Текст книги "По следам Азербайджанской Демократической Республики"

К концу мая передовые турецкие части подошли к Тифлису на расстояние 20–25 верст, что ввергло в панику как Закавказский сейм, так и его делегацию в Батуме. Как результат, грузины и азербайджанцы начали обособленно вести переговоры с Османской империей. Более того, лидеры мусаватистов снова попросили о присоединении Азербайджана к Турции. И снова их ждало разочарование, хорошо переданное в письме азербайджанской делегации Энвер-паше: «Несмотря на нашу просьбу о полном присоединении мусульманской части Закавказья к Турции, нам мотивировано объяснили, что большая политика Турции требует, чтобы мы пока были независимы и сильны. Мы приняли эти указания, сознательно согласившись с ними» [25].

Грузины же просили своевременно прибывших немцев о помощи и поддержке в вопросах внешней и внутренней политики. Когда 25 мая в Поти высадились первые 3 тыс. немецких солдат, судьба Закавказской федерации была предрешена. В тот же день на вечернем заседании сейма А. Церетели сделал следующее заявление: «Социал-демократическая фракция и вообще грузинский сектор Сейма пришли к такому убеждению, что вокруг лозунга „независимости“ объединить закавказские народности не удалось, и факт распадения Закавказья уже налицо. Отсутствие этого единства особенно обнаружилось во время переговоров с Турцией. Наша сторона игнорировалась, как сторона меньшинства, и мы теперь вынуждены объявить о независимости Грузии. На завтрашнем заседании сейма мы констатируем факт распадения Закавказской республики». После того как грузинская делегация покинула сейм, мусульманская фракция приняла резолюцию, в которой говорилось, что «если Грузия объявит свою независимость, то с нашей стороны должно последовать объявление независимости Азербайджана» [26].

Закавказская федерация, просуществовавшая чуть больше месяца, стала своеобразным переходным мостиком из имперского прошлого в независимое настоящее. Четкое разделение сейма по национальному признаку на три составные группы демонстрировало разное видение будущего как региона в целом, так и каждой его части. Грузинские политики, активно выступавшие с трибуны сейма, были прямо нацелены на скорейшее отделение и объявление независимости под патронажем одной из великих держав, армяне – на создание самостоятельного государства, включавшего в себя и Турецкую Армению, или автономного образования в составе России, правда, не советской. Азербайджанские тюрки, потеряв надежду на национальную автономию в составе Российской Федеративной Республики, желали войти в состав этнически и конфессионально близкого им государства, каким, бесспорно, была Турция. Наступление турецких войск их не затронуло, более того, они с радостью ждали прихода своих религиозных братьев, что сделало невозможным совместные операции на фронте против турок. Азербайджанцы, составлявшие Мусульманский корпус, не хотели воевать против единоверцев и требовали скорейшего заключения мира с ними, практически на любых, даже самых невыгодных условиях. Так что вина за развал Закавказской федерации лежит как на грузинской стороне, сепаратно договорившейся с Германией и первой объявившей о независимости, так и на азербайджанской, позиция которой не позволила дать организованный отпор захватчикам, будем называть вещи своими именами.

Обособленные переговоры трех нацсоветов и самостоятельные действия национальных корпусов, собранных в рамках Кавказской армии, фактически означали растаскивание Закавказья на куски. Оставалось утвердить это де-юре, что и произошло в течение трех майских дней 1918 года, когда вместо такого аморфного объединения, как Закавказская Федеративная Республика, возникли три самостоятельных друг от друга государственных образования.

На следующий день после роспуска сейма члены мусульманской фракции созвали чрезвычайное заседание для обсуждения создавшегося положения. После продолжительных дебатов решили создать Временный национальный совет под председательством Расул-заде. Исполнительный комитет возглавил Хойский. 28 мая, на первом заседании Национального совета, было принято решение о провозглашении Азербайджана независимым государством, а Хойский объявил состав временного правительства.

