Текст книги "Жизнь и смерть Джими Хендрикса. Биография самого эксцентричного рок-гитариста от легендарного Мика Уолла"

Глава 5
Джимми и Морис

Нью-Йорк, 8 августа 1965 года. Письмо домой папе.

Я просто хочу, чтобы ты знал, что я все еще пытаюсь добиться своего. Хотя еда у меня бывает не каждый день, все равно все хорошо. Могло бы быть хуже, но я буду продолжать бороться.

Передай всем от меня привет: Леону, бабушке, Бену, Эрни, Фрэнку, Мэри, Барбаре и так далее. Очень жду ответа. Здесь довольно одиноко. Удачи тебе и всего хорошего.

С любовью, твой сын Джимми.

В ответном письме он надеялся получить пару долларов. Но деньги не пришли. Если Эл и понимал намеки, то никогда этого не показывал, был слишком занят собственными проблемами.

Потеряв место у Литтл Ричарда, Джимми снова связался с Фэйн. Вернулся в Нью-Йорк, перебегая из одной дерьмовой гарлемской ночлежки в другую, на грани того, чтобы остаться без инструмента. Фэйн впала в бешенство, когда однажды он принес домой Highway 61 Revisited. Потратил наши деньги на это?

– Да ладно, детка, ты никогда не слышала Боба Дилана?

– Кого? Понятия не имею, кто такой Боб Дилан.

Джимми не мог в это поверить и упорно старался подсадить Фэйн, которая обычно знала обо всем больше, чем он.

«Это Боб Дилан, поняла?»

Фэйн смотрела на него, как все чуваки в тот раз в клубе, когда Джимми заставил их включить Don’t Think Twice, It’s All Right. Типа, это какое-то кантри-дерьмо, чувак! Фэйн ждет, когда кончится эта чертова пластинка, закуривает очередную сигарету, размахивая ногой, как кошечка хвостом. Джимми выпучил глаза, игнорируя безысходность ситуации.

«Я думала, Джимми был настолько увлечен тем, что нравится мне, что его никогда не заинтересует ничто подобное», – говорит Фэйн, сидя босиком в тени сада в 1973 году – в красном поло, белых джинсах, с большим тяжелым кулоном на груди; Фэйн такая красивая и забавная, когда ее узнаешь поближе.

«Он просто обожал все это. Я хотела встать и пойти в ванную, но он схватил меня за руки и усадил, знаешь, как будто я пропущу сейчас что-то важное, – Фэйн улыбается. – А это было просто невозможно. Джимми включал проигрыватель так громко, что его, наверное, было слышно на 42-й улице. Нас чуть не вышвырнули из-за Боба Дилана…»

Конец 1965 года. Зачем вообще кому-то нужен Боб Дилан? Когда у тебя есть Джеймс Браун Papa’s Got a Brand New Bag’ (части I и II). Есть Four Tops I Can’t Help Myself. Есть Temptations My Girl. У Junior Walker & The All Stars есть Shotgun. У Джо Текса I Want to (Do Everything to You). У Уилсона Пикетта In The Midnight Hour. Ain’t That Peculiar у Марвина Гэя. Есть Stop! In The Name of Love у Supremes.

Хочешь еще, брат?

Есть Got To Get You Off My Mind Соломона Берка, Shake Сэма Кука, The “In” Crowd Рэми Льюиса, The Tracks of My Tears The Miracles, I’ve Been Loving You Too Long Отиса Реддинга, People Get Ready The Impressions, Nowhere to Run Martha and The Vandellas, Seesaw Дона Ковея, Let’s Move and Groove (Together) Джонни Нэша, Agent Double-O-Soul Эдвина Старра.

Все еще мало?

Rescue Me Фонтеллы Басс, We’re Gonna Make It Литтла Милтона, Yes, I’m Ready Барбары Мэйсон, You’ve Lost That Lovin’ Feelin’ The Righteous Brothers, Nothing Can Stop Me Джина Чендлера, These Hands Бобби Блэнда, Seven Letters Бена И. Кинга, Treat Her Right Roy Head and The Traits, Twine Time Alvin Cash & The Crawlers, Oo Wee Baby, I Love You Фреди Хьюза, I Do Love You Билли Стюарта, Baby, I’m Yours Барбары Льюис, Hurt So Bad Little Anthony and The Imperials, Too Many Fish in The Sea The Marvelettes, Let’s Do It Over Джо Саймона, I’ll Always Love You The Spinners…

Все это – крутые соул-хиты Америки 1965 года, а Джимми было насрать.

