Текст книги "Рассказы об охоте и не только"

Рассказы об охоте и не только
Михаил Анатольевич Юдин

© Михаил Анатольевич Юдин, 2023

ISBN 978-5-0055-6026-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Поймёшь охотника тогда, когда пройдёшь неоднократно

надежды полный путь туда и безнадежный путь обратно» (с)

Книга эта результат впечатлений от нескольких лет охоты, нескольких лет наблюдений и размышлений. Говорят, что удача на охоте копится. Также копятся и эмоции автора, постепенно в копилку добавляются новые эпизоды, точные и яркие метафоры, встречи с интересными людьми, забавные и поучительные эпизоды. С годами прибавляется опыт, а с опытом исчезает ненужный максимализм, стремление оценивать охотничьи будни количеством добытой дичи. Охоты становятся всё более созерцательными и романтичными. Всё больше любуешься вдохновенными работами собаки, красотой нашей неброской природы и всё меньше горюешь от досадных промахов. Нет, в охоте с легавой количество добычи далеко не на первом месте!

Блюз опадающих листьев

(вместо предисловия автора)

Километры перелесков и лесных просек позади, глухие овраги и густые ельники, смешанный, потемневший от дождей лес и редкие, словно кляксы небольшие болотца – что только не встретишь за время благословенных скитаний в конце октября. И тишина, тишина, звенящая словно писк, окружает тебя со всех сторон. Это щемящее безмолвие, смешанное с дурманящим запахом прелых листьев, редкий звук капели и лёгкий аромат свежей хвои окутывает, тормозит шаги, принуждая остановиться и глубоко вдохнув, набрать полную грудь пьянящего воздуха.

Удобный, поваленный ствол невезучей берёзки манит, как упругий кожаный диван начала прошлого века. Прислонившись спиной к шершавому, потемневшему от дождевой влаги отлому дерева, блаженно вытягиваешь ноги, которые от неожиданного отдыха начинает покалывать десятками невидимых иголок. Неугомонный и весёлый подельник неутомимо мелькает в уже совсем прозрачном и сиротливом лесу. Оранжевая попона виднеется меж стволов, исчезает в небольшом ельнике, вновь выныривает и тут же скрывается в небольшом завале деревьев. Нестомчив. Люди так не умеют. Наконец и он понимает, что настало время отдыха, подбегает и ласково тычется жарким, мокрым носом в подмышку, обнюхивает тебя и укладывается рядом на пышный ковёр из опавших листьев. Наступает время тишины и покоя. Ещё несколько секунд слышится шумное дыхание возбуждённого поиском пса, но вот затихает и оно. Пёс неподвижно лежит, положив крупную, лобастую голову на вытянутые вперёд лапы. Лишь глаза его по-прежнему не знают покоя, а небольшие бровки забавно подрагивают. Смешной пёс, настырный и неугомонный. Даже ты притих, лежишь спокойно и неподвижно. Рука зарывается в жёсткую шерсть на твоей спине. Забияка и драчун тут же реагирует на ласку – переворачивается на спину и, привалившись к ноге, доверчиво открывает живот. Друг. Славно…

Огрубевший слух городского жителя ещё несколько минут не различает полутонов почти заснувшего позднеосеннего леса, не может уловить едва слышные звуки шёпота деревьев, крадущихся шагов подступающего ноября. Нас окружает полное безмолвие – звенящее, как вибрация воздуха от спущенной мгновение назад тетивы лука. Тишина эта сковывает, окутывает тебя плотным непроникающим слоем. Ты будто глохнешь и совсем перестаешь слышать что-либо. Время абсолютного спокойствия.

Занимается неслышный верховой ветерок и последние, самые стойкие, чудом сохранившиеся на верхушках деревьев сиротливые листья начинают неспешный полёт вниз и яркими, жёлтыми пятнами раскрашивают уже окончательно побуревший от дождей осенний ковёр. Они медленно планируют, задевают ветви деревьев и с особым, чуть слышным шуршанием укладываются спать. Обострённый до предела слух улавливает едва различимые звуки далёкой, одинокой флейты. Это настоящее наваждение. Непостижимым образом звуки тихой, грустной мелодии переплетаются с этим шуршанием, создавая иллюзорную мелодию печального осеннего блюза. Блюза опадающих листьев.

