели. Окопы вон какие, гнезда для пулеметов бетонированные, блиндажи. Ты вот «лисью нору» у командного пункта видел?

– Как не видеть! Видел, вашбродь. Сурьезно сделано – там сажени четыре глубина. Не всякий снаряд возьмет. Только ежели прямо в горловину «чемоданом» попасть.

– То-то и оно.

Из хода сообщения появилась процессия подносчиков во главе с Филимоном Копейкиным.

– Вашбродь, огнеприпасы доставлены!

– Хорошо! Молодцы!

– Рад стараться!

– Лиходеев, скажи по взводам, пусть скоренько пополняются, а то чует мое сердце, скоро двинемся.

– Слушаюсь, вашбродь! Ну-ка, Филька, скидайте ящики вон туда, по пересчету, – засуетился фельдфебель. Пока они там возились, Кузьма Акимыч успел выспросить про обед. Оказалось, что к темноте подвезут.

Хорошо бы. А то есть уже хочется. Я сидя откинулся на стенку траншеи и прикрыл глаза. Почувствовал, как расслабляется тело, уходит напряжение. Хо-ро-шо!

7

Спустя два часа после начала атаки мы двинулись дальше.

Наша рота теперь – головная, а девятая переведена в арьергард «по причине значительной убыли строевого состава».

Впереди двигается разъезд полковой разведроты, а следом – мы, повзводно, в сопровождении приданных нам пулеметчиков. Оборачиваясь, то и дело натыкаюсь взглядом на этих бедняг. С обреченностью верблюдов они несут на себе разобранные «максимы», стараясь не отставать.

Я, как Чапаев, впереди, разве что только без лихого коня. Казимирский торжественно поручил мне следовать в авангарде. Вот и следую. Вместе с гренадерами четвертого взвода, с которыми штурмовал немецкие окопы.

Иду и поражаюсь немецкой основательности и хозяйственности. Сразу за пригорком, заросшим молодой порослью, который отделял немецкую линию обороны от тылов, мы обнаружили узкоколейку, по которой, видимо, доставлялись снаряжение и припасы. По обеим сторонам от дороги раскинулись аккуратные, любовно ухоженные огороды. Посадок было великое множество – огороженные камешками, взрыхленные грядки с пробивающейся зеленью имели бы очень мирный вид, если бы не воронки, хаотично разбросанные среди этого «сельского хозяйства».

– Во немаки обустроились! – восхитился Савка, шагавший рядом со мной.

– Да-а! Капитально! Только коров да овец не хватает для полноты картины!

– Скотину тут держать невместно – осколками побьет! – вздохнул ординарец и прибавил шагу.

Продвигаясь вдоль узкоколейки, мы стороной обошли разбитую и брошенную батарею немецких 77-миллиметровых полевых пушек. Артиллерийская позиция была уничтожена полностью. Среди раскуроченных орудий, передков и зарядных ящиков густо лежали мертвецы в «фельдграу». Хорошо их тут накрыло – без шансов.

– Эвона, разведка скачет! – объявил глазастый Жигун, топавший следом за мной.

Действительно со стороны небольшой рощицы приближался всадник. Подлетев к нам, он резко осадил коня, откозырял:

– Рядовой Николаев!

– Что там, Николаев?

– Пушкари германские, вашбродь! Сдаются!

– Много их там?

– Десятка два будет! Почитай, ранетые все.

– Ну пойдем глянем, что там за пушкари.

Н-да… Жалкое зрелище. Грязные, оборванные, почти все в окровавленных бинтах. При моем появлении сидевшие кружком под присмотром разведчиков немецкие артиллеристы зашевелились, а мне навстречу поднялся толстый немолодой дядя с погонами фельдфебеля. Вытянувшись, он козырнул и заговорил сиплым лающим голосом:

– Feldfebel Klose! Der Ober Unteroffizier der Hundert neuzehn dreitener abgesonderten Feldbatterie[50]50
  Фельдфебель Клозе! Старший унтер-офицер сто девяносто третьей отдельной полевой батареи (нем.).


[Закрыть].

– Fhnrich Von Asch. Moskauer Grenadier regiment[51]51
  Прапорщик фон Аш. Московский гренадерский полк (нем.).


[Закрыть], – представился я в ответ.

Из дальнейшего разговора выяснилось, что фельдфебель взял на себя командование после того, как выбыли из строя все офицеры. Среди раненых их было двое, и оба тяжелые: командир батареи капитан Маттеус и лейтенант Клинсманн. Под чутким руководством фельдфебеля артиллеристы сложили оружие и надеются получить медицинскую помощь.

Пообещав свое содействие, я оставил двоих гренадер охранять пленных, и мы двинулись дальше. По моим ощущениям, мы прошли больше двух километров, когда от разведчиков вновь прискакал вестовой Николаев:

– Немцы, вашбродь!