Он расхаживал по 110-й улице в черной ведьмовской шляпе и с прямыми волосами. Он снова тащил гитару в ломбард. Он перенимал сленг.

«Ты вообще цветной, ниггер?»

Джимми возвращался в свой гостиничный номер к Фэйн, включал проигрыватель с Диланом, тащился от текстов, сюрреализма; кайфовал от So Many Roads Джона Хэммонда-младшего; зажигал под The Stones и The Beatles; был в восторге от «британского вторжения», например от The Animals; качался под Byrds, отчаянно желая стать частью всего этого. Но не знал, как это сделать. В Гарлеме у него не было настоящих друзей.

Фэйн была плохой девочкой. Джимми был не лучше.

«Понимаешь, он не любил выделяться и был довольно робким, – вспоминал Альберт Аллен, который какое-то время жил со своим братом-близнецом Артуром в том же доме, что и Джимми с Фэйн. – Вот только Джимми всегда выделялся!»

Джимми по утрам сидел с гитарой, записывая текст на случайных страницах, пока Фэйн спала или проводила время с кем-то другим. Накуренный Джимми читал научную фантастику и думал о всяких странных космологических вещах. А потом отправлялся на работу в клуб к чернокожим музыкантам, которые презирали его за молодость, за мечты, за дерзкие выходки. Джимми хотел большего.

Фэйн ненавидела этих мерзавцев за то, как они обращались с Джимми. Даже когда они пускали его на сцену, чтобы показать, на что он способен, и дать заработать немного денег, то задалбывали его советами, старые уроды.

– Они выходили с ним на сцену и просто начинали лажать. Представляешь, как это было ужасно? И он стоял в шоке, постоянно оглядываясь на них. Другие говорили, что он должен завязать. Ну, знаешь, специально внушали ему такие мысли.

Джими возвращался в номер, садился на кровать, держа на коленях конверт от Highway 61, скручивал косяк, смотрел на Дилана с объемными взъерошенными волосами, в темных очках, в майке и рубашке, и с выражением лица, как у Джеймса Дина. Крутил в руках пластинку, размышляя о словах: «Потом Рим и Джон выходят из бара и едут в Гарлем… сегодня мы поем о безумной банде, она скупает, владеет и управляет Фабрикой Безумия – если вы не знаете, где находится Фабрика Безумия, сделайте два шага вправо, почистите зубы и ложитесь спать…»

– Ты видишь? – спрашивает Джими. – Понимаешь, что он на самом деле имеет в виду?

– Конечно, детка, – Фэйн зевает. – Ложись спать, милый.

Джими еще не причастился к кислотным трипам, но был открыт для моря возможностей, которые он слышал в лирике Дилана, его поэзии, его вызывающей самоактуализации. Никто на самом деле не понимает, что имеет в виду Дилан, просто интуитивно воспринимая совершенно новый уровень понимания современного рок-н-ролла. Джимми читал об электрическом шоу на фолк-фестивале в Ньюпорте всего несколько недель назад, где Дилана освистали, блин, освистали, представляешь? Газеты тут же набросились на него: «Он наэлектризовал одну половину аудитории, а другую ударил током». Джимми просто в восторге от этой идеи, представляя, как делает то же самое; если бы он мог, то сделал бы то же самое.

– Детка, иди спать.

Джимми спит, прижимая гитару к груди. Фэйн хотела было убрать ее, но он открыл один глаз: «Нет, нет, нет, оставь мою гитару в покое…»

Джимми любил Фэйн. Любил так сильно, что часто плакал, а Фэйн смеялась. Каждый раз, когда Фэйн уходила от него, Джимми клялся, что никогда больше не будет страдать из-за женщины, а затем умолял ее вернуться. Во время скитаний от одной дерьмовой ночлежки к другой, где мусор накапливался вокруг них, пока не достигал небес, Джимми цеплялся за своего Дилана, свою поэзию и свои маленькие научно-фантастические книжки. Джимми все еще просто ребенок в карих глазах Фэйн, а что хорошего в жизни с незрелым мужчиной, когда вам надо выживать?

