Текст книги "Европейская конвенция по правам человека"

2.1. Хартия основных прав Европейского Союза: генезис, структура и содержание. К Европейскому Совету (собранию глав государств и правительств государств – участников Союза) в июле 1999 года в Кельне специальному органу (называемому в дальнейшем Конвенцией) было поручено разработать Хартию основных прав с целью, как было уточнено, придать ей ощутимым образом жизненную важность и доступность для граждан Союза. Последующий Совет в Тампере (октябрь 1999 года) уточнил состав, метод работы и условия действия этого органа, чья работа началась в декабре того же года.

Разработка Хартии продолжалась девять месяцев. В сентябре 2000 года был принят проект Хартии, предложенный потом для рассмотрения на Совете в Ницце. Этот последний одобрил проект в декабре 2000 года. Хартия[7]7
  Текст Хартии с комментариями находится на специальном сайте «основные права» интернет-сайта Европейского Союза (Совета).


[Закрыть] была подписана председателями трех институтов Союза: Европейского Парламента, Совета и Комиссии.

Необходимо подчеркнуть, что Хартия была задумана как инструмент контроля за соблюдением основных прав со стороны институтов Союза и государств-участников, с тем, чтобы они действовали в рамках права Союза. В параграфе 1 статьи 51 область действия Хартии ограничен согласно принципу субсидиарности.[8]8
  Сфера применения «1. Положения настоящей Хартии адресуются институтам и органам Союза при соблюдении принципа субсидиарности, а также к государствам-членам исключительно в случаях применения права Союза. Соответственно, они соблюдают права, следуют принципам и способствуют их применению согласно своей компетенции».


[Закрыть] В Хартию были введены права и свободы тройственной природы: права свободы и равенства, а также основные процессуальные права, гарантированные ЕКПЧ; основные права граждан Союза; экономические и социальные права, провозглашенные Социальной хартией и Хартией основных социальных прав Союза, но только в той мере, в которой они касаются основных направлений деятельности Союза. Эти права и свободы образуют шесть основных групп: достоинство человеческой личности, свобода, равенство, солидарность, гражданство, правосудие. Мы не будем останавливаться здесь на положениях этого документа, которые не носят обязательного юридического характера (см. ниже), даже если они и отражают то важное значение, которое придается основным правам в рамках Союза. И все же один момент необходимо подчеркнуть. Хартия, включив в себя права и свободы, провозглашенные ЕКПЧ, попыталась каким-то образом привести их в систему, чтобы сделать их более понятными и доступными для европейских граждан. В частности, сами определения прав в Хартии даны более сжато и не содержат перечня допустимых ограничений. В общие положения вставлены так называемые горизонтальные клаузулы, т. е. те, что непосредственно применимы к различным гарантированным правам и свободам. Кроме положения, которое ограничивает сферу действия Хартии, которое уже приводилось выше, Хартия содержит другое положение, статья 52, касающееся доступности гарантированных прав и предусматривающее возможность отдельных ограничений прав и свобод.[9]9
  Сфера деятельности гарантируемых прав. «Любое ограничение прав и свобод, признанных настоящей Хартией, должно быть предусмотрено законом и соблюдать основное содержание этих прав и свобод. Ограничения могут применяться лишь при соблюдении принципа пропорциональности и только в том случае, если они необходимы и действительно отвечают общим целям, признаваемым Европейским Союзом, или необходимы для защиты прав и свобод других людей».


[Закрыть] Кроме того, было ясно уточнено, в параграфе 3 статьи 52, что положения, содержащиеся в Хартии, имеют применение и смысл, идентичные соответствующим положениям ЕКПЧ.[10]10
  «В той мере, в которой настоящая Хартия содержит права, соответствующие правам, гарантируемым Европейской конвенцией о защите прав человека и основных свобод, их смысл и применение совпадают со смыслом и применением прав и свобод, установленных названной Конвенцией. Данное положение не является препятствием для их более широкой защиты по праву Союза».


