Текст книги "Советские разведчики в нацистской Германии"

Глава 2
КАК ВСЕ НАЧИНАЛОСЬ

КАК ОНО РАБОТАЕТ?

Думаю, человек, который взял в руки эту книгу, имеет определенное представление о деятельности разведки. И все же, чтобы расставить все точки над «i», позволю себе напомнить некоторые моменты. Разведчик, находящийся за рубежом, обозначается термином «резидент». Резидент – это тот, кто связан с Центром, кто непосредственно общается с руководителями своей разведывательной службы. Резиденты бывают легальные и нелегальные. Легальные – из числа дипломатов, проживающих в посольстве. Нелегальные – те, кто формально никакого отношения к посольству не имеют и дипломатической неприкосновенностью не пользуются. Преимущества «нелегалов» в том, что они менее заметны, в то время как за каждым сотрудником посольства тщательно следит соответствующая контрразведка.

Каждый резидент имеет множество помощников. Все вместе они образуют резидентуру. В числе помощников наиболее многочисленны агенты, которые непосредственно добывают информацию. Агент – т. е. человек, сотрудничающий с иностранной разведкой, – может делать это, исходя из разных соображений. Например, из идейных – он может восхищаться иностранной державой или ненавидеть режим в другой стране. Именно такими были большинство агентов советской разведки. Для западных разведок более характерно наличие платных агентов, которые поставляют информацию за денежное вознаграждение. Еще одна категория агентов – те, кого завербовали шантажом или угрозами, как правило, предварительно специально скомпрометировав. У каждого агента может быть своя агентурная сеть. Разведывательная работа строится по чисто «вертикальному» принципу: ни резиденты, ни агенты не должны знать своих коллег, чтобы избежать крупных провалов.

Кроме того, в резидентуру обычно входят связные. В мирное время связь осуществляется через курьеров и посольство, информация передается устно или на бумаге. В военное время это невозможно, поэтому становится особенно актуальным использование радистов. Работа разведчика, понятное дело, сопряжена с немалым риском. Любой новый агент может оказаться провокатором вражеской контрразведки; тогда через него будет идти дезинформация, более того, вся резидентура окажется под угрозой провала. Захватив радиста, противник может также склонить его к сотрудничеству и начать так называемую радиоигру, заставив передавать в Центр дезинформацию.

Будни разведчика – это не захватывающие погони со стрельбой. Такое тоже бывает, но очень редко. Будни разведчика – это постоянный кропотливый сбор информации, это ежеминутный риск быть разоблаченным, это непрерывный интеллектуальный поединок с врагом, это невозможность быть собой… Впрочем, что рассказывать? Сейчас вы сами в этом убедитесь…

ГИТЛЕР ПРИХОДИТ К ВЛАСТИ

Начиная рассказ о деятельности советской разведки в Третьем рейхе, стоит, пожалуй, дать немного запоздалое пояснение: «разведки» как единого организма никогда не существовало. По большому счету, имелись две организации: военная разведка (Разведупр, с 1942 года – ГРУ) и разведка по линии органов госбезопасности (различные управления НКВД и НКГБ). Они существовали параллельно, как две разные структуры, иногда сотрудничая между собой, иногда соперничая. Соперничали, разумеется, в строго ограниченных пределах: наносить ущерб коллегам никому в голову не приходило, радоваться их провалам – тоже. Это позволяет говорить о «советской разведке» в целом, без уточнений, тем более что в сентябре 1941 года был выпущен специальный приказ, предписывавший двум структурам тесно сотрудничать между собой.

Но пока до этого момента еще довольно далеко. На дворе стоит 1933 год. К власти в Германии пришел лидер нацистов Адольф Гитлер. И советская разведка получает распоряжение полностью перестроить свою работу. Почему полностью? Дело в том, что раньше немцы считались чуть ли не союзниками. На безрыбье и рак рыба – на фоне Англии и Франции, периодически гремевших доспехами и вопивших о необходимости крестового похода против коммунизма, тихие благовоспитанные немцы производили далеко не худшее впечатление. Более того, приличной армии у немцев просто не было, и они с радостью на взаимовыгодной основе сотрудничали с Красной Армией. Кроме того, между двумя странами лежала Польша, которая и на русских, и на немцев действовала как красная тряпка на быка. Впрочем, не без веских на то оснований. Поэтому и разведка в Германии не чувствовала себя, так сказать, на направлении главного удара.