Джимми рассмеялся и не глядя подписал бумаги, которые, как он уже знал, ни хрена не стоили. Отдал свои записи в управление Генри «Джагги» Мюррею – заправиле в чем-то под названием Sue Records. Sue выпускали записи черных артистов, в основном ранние вещи Дона Ковея, Айка и Тины, всякое танцевальное дерьмо. Джагги знал, что у Джимми нет песен, которые можно использовать, но и знал, что мальчик умеет играть, поэтому подписал его, дал чек на несколько долларов и сказал, чтобы он вернулся позже.

Джимми обналичил чек и забыл о нем. Договор на два года с возможностью продлить еще на три. Эти чуваки рехнулись. У Джимми не было ни хрена. Ему не нужен менеджер. Унего еще не было настоящих песен, только длинные стихи, наполовину старые английские, наполовину гарлемские уличные рифмы. Он просто взял деньги и побежал домой. На следующей неделе снова был на нуле. Джимми и Фэйн постоянно ссорились. Постоянно были не в духе. Им становилось все труднее быть вместе, особенно когда они трахали друг другу мозги в пустой комнате.

«Понимаешь, у него был дар, – объяснялась Фэйн. – В постели он тоже был изобретателен. Мог все повторить на бис… жесткий драйв и огонь напоминали его музыку. Бывали моменты, когда я чуть не ломалась пополам, как и его гитара на сцене».

В ссорах Джимми всегда проигрывал словесный поединок. Он знал, что должен уйти, но не знал, как. В конце концов он написал Фэйн письмо. «Кажется, это единственный способ выразить себя и сказать то, что я хочу сказать, без помех и не вступая в спор».

Это только ухудшило ситуацию, Фэйн рвала все письма и выбрасывала их. Джимми был раздавлен, когда Фэйн сказала ему, что вышла замуж за Артура Аллена. Артур спокойно относился к сложившейся ситуации. Но Фэйн хотела, чтобы Джимми ушел, и после того как он услышал ее стычку с Артуром об этом, он просто свалил. Он уехал на метро со 125-й улицы на 4-ю Западную улицу, из Гарлема в Гринвич-Виллидж, уместив все свои вещи в кофре.

Вспоминая те дни позже, Джими говорил:

«Я часто ходил в клубы (Гарлема), и мои волосы тогда были очень длинными. Иногда я укладывал их так, что коты говорили: “Ах, посмотрите на него – черный Иисус”. Такое случалось даже в моем районе (города). У меня были друзья в Гарлеме, на 125-й улице, но незнакомые чуваки, старушки, девчонки, кто угодно говорили: “О, посмотрите на него. Это что, цирк приехал или что?”».

Виллидж – место, где тусовались Дилан и все эти модные белые коты, поэтическая масса. Джимми искал своих людей. Он получил шанс вписаться. Но тусовка в Виллидж была закрытой. Мало черных. Мир Café Society[3]3
  Café Society – известный нью-йоркский джазовый ночной клуб.


[Закрыть], который Майлз, Трейн, Билли, Берд, Каунт, Лена, Нат Кинг и все остальные когда-то сделали своим вторым домом… остался в другой жизни. Теперь Виллидж стал белым. Терпимым к черным, конечно, но не к их музыке. Все эти танцы в унисон, чувак, да ладно тебе, песни про «любовь-любовь-любовь» и щелчки пальцами, клевая черная хрень – это стафф для обывателей.

Битники не танцевали. Они любили рассуждать о музыке. Тусоваться, пить кофе и курить косяк в Gerde’s Folk City на 4-й Западной, или в Bitter End на Бликер-стрит, или там рядом в Au Go Go, или в Wha? на углу Макдугал, или чуть дальше по улице в кафе Gaslight. Это были места для арт-тусовки: художники, актеры, модели, писатели; заведения в стиле Гинзберга-Берроуза-Капоте-Маккуэна; странные встречи, героиновые братства; музыка, акустическая и деревенская, полная желчи, пива и зеленого табака. Дэйв Ван Ронк. Том Пакстон. Фил Окс. Джон Себастьян. Мария Малдаур. Хорошие люди, но серьезные. Образованные. При деньгах. Солнцезащитные очки в помещении. Галстуки. Трубки. Кто-нибудь здесь может произнести имя Тома Раша[4]4
  Том Раш – американский автор-исполнитель блюза и фолка.


[Закрыть]?

