Текст книги "Василий Лановой. Самый обворожительный офицер"

Учитель Штейн

Учителя, которым дети обязаны воспитанием, почетнее, чем родители, которым дети обязаны лишь рождением: одни дарят нам только жизнь, а другие добрую жизнь.

Аристотель

Сергей Львович родился в семье обрусевшего немца. Отца, бывшего офицера-артиллериста, он не помнил. Во время Гражданской войны тот пропал без вести. Мальчика воспитывала мама – интеллигентная, образованная женщина. Она и заронила в сердце сына первые ростки любви к театру и музыке.

Сергей обучался в балетной и музыкальной школах, везде преуспевал. Преподаватели отмечали удивительный талант мальчика и прочили ему блестящее будущее – разумеется, каждый на своем поприще. Однако Сергей больше всего на свете был заворожен театром. Уже в 1927 году, в возрасте 16 лет, он организовал «живую газету» под названием «Красный галстук». Одно из таких действий – читай «спектаклей» – случайно увидел нарком просвещения Анатолий Васильевич Луначарский и был потрясен. Пообщавшись с руководителем этого замечательного коллектива, он и вовсе поразился. Талант, самородок.

«Юноша, – сказал Луначарский, – вы обязательно должны поступить в ГИТИС».

Штейн последовал совету наркома и в 1940 году окончил прославленный институт театрального искусства. До этого, в тридцатых годах он продолжал нарабатывать бесценный режиссерский опыт в Воронежском молодежном театре, в Московском ТЮЗе. В 1937 году практически с нуля организовал ту самую театральную студию при Дворце культуры завода имени Сталина, о которой уже столько говорено.

Сразу после ГИТИСа Штейн недолго работал в Московском драматическом театре имени Н. Э. Баумана. Потом стал режиссером и актером театра имени Ленинского комсомола. Он прослужил там практически до своей смерти, поставил более 30 спектаклей, таких как «Месяц в деревне», «Лисички», «Женитьба», «До свидания, мальчики», «Страх и отчаяние в Третьей империи», «Синяя тетрадь» и многие другие. Это был расцвет «Ленкома», золотое время, когда театром руководил Иван Берсенев, ставший для Штейна не только педагогом, но и самым дорогим и близким человеком.

Сергей Львович умел понимать и ценить людей. Именно поэтому он дал путевку в искусство таким выдающимся мастерам сцены, как Вера Васильева, Алексей Локтев, Валерий Носик, Игорь Таланкин, Владимир Земляникин, Юрий Катин-Ярцев, Владимир Панков, Геннадий Сайфулин, Вадим Сафронов, теледиктор Аза Лихитченко.

Но Василий Лановой в этом списке всегда числился на первом месте. Теперь, на огромной временной дистанции, отчетливо видно, что учитель работал с любимым учеником интенсивнее, чем с другими, уделял ему больше внимания, да и относился к нему почти как к сыну.

Вот один красноречивый пример, доказывающий это.

Как читателю уже известно, Василий окончил среднюю школу с золотой медалью. Радовались его успеху многие и прежде всего родные. Но только Штейн нестандартно отметил это знаковое событие.

Он пришел на квартиру к Лановым, поздравил Семена Петровича и Галину Ивановну с успехом сына, а самому Василию сказал:

«Медаль твоя хоть и действительно сделана из золота 583-й пробы, но на самом деле это всего лишь кругляш, который нигде тебе не пригодится. Однако то обстоятельство, что ты сумел органично совместить учебу с занятиями в нашей студии, дорогого стоит. Если не вдаваться в излишние подробности и кратко все подытожить – ты оправдал мои надежды. За это я премирую тебя походом в Большой театр на спектакль «Ромео и Джульетта». Поверь мне, это будет необыкновенное зрелище. Ты его запомнишь на всю жизнь, потому что главную партию исполнит Галина Уланова. А это величайшая балерина всех времен и народов».

А дальше воспоминания самого Василя Семеновича:

«И вот мы направляемся в Большой театр. Это было мое первое посещение Большого театра и сразу – на Галину Сергеевну Уланову!

То, что произошло в театре, буквально потрясло меня. На человека, впервые попавшего на балет, обрушилась такая лавина красоты, грации, света, музыки, которая просто ошеломила. Это было пиршество замечательной музыки, чудо театра, это была встреча с божеством. Потом я еще шесть раз смотрел этот балет, сам разными путями добывал билеты в театр и каждый раз испытывал все те же потрясения, но то, первое, осталось на всю жизнь.