Когда страну возглавил фюрер, ситуация изменилась. Гитлер последние двенадцать лет возвещал на каждом углу, что большевизм – это зло, с красными надо покончить, а жизненное пространство Германии следует расширять за счет России. Эти вопли нельзя было не принимать всерьез, особенно учитывая реакцию соседних держав. Приходилось всерьез считаться с тем, что именно Германия возглавит «крестовый поход против большевизма». А это требовало резко усилить внимание к берлинской резидентуре.

Оперативный план был сочинен достаточно быстро. В первую очередь разведка должна была готовить надежных людей на случай непредвиденных обстоятельств – разведчиков, радистов, связных, диверсантов. Во-вторых, обзавестись полезными связями в верхах нацистской партии и секретных службах новоявленного рейха. В-третьих, работать среди эмигрантов, на которых нацисты делали особую ставку как на своих будущих союзников. Первую скрипку в этой работе пришлось играть разведчикам-нелегалам: В. М. Зарубину и его молодому коллеге А. М. Короткову, а также срочно переброшенному из Москвы «на усиление» В. П. Рощину. Именно этим людям предстояло сделать первые шаги советской разведки в Третьем рейхе. И от того, какими окажутся эти шаги, зависели многие последующие события.

Впрочем, строить приходилось не на пустом месте. У советской разведки уже имелась своя агентура, притом довольно неплохая. Представлю читателю одного из действующих лиц.

ШЕРЛОК ХОЛМС НА СОВЕТСКОЙ СЛУЖБЕ

Частное детективное бюро Карла Ренера переживало в 1923 году далеко не лучшие времена. Германия билась в конвульсиях экономического кризиса, марка падала каждый час, запад страны оккупировали французы и бельгийцы, кабинеты министров не держались у власти дольше трех месяцев. Все это навевало мрачные мысли. И естественно, что когда в двери бюро вошел новый клиент, его встретили с распростертыми объятиями.

Клиент оказался русским из посольства. На безупречном немецком визитер изложил свое дело. Его интересовали данные на некоего Грубера, немецкого инженера, работавшего в Советском Союзе по контракту. Этот специалист тяжело заболел, и посольство хотело бы выяснить материальное положение его семьи, чтобы понять, как и чем ей можно помочь. Приветствовалась также и любая сопутствующая информация о семье.

Ренер был исполнительным и дисциплинированным человеком, к тому же не проявлявшим излишнего любопытства. Он безукоризненно и качественно выполнил задание. Его совершенно не волновало, что Грубер был здоров, как бык, настолько здоров, что находил время и силы проявлять нездоровый интерес к советским оборонным объектам, что и стало причиной интереса к нему со стороны спецслужб. Более того, сыщик дал понять, что не против и в дальнейшем получать подобные задания. В конце года его завербовали, присвоив кодовое имя А-26, или «Юнкер». Сам он так объяснял свое желание пойти на сотрудничество: «Товарищ, предложивший мне в свое время условия представительства, определил мое жалованье в размере 600 марок в месяц, включая неизбежные при этом деловые расходы». Ренер просил увеличить это жалованье и предлагал реорганизовать свое бюро в специальный разведывательный центр. Мотивы его действий были исключительно корыстными. В принципе, для агентов советской разведки это было нетипично – в отличие от всех других разведок мира, с нашей в основном сотрудничали по идейным соображениям. Но искать идейных детективов времени не было, нужно было брать то, что есть. Предложения «Юнкера» были приняты. Так началось многолетнее сотрудничество, принесшее богатые плоды.