Джими нравилось все это, но он просто не мог понять, как его симпатичная черная задница вписывается в эту обстановку. Конечно, вы могли бы увидеть в Gaslight Миссисипи Джона Хёрта[5]5
  Миссисипи Джон Хёрт – американский кантри-блюз-исполнитель.


[Закрыть], Сонни Терри и Брауни Макги: время от времени они играли там для белых, но это было скорее исключение. Музейные экспонаты. Не горячие молодые парни. Не такие, как Джимми.

В октябре Джимми вернулся к гастролям, на этот раз с Джоуи Ди и The Starliters, десять шоу в Массачусетсе. Джоуи, у которого был хит Peppermint Twist 1961 года, проданный тиражом миллион копий, получил свой первый чек от роялти и обнаружил, что каким-то образом «задолжал» лейблу $8000. Когда Джоуи спросил, где его деньги, парни сказали ему: «Джоуи, тебе будет больно. Держи свой гребаный рот на замке».

Вернувшись в Нью-Йорк, Джимми поселился в American Hotel на 47-й Западной улице. Там же встретил другого звездного беженца из Гарлема по имени Кертис Найт.

Теперь Джимми выбрал имя Морис Джеймс, оно звучит более утонченно и больше подходит для Бликер-стрит, но главное – поможет избавиться от неоплаченных гостиничных счетов и, э-э-э, «устаревших» контрактов. Джимми увлеченно наблюдал за тем, как сочинительствует Кертис. Найту было тридцать шесть, он был певцом и гитаристом, выпустил за последние четыре года несколько синглов, а теперь стал фронтменом собственной блюзовой и соул-группы The Squires. Такова была его история. На самом деле он был сутенером из Канзаса с оравой шлюх, работающих в западном Манхэттене.

Недавно Кертис познакомился с мошенником по имени Эд Чалпин. Эд сделал себе имя, продавая за границей «эксплоито», так называемые подделки пластинок. Ну, знаешь, делаешь дешевый кавер на оригинальный хит так, чтобы туповатые не догадались, что это подделка. Лейбл назвал Twin Hits – часть его реального лейбла PPX Enterprises – и заработал денег на песнях типа Memphis Tennessee Бернда Спайера, который в 1964 году в Западной Германии стал хитом номер один.

Эд почувствовал выгоду, дал несколько баксов Кертису и забронировал ему дешевую подвальную студию в American. Джимми-Морис снова заложил свою гитару, но Кертис предложил ему запасную, если он присоединится к нему в сделке с Эдом и запишет пару треков. Ничего такого, чувак, вливайся, заработай себе на еду. Джимми-Морис, предвкушая еще одну ночь в одиночестве, умирающий с голоду в своем тараканьем дворце на седьмом этаже, ухватился за этот шанс.

Как только Джимми-Морис подключился и заставил струны мурлыкать, и Кертис и Эд поняли, что обрели что-то ценное. Кертис, как настоящий старший братан, которого у Джимми никогда не было, дал парню работу в The Squires – три вечера в неделю они выступали в барах и клубах Нью-Йорка. А Эд, как крестный отец, предложил парню подписать одностраничный контракт, еще одна бумажка с трехлетними пустыми обещаниями. Джимми с радостью подпишет что угодно, лишь бы забрать гитару из ломбарда. Эд дал ему денег, чтобы завершить сделку: ровно один доллар. Плюс строка в контракте: «и другое достойное вознаграждение».

А почему бы и нет? Джимми видел эту чушь такой, какая она есть. Когда Кертис дал ему аккорды к Like A Rolling Stone и начал придумывать свои собственные дерьмовые тексты для них, переименовав в How Would You Feel, как будто никто не заметит разницу, ха, да, Джимми было все равно. Это было не его дело. Он просто играл, получал деньги и был рад вернуться к тому, чтобы снова мутить с цыпочками и спать сладким сном. Просто еще одна интрижка на одну ночь, понимаешь?

На следующий день Кертис по телефону говорил ему, где будет очередная студийная сессия и запись Killing Floor Вульфа, What I’d Say Рэя. Просил Джимми выложиться в California Night, блюзовой версии Travelin’ to California Альберта Кинга, – так посредственный вокал Кертиса было легко не заметить, ведь гитара Джимми переделывала выцветшие ноты Кинга в окаймленный драгоценностями кнут, рассекающий нежную черную задницу.