А после спектакля меня ждал новый сюрприз. Сергей Львович после того, как отгремели рукоплескания и артисты в последний раз вышли на поклон к зрителям, как-то по-будничному, просто, как о самом обыкновенном, сказал: «А теперь поедем к Галине Сергеевне домой». Это уже вообще было для меня непостижимым.

Поехали на Котельническую набережную в высотный дом. Поднялись на шестой этаж, Сергей Львович позвонил. Нам открыла дверь какая-то женщина невысокого роста, с бледным, невыразительным, как мне показалось, лицом, светлыми бровями, с накинутым на плечи теплым платком. Мы поздоровались, она протянула руку, сказала: «Здравствуйте!» – и предложила пройти. Я поздоровался, а сам с нетерпением заглядываю вовнутрь квартиры за ее спину в ожидании скорее увидеть саму Уланову. Она заметила, что я, почти не обращая на нее внимания, все время ищу глазами еще кого-то, улыбнулась и сказала: «Проходите». Мы вошли в комнату. Нас встретил Юрий Александрович Завадский, поздоровался и обратился к сопровождавшей нас женщине: «Галя!..», несколько растягивая «а». Меня как стрелой пронзило это – «Га-аля»! Только тут я понял свою ошибку. Ведь это и была та несравненная, великая Уланова. Как же я мог ее не узнать! Галина Сергеевна хитро бросила на меня свой взгляд, а я стоял весь красный как рак от стыда и готов был провалиться сквозь землю. Она конечно же поняла мое состояние, подошла ко мне, положила на плечо руку, как бы успокаивая, мол, ничего страшного, все в порядке.

Известный режиссер, ученик Вахтангова Юрий Александрович Завадский о чем-то начал разговаривать с Сергеем Львовичем, а между нами с Улановой в течение всего вечера продолжалась такая странная игра. Когда встречались взглядами, она едва заметно сводила в улыбку губы, и хитрые огоньки светились в ее глазах, а я, потупив взгляд, вновь и вновь заливался краской. Юрий Александрович сидел в углу комнаты и за все время беседы не выпускал из рук тщательно, красиво заточенные карандаши. Держал их тоже красивыми длинными пальцами и все время что-то рисовал или чертил на бумаге. Поначалу я не понимал, о чем идет речь, потому что все время находился в состоянии растерянности от досадной оплошности, сидел и молчал. Галина Сергеевна напоила нас чаем, угостила вкусными бубликами, успокоила, обогрела, так что через некоторое время я пришел в себя и начал постепенно вникать в суть разговора. Уланова говорила о музыке Сергея Прокофьева, о том, что музыка его при всем том, что ей безумно нравится, но все-таки не на широкого слушателя, несколько сложна для восприятия, сложна и при переложении ее на язык пластики.

В конце вечера она спросила, понравился ли мне балет, на что я невнятно промычал: «О-о-чень!» Она смеялась, а Завадский снисходительно смотрел на нас, отвлекаясь на какое-то время от беседы.

Пришло время прощаться, и тут Галина Сергеевна оставила нас на какое-то время одних, а вернулась уже с красивой коробкой в руках и сказала: «Вася, это вам, за вашу золотую медаль». (Она неизменно обращалась ко мне на вы.) Открыла коробку, и я увидел в ней красивые белые английские ботинки. В 1953 году при той бедности, в которой наша семья пребывала, это была просто роскошь. Особую цену они имели конечно же еще и потому, что это был подарок от самой Улановой.

Года два я их носил белыми, потом, когда они уже изрядно потерлись и потеряли свой первоначальный вид, перекрасил в черный и еще носил до тех пор, пока уже невозможно было надевать. Очень жалею, что не сохранил их, все-таки это был особый подарок».

С тех пор Василий Семенович всегда очень сердечно и трепетно относился к Галине Сергеевне, бывал на всех ее спектаклях. Выступать на сцене она перестала в 1960 году, но до последних дней своих – умерла в 1998 году – занималась педагогической деятельностью в Большом театре.

