Текст книги "Коп ушел"

Глава 5

Прозвище «Юнец» подходило к Вилли Армстронгу не меньше, чем к мистеру Футу кличка «Детка». Рост его превышал шесть футов, а весил он двести тридцать фунтов. Говорить он мог, как выпускник колледжа, из которого ушел, не окончив учебы. Но мог он и использовать диалект, на котором говорил его отец – владелец плантации в Джорджии. Зубы его были исключительно белыми, что так контрастировало с темным лицом. Все свои зубы он продемонстрировал в широкой улыбке, приветствуя Джила Берка в своих апартаментах на Ленокс-авеню в Гарлеме.

– Конечно, вам, как белому, было не очень-то приятно идти сюда, сказал он.

Джил крепко пожал его руку.

– По утрам ваши котята не выступают. Вы выглядите очень довольным типом.

– Не котята, а «пантеры».

– Пантеры, когда заходит солнце. Как Камми?

– Великолепно. Стряпает лепешки и пироги.

– А мне, Юнец, захотелось попробовать колбаски и блинов.

– Все будет, дружище. Все, как в былые времена. Помнишь Луни Муни, повара, который проходил основной курс?

– Старо. «Берегись отрядов Луни Муни!» – отозвался Берк.

– Именно, друг. Кулинарные способности Камми делали его грустным, как сама печаль.

Этот завтрак напомнил им о былых горячих денечках.

Армстронг открыл вексельную контору, обслуживающую соседей. Он пережил экономические неурядицы, но, главное, стал видным лидером негритянской общины. Его тяжелая рука и разнообразные контакты позволили району его обитания избежать многих трудностей. Он знал почти все, что творилось в окрестностях.

Когда они позавтракали, Камми, прелестная маленькая супруга Вилли, единственный человек, голоса которого он боялся, оставила их в гостиной за чашкой кофе, а сама убирала со стола.

Юнец предложил Джилу свои сигареты и протянул зажигалку.

– Как пережил увольнение?

Берк выпустил в потолок струю дыма.

– Нормально.

– Меня, дружище, можешь не обманывать.

– Конечно, все это было неприятно, – ответил Джил и, улыбаясь, мягко добавил: – Но теперь я снова в строю.

Юнец кивнул, не выразив никакого удивления. Молча выслушав Джила, он вновь понимающе кивнул.

– Тебе нужна помощь?

– Да.

– Какая?

– Нужно найти одного молодого парня – Генри Кэмпбелла. Ему около двадцати пяти лет. Он снимал меблированную комнату на Бликер-стрит, но не оставил адреса, куда переехал.

– Когда это было?

– Два года назад.

– Чертовски давно.

– Я понимаю, но не так уж много мест, куда он мог уехать.

– Ясно. Если ты черный, твое место известно. Можно выбирать разные места, но все равно останешься в гетто. Ну, а если он уехал из города?

– Сомнительно. Родился он здесь. Родители умерли, два его брата работают в почтовом отделении, но уже несколько лет ничего не слышали о нем. Среди занятых или безработных он не числится. Специальности у него, вероятно, нет никакой. Последний раз, когда я его видел, он работал на стоянке у заведения, принадлежащего Синдикату.

Юнец стряхнул пепел с сигареты.

– Стало быть, он свидетель, который не вовремя смылся?

– Точно.

– И ты хочешь привлечь его?

– Нет, я просто хочу знать, почему он изменил показания. Может быть, его кто-то уже привлек.

– Может оказаться, что у него дырявая память.

– Меня он, пожалуй, помнит, а тебя еще лучше.

– Мне бы не хотелось, чтобы у него были неприятности.

– Мне тоже.

– Конечно. Но он, видимо, не позаботился о себе вовремя.

– Есть разные трудности и разные пути справиться с ними, Юнец. Если он пойдет мне навстречу, я гарантирую ему, со своей стороны, поддержку. Что ты на это скажешь?

Армстронг некоторое время молча курил, потом, согласившись, кивнул.

– Всем рано или поздно необходима помощь. Посмотрим, что я смогу сделать. Когда тебе сообщить?

– Еще вчера…

– А завтра устроит?

– Альтернативы?

– Никаких, – усмехнулся Юнец, обнажая великолепные зубы.

Джил уже поднялся, когда Юнец спросил:

– Обеспечить тебе эскорт до белой части города?

– Шутишь? Пока еще не вечер, – улыбнулся Джил.

– Для котят – да, – согласился негр, – а мы так любим природу.

Джил рассмеялся и, показав на окно, спросил:

– Конечно, однако скажи, кто ухаживает за этими цветочками на подоконнике?

– Камми. Она их поливает.

– Да, Юнец, ты любишь природу.

Располневшая старая леди, хозяйка дома в Вест-Сайде, не любила выходить на улицу. Ей было слишком удобно греться на солнышке в своем старом кресле, никуда не выходя. Джил Берк разговаривал с ней, стоя на ступеньках крыльца. Какие-то парни брели по улице, пара алкоголиков на обочине распивала бутылку.