Ружьё отставлено в сторону и забыто. Зачем ты здесь? Неужели ради этой единственной птицы, что лежит в ягдташе? Нет, конечно, нет…

Легашачий Новый Год

Просыпался тяжело. Три часа сна катастрофически мало. А ведь сколько уловок и заранее отработанных приёмов было использовано! Тут тебе и привычка ложиться в одно и тоже время, и прогулка перед сном, и чтение спокойной охотничьей литературы перед тем, как погасить свет. Показавшаяся было огромная буква «Х» на странице книги давала привычную команду гасить свет. Обычно вслед за этим мысли начинали путаться, и Морфей ласково обнимал меня за плечи. Но не в этот раз… Предстоящее утром открытие по болотно-луговой, словно мощнейший наркотик будоражило воображение, отсылая к предыдущим неделям подготовки.

Да, этот день особенный. Его ждёшь подобно Новому Году. Предвкушаешь подарки, встречу со старыми друзьями, обретение новых. В начале июля взял путёвку в ОДУ и, начиная с 10 июля, начал работать над скоростной выносливостью моего кобла. Нет, конечно, мы и раньше гуляли, но всё это было украдкой. Находиться в положении нарушителя правил охоты ой как не хочется, и вот наконец-то мы с высоко поднятой головой, без оглядки на окружающих прочёсываем окрестные поля. Собственно, и прочёсывать особо нечего, всё в некоси и зарослях кустарника. Перестали в наших краях косить траву на сено скоту. В этом году ситуация особо печальна. Пометавшись по близлежащим окрестностям, обнаружил, что если в прошлом году было скошено несколько лужков, то в этом всего один, да и тот микроскопических размеров – всего около 3—4 гектаров. Перестал народ держать скотину, отсюда и все вытекающие последствия.

Тем не менее, каждый день по холодку утром и ближе к сумеркам вечером, мы в течение двух недель набирали форму. Пёс заметно постройнел, сбросил лишний вес и неплохо челночил на лёгком аллюре, иногда по два часа кряду. Отработанные коростели и выводки куропаток благостно довершали картину наших тренировок. К слову сказать, куропчата совсем ещё маленькие, видимо, совсем поздних выводков – размером с небольшую перепёлку, но уже все на крыле.

Один разок позволил псу поработать на единственном скошенном лугу. Лужок порадовал обилием дупеля. За полчаса было отработано семь птиц, которые все как один держались на границе покоса и некоси. После подъёма тут же уходили в сторону бурьяна. Объясняю это их месторасположение тем, что на лужке постоянно паслись овцы и козы, которые вероятно и прижимали птицу к некоси. Тем не менее наличие и обилие птицы порадовало, дало надежду на интересную охоту 25 июля. Дабы раньше времени не распугать дупеля, в это место мы с псом больше не ходили.

С вечера подготовил всё необходимое для охоты, чем привёл в крайне возбуждённое состояние своего четвероного друга. В 22 часа сказал ему хорошо знакомые слова – «Пойдём читать книжку!», что в переводе на собачий означает – пора спать. Он пытливо посмотрел мне в глаза, ещё раз обнюхал амуницию, тяжело вздохнул и нехотя улёгся, как всегда напрочь блокировав мне любые пути выхода из комнаты. Выйти можно было только перешагнув через него. Ещё с полчаса жёлтый глаз лежащего на боку пса внимательно наблюдал за мной. Всё равно он спал в полглаза и контролировал каждое движение. Что же, он тоже ждал открытие. Книга Вадима Чернышова, а в особенности рассказ «Ковчег на болоте» настроила меня на лирический лад, я наслаждался прозой этого замечательного писателя и к 23 часам подумал, что можно попробовать заснуть. Чёрта с два! Как только я закрывал глаза, появлялись силуэты напряжённо стоящего пса и стремительно вылетающих из-под него дупелей и мой досадный промах…. Каждый раз в ночь перед открытием проблемы со сном, каждый раз! Я ещё слышал, как часы пробили первый час ночи и с ужасом успел подумать, – «Когда же я засну?» и провалился в короткий и тревожный сон. В четыре утра, будто кто толкнул меня, а ведь и вправду толкнул! Пёс с усилием положил голову мне на грудь и тихонько свиристел на высоких тонах.