Джими так никогда и не заплатили полностью ни за одну из этих сессий. Все это было частью сделки, которая держала его подальше от улиц. Джимми в постели читает комиксы о Человеке-пауке, используя свое паучье чутье, чтобы разобраться в происходящем.

Глава 6
Ноэль и Митч

Эрик Бердон был полон решимости уйти из The Animals. Алан Прайс первым вышел из игры прошлым летом. Джон Стил – через девять месяцев после этого. Затем ушел Чес. Эрик готовил сольный альбом в Лондоне, но он не был дураком и не собирался терять доход, если великий план стать сольной звездой не сработает. С ним был барабанщик Барри Дженкинс. И он не знал, кого еще пригласить, не знал, будет ли это новая группа Эрика Бердона или это будут Эрик Бердон и новая группа. Поэтому он поместил в Melody Maker объявление: «Разыскиваются музыканты». Эрик искал новые лица, которые могли бы играть, но не доставляли бы ему никаких хлопот. Чего он не хотел, так это парня, появившегося во второй половине дня в октябре 1966 года, с длинным худым лицом, с опущенными уголками губ и с кофром в руках.

Его звали Ноэль Реддинг, ему было двадцать лет, и парню казалось, что весь мир в долгу перед ним. Он подключился, сыграл пару песен, а потом ему велели выйти на улицу и подождать. У Эрика не было ни малейшего желания звать этого молодого зануду обратно. Мальчик играл неплохо, но как же было кисло находиться рядом с ним. Нытик. Убийца атмосферы. Он рассказывал, что это его последняя попытка. Что если он не будет выступать, то продаст гитару и усилитель и попытает счастья в качестве барабанщика. Или станет молочником.

Чес бродил по городу. Он заметил, что перед приемной сидит парень с пышными волосами, и ни с того ни с сего спросил у него, умеет ли тот играть на басу. «Нет», – последовал унылый ответ. Чес, упорный и жизнерадостный, не отступал: «Не хочешь попробовать?»

Ноэль согласился, добавив, что ему больше нечем заняться. И поплелся за Чесом в маленькую комнату для репетиций, где ему вручили одну из старых бас-гитар. В комнате ждал цветной парень в плаще от Burberry, с гитарой в руках. И у него тоже была пышная шевелюра. Ноэль был слегка заинтригован.

Его звали Джимми. Ни барабанщика, ни вокалиста, только Джимми и Ноэль, сыгравшие две песни из нью-йоркского клубного выступления Джимми: Hey Joe Тима Роуза и Mercy, Mercy, старый номер Дона Ковея, который Джимми играл в 1964-м.

Было ясно, что Ноэль не умеет играть на басу – с Джимми не сравнится, это уж точно. Но Джимми нравилась шевелюра молодого английского кота – большая, как у Дилана и как у него самого – и его акцент, и то, что он ошибочно принял за непринужденные манеры.

Потом Ноэль и Джимми пошли в паб, где Джимми, следуя примеру Ноэля, выпил пинту горького. Джимми впервые попробовал британский эль – у него закружилась голова. Они болтали о всякой всячине – английская сцена против американской, – и Джимми легкомысленно спросил мальчишку: «Не хочешь присоединиться к моей группе?»

Ноэль внимательно посмотрел на него своими совиными глазами, плотно сжав губы.

«Ты это называешь группой?» – спросил он.

Джимми рассмеялся. Этот сумасшедший белый английский кот и его долбаное чувство юмора. Может быть, из-за крепкого пива или просто из-за культурных особенностей, но Джимми видел в Ноэле нечто забавное, причудливое, необычное.

Джими привык играть с белыми и быстро все ему объяснил. Ноэль допил свою пинту, подумал и сказал, что готов вернуться завтра при условии, что ему дадут десять шиллингов, чтобы оплатить проезд на поезде из Фолкстона, где он жил с мамой и папой.

Джимми еще раз рассмеялся. Чес был не так весел, когда они вернулись в его офис с кислым пивным выхлопом и попросили денег.

Ноэль родился в 1945 году в Рождество, как и младенец Иисус. Вырос в гостинице матери-шведки в крошечной прибрежной деревушке Сибрук вместе с отцом, бабушкой, братом и сестрой. В девять лет он начал учиться игре на скрипке, а потом на мандолине. Он впервые выступил на публике в молодежном клубе Hythe, «сыграв пару песен Эдди Кокрана».