[Закрыть]

2.2. Проблема юридического значения Хартии основных прав. Хартия содержит, несомненно, позитивные элементы, которые можно приветствовать, как несомненный шаг вперед к расширению круга прав, которые необходимо защищать в европейском демократическом обществе. И все же она сталкивается с двумя трудностями: политической и юридической. С политической точки зрения, кажется, что Хартия возникла вовсе не благодаря равным усилиям всех государств Союза. Это касается возможного включения Хартии в текст Договора, которое встретило не мало препятствий со стороны некоторых государств-участников. С юридической точки зрения, многие аспекты еще нуждаются в уточнении. Например, Хартия утверждает, что ее положения применяются к институтам Союза и государствам-участникам исключительно в рамках права Союза. Узловым моментом, однако, является пункт о судебной защите прав и, следовательно, о необходимой координации между Международным Судом Европейского Союза и Европейским Судом по правам человека. Это необходимо для того, чтобы сгладить возможные противоречия в толкованиях положений, которые должны иметь одинаковое значение и смысл, чтобы избежать серьезных трудностей, которые могут возникнуть перед государствами Союза, обязанными выполнять решения Страсбургского Суда.

Вопрос о юридическом значении Хартии, т. е. о ее обязательном или необязательном характере, был поднят еще на Совете в Кельне. Речь шла о том, чтобы выяснить, должна ли Хартия быть формально включена в Договор. Вопрос был оставлен открытым и отложен до заключения подготовительных работ, т. е. до подписания Хартии Советом. Именно поэтому Конвенция решила с самого начала составлять документ таким образом, как если бы он должен был быть включен в Договор. Как известно, несмотря на противоположное мнение Комиссии и Парламента, Совет не включил Хартию в новый Договор, подписанный в Ницце, поскольку Хартия была изначально подписана как Декларация и не носила обязательного характера.

Решение проблемы о том, какое юридическое значение необходимо придавать Хартии, не зависит только от доброй воли государств, которые должны включить ее в Договор. Оно зависит также от судебного толкования, которое даст ей Международный Суд. По этому поводу еще до подписания Хартии как простой декларации Комиссия высказала мнение, что она «расширит собственные рамки и в юридическом смысле и выйдет за пределы приданного ей статуса». Комиссия заявила о своей убежденности в том, что «также вероятно, что Международный Суд будет руководствоваться в свою очередь Хартией, как он руководствуется многими другими документами, относящимися к основным правам» и что «вполне вероятно, что Хартия в любом случае станет обязательным документом благодаря толкованию, которое Суд даст принципам права Союза, содержащимся в ней».[11]11
  Коммюнике Комиссии о природе Хартии основных прав Европейского Союза, Брюссель, 11/10/200 °COM (2000) 644 definitivo.


[Закрыть]

2.3. Одно единое право для всей Европы. Желательно ли одно единое право по вопросам основных прав для всей Европы? Ответ на этот вопрос может быть только положительным по многим и очевидным причинам. Но поставить такой вопрос означает поставить также и проблему необходимости связать два документа, которые имеют своей целью защиту основных прав: Римскую конвенцию и Хартию. Совет Европы много раз повторял, что необходимо избегать появления новых противоречий между европейскими государствами, в особенности в том, что касается защиты основных прав. В настоящее время только один международный юридический документ связывает все страны нашего континента от Атлантического до Тихого океана: Римская конвенция. Европа прав человека и основных свобод должна совпадать по границам с европейской цивилизацией, которая и является цивилизацией свободы. Необходимо, следовательно, сделать так, чтобы Хартия основных прав Европейского Союза вошла в глобальный контекст судебной защиты прав человека и имела бы первостепенное значение для всех стран европейского континента.

Глава третья
ЕКПЧ и итальянская юридическая система

1.1. Соответствие итальянского права итальянскому договорному праву в области прав человека. Отличительной чертой, обуславливающей сложность итальянской юридической мысли, является связь, которую она поддерживает со всей окружающей средой, т. е. связь с эндогенным правом, итальянским, и эзогенным правом, международным или наднациональным, считающимся в определенном смысле чуждым.

