Текст книги "Пешком по Москве"

Рядом – дом архитектора Сергея Соловьева 1902 года постройки (Малый Ржевский пер., 6).

Малый Ржевский пер., 6

Дом Льва Кекушева. Глазовский пер., 8

© Aleksei Golovanov Shutterstock.com

Собственный дом архитектора – это всегда манифест. Архитектор должен быть на острие современных тенденций. Может быть, поэтому Шехтель последовательно построил в Москве три дома для себя. Меняется мода, меняется сам автор – он хочет нового.

Когда Кекушев построил себе первый дом в 1899 году, то дом оказался настолько оригинален, что немедленно нашелся покупатель. Кекушев продал его предпринимателю Отто Листу и начал возводить для себя второй дом – на Остоженке… Вот и архитектор Соловьев выстраивает оригинальную композицию из элементов модерна и средневекового зодчества. Архитекторы – не самые богатые домовладельцы. Поэтому там, где мог бы быть гранит, Соловьев делает бетонные колонны, но с «каменной» фактурой. Зато много художественных деталей. У входа лев – царь зверей, символ силы, власти и победы – работы скульптора Андреева. Щель почтового ящика охраняет летучая мышь. На колоннах сидят филины. Самое большое окно на фасаде – окно бывшего кабинета архитектора на первом этаже, где он работал над чертежами. Над этим окном расположены четыре майоликовых полукруга – музы четырех искусств: ваяния, живописи, архитектуры и музыки. Еще выше – лепная Афина Паллада в крылатом шлеме и майоликовое панно «Сумерки».

Все керамические работы – и панно, и декоративные муравленые изразцы под окном гостиной второго этажа – выполнены на Абрамцевском заводе по эскизам Зинаиды Якунчиковой. На Абрамцевском заводе делали и облицовочный кирпич «кабанчик».

Название плитки «кабанчик» возникло из-за ее внешнего вида. Кирпичик с двух сторон был покрыт глазурью. На торцах заготовки имелись два круглых сквозных отверстия, напоминающие свиной пятачок. При ударе каменщика молотком заготовка раскалывалась на две отдельные глазурованные плитки с шероховатой задней частью, которая хорошо схватывалась с раствором при укладке. Если бы не одинаковая отделка «кабанчиком» на соседних домах, ни за что не скажешь, что готический особняк работы Клейна и дом Соловьева – современники.

Третий особняк построил для предпринимателя Михаила Тарасова в 1909 году архитектор Михаил Гейслер (Хлебный пер., 21, стр. 1). В столицу три брата Тарасовы приехали из Армавира, как в Москве говорили, «в вагоне третьего класса в овчинных шубах с мешком сухарей». А через пару лет стали купцами первой гильдии. Тарасовы владели фирмой «Товарищество „Мануфактура братьев Тарасовых”», Северо-Кавказским банком и строили железную дорогу Армавир – Туапсе. Особняк Михаила Тарасова выполнен в неоклассическом стиле. Никаких оригинальных архитектурных решений на фасадах нет. Главное украшение дома – виртуозная лепнина. Фантазия и изысканность рисунка напоминают гротески Рафаэля. Можно долго разглядывать эти вазоны, маскароны, лепные фризы, головы фавнов и баранов. Это редкий вариант особняка на две семьи. Такое случалось, когда женившемуся сыну выделяли часть дома. Так поступил отец Константина Алексеева (Станиславского). Но здесь сразу спроектированы две квартиры. С Малого Ржевского располагался вход в хозяйскую часть из 12 комнат, находившихся на первом и подвальном этажах. А с Хлебного переулка – вход в квартиру на втором этаже, которая сдавалась внаем. Арендатором был потомственный почетный гражданин Александр Бер.

Хлебный пер., 21, стр. 1

Дальше на нашем маршруте бывшая 110-я школа (Ножовый пер., 2). Она несколько раз меняла названия, побывала даже недолго имени Че Гевары, но именно из 110-й уходили на фронт вчерашние школьники, и я буду называть ее так. Во дворе этой школы я застал самый пронзительный монумент памяти погибших в Великой Отечественной войне. Бронзовые солдатики стояли просто на земле, как бы забытые ушедшими на войну мальчишками… Я учился недалеко от Никитских Ворот и видел этот памятник еще детскими глазами. Он производил сильнейшее впечатление. Солдаты были меньше тебя! Как в фильме «Застава Ильича»: герой картины просит совета у отца, а тот спрашивает: «Тебе сколько лет?». «23». «А мне – 21». Так и у этой школы – ты понимал, что уже старше погибших…