Дорога до заветного лужка пролетела быстрее выстрела. Наша единственная надежда светилась нежным изумрудом только отросшей молодой отавы и была полностью свободна от блеющих и мекающих постояльцев. Лёгкий, почти рассеявшийся туман был все же ещё настолько плотен, что границы не просматривались и лужок казался безбрежным, уходившим под горизонт. Обильная роса создавала впечатление только прошедшего дождика и блестела на зелёном ковре миллионами мельчайших бриллиантов. Ветра не было совсем, а как известно – нет ветра, нет легавой. Впрочем, какой-то круговорот воздуха есть всегда, и опытная собака должна справиться с этим вызовом.

И вот оно начало! Я спустил своего друга с поводка и отдал команду, – «Ищи!». На махах кобель стал буквально пожирать этот крохотный лужок, иногда скрываясь в туманной дымке, вовсе становясь невидимым. Через какое-то время я понял, что собаки нет, а значит он уже стоит по птице. Так и есть, у самого края полянки замечаю тёмный силуэт – стойка! Не спеша подхожу и останавливаюсь чуть сзади собаки, даю самую волнующую команду, – «Дай!» Два энергичных прыжка буквально выталкивают сидящего метрах в пяти дупеля и наполняют воздух шипящим свистом отчаянно работающих крыльев. Выстрел, второй! Мимо! Я обескуражен. Надо успокоиться и взять паузу. Подзываю собаку, укладываю его, извиняюсь и закуриваю. Продолжаем! Вторая стойка! Опять у некоси. Видно, рогатые дрессировщики хорошо поработали, и птица вся сидит только там, где ей позволено. Команда, выстрел! Птица обмякает в воздухе и кувырнувшись, тряпкой падает в заросли бурьяна метрах в пятнадцати. Как это обычно бывает – и место падения вроде точно заметил, а пока лез туда уже не уверен, правильно ли пришёл. Так всегда случается, когда нет чёткого ориентира. Пёс старается вовсю, бурьян ходуном ходит. Но результата нет. Уже около десяти минут мы старательно ищем наш первый в сезоне трофей, но тщетно. Наконец я вижу, что кобель резко остановился и стоит, уткнувшись мордой вниз. Есть! Нашёл! Я ликую! Молодец! Мгновение и первый дупелёк скрывается в ягдташе, а я горячо благодарю и оглаживаю собаку.

Мой напарник старался изо всех сил и в это утро позволил мне сделать выстрелы ещё по трём птицам. По самой последней я опять благополучно пропуделял, а двух сбил, из которых нашли мы только одну. Третьего сбитого дупеля мы искали где-то минут тридцать, положили на приличном участке всю траву и дальнейшие поиски были признаны нами не перспективными. Все птицы сидели на границе некоси, после подъёма уходили через бурьян, не вылетая на открытое пространство.

Итог открытия: кобель качественно отработал и подал под выстрел пять птиц. Два промаха, две найденные и один ненайденный, видимо подранок. Открытие состоялось! Я доволен работой собаки и недоволен собой. Смешной размер лужка уложил всё действо в полтора часа, из которых минут 40—50 приходится на поиск сбитых птиц. Если с покосами и дальше дело будет обстоять подобным образом, то в следующем году придётся ехать в другие, дальние места. А так хочется выйти из дома, пройтись до угодий минут эдак 15—20 и наслаждаться любимым увлечением. Нет, конечно, затем будут выезды в новые, неизвестные ранее места, охота по другим видам дичи и в других природных условиях. Но открытие по дупелю мне хочется проводить и впредь рядом с домом, на хорошо знакомых полях. Для меня это домашний праздник, как День Рождения, как Новый Год!