– Где?

– С полторы версты будет. Сразу за болотцем. Окопы роють!

– Вас заметили? (Чуть не ляпнул – «засекли», но вовремя спохватился.)

– Никак нет, вашбродь!

– Давай к командиру роты – доложишь, что и как!

– Слушаюсь! – Николаев развернул коня и погнал его наметом вдоль остановившейся колонны гренадер.

Похоже, нам предстоит еще один бой…

Закатное солнце медленно клонилось к горизонту, заливая пейзаж красно-оранжевым светом.

А пейзаж был, откровенно говоря, весьма занятным. Немецкие саперы численностью около роты спешно сооружали оборонительные позиции. Копали со всей присущей нации тщательностью и производительностью, которые можно было реально оценить в мой шестикратный бинокль, в двенадцатикратный бинокль Казимирского и трофейный цейссовский – Лиходеева. Мы удачно расположились в густых зарослях ольховника, в четырех сотнях метров от противника.

– Шустро работают! – Ротный опустил бинокль и задумчиво потер подбородок. – Теоретически ночью они подтянут сюда подкрепления, и без артподготовки мы дальше не пройдем. – Казимирский перекинул на колено полевую сумку и извлек из нее карту-трехверстку. – Тэк-с. Мы находимся приблизительно вот здесь… Вот – березняк, вот – болотце, а вот – высота…

– Ага, высота два-девять-ноль. Вижу! – Я склонился вперед, разглядывая подробности. – А это, по-видимому, большое болото?

– Верно, барон! Немцы прикрыли им свой фланг. Сибирский гренадерский скорее всего будет обходить его справа, а нам остается только атаковать в лоб. Посмотрите сюда – слева от нас в полосе первого батальона хутор Новотный, а дальше в четырех верстах – Штрасбург. А у Штрасбурга – вторая и главная германская линия обороны, за которой уже нет никаких резервов, только гарнизоны.

– Тогда, господин поручик, если мы сейчас их отсюда не выбьем, потом это будет весьма сложно!

– Согласен! – Казимирский вновь приник к биноклю, осматривая немецкие позиции.

Я оглянулся на Лиходеева, который молча слушал наш разговор, изредка посматривая в бинокль по сторонам. Заметив мой взгляд, Кузьма Акимыч подмигнул и жестом показал, что надо подождать.

Рота сосредоточилась сразу за густыми зарослями приболотных кустов в ожидании нашего решения. Подошедшая следом одиннадцатая рота под командованием поручика Щеголева готовилась нас поддержать.

– Барон, хочу устроить вам «un petit examen»[52]52
  Небольшой экзамен (фр.).


[Закрыть], – обратился ко мне Казимирский, отрываясь от созерцания расположения противника. – Допустим, я – тяжко ранен, и вы должны принять решение самостоятельно. Как вы предполагаете атаковать вражеские позиции?

– Я заметил два станковых пулемета за временными брустверами и около двух десятков человек в боевом охранении. Солнце заходит, и условия для атаки вполне благоприятные. Чтобы подойти поближе, можно использовать камыши по краю большого болота. Два взвода обходят немецкие позиции справа – пулемет на фланге закидаем гранатами, а саперов возьмем в штыки – они не успеют организовать оборону. Второй пулемет следует подавить огнем приданных нам «максимов». Они же обеспечат огневое прикрытие наступающим с фронта двум другим взводам.

– Неплохо, барон! У вас развито тактическое мышление! Вы уверены, что не хотите продолжить военную карьеру в будущем? – насмешливо прищурился мой «сложнохарактерный» ротный.

– Нет. Полководческие лавры меня не прельщают!

– План хорош! Но! Я предлагаю другой вариант. Атаковать фронтально будет одиннадцатая рота, а мы попытаемся совершить фланговый охват с двух сторон. Вы с третьим и четвертым взводом пойдете через замеченные вами камыши, а я с первой полуротой прикрою левый фланг от возможных неожиданностей.

– А что на это скажет поручик Щеголев? – скромно поинтересовался я.

– А вот мы у него сейчас и спросим! Вестовой, к командиру одиннадцатой, мухой!!!

8

– Главное – не нашуметь, пока пойдем через камыши! Это понятно? – спросил я у командиров взводов.

– Так точно, вашбродь! – вполголоса гаркнул Шмелев.

– Ясней ясного! – браво отозвался унтер-офицер Зайцев.

– Вот и ладненько! Выдвигаемся!

План Казимирского был принят без изменений, и теперь я со своей полуротой осторожно пробирался к краю камышового поля, раскинувшегося на границе большого болота, простиравшегося на пару верст на восток.