Талантливый для своего возраста, но вспыльчивый, он обучился игре на электрогитаре в четырнадцать лет и присоединился к своей первой школьной группе The Strangers. Его выгнали «за то, что был слишком мал». Когда ему исполнилось шестнадцать, он вернулся в их столь же неудачную реинкарнацию The Lonely Ones, не подозревая об американской ду-воп группе с тем же названием.

Типичный близорукий английский школьник, слушавший под одеялом транзисторное радио, прижав его к уху, и мечтающий стать Лонни Донеганом, Элвисом Пресли, Джином Винсентом, Эдди Кокраном, Клиффом Ричардом… В 1963 году на деньги семьи был записан неофициальный EP, к тому времени Ноэль был признан местными – как он любил говорить даже после того, как присоединился к Hendrix Experience – «лучшим гитаристом в Фолкстоне».

Он поднялся на том, что гастролировал по клубам Шотландии и Германии с Нилом Лэндоном и The Burnettes. Пока Ноэль все еще был в группе, Лэндон подписал контракт на два диска с лейблом Decca, но ни Waiting Here for Someone, ни I’m Your Puppet в чартах так и не поднялись, несмотря на пару трансляций на телевидении.

Тем временем предыдущая безуспешная группа Ноэля The Lonely Ones превратилась в столь же безуспешную The Loving Kind, к которой он тоже присоединился. Это было несправедливо. Ноэль – великий музыкант. Гораздо лучше, чем большинство из тех, кого вы видели в передачах Ready Steady Go! или Juke Box Jury, спросите любого в Фолкстоне.

* * *

Джон Митчелл был одним из тех парней, которые ведут себя очень робко, пока ты не вытащишь его из скорлупы – и тогда уж берегись, приятель! Тощий коротышка с болячками на коленях от игры в футбол или стычек с соседями. Острый на язык, он скорее попросит тебя отъебаться, чем полезет в драку. Выпендрежник, чьи родители вдохновились идеей зачислить его в Академию театрального искусства в Чизвике, до которой можно было доехать на 65-м автобусе как раз от того места, где жила его семья в Илинге в угольно-пыльных 1950-х. Внезапно дерзкий молодой Джон решил направить свою неуемную энергию на обучение чечетке, пению, игре на музыкальных инструментах и на шашни с девушками.

Он был дерзким. Хитрое лицо и злые глазюки идеально подходили для его первой роли в детском телешоу Jennings at School, которая привела к похожей роли милого плохиша в комедийном фильме 1960 года «До дна» с Джимми Эдвардсом в главной роли. За ней последовали и другие роли в радиопостановках, телевизионной рекламе и на сцене.

«Я работал со всеми этими не по годам развитыми мальчишками-актерами, – вспоминал Джон позже, – записывал джинглы, пел сопрано и благодаря этому познакомился со всеми студийными музыкантами. Вокруг меня было много барабанщиков».

Юному коту нравились крутые барабанщики типа Рони Стивенсона, который, сгорбившись, громко стучал по тарелкам. Джон сказал, что подсел на все это после того, как «увидел Фреда Астера, играющего на барабанах в фильме. Мне было лет восемь или девять, я танцевал чечетку и подумал: “И я так хочу!”».

Он перенимал приемы у Джо Морелло, который был в ударе, даже когда остальная группа играла ровно, суперударник, понимаешь? Игра Джона напоминала кубики льда, ударяющиеся о дно стакана. Макс Роуч тоже был крут, только Макс любил хард-боп, быстрые удары и методичность. Позже, когда Джон стал Митчем и начал играть как профи, появился всемогущий Элвин Джонс. На кого тогда, в шестидесятые годы, Элвин не оказал влияния, если на него равняются и по сей день? Элвин и классический Coltrane Quartet… Ты не мог назвать себя барабанщиком, если не был загипнотизирован этими чуваками.

Джазовый кот, актер, артист озвучки и начинающий танцор, Митч начал выступать в джаз-клубе Ealing Jazz Club, в подвале напротив станции метро Илинг Бродвей и в глубине переулка между чайным магазином и пыльным ювелирным. Сирил Дэвис, Алексис Корнер, Чарли Уоттс, Дик Тейлор, Брайан Джонс, Род Стюарт, Лонг Джон Болдри, Дик Хекстолл-Смит, все эти коты, Манфред Манн, Пит Таунсенд, Эрик Клэптон, Пол Джонс… все они были там. Надеялись, шутили и веселились, пытаясь протянуть ночь на пяти шиллингах и пачке Player’s No. 6.