alexkich Shutterstock.com

Попав к школе через какое-то время, памятник не узнал, почему-то он оказался на стене. Стал выяснять, в чем дело, сходил на выставку скульптора Митлянского. Оказалось, что Даниэль Митлянский сам – выпускник этой школы, прошедший войну. А больше ста его соучеников с фронта не вернулись. В 1967 году он поставил этот необычный памятник. Пробивали его со скандалом: чиновники считали, что монумент умаляет образ советского воина. Затем начались хулиганства – портили статуи, ломали штыки… в 1993 году памятник победили окончательно: его превратили в мемориальную доску, солдатиков сделали еще меньше и закрепили на стене. Но я помню первый вариант. Для меня он ярчайшее доказательство того, что не обязательно возносится на 100 метров и изводить всю бронзу, чтобы попасть прямо в сердце.

Мы вышли на Большую Никитскую, где, как и на Поварской, много посольств. Владение по адресу Большая Никитская ул., 43а, стр. 1 в конце XIX века принадлежало знаменитому Савве Морозову, директору-распорядителю крупнейшей ткацкой фабрики, председателю комитета Макарьевской ярмарки. Места для честолюбивого Морозова на Никитской стало мало, да и семья росла, и он купил участок на Спиридоновке, где построил огромный дворец в готическом стиле. А бывший морозовский дом в начале XX века архитектор Валериан Зеленин перестроил для предпринимателя Валентина Балина. Многие московские купцы тянулись за дворянством. Доходами они чаще всего превосходили своих именитых соседей, но им хотелось, чтобы их еще и считали ровней. Как говорил один купец про знакомого князя: «Что мне с того, что он меня приглашает, пусть он ко мне сам приедет, увидит, как я смогу его принять»… Дома ставили с анфиладами парадных комнат, по моде того времени каждый зал должен был быть оформлен в своем стиле: готический, романский, классический, рококо… Балины владели прядильной и ткацкой фабриками, механическим, лесопильным и кирпичным заводами, мельницами, хуторами во Владимирской губернии. Для себя возвели роскошный дом в центре Москвы на аристократической Никитской. Но и для рабочих возле их фабрики в Юже были построены, помимо добротных домов с баней и прачечной: больница, две церкви, родильный приют, санаторий, два училища, читальня, библиотека, богадельня и народный дом с театром.

После национализации в доме Балиных разместили миссию известного норвежского исследователя Фритьофа Нансена. Нансен в это время занимался от Лиги Наций возвращением на родину лиц, перемещенных в ходе Первой мировой войны. Именно он предложил для беженцев так называемые «нансеновские паспорта». Также он организовывал помощь голодающему Поволжью.

Большая Никитская ул., 43а, стр. 1

© Alizada Studios Shutterstock.com

В центре Москвы много памятников. Как-то, когда еще пользовались бумажными картами, я взял циркуль и прочертил круг радиусом метров четыреста с центром на площади Никитских Ворот. Внутри круга я насчитал дюжину памятников. В 1957 году в небольшом скверике недалеко от квартиры Алексея Толстого скульптор Георгий Мотовилов поставил памятник этому писателю. Толстой сидит в характерной вальяжной позе, запечатленной на множестве портретов, он в хорошем костюме, волосы зачесаны назад – такую прическу Толстой носил всю жизнь. С памятником произошел следующий курьез. Когда Мотовилов планировал монумент, колокольня соседней Вознесенской церкви была снесена, в самом храме был научный институт с входом сбоку. Но «возвращается ветер на круги своя», церковь вновь открыли, колокольню восстановили. И получилось, что сибарит, «глазастый чувственник» Алексей Толстой сидит, развалившись, прямо напротив входа в храм, словно все никак не решится встать и зайти…

Большая Никитская ул., 36, стр. 1

Особняк Степана Рябушинского построенный в 1902 году архитектором Шехтелем, – самое, пожалуй, известное произведение стиля модерн в Москве (Малая Никитская ул., 6/2, стр. 5). Большинство домов в стиле модерн – традиционные двух-трех-пятиэтажные коробки, декорированные снаружи в соответствии с новой модой. Здесь не так. Здание само развивается изнутри по спирали, в стилистике модерна, и наружные стены – вынужденная дань традиции, погоде… Шехтель создал живой дом-цветок. Здесь нет четкого деления на этажи и фасады. Каждая плоскость, балкон, окно, как лепесток цветка, индивидуальны. Участок омывает решетка-волна. Ограждения балконов – сети, брошенные в пучину. В окнах гибкие рамы, напоминающие плодовые деревья. А под карнизом тянется мозаичный фриз. Эти орхидеи собственноручно нарисованы архитектором. Модерн любил цветы ассиметричные и с гибкими стеблями: орхидеи, лилии, кубышки…