НЕЗАВИСИМОСТЬ НА ТУРЕЦКИХ ШТЫКАХ

ОТКРЫТАЯ КОНФРОНТАЦИЯ. Кровавые мартовские события в Баку стали своеобразной пробой сил для двух противоборствующих сторон, после чего состоялся скорый переход к открытой конфронтации. Первый поход частей находившегося в стадии формирования Мусульманского корпуса под командованием князя Левана Магалова с одновременным движением со стороны Дагестана отряда имама Наджмуддина Гоцинского закончился неудачей. Именно это продемонстрировало лидерам «независимого» Азербайджана всю ограниченность их средств и необходимость скорейшего обретения сильного партнера и союзника.

У азербайджанского правительства практически не оставалось выбора: либо пригласить турок, либо быть уничтоженными Баксоветом, который открыто объявлял о скором походе на контрреволюционную Гянджу, ставшую первой столицей молодой республики. В конце мая 1918 года в этот город вошли передовые части 5-й турецкой дивизии, а на следующий день туда из Тебриза переехал генерал Нури-паша, незамедлительно приступивший к формированию Кавказской исламской армии (или «Армии ислама», как ее часто называли советские историки). В нее вошли 5-я Кавказская и 15-я Чанахгалинская дивизии турецкой армии и части Мусульманского корпуса, переименованного к тому времени в Азербайджанский. Всего численность армии составляла примерно 20 тыс. человек.

Постфактум расцветавший турецко-азербайджанский союз был закреплен 4 июня 1918 года в рамках Батумской мирной конференции договором о мире и дружбе (полный текст вы можете найти в приложении), являвшимся первым официальным соглашением Азербайджанской Республики с иностранным государством. С азербайджанской стороны договор подписали председатель Национального совета Мамед Эмин Расул-заде и министр иностранных дел республики Мамед Гасан Гаджинский, с турецкой – министр юстиции Халил бек и главнокомандующий Кавказским фронтом Вахиб-паша. Важнейшей являлась четвертая статья этого документа, по которой «императорское оттоманское правительство обязуется оказывать помощь вооруженной силой правительству Азербайджанской Республики, буде таковая потребуется для обеспечения порядка и безопасности в стране».

Договор обязывал Азербайджан безотлагательно урегулировать все отношения с новоиспеченными соседями в лице Грузии и Армении, в первую очередь территориальные споры, подписать соответствующие протоколы и доложить турецкому правительству (ст. 3). По пятой статье азербайджанское правительство должно было заняться разоружением и изгнанием вооруженных бандформирований с приграничных территорий республики. Десятый пункт подтверждал условия Брест-Литовского договора и его признание обеими подписавшими сторонами. Была также достигнута договоренность о ратификации соглашения в течение одного месяца и обмене ратифицированными документами в Стамбуле.

В тот же день Турция заключила подобные соглашения с двумя другими закавказскими республиками. Благодаря этой серии соглашений турецкое правительство получило практический контроль над территорией Южного Кавказа, в частности над железными дорогами (за перевозками по ним наблюдали именно турецкие офицеры), а также за численностью и дислокацией войск Грузинской и Армянской республик. Как справедливо отмечает советский историк А.Б. Кадишев, «договоры Армении и Грузии с Турцией были заключены на более тяжелых условиях, чем Брест-Литовский мир. Согласно этим мирным договорам, к Турции, помимо предусмотренных Брестским договором, отошли еще следующие территории: Ахалкалакский и Ахалцихский уезды, Сурмалинский и значительная часть Александропольского, Эчмиадзинского, Эриванского и Шаруро-Даралагязского уездов, всего 12 421 кв. верст с населением в 655 000 человек. Всего Турцией было захвачено 38 000 кв. верст территории с населением в 1 250 000 человек, то есть 20,6 % территории и 18,5 % населения всего Закавказья. От Грузии к Турции отошла территория в 10 000 кв. верст с населением в 350 000 человек, а от Армении – территория в 28 000 кв. верст с населением в 900 000 человек» [27].