Самым тонким местом в реализации задуманного было наше незаметное продвижение во фланг немецким саперам. Если нас засекут – скосят на хрен из пулеметов. И не спрячешься…

Вперед ушла группа унтер-офицера Рябинина, хорошо зарекомендовавшего себя при прорыве немецкой обороны. Я оценил грамотные и слаженные действия его отделения и теперь доверил им подавление правофлангового пулемета немцев.

Мы осторожно продвигались следом. Я крался на полусогнутых, аккуратно раздвигая камышовые стебли стволом автомата. За спиной натужно пыхтел Савка.

Не знаю, удалось бы нам задуманное на все сто процентов, но в дело вмешался Его Величество Случай.

Мы были уже на полпути, как вдруг далеко на левом фланге началась бешеная стрельба. По моим ощущениям, где-то в районе уже упомянутого хутора Новотного. Судя по всему, первый батальон нашего полка, продвигаясь на север, столкнулся с немцами и теперь ведет бой.

Столь замечательное событие не могло не привлечь внимания неприятельских саперов. Они засуетились, забегали. Многие прекратили работу, дружно обратив головы на запад.

Под шумок Рябинин со своими орлами подобрался к основанию высоты два-девять-ноль вплотную. И теперь я с напряжением наблюдал за двумя фигурами, ползущими по склону к укрытому бруствером немецкому пулемету.

Вот одна из фигур махнула рукой, и в воздухе мелькнуло темное пятно – следом грохнул взрыв! Тут же с нашей стороны заговорили «максимы», уничтожая зазевавшихся врагов, прижимая их к земле, подавляя их волю к сопротивлению. Бруствер, через который перелетела граната, разворотило полностью, торчавший на фоне неба ствол МГ-08 исчез. Судя по мощности взрыва и разрушениям, по немцам запулили пятифунтовку системы Новицкого – чтоб уж наверняка.

Второй германский МГ открыл огонь по фронту, откуда стреляли солдаты одиннадцатой роты и наши пулеметы. Вражеские саперы попрятались в наполовину вырытые окопы, расхватав свои «маузеры», и теперь суматошно палили в белый свет как в копеечку.

– Вперед! – заорал я, поднимаясь во весь рост. – В атаку-у-у-у!!!

Рывком преодолев расстояние до подножия высоты, я полез вверх. Впереди, помогая себе прикладом карабина, карабкался здоровяк Палатов. Справа и слева от меня по склону поднимались другие гренадеры. Из-за спины короткими очередями огрызался бертье-федоров третьего взвода.

Уф!!! Вот и вершина…

У разбитого пулеметного гнезда – мелко нашинкованные остатки расчета. Осматриваюсь поверх выставленного вперед автоматного ствола: гренадеры схватились с упорно сопротивляющимися немецкими саперами. Тут и там вспышки выстрелов, крики, разрывы гранат.

– Вперед! – поднимаюсь и, пробежав несколько шагов, спрыгиваю в траншею. Пригибаясь, бегу следом за Палатовым, спотыкаясь о трупы. Стрельба не утихает. У развилки ходов сообщения хлопаю вестового ладонью по спине. – Давай направо!!! – Сломя голову несемся дальше.

Траншея мельчает, постепенно сходя на нет, и мы выскакиваем на открытую площадку, на которой кипит рукопашная.

Палатов пальнул из карабина в ближайшего немца и, выставив вперед штык, ломанулся в гущу схватки. С другой стороны площадки из хода сообщения выскакивают несколько фигур в «фельдграу». Не целясь, даю в них очередь на полмагазина, а потом падаю на колено и уже прицельно расстреливаю оставшиеся патроны.

Щелк!!! – выпалил все до железки. Ору:

– Савка, прикрой! – вынимаю пустой магазин, сую его за голенище сапога, хватаю из подсумка другой, снаряженный, и судорожно вставляю его в горловину.

– А-а-а-а-а!!! – на меня, вопя во всю глотку, несется здоровенный немец с винтовкой наперевес.

Черт! Не успеваю…

– Гдах! Гдах! – гремит над ухом дробовик. Картечь останавливает яростный рывок вражеского солдата, и он утыкается в землю в трех шагах от меня. Это верный Савка прикрыл меня.

Повезло… Передергиваю затвор автомата. Все! Теперь подходите, сволочи, – всех отоварю!!!

Яростное раскатистое русское «Ура!» слышится откуда-то сзади. Орлы из одиннадцатой роты наконец-то прочухались и пошли в атаку.

Теперь мы немцев точно дожмем!

Площадка уже очищена от врагов, из ходов сообщения набегают новые и новые гренадеры.