Лановой посещал все ее творческие и юбилейные вечера. Я знаю об этом не понаслышке. 28 ноября 1977 года в Доме актера имени А. А. Яблочкиной состоялся творческий вечер Галины Улановой, который проводила наша секция зрителей.

Директор дома, знаменитый Александр Моисеевич Эскин инструктировал меня перед этим чрезвычайно важным мероприятием:

«Вот вам два телефона: авиаконструктора Антонова и артиста Ланового. Галина Сергеевна лично меня просила, чтобы этим двум ее гостям мы обеспечили всяческое внимание. Более десяти человек пригласила, но ни о ком так не беспокоится, как о них. Вы меня поняли?»

Василий Семенович, кстати, выступал на том вечере. Да он и так довольно часто встречался с Улановой. Они всегда очень тепло вспоминали Штейна. Уланова тоже питала к нему особую симпатию, ибо Сергей Львович и в самом деле был ярким, увлеченным и чрезвычайно интересным человеком.

Лановой многим ему обязан. Однажды он сказал мне, что не знает, как сложилась бы его судьба, не случись того посещения спектакля «Друзья из Питсбурга», не встреться им с Земляникиным та афиша. Всем тем, что из него потом получилось, он обязан театральной студии и прежде всего Сергею Львовичу Штейну.

Зимой 2017 года студия отметила свое восьмидесятилетие и в том же году стала Драматическим театром имени С. Л. Штейна. После ухода Сергея Львовича из жизни в 1977 году, театр, созданный им, десять лет возглавляла Галина Алексеевна Калашникова, преподаватель Института культуры. Ее сменил Ювеналий Александрович Калантаров. Затем на 18 лет пришел Михаил Васильевич Логвинов. После него театр возглавил Павел Александрович Полушкин. Именно он добился того, чтобы бывшая студия получила имя своего основателя.

Рассказывает Павел Полушкин:

«Меня сюда пригласили после окончания режиссерского факультета «Щуки». Пришел я без планов и амбиций на этот театр. Сначала попросили преподавать, это я умею и люблю. И с группой, которая ко мне попала, мы сделали спектакль «Сказки про слона Хортона». Это наша «Чайка» нового поколения, новый этап театра.

Мы читаем много хорошей литературы – здесь это давняя традиция. Может быть, и поэтому выпускники нашей студии учатся сегодня в театральных вузах Москвы, Петербурга, Ярославля.

Я уже не воспитывался в театре Штейна. Для меня он почти легенда. И я ее чту, как чту и всех тех, кто в минувшие десятилетия прошел через студию ЗИЛа. Многие ее выпускники побывали на наших юбилейных торжествах, связанных с 80-летием этого самобытного самодеятельного коллектива. Среди них – Татьяна Борисовна Вьюкова самый старший выпускник театра-студии. Недавно, по ее словам, она широко отметила собственное девяностопятилетие. Нашими дорогими гостями были Василий Семенович Лановой, Вера Кузьминична Васильева, Маргарита Михайловна Монахова, Вадим Александрович Сафронов, Юрий Яковлевич Румянцев. Праздник мы делали для них. И он получился. Как состоялся и довольно обстоятельный разговор вокруг театра и его прошлого.

В этом наша благодарность намоленному месту. Они, прославленные старики, тут «натоптали». А мы продолжаем и пытаемся быть на уровне. Их имена в афише вечера – не для того, чтобы хвастаться, – при чем здесь мы? Они свое дело сделали, теперь нам надо делать свое!

Конечно, всегда будут разговоры на тему: «Это уже не тот театр». Кто бы спорил, разумеется, не тот.

Когда-то Товстоногову предложили:

«Георгий Александрович, готовьте преемника».

Он ответил:

«Нет, не буду, потому что мой театр уйдет вместе со мной».

Так и театр Сергея Львовича Штейна ушел вместе с ним и его воспитанниками. Но их дух и их основные принципы, верится, остались. Именно поэтому мы не стали восстанавливать ни штейновские постановки, ни работы других известных мастеров, которые плодотворно отметились в нашем театре-студии. «Автор, время, коллектив», – эта триада Вахтангова жива и актуальна».

Закончу главку о великом педагоге Штейне воспоминанием Василия Семеновича, которым он поделился с автором этих строк еще в самую нашу первую встречу.