В свете событий лета 1918 года говорить о признании какого-то «международного авторитета Азербайджанской государственности», как это делают многие азербайджанские историки, не просто некорректно, а вообще смешно. Азербайджанская делегация в Стамбуле в июле беспомощно наблюдала, как Германия, Турция и РСФСР открыто торгуются за бакинскую нефть. Договор с Турцией от 4 июня просто узаконил пребывание ее войск на территории бывшей Российской империи и новые территориальные приобретения, полученные турками в ходе стремительного продвижения вглубь развалившегося Кавказского фронта. Именно это соглашение позволило им претендовать на бакинскую нефть и одержать вверх в споре за контроль над Азербайджаном со своим союзником – Германией.

НАЧАЛО ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ. Активные военные действия начались в начале июня 1918 года. Части Кавказской Красной армии 10 июня (главнокомандующий – комиссар по военно-морским делам Бакинского Совнаркома Г. Корганов, общая численность – от 10 до 13 тыс. человек) выступили из района Аджикабула по направлению к Гяндже, продвигаясь вдоль Закавказской железной дороги. Они с боем взяли станцию и село Кюрдамир 12 июня. До середины месяца советские войска успешно продвигались вперед, достигнув селения Карамарьян. Это вселило уверенность в руководство Бакинского Совнаркома и позволило в телеграмме Ленину написать следующее: «Настроение в наших войсках бодрое, порядок образцовый, флот будет героически отстаивать Советскую власть» [28].

С середины июня советские войска стали вступать в тяжелые затяжные бои с турецкими регулярными частями. Первое трехдневное столкновение у Карамарьяна (16–18 июня) соединения Красной армии выдержали с честью. Турецкие и азербайджанские части вынуждены были отступить к Геокчаю, потеряв до тысячи человек убитыми и ранеными. Турки растерялись, не ожидав такого ожесточенного сопротивления. «Подробности поражения 17 июня произвели на командование армии удручающее впечатление», – писал начальник штаба 5-й Кавказской дивизии подполковник Рюштю.

Это поражение мгновенно развеяло надежду правительства на легкую победу над большевиками, в его рядах наблюдалась даже некоторая паника. В письме министра иностранных дел Гаджинского находившемуся тогда в Стамбуле Расул-заде есть такие показательные строки: «Положение наше на фронте очень неважное. Вперед не можем двигаться. Большевики великолепно дерутся, имеют много снарядов… Обо всем этом я давал подробную телеграмму, просил настоять перед Энвером о скорейшей присылке еще одной дивизии, иначе все погибнет, Баку мы не получим. Престиж Турции упадет. Если хотите, он уже начал падать» [29].

Турки к концу месяца смогли закончить переброску войск к Гяндже, что позволило значительно увеличить численность войск, соприкасавшихся с противником, – до 15 тысяч штыков и сабель. Фактор своевременно подготовленных резервов сыграл ключевую роль в столкновении турецко-азербайджанских войск с Красной армией. Здесь можно поспорить с военным историком Кадишевым, считавшим спешное решение Бакинского Совнаркома о наступлении на Гянджу правильным: «Нельзя было допустить, чтобы мусаватисты получили помощь от интервентов. Промедление могло лишь усилить угрозу Баку. Обстановка требовала удержания в своих руках инициативы, чтобы бить противника по частям. Успешное наступление на Ганджу позволило бы также установить связь с районами Азербайджана, находившимися еще под господством мусаватистов. Наконец, разгром войск мусаватистов открывал дорогу в Грузию и Армению и давал возможность объединить революционные силы Закавказья. На случай же, если бы германо-турецкие войска успели бы до этого прийти на помощь мусаватистам и создать в районе Ганджи сильную группировку войск, намечено было организовать оборону в районе Евлах на р. Куре» [30].

Бакинский Совнарком бросил на противника практически все имевшиеся на тот момент силы, не позаботившись о крепких резервах, в отличие от турецких сил, регулярно получавших подкрепления. Слабая мобилизация не смогла восстановить численность советских войск. Это позволило туркам получить значительное превосходство в живой силе на основном направлении.

Командующий 5-й дивизии Мюрсель-паша предложил лобовую атаку с одновременным обходным продвижением на Шушу. Сражение под Геокчаем продолжалось несколько дней и закончилось отступлением советских войск на Карамарьян. Оно оказалось переломным моментом в противостоянии, после которого инициатива полностью перешла к Кавказской исламской армии Нури-паши. 2 июля советские части оставили Ахсу, десятого, после трехдневных боев, – Кюрдамир, четырнадцатого – станцию Керар и продолжали отходить вдоль железнодорожной ветки.