Тайное озеро

Как всегда очень важна первая фраза. Иногда интуитивно, как-то сами собой, пишутся правильные, нужные слова, они складываются в ловкие, пригожие предложения и тогда рассказ пишется легко, абзацы следуют один за другим – не работа, а одно удовольствие. Такое бывает редко, но иногда всё-таки бывает. Чаще же слова не слушаются тебя, отталкиваются друг от друга, словно колотый лёд во время ледохода, нелепо громоздятся и через мгновение расползаются в стороны, влекомые скудным потоком сознания автора. Когда обдумываешь то, о чём хотел бы написать, всё просто, мысль ярка и оригинальна, но стоит начать переносить задумку на бумагу, всё комкается безнадёжно. Вымучивать текст бессмысленно, лучше подождать пока Муза-Стрекоза соизволит присесть на твоё плечо и посмотреть, какого она размера на этот раз. Бывает она столь мала, что и заметишь-то её с трудом – тогда дело плохо, лучше и не начинать. А бывает присядет, и плечо начинает сладко ныть под тяжестью непостоянной озорницы и тогда, автор, не теряйся, начинай бодро стучать по клавишам, лови удачу!

План этого рассказа я обдумывал уже несколько недель. Внутренняя работа никому не видна, но она постоянна и непрерывна. Мысли о рассказе, его содержании и построении сюжета неотступны и навязчивы. Ты вроде бы занимаешься обычными делами, гуляешь с собаками, чистишь от снега дорожки, обедаешь, везёшь жену на рынок за продуктами, неустанно занимаешься каждодневными делами и заботами. Но всё это время он живёт в тебе, становясь всё более осязаемым и полновесным. Особо опасное время наступает ночью, когда в полузабытьи засыпающего сознания формулировки становятся неимоверно чёткими, точными и на первый взгляд безукоризненными. Сколько раз я вскакивал далеко за полночь и садился к столу! Не поверите, только один раз… Вся продуманность фраз, точность предложений и прекрасные метафоры буквально только что казавшиеся почти талантливыми, исчезали, как утренняя роса под первыми лучами солнца. Стоит только откинуть крышку ноутбука, пальцы бессильно нависают над клавишами, и ты понимаешь, что это очередной фальстарт, ты ничего не можешь, ты банкрот.

Пёс, до того уютно спавший, свернувшись тугим калачиком, поднимает голову внимательно, не мигая, смотрит на тебя и, кажется, я явственно слышу в абсолютной тишине ночного дома его мысли, – «Что брат, опять тебя накрыло? Ничего, сейчас отпустит, всё проходит и это пройдёт.» И правда, несколько минут попыток выдавить из себя хоть несколько связных фраз заканчиваются ничем. Ты недоуменно смотришь в монитор и уже начинаешь осознавать, что скорее всего, всё это тебе приснилось. Но чёрт возьми! Всё это было по теме нового рассказа, только под каким-то новым ещё не осмысленным ранее углом. Легчает. Как правило после таких ночных треволнений приходит осознание – пора начинать, внутренняя работа завершена, и, может быть, что-то получится.

На этот раз всё было немного проще. Я задумал написать небольшой рассказ о весенней тяге и моей первой охоте на вальдшнепа. Немного сдерживало меня только одно – то, сколько уже было написано на эту тему ранее, практически всеми авторами, пишущими об охоте. Как-то стыдно в который раз писать то, что описано сотни, а может быть и тысячи раз до тебя. Но, утешался я, во-первых, я не буду использовать штампы про пробуждающийся от зимней спячки лес, про стройный хор лесных пичужек и свадебную круговерть природы, про то, как весна входит в душу каждого человека и про романтичное таинство оживающего леса. Нет, этого писать я не буду. Во-вторых, в конце-то концов, мы все разные и вёсны у нас у всех разные, мы с годами меняемся и с этими же годами меняются наши охоты, ощущения и чувства. Так почему же не написать о своём? К тому же действительно моей первой добычей стал вальдшнеп, а первой самостоятельной охотой стала весенняя тяга в таком уже далёком 1993 году. Нет, мне не стыдно писать об этом, а наоборот, приятно вспомнить эти непростые и далёкие уже годы, начало моего увлечения охотой. Но не раз замечал, что как только начинаешь писать, рассказ начинает жить своей, не зависящей от тебя жизнью. Сами собой добавляются повороты сюжета, а задуманное ранее отходит на второй план или исчезает вовсе. В этот раз события недельной давности были настолько свежи в памяти, что изменили все намерения и скомкали хорошо вроде продуманный сюжет. Насколько читаемо всё это получилось судить только читателю. Тем более, что действительно воспоминания о первой моей самостоятельной охоте очень скрасили и сократили время ожидания на «Тайном озере», настолько скрасили, что пара часов пролетели как один миг.