Чем же занимался Ренер? Лучше всего об этом говорится в отчете резидентуры за 1935 год:

Через «Юнкера» мы вели разнообразную установочную работу, а временами и наружное наблюдение за интересующими нас лицами. Очень много установочных задач поступало из Москвы по линии контрразведки и экономической разведки. В некоторых случаях установки, проведенные А-26, давали очень ценные материалы. Например, данные о работающих в СССР немцах, связанных с германской разведкой. Делались установки на разрабатываемых резидентурой лиц и их окружение. Были случаи, когда А-26 обнаруживал наблюдение со стороны немецких спецслужб за нашими сотрудниками, что помогало своевременно избежать провала. Через А-26 резидентура выявила в интересующих ее кругах агентов гестапо, абвера и органов безопасности. Конспиративные встречи с «Юнкером» проводились раз в неделю, и каждый раз от него поступали важные сведения. В частности, «Юнкер» узнал о готовящейся серьезной провокации против Георгия Димитрова на Лейпцигском процессе по делу о так называемом поджоге рейхстага.

Чем дольше советская разведка знала Ренера, тем больше убеждалась в том, что он идеально подходит для выполняемой работы. Высокий профессионализм в сочетании с отсутствием излишнего любопытства делал его ценнейшим агентом. Именно «Юнкеру» поручалось проводить негласную проверку всех вербуемых агентов. Но с каждым годом работать становилось все труднее и труднее: немецкая контрразведка после чисток 1933 года стремительно набирала силу. К тому же делать ставку только на «Юнкера» было бы явной ошибкой, и в резидентуре задумались о создании второй проверочной группы. Все карты спутало досадное происшествие, не очень серьезное само по себе, но разраставшееся, как снежный ком, летящий с горы.

Двадцать первого января 1935 года один из сотрудников Ренера был арестован полицией за слежку. В участке он сразу же назвал имя своего шефа. Ренер был немедленно взят гестапо, и около месяца его продержали за решеткой. «Юнкер» рассказал байку о том, что задание он получил от некоего господина Шредера, о котором ничего не знает. По крайней мере, так он сообщил после освобождения в посольство. Резиденты призадумались: детектив работал за деньги, сознательным врагом нацистского режима он не был. Следовательно, его вполне могло перевербовать гестапо. И хотя часть сотрудников была убеждена в том, что агенту А-26 можно доверять, из Москвы пришло категорическое указание: прервать с ним всякие связи! В крайнем случае, если Ренер хочет продолжать сотрудничество, перебросить его в Стокгольм. Но этого не произошло.

Любопытно, что в 1946 году Ренер предложил советской разведке возобновить контакты. На что он рассчитывал, когда его возраст приближался к 80 годам и никаких оперативных возможностей уже не имелось, – не совсем ясно. Москва, понятное дело, ответила четким отказом.

ПРОРЫВ К ФЮРЕРУ

Говоря о том, что нашей разведке так и не удалось проникнуть в ближайшее окружение Гитлера, я не погрешил против истины. Но это не значит, что такие попытки не предпринимались. Одним из интереснейших моментов была вербовка Вальтера Марии Стеннеса, старого сподвижника и близкого друга Гитлера.

Не слышали о таком? Неудивительно. Другом фюрера Стеннес считался тогда, когда тот еще был главой маленькой баварской партии, каких по всей стране насчитывались сотни. Капитан СА, он командовал всеми берлинскими штурмовиками и, как многие нацисты Северной Германии, попал под влияние Штрассера. Идеи Штрассера были на редкость просты – в национал-социализме он ставил на первое место социализм и считал, что буржуев надо заставить делиться с простым народом. Гитлер, который в это время как раз усердно налаживал отношения с «буржуями», не мог не вступить в конфликт с богатыми слоями населения. Фюрер победил, но многие штурмовики уступили лишь потому, что искренне полагали – Гитлер всего лишь обманывает капиталистов, стоит ему прийти к власти, и все будет по-старому.