Бакинский Совнарком начал бить тревогу. В телеграмме от 13 июля Шаумян просит о срочной помощи: «Положение на фронте ухудшается. Одних наших сил недостаточно. Необходима солидная помощь из России» [31]. Тем временем протяженность фронта стала стремительно расти, растягивая потрепанные части Красной армии. Уже в июле бои шли на трех направлениях – Шемахинском, Сельдиском и центральном, Кюрдамирском. На левом и правом действовали в основном турки, а в центре они были разбавлены пятитысячной группировкой азербайджанских войск под командованием полковника Г. Салимова, будущего заместителя начальника Генерального штаба Азербайджана. Измотанные красноармейцы уже не могли долго обороняться и начали отступать по всему фронту вслед за побежавшими дашнаками. Линия фронта стала быстро приближаться к Баку: 20 июля пала Шемаха, 26-го – станция Карасу, 27-го – Аджикабул.

Шаумян в телеграмме от 26 июля в очередной раз требовал от Москвы срочной людской и материальной помощи: «Положение на фронте ухудшается с каждым днем. В Шемахинском направлении наши войска отступили до Баку и переформировываются по линии железной дороги. Положение крайне серьезное… Чтобы спасти Баку для России, необходима скорая помощь войсками из России. Настоятельно прошу принять все меры для немедленной переброски регулярных воинских частей. Против нас воюют регулярные турецкие войска, имеются германские инструкторы» [32]. Однако руководителя Бакинской коммуны тревожили не только поражения на фронте, но и их последствия в самом городе, где власть стала ускользать из рук большевиков.

Недовольные неудачами на фронте правые эсеры, меньшевики и дашнаки 25 июля созвали экстренное заседание Бакинского совета, на котором подняли вопрос о приглашении британских войск для защиты города. «По обсуждении вопроса, большинством 259 голосов правых эсеров, дашнаков и меньшевиков против 236 голосов большевиков, левых эсеров и группы левых дашнаков принята резолюция о приглашении англичан и составлении правительства из всех советских партий; эта резолюция встретила также самое резкое осуждение с моей стороны как представителя центральной власти. Предательство по отношению к нам совершили своим голосованием дашнаки явное» [33], – писал глава Баксовета. Одновременно около 3 тыс. солдат, представлявших армянские части, отказались выступить на фронт, а временно командовавший частями Красной армии в Баку Аветисов потребовал от Баксовета незамедлительно начать переговоры с турками. Под таким мощным давлением Бакинский Совнарком не выдержал и 31 июля на своем экстренном заседании сложил с себя полномочия. «Имея категорические заявления от командующего армией Аветисова и начальника штаба (отряда) Петрова тов. Степанова, что сдача города уже неизбежна и что это вопрос нескольких часов и, с другой стороны, не желая мешать населению в испробовании последнего средства – желания сдаться на милость победителя, – Совет народных комиссаров решил сложить свои полномочия и эвакуировать военные силы и государственные имущество Советской России на пароходы» [34]. Это обращение стало последним «прости» для Бакинского Совнаркома.

Еще 29-го числа оставшиеся отряды красноармейцев отошли в район Баладжары, находившийся уже по соседству с самим городом. К началу августа турецко-азербайджанские части оказались под стенами Баку. Тем временем в городе появилась новая власть: 1 августа управлять городом стало правительство «Диктатуры Центрокаспия и Президиума Временного Исполнительного Совета рабочих и солдатских депутатов», сформированное на базе блока правых эсеров, меньшевиков и дашнаков.