Бурелом

Как приятно возвращаться домой, когда всё задуманное сбылось, а труды не пропали даром. Только позавчера я закончил возню с постройкой скрадка, а уже сегодня с утра небольшой рюкзачок приятно потягивает плечи двумя отменными крякашами.

Места наши напрочь лишены каких-либо водоёмов и возможность поохотиться на утку ограничена всего лишь одним лесным озерком. Впрочем, озером назвать этот водоём трудно. Мы с псом нашли его совершенно случайно, когда по заведённой традиции скитались по близлежащим лесам в поисках вальдшнепа. Лесной кулик одиноко лежал в ягдташе, а я примостился на поваленном стволе берёзы с удовольствием вытянув усталые ноги. Пёс тоже изрядно вымотался за три часа работы и теперь смирно лежал рядом, положив голову на передние лапы.

Всё-таки середина октября самое чудесное время для неспешных созерцательных скитаний по столь милым моему сердцу перелескам и опушкам. Ещё не до конца облетела листва и внезапно налетевший порыв ветра раскрашивает воздух золотистым снегопадом листьев, а выглянувший, по-осеннему робкий лучик солнечного света грустно отражается в мельчайших брызгах воды, бессильно повисших в сетях осенней паутины. Совсем тихо. Неугомонные и вездесущие грибники отложили объёмистые корзины до следующего сезона, и теперь только мы безраздельно владеем этой лесной тишиной, наслаждаемся долгожданным уединением и покоем. Внезапно пёс сторожко поднимает голову и поворачивает её в сторону недалёкой от нас опушки. Я тоже смотрю туда же и уже через несколько секунд слышу посвист крыльев. Кобель уже на ногах и, подняв голову вверх, внимательно следит за небом. Мгновение, и, чуть не задевая верхушки деревьев, над нами проносится стая кряковых. Миг и они исчезают, словно их и не было. Мы с псом смотрим друг на друга. Я улыбаюсь, а пёс опять прислушивается и смотрит уже в противоположную сторону. Ещё несколько секунд и чуть в стороне опять проносится стайка крякашей. Звуков полёта уже не слышно, но видно сквозь поредевший без листвы лес очень хорошо. Похоже, они делают облёт и готовятся к присаде, как раз в той стороне, где мы ещё ни разу не были.

Та часть леса очень захламлена упавшими деревьями и один раз пройдя метров пятьдесят по бесконечным завалам я, чертыхаясь, вернулся назад и зарёкся ходить в этом направлении. Но теперь понимаю, что там безусловно есть что-то интересное. Ох и не хочется туда лезть! К тому же прекрасно понимаю, что утиная присада может быть сколь угодно далека от нас, ведь на то расстояние, что стая может преодолеть за несколько секунд, у меня может уйти час, а то и больше. Но охота пуще неволи. Может быть вернуться сюда завтра и со свежими силами? Нет, всё, меня заело. Понимая, что делаю большую ошибку, лезу в самый бурелом. Псу передаётся моё настроение, и он возбуждённо нарезает извилистые галсы неподалёку от меня. Похоже здесь прошёл какой-то фронт ураганного ветра и идти просто невозможно. В обе стороны движения сплошь поваленные, вывернутые из земли деревья, через которые приходится перелезать, подныривать под них, обходить и молиться, чтобы пёс не разодрал себе брюхо о поломанные ветки, которые острыми ножами торчат со всех сторон. Кобель то и дело мелькает впереди, иногда надолго скрывается из вида, а я с тоской лезу вперёд, мучительно ожидая его жалобного визга. Оказывается, в середине октября очень жарко и через десять минут я сначала снимаю кепку, а ещё через минуту штормовку и сбив её в плотный комок прячу в ягдташ. Всё, больше в него ничего не положишь, он раздулся, как торба китайского крестьянина и теперь цепляется за все ветки и сучки. Прощай мой кожаный друг, прощайте твои гладкие коричневые бока, прощай щеголеватая амуниция легашатника!