Эта чуждость (пусть даже и предполагаемая), кажется, приводит в затруднение итальянского судью, который должен трансформировать международное обязательство, подписанное Италией, в параметры оценки и, следовательно, в юридические нормы, которые нужно применить в конкретном случае.

Если в том, что касается значения права Союза в итальянской юридической системе, достигнуто приемлемое равновесие, то принципы, согласно которым необходимо рассматривать и воспринимать нормы, включенные в международные договоры, остаются неясными.

Главная проблема, которую нужно решить, это проблема значения, придаваемого при толковании норме, содержащейся в договоре. Отправной точкой в смысловом выборе в правовой деятельности, особенно в деятельности Кассационного Суда является возможность свести норму к волевому акту со стороны государства, которое ее претворяет в жизнь при помощи собственных законодательных инструментов.

И все же необходимо повторить вслед за Спердутти, что положение, о том что «за государством можно признать изначальную способность создавать нормативные ценности» нельзя допустить «потому что это вообще антинаучно». И тогда необходимо отказаться от «мифа первоначального верховенства государства», поскольку это положение предполагает исключить, «что за международным правом можно признать значение свойственное праву, т. е. значение юридического порядка, которое стоит над государствами и определяет их действия».[12]12
  Вступительный доклад на международном семинаре по Концепции права и государства в эпоху отстаивания достоинства личности, Рим, октябрь 1984 года.


[Закрыть]

Рассуждения необходимо вести в рамках подчинения государства праву, т. е. глобальному юридическому порядку, который включает в себя как внутренний юридический правопорядок, так и международный.

В отсутствие конституционной поправки, которая утверждала бы принцип, согласно которому законно заключенные договоры имеют в государстве верховенство над законом, или пока не совершится долгожданная конституционализация договорного права в области защиты прав человека, введение международных норм во внутреннее право должно было бы начинаться с принципа особенности sui generis, разработанного Конфорти, так называемого принципа особенностей договоров. Этот принцип «состоит в том, что международная норма возникает не только и не столько из желания урегулировать определенные отношения определенным способом, сколько из необходимости создать такие условия, при которых международные обязательства соблюдались бы».[13]13
  B. Conforti, Diritto internazionale, p. 136, Editoriale Scientifica, quinta edizione, 1997.


[Закрыть]

Все сказанное выше должно было уточнить, каковы те рациональные и герменевтические способы, которые могут, наконец, разрешить проблему приведения в соответствие итальянского права международным и европейским нормам в области прав человека, нормам, установленным международными договорами, подписанными Италией.

Ссылаясь только на нормы ЕКПЧ, можно отметить, что итальянская юриспруденция, в частности деятельность Верховного Суда по кассациям, развивалась, мягко сказать, с переменным успехом, что может смутить (и уже не раз смущало) не только итальянских исследователей.

2.1. Юридическая деятельность Конституционного Суда относительно ЕКПЧ. Основные моменты деятельности Конституционного Суда, видимо, следующие.

В том, что касается ранга, который необходимо придать ЕКПЧ в иерархии источников, Суд заявил, что нормы подобного документа не располагаются, сами по себе, на конституционном уровне.[14]14
  Постановление № 15 от 1982 года.


[Закрыть] Как известно, на основе статьи 10 Конституции, приведение в соответствие итальянской юриспруденции нормам международного права возможно только по отношению к общепризнанным нормам международного права, т. е. имеющим традиционный характер. Отсюда следует, что нормы ЕКПЧ, имеющие характер договорного права,[15]15
  Постановление № 188 от 1980 года.


[Закрыть] не вписываются в положение Конституции.

И все же, даже если договорные нормы не принадлежат конституционному уровню, это не значит, что они не могут пояснить характер ценностей, защищенных конституцией. Речь идет, в данном случае о дополнительных нормах, которые могут участвовать в юридическом толковании ad adiuvandum, чтобы интегрировать принципы и понятия, которые уже нашли свое место в итальянской юриспруденции.[16]16
  Постановление № 137 от 1984 года.