«Так случилось, что еще на первом курсе училища я снялся в фильме «Аттестат зрелости». Картина имела совершенно потрясающую, оглушительную популярность. О ней хвалебные рецензии написали едва ли не все газеты Советского Союза. А в журнале «Огонек» появилась статья с потрясшим меня заголовком «Рождение актера!». Всех нас, тех, кто снимался в фильме, затаскали по различным встречам. И, сам того не заметив, я стал подумывать о себе как об уже состоявшемся актере. Причем, как я понимаю, никто этого еще не заметил. Один только педагог уловил нотки моего зазнайства. И был более чем категоричен:

– Вася, – сказал, – я потрясен, совершенно потрясен!

– Что случилось, Сергей Львович?

– Видишь ли, я считал тебя умным парнем, а ты дураком оказался. Ты что, всерьез считаешь себя таким, как о тебе говорят и пишут сейчас на всех перекрестках? Господь с тобой, мой мальчик!

Это был не холодный душ! Это было холодное мордобитие. После той взбучки я ходил, как ошпаренный кипятком. Зато мудрая профилактика учителя подействовала потрясающе и очень вовремя. Она остудила меня на всю оставшуюся жизнь».

По щучьему велению

Образование – восхитительная вещь, но хорошо время от времени помнить, что вас не могут научить ничему, что следовало бы знать.

О. Уайльд

Москва, конечно, город большой. Таким он был и в тот год, когда Василий Лановой отнес документы в МГУ. Там проживало без малого пять миллионов человек. Но слухи распространялись в столице с той же скоростью, что и в обычной деревне.

Именно поэтому члены приемной комиссии, уже наслышанные о юноше, стяжавшем лавры на драматической стезе, отказали ему в приеме документов. Однако всем известно, что сладок именно запретный плод. Василий включил все свое обаяние, красноречие и добился поставленной цели, был зачислен на первый курс факультета журналистики.

С чувством исполненного долга он вместе с Володей Земляникиным отправился отдыхать в Керчь. Недельку-другую ребята беззаботно купались в море, грелись на солнышке. И вдруг на имя Ланового пришла длинная, как письмо запорожцев турецкому султану, телеграмма, содержание которой повергло друзей в неописуемый восторг. Их обоих срочно вызывали на киностудию «Мосфильм» для участия в пробах к фильму «Аттестат зрелости».

Ликование первым прервал Василий. До него вдруг дошел весь чудовищный трагизм ситуации, в которой он оказался по собственной глупости. Ведь Лановой перед поездкой на юг остригся под ноль из-за пари, проигранного Земляникину. Ну и как ему теперь прикажете пробоваться с такой лысой, как бильярдный шар, башкой?!

«Эх, была не была, – сказал Вася другу. – Поехали!»

Режиссера Татьяну Лукашевич чуть не хватил кондратий, когда она увидела длинного лысого дылду с оттопыренными ушами.

«И что же мне прикажете тут снимать? – придя в себя, задалась она риторическим вопросом. – А ведь Сергей Львович утверждал, что его ученик – красавец. Пока что я вижу только уши, да и то некрасивые».

Татьяна Николаевна позвонила Штейну и, не скрывая раздражения, описала кандидата на главную роль, рекомендованного им. При этом она тщательно избегала нецензурных выражений.

Руководитель студии был озадачен, но не растерялся. Он посоветовал режиссеру для начала напялить на Васю хотя бы кепку или какой-нибудь паричок. Лукашевич сделала это и была приятно удивлена. Именно таким она и представляла себе главного героя Валентина Листовского.

Лановой был утвержден на эту роль после первой же пробы вместо Владимира Сошальского. Тот был старше Василия на целых пять лет, и на пленке эта приличная разница в возрасте становилась слишком уж хорошо заметна. Заодно на эпизодическую роль был взят и Володя Земляникин.

Съемки фильма начались в середине сентября, а учебный год в МГУ стартовал раньше. Лановому ничего не оставалось, как понурить лысую голову и отправиться в деканат за первой в своей жизни «увольнительной».

Пожилой декан мельком взглянул на его личное дело, пригласил сесть и заявил:

– Мы же вас предупреждали Василий э… Семенович, что зря вы сели в чужие сани. Учебный год еще не успел как следует начаться, а вы уже отлыниваете. Мой вам добрый совет: забирайте сейчас у меня свое личное дело и несите туда, откуда взяли. И дай бог, чтобы вас в «Щуке» приняли.