Первой группой Митча в Ealing Club были The Soul Messengers с саксофонистом Терри Маршаллом, сыном Джима Маршалла, чей магазин музыкальных инструментов в соседнем Хэнвелле позже станет местом, где Джимми Хендрикс купит изготовленный на заказ усилитель – вскоре за таким придут все подражатели в мире. Благодаря Тиму Митч начал подрабатывать в магазине по субботам. А еще Маршалл-старший руководил барабанной школой через дорогу, но Митч отказывается ее посещать. Он уже выступает и не хочет учиться играть по нотам.

Митч счастлив, время от времени участвует в больших концертах – на подмене барабанщика, если он болен. Так он выступал со Скриминг Лорд Сатчем и Johnny Kidd and The Pirates.Он врал о своем возрасте, чтобы его пустили в заведения 21+. «Во время школьных каникул меня тайно возили на автобусе в Гамбург и Франкфурт».

Митч бросил школу, чтобы стать гастролирующим и сессионным музыкантом, работал с Питом Нельсоном и The Travellers, Фрэнки Ридом и The Casuals, Джонни Харрисом и The Shades, Билли Найтом и The Sceptres, затем, когда концерты стали круче, с The Pretty Things, временно заменяя Вив Принса, и с одной из групп мятежного продюсера Джо Мика, The Riot Squad, где Джо, сошедший с ума после нескольких недель приема сильнодействующих «таблеток для похудения», держал заряженный пистолет у головы Митча, чтобы «вдохновлять» его, пока он играл.

Некоторые выходы были записаны, некоторые – нет. В топ-10 попали только The Pretty Things с Don’t Bring Me Down в 1964 году, но Митч там не играл.

Были и некоторые инциденты. Играя по принципу «и так сойдет» для The Who, Дуг Сэндом вылетел из группы, но Большой Нос и Доджер нашли другого психа, Муна, и сделали его постоянным барабанщиком, лишив шанса Митча, что было чертовски хорошо.

Болтаясь на Денмарк-стрит – Лондонской улице музыкальной индустрии, – он познакомился с профессиональным сессионным барабанщиком по имени Бобби Грэм. Бобби был на шесть лет старше Митча и на несколько световых лет впереди в плане карьеры, уже отыграв в синглах номер один у The Dave Clark Five (Glad All Over), Дасти Спрингфилд (I Only Want to be with You), The Kinks (You Really Got Me), Петулы Кларк (Downtown) и многих других.

Именно Бобби затянул Митча в таинственный мир лондонских студий звукозаписи. В основном это были сессии с различными оркестрами Би-би-си, парнями в пиджаках и галстуках лет пятидесяти-шестидесяти, которые прерывались на чай и уходили ровно в пять вечера. Единственными молодыми лицами были выскочки типа Маленького Джимми Пейджа – так его назвали, чтобы отличить от другого гитарного гиганта сессионной сцены, Большого Джима Салливана, – и Джон Болдуин, он же Джон Пол Джонс. Клем Каттини был еще одним крупным барабанщиком на сессионной сцене, но даже Клем, который, в конечном счете, играл на сорока двух синглах номер один, не мог участвовать в каждой сессии, когда Бобби решил, что с него хватит тяжелой работы и отсутствия признания.

Юный джазовый кот внезапно стал юной сессионной крысой, много работая на продюсера и руководителя оркестра Леса Рида. «Это было очень выгодно, – говорил счастливый Митч. – Но потом стало очень скучно».

Когда Митч провел три дня в дороге с The Pretty Things вместо Вив[6]6
  Вивиан Мартин Принс – английский барабанщик.


[Закрыть], который объявил «сидячую забастовку» из-за денег, он вернулся в Лондон с твердым намерением поскорее убраться с сессионной сцены. У него появился шанс, когда он работал на продюсера Денни Корделла.