Но настал январь 1933 года, появился Третий рейх, а Гитлер все никак не начинал социалистических преобразований. Стеннес решил мягко намекнуть другу, что народ-то ждет настоящей революции. Первого апреля 1933 года он поднял в Берлине бунт штурмовиков, захватил редакции нескольких газет и выдвинул требования: ликвидировать все монополии и повысить денежное довольствие штурмовикам. Вместо ответа Гитлер бросил на мятежников полицию. Бунт подавили, но расстрелять Стеннеса не решились: это подняло бы волну возмущения в двухмиллионной армии СА, с которой фюрер пока еще вынужден был считаться. Кроме того, у мятежника были обширные связи в церковных кругах и, как ни странно, среди промышленников. Поэтому капитана всего лишь бросили в застенки. Вскоре, правда, Гитлер распорядился выпустить своего друга и даже попытался с ним помириться.

Но Стеннес был отнюдь не туп. Он прекрасно понимал, что с ним расправятся при удобной возможности, и продолжал бороться. Сплотив вокруг себя верных людей, капитан, которого выкинули из НСДАП, начал издавать собственную газету и создал партию «Национал-социалистический союз». Впрочем, закончилось все полюбовно: Стеннесу предложили выехать на работу в Китай, на что он с удовольствием согласился и в качестве немецкого военного советника отправился на Дальний Восток.

В 1939 году в преддверии большой войны, когда всех немецких специалистов из Китая отзывали, Стеннесу, который на тот момент занимал пост руководителя личной охраны Чан Кайши, по понятным причинам очень не хотелось возвращаться на родину, где его в лучшем случае ждал расстрел. И тогда бывший друг Гитлера пошел на контакт с советской разведкой.

Надо сказать, что контакт этот не был для Москвы неожиданностью. К Стеннесу присматривались давно, еще с начала 30-х годов. Но вербовать человека, с которого не спускало пристального взгляда гестапо, казалось (и было по сути своей) самоубийством. Лишь в Китае вербовка могла осуществиться достаточно спокойно и успешно. Занялся этим сотрудник внешней разведки Яков Тищенко.

Встретившись со Стеннесом, Тищенко долго беседовал с ним на общеполитические темы: о судьбе Германии, о том, как должны развиваться отношения в Европе… Лишь под конец беседы Стеннес открытым текстом заявил:

В мои обязанности советника Чан Кайши входит руководство его разведкой. Я обмениваюсь информацией с представителями разведок США, Англии и Франции в Китае и мог бы на джентльменской основе делиться получаемыми сведениями с вами. Однако раскрывать вам мои источники я не стану. Так будет безопаснее для всех нас, особенно для лиц, которые мне доверились. За все, что я смогу сделать для вас, и мою информацию прошу только одно: в случае необходимости помочь мне вернуться в Европу проездом через СССР, когда для этого наступит время.

Стеннес надеялся, что ему удастся организовать успешный заговор против Гитлера, и рассчитывал в этом деле на помощь Советского Союза. В Москве ему пошли навстречу. Новому агенту было присвоено кодовое имя «Друг». В 1940 году специально для встречи со Стеннесом в Шанхай приехал Зарубин. Советский разведчик получил от «Друга» ценную информацию. Продолжались такие контакты и в дальнейшем. Хотя Стеннес находился в тысячах километров от Германии, у него остались обширные связи на родине, и он зачастую оказывался ценнее многих немецких агентов. Особенно возросла роль «Друга» после разоблачения и ареста в январе 1942 года в Токио агента Рамзая – знаменитого Рихарда Зорге.

После войны Стеннес остался в окружении Чан Кайши. Американская разведка предлагала ему сотрудничество, но он отказался. Вернувшись в ФРГ в начале 50-х годов, он принял активное участие в политической жизни страны. После этого советская разведка всяческие связи с ним порвала. Хотя вербовку Стеннеса можно отнести к несомненным успехам нашей разведки, все-таки «тропинкой в окружение Гитлера» агент «Друг» не стал. Сам факт вербовки объясняется тем, что бывший капитан СА вступил в серьезный конфликт со своим недавним приятелем. После этого о получении какой-нибудь сверхсекретной информации особой важности говорить просто не приходилось.