Малая Никитская ул., 6/2, стр. 5

© Alizada Studios Shutterstock.com

Если любимая линия модерна – спираль, то зримое воплощение спирали – волна. Волна окружает дом, затем, когда мы входим, мелкой пеной разбивается в рисунке паркета, предстает прозрачным мелководьем в мозаике прихожей. Оставляет нам дверные ручки – морских коньков. Но это все подготовка к главному – девятому валу. В центре дома вздымается двухэтажная каменная волна-лестница. Каменная пена поддерживает светильник в виде медузы. Помещения завиваются вокруг лестницы-волны, как лепестки. Все элементы этого дома нарисованы в мастерской Шехтеля. Конечно, утеряна мебель, камин, но это как облетевшие осенью листья. Остался стержень и самые выразительные детали – окна, двери, витражи.

Хозяин дома Степан Рябушинский не только владел семейным бизнесом, издавал газету «Утро России» и организовал автомобильное производство в Москве, но и был специалистом по старинному иконному письму. Собирал иконы, завел реставрационную мастерскую, где старые доски «расчищали», организовывал выставки. Только в Третьяковке более 50 уникальных работ из его коллекции. Рябушинский был причастен к открытию в начале XX века прекрасного мира древней русской иконы.

После революции хозяин особняка спешно эмигрировал в Италию. И в господском доме произошла рокировка: Рябушинский уехал в Италию, а писатель Максим Горький приехал из Сорренто и вселился в дом на Никитской. Сегодня в особняке Рябушинского музей Горького, и каждый может осмотреть этот шедевр модерна. А на задворках империи Горького, как когда-то шутили в Москве, поселили Алексея Толстого. На заднем дворе Рябушинского находился гараж, служебные помещения, жила прислуга. На втором этаже служебного флигеля и была устроена квартира писателя Толстого. Сегодня здесь музей, и сюда стоит прийти не только любителям литературы. Писатель собрал неплохую коллекцию мебели XVIII–XIX веков и украсил стены отменной живописью. Есть картины и XVII века.

Улицы Спиридоновка, Большая и Малая Никитские сходятся к площади Никитских Ворот, напоминая, что когда-то здесь были проездные ворота Белого города. На месте разобранных прясел стены в конце XVIII века разбили Тверской бульвар, а в 20-е годы XIX века – Никитский. Устройство бульвара потребовало перелицовки зданий. До этого многие владения были развернуты на полуразрушенную стену тылами, а фасады выходили на другие улицы. Неправильно, когда дом выходит на бульвар неухоженной частью, ведь там общество, гуляния: «Надев широкий боливар, Онегин едет на бульвар». Дворец Луниных был перестроен архитектором Доменико Жилярди в 1818 году (Никитский бул., 12а).

Никитский бул., 12а

Храбрец и богач Лунин прославился в обществе своей своеобразной решительностью. Однажды он встретил по дороге офицера, который вез официальное сообщение об аресте бунтовщика Пугачева. Лунин рано утром во всю прыть поскакал в Петербург, доложил об этом Потемкину, был введен к императрице и обрадовал ее этим известием, за что был немедленно произведен в полковники. Чуть позже прибыл официальный посланник… Екатерина была недовольна самоуправством Лунина, но сказав: «Сделанного не воротишь», чин оставила.

Жилярди строил на склоне, поэтому он выбрал несимметричную композицию. Если идти от Арбата, то первым открывается двухэтажный флигель с портиком ионического ордера на высоком белокаменном цоколе. Колонны портика расставлены живописно: они спарены по углам и сильно раздвинуты в центре. Главный корпус украшен колоннадой коринфского ордера, но здесь для контраста с флигелем колонны не выступают, а, наоборот, спрятаны в неглубокой лоджии. Последним идет служебное здание, своей простотой оттеняющее нарядный фриз главного дома. Правый высокий, но узкий флигель с колоннадой уравновешен низкими протяженными службами с левой стороны. Три типа классических здания выстроились в ряд, подчеркивая искусство архитектора и величину владения!