Одним из артистов Корделла был Джорджи Фэйм и The Blue Flames, которые достигли большого успеха в 1965 году с их синглом номер один Yeh, Yeh, а летом 1966 года у них на подходе был второй спродюсированный Корделлом хит – Get Away. Митч как раз был в студии с Денни, работая на очередной сессии, когда Фэйм небрежно спросил его, не хочет ли он приехать в Брайтон сегодня вечером и поработать. Никакого объяснения того, что случилось с его Биллом Эйденом, – просто приглашение. Это было в январе. Девять месяцев спустя Митч все еще был в группе, каждый понедельник получая свою зарплату в офисе в Сохо. Пока однажды холодным октябрьским утром 1966 года ему случайно не сообщили, что Джорджи Фэйм больше не нуждается в The Blues Flames и что Митчу незачем приходить на следующей неделе.

«Я как будто врезался в стену, это было так неожиданно, – вспоминал он. – Я прошел по Чаринг-Кросс-роуд мимо всех музыкальных магазинов, вернулся на Денмарк-стрит и зашел в кафе, просто чтобы все обдумать».

Он сидел дома, размышляя над услышанным, когда зазвонил телефон – это был Чес Чендлер.

Джимми придумал концепцию группы из девяти участников, как в тех больших ревю, в которых он выступал. Прежде чем сесть в самолет до Нью-Йорка, он поговорил по телефону со своим старым армейским приятелем Билли Коксом. Но Билли был так беден, что не мог позволить себе купить даже струны для баса. Кроме того, он сказал: «Я знал, как все будет: два черных парня не смогут. Один еще может быть, но двое… никаких шансов».

В Лондоне Джимми воспользовался телефоном Чеса, чтобы позвонить своему приятелю Терри Джонсону, искусному органисту, все еще находящемуся в Штатах. Когда Терри поставил его в тупик, сказав, что он только что вернулся в военно-воздушные силы на четыре года, ошеломленный Джимми сказал ему: «Просто скажи им, что ты педик». Терри был такой: «Э-э-э, ты хочешь, чтоб меня подстрелили в задницу? Или зарезали в душе?» Джимми, который привык говорить всем, что может помочь ему выбраться из затруднительного положения, неважно, правда это или нет, положил трубку, злой и разочарованный.

Чес считал безумием все что угодно, кроме мощного трио. Большие шоу в стиле ревю со всеми причиндалами стоят нормальных денег. Обеспокоенный тем, что потеряет доверие мальчика, Чес позвонил Брайану Огеру и сказал ему, что Джимми – это человек, который войдет вгруппу Брайана, гибрид рок-джаза и блюза под названием Brian Auger and the Trinity. И снова у Джимми все пошло не по плану. «Ты что, издеваешься?» – ругался Огер. Тогда, может быть, Джимми хотя бы придет и поиграет на концерте Брайана этой ночью? Да, ладно, как скажешь, Чес, но, черт возьми, лучше бы он оказался так хорош, как ты рассказываешь…

В тот вечер гитарист Trinity Вик Бриггс любезно разрешил Джимми воспользоваться его аппаратурой. Вик использовал один из прототипов усилителей Marshall – четыре шестидюймовые колонки. Джимми подключился и выкрутил громкость на максимум – десятка. Бриггс чуть не свалился со сцены.

«Я никогда не ставил выше пяти».

Джими вышел на сцену… два, три, четыре… и нереальный дисторшн заставил каждую голову повернуться к сцене.

Когда он начал играть на гитаре одной рукой, затем зубами, а потом солировать за спиной, ухмыляясь, как будто это был волшебный трюк, Брайан был поражен. Брайан был помешан на музыке и не признавал поп-звезд, тут же от паренька исходила чистая музыкальность. Можно легко понять, кто оказал влияние на игру Клэптона и Бека, – в основном трое Королей: Би Би, Альберт и Фредди[7]7
  Би Би Кинг, Альберт Кинг и Фредди Кинг – мастера блюзовой сцены.


[Закрыть], – но этот Джимми, никто не знал, где, черт возьми, он взял свою мощь. На Марсе?

Ноэль вернулся. Взял еще одну банкноту в десять шиллингов и вернулся снова. Ноэль будет делать то, что ему покажет Джимми, следовать его примеру, делать то, что скажут. Это роскошь, ранее неизвестная Джимми. Он стал мастером, учителем.

Чес начал искать барабанщика. Пригласил барабанщика Брайана Огера, Микки Уоллера. Микки был очень хорошим музыкантом. Но он был двадцатипятилетним музыкантом – старым по меркам музыкальной индустрии – и хотел иметь приличный еженедельный доход – по крайней мере, вдвое больше 20 фунтов в неделю, которые предлагали Чес и Джимми.