Уже 4 августа в Баку появился передовой отряд британских войск под командованием полковника Стокса, а 17-го – сам командующий британскими силами в Северной Персии генерал-майор Л. Денстервиль с остальными подразделениями. Всего английский контингент, по данным советских и ряда азербайджанских историков, не превышал 1 тыс. солдат и офицеров (3 батальона, батарея полевой артиллерии и несколько броневиков). Однако современный специалист в области истории вооруженных сил А.И. Дерябин считает такие цифры несколько заниженными. По его подсчетам, «в августе 1918 г. в Баку во главе с генералом Денстервиллем прибыли около 1,3 тыс. пехотинцев, бронеавтомобильный пулеметный эскадрон (6 машин), 8-я батарея Королевской полевой артиллерии и 21-я горная артиллерийская батарея (всего 16 орудий), а также 2 самолета „Мартинсайд“ (из 72-й эскадрильи Королевских воздушных сил) – всего до 3 тыс. человек (включая вспомогательные подразделения)» [35].

В любом случае, этих сил было явно недостаточно для полноценной защиты города от наступавшей армии, что резко уменьшило оптимизм новой власти по поводу успеха дальнейших военных действий. Тем более что уже 5 августа турки сломили сопротивление армянских частей, на плечах отступавших солдат ворвались в город со стороны Волчьих ворот и начали занимать район Биби-Эйбат. Спас положение стремительный удар отряда Петрова, подчинявшегося большевикам. Турки были отброшены на 15 км за пределы города. «Противник под прикрытием усиленного артиллерийского, пулеметного и оружейного огня перешел в контратаку и вынудил части 10-го и 13-го полков к отступлению. Для подавления огня противника артиллерийские части не располагали излишками снарядов. Потери были значительные. Если бы противник продолжал преследовать отступающие части, то вероятно, подвергся бы опасности и участок Эйбат-Баладжары. Таким образом, наступление 5 августа 1918 г. северной группы было отбито противником», – вынужден был признать начальник штаба 5-й турецкой дивизии подполковник Рюштю.

Однако это стало последним успехом защитников Баку. В августе большевики, отказавшиеся сотрудничать с Диктатурой Центрокаспия, начали эвакуацию в Астрахань своих сил, однако руководящий состав во главе с комиссарами Шаумяном и Джапаридзе был арестован и через некоторое время переправлен в Красноводск. Дальнейшая их судьба известна: улицы имени 26 бакинских комиссаров были во многих городах Советского Союза.

Турки тем временем готовились к решающему штурму города, для чего из Карса была переброшена еще 9-я пехотная дивизия под командованием Сулейман-паши. Всего же для штурма турецкое командование сосредоточило на подступах к городу до 10 тыс. солдат при 40 орудиях. С 26 августа началось новое наступление турецких войск под командованием Халил-паши, англичане под нажимом значительно превосходящих сил медленно откатывались к городским районам. Денстервиль 1 сентября проинформировал Бакинское правительство о невозможности продолжения обороны, заявив, что «никакая сила на земле не может спасти Баку от турок» и что необходимо незамедлительно начинать переговоры о перемирии. Сам генерал стал готовить эвакуацию своего малочисленного отряда, потерявшего в боях с турками 125 человек. В день последнего штурма города, 14 сентября, англичане не принимали участия в отражении нападения и вечером спешно отплыли обратно в Энзели. Вслед за ними бежали члены Диктатуры Центрокаспия и часть армянского населения.

15 сентября Баку занят турецкими и азербайджанскими частями, которые в течение трех дней занимались грабежом и резней мирного немусульманского населения, в первую очередь армянского, не сумевшего покинуть город. По различным данным, после захвата Баку было убито, точнее, просто вырезано, от 30 до 35 тыс. человек. «Трупный запах, говорится в одном документе, целую неделю не давал возможности ходить по улицам» [36]. Показательно, что демократические руководители республики не только не скрывали этой позорной страницы победоносного вступления в Баку, но даже оправдывали всех ее виновников. Лично глава кабинета министров Фатали-хан Хойский в парламенте заявил: «Правда, при взятии города происходили некоторые события, вызывающие лишь огорчение и сожаление. Правительство не скрывает этого и считает недостойным сокрытие удручающих фактов. Правда и то, что многие испытали тяжелые переживания. Однако, возможно ли было, чтобы правительство полностью предотвратило эти события? Думается, взирающие на них оком справедливости признают, что ни одно правительство в мире не смогло бы их предотвратить. Ведь здесь были истреблены мусульмане, попраны их человеческие права. Город был взят после трехмесячных сражений, и гнев населения достиг апогея.» [37]. Таким образом, правительство демократической республики, как себя позиционировали эти люди, открыто одобрило резню немусульманского населения столицы в качестве адекватного ответа – просто мести – на кровавые мартовские события с участием армянских вооруженных отрядов.