Лановой так и сделал. Он получил приличную порцию упреков в непостоянстве и легкомыслии, но в конечном счете был определен на тот самый курс, куда и поступал.

Сказать по правде, Василий Семенович не любит вспоминать о своих давнишних вузовских метаниях. Он полагает, что они его не красят и выпадают из довольно стройной творческой судьбы.

Однако я ничего зазорного в колебаниях юноши не наблюдаю.

Примерно так, наверное, рассуждал и Борис Евгеньевич Захава – ректор Театрального училища имени Щукина, взявший Ланового под свое крыло.

При этом он строго-настрого предупредил его:

– Заруби себе на носу, Василий, отныне и на все четыре года учеба для тебя должна быть на первом месте. Никаких киносъемок и других отвлечений от учебного процесса я не потреплю!

Захава был крут характером и жестковат в поступках. Спустя какое-то время режиссеры А. Алов и В. Наумов организовали в «Щуку» письмо из Министерства культуры, в котором почти в директивном порядке предписывалось откомандировать студента Василия Ланового для съемок в главной роли фильма «Павел Корчагин».

Вот лопнуть мне на этом месте! Любой другой руководитель театрального вуза и тогда и теперь с восторгом принял бы это предложение, столь лестное для его студента.

А Борис Евгеньевич сел и лично написал отлуп в родное министерство:

«Довожу до Вашего сведения, что киносъемки на зимней натуре не только противопоказаны студенту Лановому, но просто пагубны для него, страдающего хронической болезнью горла. Если к этому прибавить еще и колоссальный моральный вред, когда совсем еще не оперившийся студент вдруг начинает мнить себя знаменитостью, потому что играет главную роль в большом фильме, то станет понятным решение кафедры не отпускать Ланового на съемки. И с этим решением я не считаться не могу».

Немного забегая вперед, могу также сообщить читателю, что будущую супругу Ланового ректор Захава элементарно исключил из вуза, издал убийственный приказ:

«Татьяна Самойлова не сдала ни одного экзамена и зачета, ссылаясь на болезненное состояние. Тем не менее несколько дней назад она снова подписала договор с киностудией «Мосфильм» на участие в киносъемках фильма «Летят журавли» без разрешения руководства училища. За многочисленные нарушения дисциплины и самовольное заключение договора на участие в киносъемках Самойлову Т. Е. из числа студентов исключить».

Известен случай, когда группа студентов, в которой учились Андрей Миронов, Виктория Лепко и Юрий Волынцев, самовольно покинула село, где они по доброй советской традиции собирали урожай, выковыривали картошку из промерзлой земли. Узнав о такой вот дерзости, Захава отправил их на еще более тяжелые работы и разрешил вернуться в Москву в числе самых последних.

«Щука» вообще славилась строгостью нравов и высочайшей требовательностью педагогов к своим подопечным. Несмотря ни на что, она стала для Ланового в полном смысле слова alma mater, что в буквальном переводе с латинского означает «мать-кормилица». Может быть, этот фразеологизм и имеет некий ироничный оттенок, но только не для Василия Семеновича. Он всегда подчеркивает, что именно в стенах этого прославленного и уникального театрального вуза сформировался и как профессионал, и как чего-то стоящая личность. Произошло это во многом потому, что главными особенностями «щукинской методики» воспитания студентов являются три определяющих фактора.

Первый. Элементы актерского мастерства здесь осваиваются в строгой логической последовательности, заданной еще Е. Б. Вахтанговым и блестяще разработанной Б. Е. Захавой. В жизнь воплощается железный девиз: «От простого к сложному». Каждый новый прием естественным образом вбирает в себя все предыдущие. И никак иначе.

Второй. Целый учебный год, весь второй курс, отдается подходу к сценическому образу, его всестороннему постижению. Происходит это через обстоятельные, глубоко разработанные разделы: «Наблюдения», «Профессиональные навыки», «Упражнения на фантазию», «Этюды к образу на литературном материале», «Педагогические отрывки». Эти психологические и профессиональные наработки помогают студентам делать первые шаги к перевоплощению. Все это под девизом «Стань другим, оставаясь самим собой!».