На черта мне эти утки, что за блажь?! Подбегает весёлая собака и я вижу, что он подозрительно мокрый, а на спине прилепились частицы ряски! Ты что, купался? А утки? Утки были? Молчит мой друг, только смачно отряхнулся и забрызгал водой непутёвого хозяина. Если впереди водоём, то значит он пуганул уток, но я ничего не слышал. Может водоём не один, почему они должны быть именно здесь, да и он далеко может быть, на пса тут ориентироваться нечего, ему километр по лесу прочесать ничего не стоит. Но мокрый, и ещё не отряхнулся! Значит рядом! Ах, как хочется, чтобы было рядом, чтобы эти завалы закончились, наконец. Кряхчу, соплю, как паровоз, но лезу вперёд. Пройдено уже столько, что как подумаю об обратной дороге, так становится не по себе. Опять прибегает мокрая и счастливая собака, окатывает меня брызгами и убегает. Откуда эти завалы? Будто чёрт наворотил. Не припомню в наших краях никаких ураганов в обозримом прошлом. Может быть какой-то смерч? Как теперь узнать, но деревьев повалено немеряно. И что интересно, повалены в основном высокие, да могучие. Низкорослые уцелели. Но вот вроде впереди виднеется какой-то прогал, но тащится до него ещё ой как далеко. Сколько же я прошёл? Как потом оказалось всего-то метров пятьсот-шестьсот, а времени затратил около сорока минут. И на черта мне это озеро, всё равно, даже если оно есть, больше в это место ни ногой! Уф! Опять появился кобель, он уже совершенно освоился в этих завалах и деловито снуёт взад-вперёд, что-то обнюхивает, ловко перепрыгивает через поваленные стволы, если надо, подныривает под них и будто ведёт меня вперёд, постоянно оглядываясь. Добрался.

Начались маленькие сосенки, так, метра по два-три высотой. Стоят стеной, завалы кончились, а под ногами появляется тёмно-бурая жижа. Почва чрезвычайно мягкая, мшистая. Ноги тонут по щиколотку, а поверхность напоминает трясину. Продираюсь сквозь густой забор сосенок, и впереди открывается дивный вид. Передо мной лежит совсем крохотное лесное озерко, окружённое топкими болотистыми берегами. Берега эти покрыты изумрудного цвета мхом, на котором россыпью произрастают корявенькие и маленькие сосенки. Водоём совсем невелик, где-то около сотни метров в длину и не более полусотни метров в ширину в самом широком месте. С одной стороны его берег плотно зарос камышом, а с другой мох и сосны вплотную подступают к водной глади. Почти посередине озера расположен крохотный островок, площадью не более десяти-пятнадцати квадратных метров. Меня охватывает щенячий восторг! Я чувствую себя открывателем неведомых земель, этаким исследователем, подобно Арсеньеву. Закуриваю и пробую сделать несколько шагов по пушистому ковру мха. Зыбкая почва колышется при шагах и подаётся вниз, тут же выправляясь, лишь только уберёшь ногу. Опасаюсь, нет опыта ходить по такой зыбкой почве. Из чахлой берёзки вырезал слегу, будто она чем-то сможет помочь. Но с ней немного спокойнее. Подхожу к самому урезу воды. Вода чёрная, как смоль, по цвету похожа на воду в торфяном карьере. Никакой живности не видно, только пёс немного оживляет картину, носится вдоль озера, то и дело подбегая ко мне. Что же делать? Наверняка здесь на пролёте присаживаются утки, но как сюда добраться? Ещё раз пробираться через порушенный лес нет никакой охоты. Немного поразмыслив, решаю, что если уж добрался сюда, то надо соорудить небольшое укрытие для засидки. Делать её надо безусловно на чистом берегу, используя уже растущие сосенки. Решаю нарезать больших сосновых веток и сделать частокол, навроде забора. Место открытое, но другого варианта больше нет. Сказано-сделано, через полчаса нетрудной работы небольшой скрадок почти готов. Получился он высотой чуть больше метра, только вот быстро не встанешь, не вскинешься как следует, трясина зыбкая, да и при долгом стоянии на одном месте погружаешься в воду выше щиколоток. Выход один, напилить стволиков сосёнок на какое-то подобие настила. Тут уже дело пошло не так быстро, как с ветками, но пилка моего мультитула справилась и с этой задачей. Выложил пол, попробовал присесть и быстро встать – вроде неплохо получается. Ладно, была бы утка, а встать как-нибудь сумею. Говорят, что счастливые часов не наблюдают, истинная правда! Так я обрадовался этой лесной находке, так увлёкся строительством скрадка, что потерял счёт времени. Получалось, что с учётом охоты, мы с псом находимся в лесу уже около шести часов. Только подумал об этом и сразу навалилась усталость, почувствовал, что «кружится спина». Пора выбираться назад, домой.