17 сентября в Баку прибыло правительство во главе с Ф. Хойским, получив в подарок от своих союзников полусожженный город. Тем не менее переезд азербайджанского правительства ознаменовал собой важную тактическую победу молодой республики, доказавшей свое превосходство над основным противником того времени – Бакинским советом. Это событие означало прекращение двоевластия в регионе.

Номинально власть действительно переходила в руки правительства Хойского, фактически же полновластным хозяином являлся командующий турецкими войсками на Кавказе Нури-паша. Более того, не признавая Азербайджанскую Республику как суверенное государство, турецкое правительство даже не назначило туда своего дипломатического представителя в отличие от соседних Армении и Грузии.

Таким образом, состоявшееся контрнаступление турецких войск и азербайджанских частей, соединенных в Кавказскую исламскую армию, фактически означало продолжение широкомасштабного наступления турок в ходе завершающего этапа Первой мировой войны. Цели, которые преследовало этим движением турецкое командование на Южном Кавказе, весьма ясны и понятны. Во-первых, получить контроль над максимумом территорий на Кавказе, другими словами, реанимировать границы Османской империи XIX столетия, например по Адрианопольскому миру 1829 года, плюс максимально расшириться за счет армянских территорий. Во-вторых, открыть прямой доступ к мусульманским губерниям бывшей Российской империи, Бакинской и Елисаветпольской, и тем самым получить проход на конфессионально близкий Северный Кавказ. В-третьих, выйти к Каспийскому морю и таким образом угрожать позициям своего главного противника на Ближнем Востоке, Англии, уже с нескольких сторон. В-четвертых, захватить контроль над бакинской нефтью и закавказским транзитом, то есть над коммуникационной сетью региона, в частности, над главной стратегической дорогой, соединяющей Черное и Каспийское моря: Баку – Батум. Поэтому-то заключение 4 июня 1918 года договора о мире и дружбе с новоиспеченной Азербайджанской Республикой соответствовало всем основным задачам Турции в регионе.

Совершенно очевидно, что в этом случае нельзя говорить о какой-то самостоятельной политике Азербайджанской Демократической Республики, так как основной костяк сил, начавший под лозунгом освобождения Азербайджана от большевиков борьбу с отрядами Красной армии, составляли регулярные части турецкой армии. Азербайджанцы составляли не более четверти от общего состава, были хуже вооружены и дисциплинированы, хуже обеспечивались оружием и продовольствием. Таким образом, корректнее говорить не о борьбе войск Азербайджанской Республики с советскими войсками, а все-таки о военных действиях между регулярными частями турецкой армии, подкрепленной немногочисленными азербайджанскими отрядами, и Красной армией вместе с добровольцами Бакинского совета. То есть основным виновником победы Азербайджанской Республики были приглашенные турецкие части.

Бесспорно, что этот шаг Азербайджанской Республики – мгновенное заключение военно-политического союза с конфессионально близкой Турцией – позволил одержать ей первую и крайне важную тактическую победу. Однако в стратегическом плане это сильно ударило по имиджу новой демократической республики, сковав практически все ее шаги на внешнеполитической арене. Можно сказать, что этим соглашением республика накинула на себя удавку, так как впоследствии она не могла осуществлять контроль за собственной территорией, где полностью распоряжались турецкие коменданты, назначенные Нури-пашой, и начальники определенных турецких частей.

Турция также могла праздновать тактический успех, который, однако, очень скоро привел ее к серьезному стратегическому провалу – поражению в мировой войне. Поход турецких частей под командованием Нури-паши не зря назывался многими авантюрой, ведь для его осуществления и создания мощного кулака на Бакинском направлении генерал оголил другие фронты Турции (Сирия и Месопотамия). Именно это стало одной из причин скорого краха Османской империи осенью 1918 года и заключения Мудросского перемирия со странами Антанты.