– Вперед! – машу рукой, указывая направление. Успеваю подумать, что это – любимое мое словечко на сегодня. Следом за выскочившим откуда-то Акимкиным с его бертье-федоровым ныряю в следующий ход сообщения.

Еще несколько минут суматошного бега и стрельбы – и мы оказываемся у пары аккуратных палаток, возле которых у раскладного столика стоят несколько немцев с поднятыми руками, опасливо косясь на штыки окруживших их гренадер.

Финита ля комедия… Противник предпочел сдаться – и слава богу!

Фу-у-у-у-у-у…

Жрать хочется – сил нет!!!

9

Какая вкуснотень!!!

Я жадно поедал горячую рассыпчатую гречневую кашу с мясом и луком. Тыловики наконец-то добрались до нас, причем ровно за полчаса до полуночи. Теперь оголодавшие солдаты активно уничтожали доставленную провизию.

Тут же был организован пункт раздачи огнеприпасов. Подтянулись санитарные повозки под командованием младшего врача коллежского секретаря Эльбова, а за ними минометчики и артиллеристы со своими траншейными пушками.

После окончания боя мы успели подсчитать потери и трофеи, с помощью пленных саперов подготовить позиции к обороне, развернув их фронтом на север. Для полного счастья нам не хватало только здорового трехразового питания.

Я даже сгрыз несколько сухарей из сухпая, пока мы с Лиходеевым осуществляли традиционный военно-административный учет, а Савка набивал патронами опустевшие автоматные магазины.

Блаженное чувство сытости меня и подвело. Едва закончив ужин, увенчавшийся несколькими глотками красного вина из фляги, я вырубился, сидя на трофейной скамейке и привалившись спиной к стенке траншеи.

Выспаться как следует не удалось.

Савка разбудил меня в пять утра, едва только стала заниматься заря.

– Вашбродь! Вашбродь! – потеребил он меня за плечо. – Немцы!!!

– Что? Где? – Сон как рукой сняло.

– Караул у болота доложил – германская колонна! Кузьма Акимыч велел вас будить, а сам побег к пулеметчикам.

– Ага! – Я выбрался из-под одеяла, которым меня накрыл мой заботливый ординарец, нахлобучил каску, подхватил автомат. – Идем!

Мы рысью пробежали по ходам сообщения до самого флангового поста, стоявшего на краю болота, по которому мы вчера так ловко обошли немцев.

Лиходеев был уже здесь и вместе с фельдфебелем-пулеметчиком Смирнягой распоряжался установкой второго «максима». В передовом окопе готовились к бою гренадеры.

– Здравия делаю, вашбродь!

– Утро доброе! Ну что тут у вас?

– Эвона! Глядите! – Кузьма Акимыч махнул рукой в направлении открытого поля, начинавшегося сразу за болотом.

Я схватил бинокль и впился взглядом в утреннее туманное марево, стоявшее над полем.

Оба-на! Действительно, метрах в шестистах маячила немецкая ротная колонна, идущая прямо на нас.

– Где командир роты?

– Двух вестовых послал его сыскать, да, видать, пока не нашли. Его благородие ночью ушел к медицинским – винца попить. Да так и не вернулся, – откликнулся Лиходеев.

– Ладно! Без него разберемся… – Я вновь приник к биноклю. – Подпустим германца поближе – и ударим!

Затаив дыхание, мы ждали приближения немцев. Они шли четко, сомкнутой походной колонной. Офицер вышагивал рядом со строем впереди справа.

Подпустив их шагов на триста, я крикнул:

– Огонь! Пли!

Застрекотали «максимы», жадно поедая патронные ленты, их поддержали ручные пулеметы третьего и четвертого взводов. Гренадеры, высунувшись из окопов, тоже бегло палили по противнику.

Первые ряды вместе с офицером были скошены сразу. Остальные немцы шарахнулись в стороны и бросились на землю – окапываться. Но плотность нашего огня была такова, что через какие-нибудь десять минут вся колонна оказалась перебита или прижата к земле.

– Третий взвод! – обернулся я к унтер-офицеру Зайцеву. – Вперед! Прочесать поляну, там должен был кто-то остаться. Идите аккуратненько вдоль болота, а то мало ли что…

– Слушаюсь! – Зайцев схватился за висящий у него на шее медный свисток и пронзительно засвистел, призывая своих подчиненных. – Третий взвод! Выхо-о-одим!!!

Гренадеры засуетились, выбираясь из окопа, и мелкими группами посыпались в приболотную низину. Потом, развернувшись цепью, под прикрытием наших пулеметов они пошли вперед – на немцев.

Сопротивления никакого не было. Уцелевших быстро сгуртовали и погнали к нашим окопам.

Я опустил бинокль и, откинув назад каску, вытер рукавом внезапно выступивший пот.

Весело, однако, денек начинается…