Поверхность мха сплошь усеяна кустиками клюквы. Ягод нет, но очевидно, что в сезон клюквы здесь полно. Сразу в воображении возникает большая и красивая птица -глухарь. На рассвете он неспешно передвигается по роскошному ковру мха и лакомится алой, терпкой ягодой. На секунду настораживается и прислушивается. Всё спокойно, он продолжает свой изысканный завтрак. А это что? Взгляд привлекает какое-то матовое пятнышко. Нагибаюсь и разгребаю мох. Оп-п-а-чки! Вот это, да! Бутылка из-под водки… Даже этикетка ещё не совсем истлела – «Русская валюта». Так и знал, что озерко это, известно не только мне, но и многим другим. Ах, люди, люди! Ну что же вы такие свиньи, а? Такое красивое место и вот… Огорчению моему нет предела. Конечно, смешно было полагать, что это место будет совсем диким, это в таком-то густонаселённом районе, как наш. Остаётся надеяться, что оно хотя бы малопосещаемое. Пригляделся внимательнее. Конечно, вон вдали у кромки болота и леса похоже валяется брошенный красный пластиковый пакет. Значит ходят сюда местные, клюкву собирают, надо искать их тропинку, ну не по завалам же они сюда ходят с бидонами да корзинками. Обращаю внимание, что пёс уверенно и целенаправленно двигается в одном и том же направлении. Пригляделся, и точно, видна еле заметная дорожка ведущая в глубину леса, со стороны противоположной к тому месту, где я выходил. Вот здесь они и ходят! Через пять минут эта тропинка вывела меня на слегка заросшую просеку. Просека была, видимо, проложена довольно давно и изрядно поросла молоденькими деревцами, но осталась вполне проходимой. Вот и следы, оставленные «венцом природы» – смятая пачка от сигарет. Эх, люди-человеки!

Иду около пятнадцати минут, просека выводит меня на хорошо знакомую лесную дорожку, по которой, если двигаться споро, до дома остаётся всего пара километров. Странно, что ни разу не заходил на эту просеку за все эти годы… Впрочем, весь лес досконально не изучишь, и он частенько удивляет новыми загадками и открытиями.

Через сорок минут мы с пёселем были дома и когда в угол было поставлено ружьё, а охотничья амуниция сложена в положенном ей месте, я устало откинулся на спинку дивана и понял, что никуда завтра не пойду, просто нет сил. Давненько мне не доводилось быть на охоте по восемь часов кряду. Вспомнилась шутка Гарика Сукачёва, который решил, вспомнить молодость и попробовать портвейн «три семёрки». «Сорвал зубами пробку, налил полный стакан, выпил и… понял, что молодость прошла», – грустно улыбаясь сказал Сукачёв. Да, я тоже давно знал, что она прошла, но чёрт побери, дух-то ещё молод, а кондиции, увы, уже совсем не те.