[Закрыть] Конституционный Суд не воспользовался возможностью, предлагаемой статьей 2 Конституции, чтобы признать за нормами ЕКПЧ если не конституционный уровень, то, по крайней мере, действенность. Это решение защитило бы нормы ЕКПЧ от ограниченного толкования (верховенство закона, принятого позднее, программный характер норм и т. д.) Суд указал, что статья 2

«признавая неотъемлемые права человека, которые составляют неотъемлемую собственность его личности, должна быть увязана с конституционными нормами, касающимися отдельных прав и основных гарантий, хотя бы потому, что не существует неотъемлемых основных прав, которые не вытекали бы естественным образом из прав, защищенных конституцией» (постановление № 98 от 1979 года).

Юриспруденция последнего времени, все же, кажется, не исключает возможности существования неотъемлемых личных прав, которые не были бы предусмотрены конституционными нормами.[17]17
  Постановление № 561 от 1987 года.


[Закрыть] И, однако, в настоящее время исключается возможность конституционного покрытия ЕКПЧ, исходящая из статьи 11 Конституции через посредство толкования, которое основывается на юриспруденции, разработанной с учетом норм Сообщества.

Недавно в известном решении № 10 от 1993 года Конституционный Суд, кажется, сделал первый шаг к признанию роли, которую может и должна играть ЕКПЧ в толковании обычных законов. Суд заявил, что нормы ЕКПЧ (наравне с Соглашениями, разработанными в 1966 году в ООН) происходят

«из источника, сводимого к нетипичной компетенции и, как таковые, не подлежат отмене или изменению со стороны обычных законов».

Как бы то ни было, как заметил Б. Конфорти, решение не проясняет, что нужно понимать под нетипичной компетенцией и каковы ее основания;[18]18
  Op.cit. p. 316.


[Закрыть] речь идет все же о достаточно важном стремлении освободить итальянскую юриспруденцию от пут ограниченного толкования роли международных норм в области прав человека, толкования, которое не соответствует эволюции научного знания.

Пищу для дальнейших размышлений может дать еще одно постановление, в котором Конституционный Суд, с одной стороны, признает важность прав человека, выраженных в статье 2 Конституции, с другой – и это не может не удивлять – вновь подтверждает программный характер норм ЕКПЧ и, следовательно, возможность не прямого их применения, поскольку они являются нормами договорного права, нуждающимися в особых способах применения со стороны законодателя.

«Независимо от значения, которое необходимо придавать нормам договорного права, которые сами по себе не являются нормами конституционного уровня, и поэтому выполнение их зависит от законодателя, необходимо подчеркнуть, что права человека, гарантированные всемирными или региональными конвенциями, подписанными Италией, находят свое выражение и не менее серьезные гарантии в Конституции не только из-за огромного значения, которое придается общепризнанным неотъемлемым правам человека в ст. 2 Конституции, которые в современной научной мысли все чаще рассматриваются как необходимое условие достоинства человеческой личности, но и потому что различные формулировки одних и тех же прав смешиваются и взаимодополняются в процессе толкования этих норм» (постановление № 388 от 1999 года).

2.2. Юридическая деятельность Суда по кассациям относительно ЕКПЧ. В юридической деятельности Суда по кассациям относительно ЕКПЧ можно заметить противоположные юридические тенденции. Все это складывается в общую картину, которая не помогает понять, какими должны быть действия судьи при толковании норм ЕКПЧ. У юриста, таким образом, могут возникнуть законные сомнения в эффективности регулятивной функции самого Суда.

Поскольку мы хотим ограничить наше исследование юриспруденцией последних двадцати лет, необходимо признать за Иальетти[19]19
  Кассация по уголовному делу, ч. 1, постановление от 14 декабря 1981 года. Текст с комментарием Стриани в “Cassazione penale” 1984, p. 1454 e ss.


[Закрыть] заслугу в том, что он первым начал исследовать роль ЕКПЧ как вспомогательного источника, находящегося в распоряжении итальянского судьи.