На фасадах был барельеф, посвященный победе в войне 1812 года, мифологические фигуры, но наиболее часто повторяющаяся деталь – лира. Лиры на лепнине, на решетке балкона. Лунины жили музыкой. Дочь хозяина дома вышла замуж за итальянского графа, известного оперного певца. Сама графиня Екатерина Лунина-Риччи тоже обладала прекрасным голосом и не раз пела во дворце Тюильри в присутствии Наполеона. Сейчас в прекрасном дворце Луниных – Музей искусства народов Востока, можно осмотреть парадные залы с окнами на бульвар и пройти по анфиладе поперек бульвара по оси старинного дома, стоявшего здесь до перестройки Жилярди.

В начале Тверского бульвара стоит памятник Клименту Тимирязеву. Это работа скульптора Сергея Меркурова 1923 года из шведского гранита. Материал редкий, нужного блока скульптор не нашел и высек фигуру ученого из двух кусков. У нас на улицах не так много работ этого талантливого скульптора: как выдающегося автора Меркурова привлекли к увековечиванию первых лиц государства, но памятники вождям в Москве оказались недолговечны. Меркуров всегда особое внимания уделяет рукам своих скульптур, у Толстого это руки пахаря, засунутые под поясок, у Достоевского – изломанные кисти страдальца, Меркуров лепил эти длинные пальцы с Александра Вертинского. Руки Тимирязева может быть не так выразительны, но тоже на виду. Перед памятником установлены каменные стилизованные микроскопы, напоминая нам, что когда ставили монумент, в чести был кубизм. Это один из первых памятников, поставленных по ленинскому плану монументальной пропаганды. Во время войны взрыв тысячекилограммовой бомбы сбросил Тимирязева с постамента. Памятник удалось вернуть на место, и только следы от осколков на профессорской мантии напоминают об авианалетах 1941 года.

Памятник Клименту Тимирязеву. Скульптор Сергей Меркуров

© SergRU Shutterstock.com

Большая Никитская от площади Никитских Ворот до Кремля когда-то вся была застроена дворцами знатнейших московских фамилий, здесь жили Апраксин, Орлов, Дашкова, Брюс, Ромодановский, Лобанов-Ростовский… Но в XIX веке на месте былых дворцов с колоннадами и служебных флигелей с каретными сараями поднялись доходные дома. О театральных зданиях на Большой Никитской я рассказывал на прогулке «На фоне Пушкина», сейчас хочу отметить дворцы, сохранившие старинные фасады. Самым старым классическим дворцом является владение Брюсов (Большая Никитская ул., 14/2, стр. 8). Дом построен в 70-е годы XVIII века на базе палат начала XVIII века и сохранил непривычную для более поздней архитектуры компоновку: с углубленной центральной частью и выступающими по сторонам ризалитами. Дом принадлежал потомкам легендарного Якова Брюса.

Большая Никитская ул., 14/2, стр. 8

Брюс родился и вырос в Москве, в Немецкой слободе. Он реформировал русскую артиллерию, развивал промышленность и горное дело, создавал военные школы и строил обсерватории. В общем, был одним из образованнейших людей тогдашней России. Что не могло не настораживать москвичей. Ну не может человек столько знать! После издания календаря с прогнозами погоды, войн и перемен царствований опасения подтвердись – колдун. Собственные крепостные считали, что он умеет летать и до города из усадьбы добирается за мгновения. А Брюс только посмеивался и устраивал фокусы для гостей в своем имении Глинки: то зимой на лодке катает, то летом на коньках. Похоже, все Брюсы были затейники. Внучатый племянник Якова Брюса в доме на Никитской устроил комнаты с разной акустикой: отдельная зала для игры на клавесине, отдельная – для скрипки…