Весь следующий день я мучался сомнениями, что зря не пересилил себя и не пошёл на лесное озеро. Меня точили мысли, что, наверняка, всё озерцо забито северной уткой, а собиратели клюквы, обнаружив моё хлипкое строение, злобно и радостно разбрасывают установленные мной ветви сосны приговаривая, – «Ишь, чего удумал, нечего тут!» – радостно ухмылялись и гоготали. Я неприкаянно бродил по участку, занимался какими-то повседневными делами, жёг в бочке опавшую листву, а мысли были там, в лесу. Пёс, конечно, чувствовал моё нервное настроение и мотался за мной, не отходя ни на шаг.

Волей-неволей, монотонная струйка дыма тлеющей листвы, его особый осенний аромат, немного успокоили меня, ненужное возбуждение почти пропало, и я начал вспоминать, как более десяти лет тому назад купил здесь дом. Его покупка была моей давней мечтой, и я тщательно выбирал место, чтобы, выйдя на пенсию, полностью и безоглядно посвятить всё свободное время единственному, наверное, увлечению в жизни -охоте с легавой.

Пожалуй, почти полное отсутствие людей и автотранспорта является главным преимуществом этих мест. Здесь нет рыбаков, потому что нет никаких водоёмов, нет грибников, потому что ближайший лес в километре отсюда, нет автомашин, потому что проезд в единственную близлежащую деревеньку идёт далеко отсюда. На моей памяти здесь никто и никогда не косил, здесь царство почти первозданной природы. Лучшие садовники на свете – ветер и птицы, усердно засаживают свободные участки кустиками ивы, деревцами ольхи и берёзками, иногда встречаются пока маленькие ёлочки и даже редкие в наших местах сосенки. Солнца в чистом поле предостаточно и деревца растут стройными, ёлочки и сосны пушистыми и ровными. Ещё несколько лет и в этих местах можно будет с успехом охотиться на вальдшнепа на пролёте. А может быть какой-нибудь ушлый и пронырливый коммерсант скупит эти земли за бесценок и начнёт строить очередной коттеджный посёлок. Проложит надёжную гравийную дорогу и наполнит окрестности шумом работающей тяжёлой техники, визгом бензопил, устроит свалку строительных отходов и разобьёт передвижной городок для строителей.

Скорее всего так и будет. Недаром по всему полю торчат жёлтые трубы газовой разметки, кто же их просто так ставит в чистом поле. Примеров тому очень много и там, где ещё лет пять-шесть назад мы охотились на косачей, теперь стоят стройные ряды домов, снуют автомашины, а близлежащие леса загажены свалками и отходами жизнедеятельности отдыхающих и строителей. Но мы с псом надеемся, что алчный любитель злата немного подождёт. Ну, хотя бы лет пять и даст нам насладиться неспешной осенней охотой на длинноклювого странника. Пока же мы всё дальше отходим от нашего посёлка, чтобы начать охоту, и скоро из разряда «за забором» она перейдёт в «тут совсем недалеко ехать, всего пяток километров». Да, что говорить, так хочется, чтобы красивые «Тургеневские» охоты продолжались, чтобы как раньше бухтели в полях тетерева, юркие коростели по-прежнему изводили собаку пронырливым бегом, а стаи серых курочек взрывали воздух посвистом стремительного взлёта стаи, чтобы потревоженный русачок вначале неспешно, а потом и нешуточно скакал, уходя от наседающего пса, чтобы по-прежнему находить в лесу сброшенные лосиные рога, а пёс мог деловито обследовать ночные порои кабанов! А ведь ещё несколько лет назад так и было. Но прогресс неутомим, только прогресс ли это? Животина быстро реагирует на изменения, покидает неспокойные места, уходит всё дальше и дальше, забиваясь в совсем уже «крепкие» места, которых становится всё меньше и меньше. Эти мысли всё чаще посещают меня, когда сталкиваешься с опустевшими угодьями и вереницами автомобилей в выходные. Но пока здесь царство нетронутой природы.