По этому поводу Суд заявил, что нормы ЕКПЧ – кроме тех положений, чье содержание, хотя для них и были использованы традиционные способы толкования, носит такой общий характер, что нельзя обозначить достаточно точные элементы – должны непосредственно применяться в нашей стране, и их влияние на обширный нормативный комплекс, который определился вследствие их внедрения в правовое устройство Италии, должно быть конкретно оценено.

Как можно констатировать, эта юриспруденция носит инновационный характер в том смысле, что она может сломать привычные образцы толкования, которым следует Верховный Суд, согласно которому нормы ЕКПЧ имеют не обязательный, а только программный характер. Ряд других постановлений, все же подтвердил старые (и устаревшие) принципы. Два примера. Постановление 1982 года[20]20
  Секция V, постановление от 12.02.1982, D’Alessio e Fazio, “La Giustizia Penale”, 1983, parte terza, p. 20.


[Закрыть] вновь подтверждает принцип, согласно которому нормы ЕКПЧ носят исключительно программный характер. Постановление, которое, возможно, в свое время вызвало наибольшее удивление, было принято в 1983 году.[21]21
  Секция I, постановление от 23.03.1983, Fignanani, “La Giustizia Penale”, 1984, parte terza, p. 226.


[Закрыть] В этом постановлении Суд утверждает, что, как и все международные договоры, ЕКПЧ имеет договорную природу «и поэтому обязательна для выполнения присоединившимися сторонами, а не их гражданами», несмотря на то, что предмет Конвенции и соответствующие международные обязательства касаются именно этих граждан и их основных прав.

В постановлении 1985 года Объединенное заседание (по уголовным делам)[22]22
  Объединенное заседание, постановление от 13.07.1985, Buda, “La Giustizia Penale”, 1986, parte terza, p.132.


[Закрыть] попыталось положить конец разногласиям. На Объединенном заседании было отмечено, что нормы ЕКПЧ

«после закона о ратификации 1955 года считаются юриспруденцией Верховного Суда нормами непосредственного применения в нашем правовом устройстве, поскольку по этому поводу было уточнено, что принципы Конвенции, хотя и не являются конституционными нормами, могут считаться достаточными критериями для толкования внутренних норм, и их толкование может внести коррективы в применение внутренних норм».

В постановлении Polo Castro 1988 года[23]23
  Объединенное заседание (по уголовным делам), 23 ноября 1988, Cassazione penale 1989, p. 1418.


[Закрыть] Суд (Объединенное заседание по уголовным делам) попытался решительным образом (пока в дальнейшем не возникнут неизбежные колебания) преодолеть противоречие юриспруденции, еще существующее внутри него самого, вновь подтвердив, что нормы ЕКПЧ непосредственно применимы в Италии. Суд добавил, что обязательность в Италии норм ЕКПЧ следует из принципа соответствия внутреннего права Италии международному праву Конвенции, по которому, если документ или международный нормативный факт содержит модель полного внутреннего документа в его существенных чертах, т. е. такую, которая может создать права и обязанности, то внутреннее принятие такой международной модели осуществляется автоматически (автоматическое принятие), а если международный документ не содержит указанной модели, то внутренние юридические ситуации нуждаются в специальной нормативной деятельности государства, которая приведет к их разрешению.

Речь идет, как можно констатировать, о важном решении, однако не совсем отошедшем от юриспруденции, которую мы могли бы назвать «классической», т. е. от той, которая хотя и придает нормам ЕКПЧ значение обычного закона, но не признает за ними действенной силы. Это решение подтвердило также схему «обязательности», которая основывается на том, что эти нормы, согласно общему мнению, носят общий характер, и, следовательно, не способны обязать судью руководствоваться ими, если отсутствует предварительное решение законодателя.

Немного ранее, все же, в постановлении 1986 года Объединенное заседание (по гражданским делам) неожиданно вернулось к прошлому. Ссылаясь на причину кассации по поводу отсутствия гласности в судебном разбирательстве из-за действий адвоката, Верховный Суд заявил, что ЕКПЧ «предлагает в той части, в которой указывает на необходимость быстроты и гласности судебного процесса, только принцип поведения для национального законодателя, не уточняя сроки и санкции, и поэтому не может привлекаться для оценки правомочности судебного разбирательства, проведенного в соответствии с законом, который его предусматривает».[24]24
  Объединенное заседание, RF против Совета Ассоциации адвокатов и прокуроров Генуи. Corriere giurudico, n.12/1986, p. 1315 e ss.