Большая Никитская ул., 13

© Nigar Alizada Shutterstock.com

Напротив дома Брюса находился дворец Екатерины Дашковой, подруги императрицы Екатерины II. Дворец был построен в конце XVIII века архитектором Василием Баженовым (Большая Никитская ул., 13). Дашкова пережила сыновей, поэтому передала дом племяннику, знаменитому губернатору Новороссии и Бессарабии, кавказскому наместнику графу Михаилу Воронцову. Так как наследников по мужской линии рода Дашковых не было, то графу было разрешено именоваться Воронцов-Дашков. В конце XIX века имение Воронцовых-Дашковых было приобретено для строительства консерватории. Архитектор Василий Загорский от былого дворца сохранил размах и структуру усадьбы XVIII века: в центре парадного двора главный дом, по сторонам флигели. Из деталей XVIII века сохранили ключевую – ротонду входа. Из деталей XIX века сохранили… винные погреба. Граф Воронцов-Дашков обладал обширными виноградниками в Крыму. В своем московском доме он оборудовал хранилище для вина, перешедшее затем Удельному ведомству. При постройке консерватории Удельное ведомство просило погреба и винную лавку сохранить и заплатило авансом за аренду 200 000 рублей. И эта часть консерватории была построена в первую очередь уже в 1897 году.

Большая Никитская ул., 5

Дворец потомков светлейшего князя Александра Меншикова с улицы не виден (Газетный пер., 1/12, стр. 4). В 20-е годы XX века прямо перед ним на месте парадного двора поставили здание поликлиники. Но с Газетного переулка можно пройти к дворцу. Вы ныряете в арку и попадаете в XIX век (последний раз фасад здания переделывали в 1840-е годы). Вас встречает величественная колоннада, скругленные флигели по сторонам урезанного поликлиникой двора.

Газетный пер., 1/12, стр. 4

Дворец для младшего из братьев Орловых Владимира построил в самом конце XVIII века архитектор Матвей Казаков (Большая Никитская ул., 5). После пожара 1812 года крылья дворца из двухэтажных стали трехэтажными. Застеклили открытую галерею. На уровне парадных комнат второго этажа в центре здания со стороны двора была открытая галерея-терраса, куда гости выходили подышать свежим воздухом между танцами или после сытного угощения. Такая компоновка была редкой в Москве. В остальном дворец сохранил детали XVIII века.

Большая Никитская ул., 7/10

От Никитского монастыря, давшего название Никитским улицам, ничего не осталось. На его месте в 1935 году архитектор Даниил Фридман построил тяговую подстанцию Московского метрополитена (Большая Никитская ул., 7/10). Своей экспрессией и необычными деталями здание вроде бы принадлежит авангарду 1920-х годов. Здесь необычное объемное, словно выдавленное изнутри, остекление, оригинальные дырчатые панели и ясный ритм машинных прямоугольных форм… Но при этом главный фасад симметричен, как и положено в классическом здании. Карниз поддерживают колонны с бороздками – каннелюрами, а над ними пусть модерновый, но антаблемент. 1935 год – советская архитектура пятится обратно к классицизму.

Как узнать, что это здание принадлежало метрополитену? С двух сторон лепные барельефы: метростроевцы в характерных робах вздымают знамена и отбойные молотки. Есть еще малозаметная говорящая деталь: на флагодержателях присутствует буква «М». Под зданием как раз проходит первая Сокольническая линия метрополитена, куда тяговая подстанция и подавала энергию. С одной стороны – станция «Охотный Ряд», с другой – «Библиотека имени Ленина». Когда подземку открыли, проезд стоил 50 копеек, но в течение года снизился до 30. После войны опять подняли до 50. После деноминации стало 5 копеек.

Опричный двор Ивана IV стоял между нынешним Романовым переулком и Моховой. На территории квартала снесли дома живших там горожан. Двор размером 260 на 260 метров обнесли шестиметровой каменной оградой с тремя воротами: к Кремлю, в сторону Большой Никитской и в сторону Воздвиженки. Опричный дворец плотники ставили из отборного леса летом и осенью 1566 года, и в начале 1567 года государь переселился в него из кремлевского дворца. Двор не мостили, а на полметра отсыпали белым песком. По этому песку и обнаружили место Опричного двора. Во время строительства первой очереди метро строители наткнулись на полосу явно привозного песка, вызвали археологов, и те подтвердили, что найден Опричный двор. Кроме песка на месте нынешнего Аудиторного корпуса МГУ нашли кости боровой дичи: рябчиков, глухарей, тетеревов; битые кубки венецианской и чешской работы; пороховницу из рога оленя с гравировкой. Все было покрыто слоем горелого дерева – в 1571 году крымский хан Девлет-Гирей занял Москву и сжег Опричный двор.

Москва постоянно меняется, и истории ее улиц поучительны. Сегодня на месте Опричного двора стоят здания Московского университета, что закономерно: раньше знатность давалась близостью к царю, затем – образованием и науками.

Моховая ул., 9, стр. 1

© Tatiana Belova Shutterstock.com