Третий. Вахтанговская школа не принимает – не отметая ее, разумеется, – систему разрозненных творческих мастерских, традиционную для других вузов. Воспитание будущих актеров в «Щуке» осуществляется по-своему. Начиная с четвертого семестра, с каждым курсом работает вся кафедра мастерства актера.

Ну и, наконец, главное. Подавляющее большинство педагогов Театрального института имени Бориса Щукина – выходцы из его прославленных стен. Так не на словах, а на деле сохраняется театральная традиция и культура преподавания.

Кредо педагогов заключено в словах Всеволода Мейерхольда:

«Школа не должна учить новациям, школа должна учить традициям».

Возникла «Щука» еще в самом начале XX века, когда знаменитый русский режиссер Константин Сергеевич Станиславский поручил своему ученику Евгению Багратионовичу Вахтангову создать новый театр-школу по его системе. Осенью 1913 года энергичный Вахтангов провел первое занятие с молодыми актерами. Вскоре решено было поставить спектакль по пьесе Б. Зайцева «Усадьба Ланиных». Все шло вроде бы хорошо, только молодые люди на репетициях так рьяно вносили свои завиральные идеи в постановку, настолько дружно отвергали предложения молодого режиссера, что в итоге премьера с треском провалилась.

«А теперь давайте учиться по-настоящему!» – заявил Вахтангов и ровно через год провел первое занятие по системе Станиславского.

23 октября 1914 года считается официальным днем рождения Щукинского училища.

Вскоре о Мансуровской студии – название от переулка на Арбате – заговорила вся Москва. Другое ее название – Московская драматическая студия Е. Б. Вахтангова. Оно бы так и прижилось, но в 1920 году Евгений Багратионович заболел раком и уже не мог руководить своими подопечными. Он сумел превозмочь жестокий недуг и, что называется, на последнем издыхании поставить знаменитую, никем не превзойденную «Принцессу Турандот», к которой мы еще не раз вернемся. Увы, но увидеть премьеры своего величайшего спектакля мастер не смог.

Его питомцы продолжили путь, проложенный наставником. Через некоторое время коллектив заслуженно получил статус Государственного академического театра имени Е. Б. Вахтангова. При нем постоянно действует театральная школа, носящая имя Бориса Щукина, замечательного русского актера, любимца Вахтангова.

Вахтанговская школа – не только институт, дающий знания. Это еще и экспериментальная лаборатория, которая свято хранит и приумножает театральные традиции. Вахтангов всегда мечтал о том, чтобы в любой театр приходили актеры и режиссеры не с бухты-барахты, а хорошо подготовленные, всему обученные. Вот так благодаря Евгению Багратионовичу и родилась новая профессия – театральный педагог.

После смерти Вахтангова руководителем школы стал студиец из самого первого набора Борис Захава. Он проработал на этой должности 54 года!

Благодаря «Щуке» в бывшем СССР появилось множество «дочерних» театров и студий. Ярчайший пример тому – Театр на Таганке под руководством Юрия Любимова. Ведь изначально он возник из дипломного спектакля «Добрый человек из Сезуана». Точно таким же образом появились на свет божий молодежный молдавский театр «Лучаферул», Театр-студия имени Р. Н. Симонова в Москве, «Современник» в Ингушетии, «Ученая обезьяна» в Москве и многие другие.

23 октября 2014 года отмечался столетний юбилей «Щуки». На этой прославленной учебной сцене было поставлено около ста пятидесяти спектаклей. Среди праздничных мероприятий были фестиваль выпускников разных лет, спектакли и творческие вечера как молодых актеров и режиссеров, недавно покинувших заведение, так и заслуженных мэтров – Василия Ланового, Вениамина Смехова, Александра Филиппенко, Павла Любимцева. Кульминацией юбилейных торжеств стали открытие памятника основателю школы Евгению Вахтангову и большой гала-концерт. В рамках юбилея были выпущены аудиодиски с работами всех известных и уважаемых вахтанговецев: Ланового, Смехова, Филиппенко, Любимцева. Вышел двухтомник, посвященный истории вуза.

Василий Семенович, не скрывая волнения, признался автору сих строк:

«Ей-богу, я счастлив, что на мою долю выпал такой фарт: участвовать в торжествах, посвященных столетнему – только вдуматься – столетнему юбилею «Щуки»! А ведь многие мои коллеги не дожили до такого замечательного события».