[Закрыть] Нужно отметить, что национальный закон по данному вопросу был установлен Королевским декретом в 1934 году и, следовательно, предшествовал ратификации Италией ЕКПЧ.[25]25
  Конвенция была открыта для подписания в Риме 4 ноября 1950 года и была ратифицирована 4 августа 1955 года (закон № 848).


[Закрыть]

Постановление Медрано от 1993 года, значение которого особо подчеркивается современной юриспруденцией,[26]26
  Секция I по уголовным делам, 12 мая 1993 года. Текст постановления приведен в Cassazione penale, 1994, p. 440–443 с интересным комментарием Дж. Раймонди “Un nuovo status nell’ordinamento italiano per la Convenzione europea dei diritti dell’uomo”, p. 443 e ss.


[Закрыть] стало вехой на сложном и извилистом пути юридической деятельности Верховного Суда в связи с нормами ЕКПЧ.

В постановлении Верховного Суда, вынесенном через несколько месяцев после уже упомянутого постановления № 10 от 1993 года, гораздо более определенно, чем в прошлом, сказано о прямом применении ЕКПЧ и подчеркнуто определение, которое Конституционный Суд вынес не за долго до этого, а именно определение об особой устойчивости норм этого документа. Верховный Суд выделил два принципа. Прежде всего, в силу ЕКПЧ

«национальный судья в настоящее время не только призван удостовериться – в абстрактный момент формулировки – в том, что нормативная система, которая будет применена, соответствует Конституции, но он должен оценить в свете Европейской конвенции эту систему в оперативный момент ее конкретного и эффективного применения с тем, чтобы избежать неправильного ее толкования, которое может привести к нарушению основных прав личности, признаваемых и защищаемых Конвенцией».

Во-вторых, за нормами, которые нашли свое выражение в ЕКПЧ необходимо признать особую устойчивость по сравнению с обычными нормами, принятыми позднее. Эта устойчивость объясняется «природой общих принципов правопорядка, которая признается положениями ЕКПЧ, вследствие их включения в итальянский правопорядок».

Постановление объясняет происхождение этой устойчивости статьей 2 Конституции и широким признанием значения ЕКПЧ в юридической деятельности Международного Европейского Суда, особо подчеркнутым статьей F Маастрихтского договора.

Более поздние юридические определения способны скорее умерить удовлетворение, вызванное постановлением Медрано, что показывает, что идеи, которые, казалось, уже были преодолены, еще гнездятся в недрах судебных органов.[27]27
  Однако существует прочная связь между юриспруденцией Ияльетти, первой, которая открыла путь необходимым изменениям, и правовой юриспруденцией Медрано. Это судья В. Эспозито, полностью сознающий важность европейского права по правам человека.


[Закрыть] Здесь особенно важно упомянуть три постановления, 1996 и 1997 годов, которые продолжают утверждать, что ЕКПЧ преследует, в основном, программные цели.[28]28
  Секция I по уголовным делам, решение Персико от 28 мая 1996 года; Секция I по уголовным делам, постановление Эспозито от 31 мая 1997 года; Секция 4 по уголовным делам, постановление Маммолити от 18 июня 1997 года.


[Закрыть]

Однако, можно с удовлетворением отметить, что юридическая деятельность Кассационного Суда идет по пути постановления № 10 от 1993 года Конституционного Суда и постановления решения Медрано.

Примером этого может служить постановление 1998 года, которое оспаривает утверждение судьи, занимавшегося этим делом. Судья утверждал, что нормы ЕКПЧ имеют только программное значение. Суд постановил, что эти нормы являются источником прав и обязанностей для всех субъектов. Далее, присоединясь к уже цитировавшемуся решению Конституционного Суда, Суд подчеркнул также устойчивость норм ЕКПЧ по отношению к нормам, содержащимся в последующих положениях нормативных актов.