…БЫЛ ЧЕКИСТ, МАЙОР РАЗВЕДКИ И ПРЕКРАСНЫЙ СЕМЬЯНИН…

Может создаться впечатление, что советские разведчики в Германии действовали в благоприятных условиях: спокойно ходили и вербовали нужных людей. Это было далеко не так. Сопротивление германской контрразведки нарастало с каждым годом. Причем гестаповцы и абвер сразу же перешли к активным действиям, пытаясь завербовать находившихся в Берлине русских. Одной из таких попыток стала вербовка военного атташе Николая Шорнякова.

Вернее сказать, не вербовка, а попытка вербовки, поскольку затея с треском провалилась. Началось все с того, что сотрудники абвера стали замечать за советским атташе любопытную привычку: ходить по вечерам в кабаре «Рио-Рита». Звездой этого кабаре была певица Элизабет Холланд, внешне весьма привлекательная женщина, за которой Шорняков открыто ухаживал. Замысел операции созрел в голове капитана абвера Зигфрида Мюллера (не путать с шефом гестапо!) мгновенно. Надо всего лишь побеседовать с Холланд, склонить ее к сотрудничеству, а затем сделать несколько компрометирующих снимков Шорнякова в постели певицы. После этого любвеобильному военному атташе будет предъявлен ультиматум: либо сотрудничество с немецкой разведкой, либо пересылка фотографий куда следует. Прием примитивный, но достаточно действенный: и абвер и гестапо с успехом применяли его много раз. Поэтому и Мюллер, и его начальники были уверены, что все пройдет как по маслу.

Мюллер отправился к Холланд и провел с ней задушевную беседу. Певица согласилась в принципе, но сказала, что должна посоветоваться со своим настоящим любовником. Имени любовника она не назвала, и капитан спокойно пропустил вторую часть ее фразы мимо ушей. Каково же было его удивление, когда на следующий день за ним явились из гестапо! Без всяких объяснений Мюллера бросили в тюремную камеру и регулярно били. Через сутки его выпустили. Недоумевающий Мюллер отправился к своему начальству, которое и разъяснило ему всю щекотливость ситуации. Любовник Холланд оказался не кем иным, как шефом Имперской службы безопасности Гейдрихом. Совершенно понятно возмущение одного из первых лиц нацистского государства, когда его любовница сообщила ему о неуклюжей попытке вербовки.

Но самое интересное заключается в том, что за всем этим с нескрываемым удовольствием наблюдала наша разведка, полностью посвященная в детали происходящего агентом «Брайтенбахом». Да и полковник Шорняков бывал в кабаре вовсе не за тем, чтобы добиться взаимности прекрасной певицы, – симулируя ухаживания, он устраивал встречи со своими агентами и подыскивал подходящие объекты для вербовки. Так что смелая, но плохо продуманная акция немецких спецслужб провалилась. Как, впрочем, провалились и все остальные попытки завербовать штатных сотрудников советского посольства в Германии.

А советская разведка тем временем набирала все новые очки. В середине и особенно в конце 30-х годов начала создаваться агентурная сеть, известная в истории под названием «Красная капелла». Такое название ей дали не разведчики, а гестаповцы, эту сеть выслеживавшие. Ее особенность заключалась в том, что состояла она не из платных или профессиональных агентов, а из немецких антифашистов, для которых сотрудничество с советскими спецслужбами было еще одним способом борьбы с ненавистным гитлеровским режимом.

Одним из первых лиц в этой сети был старший правительственный советник (оберрегирунгсрат) Министерства экономики Арвид Харнак.

РОЖДЕНИЕ «КОРСИКАНЦА»

Арвид Харнак родился 24 мая 1901 года в городе Дармштадте. Его отец был известным литературоведом, мать – художницей-пейзажисткой. В такой вот интеллигентно-творческой семье мальчик и рос. Его юность пришлась на нелегкое послевоенное время и, подобно многим другим националистически настроенным молодым людям, Арвид поступил в 1919 году в добровольческий корпус, расправлявшийся с «красной заразой». Когда добровольческие корпуса распустили, Харнак вернулся к интеллектуальным занятиям: поступил в университет, а в 23 года получил степень доктора юридических наук (не надо, впрочем, на этом основании считать его гением; докторская степень в тогдашней Германии примерно соответствует российской степени кандидата наук). Он вплотную занялся экономическими вопросами и с удивлением обнаружил, что советская плановая система имеет ряд важных преимуществ перед свободным рынком. Окончательно на политическую ориентацию Арвида повлияла женитьба на Милдред Фишер, американке немецкого происхождения. Брак был заключен в 1926 году. Милдред была преподавательницей современной литературы, магистром искусствоведческих наук и, кроме того, пламенной коммунисткой.

В начале 30-х годов Харнак становится одним из руководителем «Рабочего кружка по изучению проблем плановой экономики Советской России» (АРПЛАН). Члены кружка ломали голову над вопросом: почему весь капиталистический мир бьется в судорогах жесточайшего экономического кризиса, а в СССР в это время происходит невиданный и невероятный подъем? Пропаганда твердит, что это все – за счет рабского труда, но ведь давно известно, что раб не может трудиться эффективно! Тогда же Харнак становится членом Союза работников умственного труда. Эта организация левых интеллектуалов была создана при непосредственном, хотя и негласном, участии коммунистов. Любопытно, что гитлеровцы, придя к власти, не стали запрещать эту организацию, очевидно, надеясь, что безобидные левацкие болтуны сами перебесятся и встанут в ряды сторонников фюрера. Как они просчитались!

В 1935 году Харнак становится сотрудником имперского Министерства экономики. В это же время он устанавливает контакт с советским посольством. Для нашей разведки источник в Министерстве экономики был подарком судьбы, едва ли не более важным, чем источники в вооруженных силах и спецслужбах. Ведь от состояния экономики в гораздо большей степени, чем от состояния армии, зависело, сможет ли страна вести крупномасштабную войну. Даже самые тренированные солдаты умрут от голода без еды, даже самый лучший ас не сможет поднять в воздух свой самолет без горючего.

Первыми материалами, которые Харнак передал своим советским друзьям (а на сотрудничество он пошел из чисто идейных побуждений, не требуя для себя за это никакого вознаграждения), были копии секретных экономических договоров и соглашений Германии с другими странами. Впоследствии Харнак скажет на суде:

Моей целью было уничтожение гитлеровского государства любыми средствами. Я был твердо убежден, что идеалы Советского Союза принесут миру спасение.

В Москве Харнаку дали кодовое имя «Балтиец» и старались всемерно активизировать работу с ним. При этом предполагалось задействовать не только его самого, но и его ближайшее окружение. Связь с «Балтийцем» (в 1937 году из соображений конспирации его кодовое имя было заменено на «Корсиканец») держали через Б. М. Гордона, затем через А. И. Агаянца. Несмотря на постоянную чехарду в берлинской резидентуре, связь с «Корсиканцем» не прерывалась ни на один день. Более того, через Харнака удалось завербовать еще одного агента, Карла Беренса, слесаря спецотдела концерна АЕГ, который принимал участие в выполнении секретных военных заказов.

Беренс происходил из простой рабочей семьи, не понаслышке знал, что такое безработица. Сначала, привлеченный шумной пропагандой, вступил в ряды нацистских штурмовиков, но быстро разочаровался и примкнул к коммунистам. Помимо добычи информации Беренс (или «Лучистый», как его стали называть в оперативных документах) выполнял функции связника.

Харнак к этому моменту успешно продвигался по службе и получал все больше и больше ценной информации. В целях конспирации он вступил в союз нацистских юристов, в полуаристократический «Клуб господ», а затем и в НСДАП. Мало кто знал, что этот блестящий молодой человек на самом деле стал центром группы антифашистов, другими важными действующими лицами в которой были Харро Шульце-Бойзен и Адам Кукхоф.