Конечно же, она помнила Теда Проктора, хотя бы потому, что его прикончили всего за день, как он должен был уплатить за комнату. Эту плату она, конечно, так и не получила. То, что осталось после него, она выбросила в мусорный бак. Бак, конечно, увезли – могла ведь приехать санитарная комиссия. Его чемодан она продала за доллар уезжавшей проститутке, остались лишь сломанные часы, которые она взяла себе и до сих пор не отдала в починку.

– У него были какие-нибудь друзья?

– Есть деньги – есть друзья, – печально вздохнула женщина. – Вы же знаете, как это бывает.

– Но кто-нибудь посещал его?

На ее заплывшем жиром лице появилась необъяснимая гримаса.

– Иногда заходил Энди, его сосед, когда думал, что у Проктора найдется для него выпивка.

– А где Энди сейчас?

– Этот идиот прошлым январем заснул у своих дверей, простудился и умер от воспаления легких.

– Вы часто заходили в комнату Проктора, когда он был здесь? Задумавшись, она смотрела на Джила. Он достал пятидолларовую бумажку и засунул в карман ее платья.

– Каждую неделю я меняла простыни и наволочки.

– Что он держал в шкафу?

– Ничего, кроме грязной одежды. Он не… Понимаете, я не могла следить и совать свой нос в чужие дела и вещи…

– Говорите, говорите, я вам уже заплатил.

Она передернула жирными плечами.

– Ничего интересного. Старые письма и открытки, корешки оплаченных счетов… Вы знаете, он просто работал…

– Иногда работал.

– Но он регулярно платил за комнату.

– Вы же знаете, что полиция нашла в его комнате.

– Не знаю. Обо всем я только читала.

– Вы никогда не заглядывали в нижний ящик? Там обнаружили бумажники. – Ни об одном из них я и не догадывалась.

– Кроме того, кое-что нашли и в двух других ящиках.

– Когда я заглядывала в них, там ничего не было, кроме грязного белья. Так я и сказала полиции.

– Сколько времени прошло с того дня, когда вы заглядывали в его комнату, до его убийства?

Она на мгновение задумалась.

– Он скончался за день до уплаты, а в этот день я меняю белье. Значит, прошла неделя.

– У него был пистолет?

– Где ему было его взять?

– Я спросил не об этом.

– У него не было ничего, что я не видела. У него не было никаких пистолетов.

– Когда его застали в ломбарде, у него был пистолет, еще неиспользованная штуковина, которая стоит сто десять долларов в магазине и примерно двадцать из-под полы. Пистолет был украден в магазине спортивных товаров. На черном рынке такие стоят двадцать долларов.

– Послушайте, мистер, – возразила женщина, – если бы Проктор заимел двадцать долларов, то никогда бы не истратил их на пистолет, за это можно ручаться. Он сразу же отправился бы в забегаловку к Барни и так напился, что не мог бы идти домой. Правда, приполз бы и завалился спать. Ему всегда не хватало на выпивку и если бы он где-нибудь нашел пистолет, то постарался бы поскорее продать его.

– Если парень был таким алкоголиком, то ради выпивки мог бы далеко зайти.

– Продать пистолет – да. Стрелять – нет, – настаивала она. – Он был обыкновенным пьяницей. Если хотите знать больше, то не скупитесь.

Джил качнул головой.

– Хватит, понятно. Благодарю.

– Очень приятно было с вами поговорить, – пробормотала она, любовно поглаживая свой карман.

– Конечно, помню. Он ввалился в стельку пьяный и, размахивая пистолетом, приказал выложить деньги на прилавок. Конечно, мне стало не по себе. Я сталкивался с подобными парнями. Когда они вваливаются в таком виде, не знаешь, чего можно ожидать. Вы знаете, мистер, сколько раз на меня нападали? Четырнадцать! И последний случай был всего две недели назад.

– Удивляюсь, как вы до сих пор при деле, – заметил Джил.

– Понимаете, я отдаю им кассу, но в ней держу немного. Они забирают ее и уходят. Я ведь не сижу на всех своих деньгах за прилавком…

– Где же вы их держите?

– В маленькой коробке, приваренной к стальной балке в полу. С часовым запором. Трижды в неделю я отвожу их в банк.

– Вы говорили, что никогда до этого не видели Теда Проктора?

– Только однажды, когда он грабил меня. Если бы не оказалось этого проворного копа, который увидел происходящее, этот чертов пьяница мог меня прикончить. Чему только учат этих копов? Понимаете, прошлый месяц… Стараясь не показывать неприязни, Джил прервал его:

– Я выполняю то, что мне приказывают.

– Почему нельзя завести побольше толковых копов?

– Я передам ваше пожелание комиссару. Ладно, вопросов больше нет. Джил закрыл блокнот и убрал в карман. – Благодарю вас.

Он вышел на улицу и внимательно огляделся. Что-то беспокоило его, но что именно, он пока не понимал. В общем, ничего существенного он не выудил. Но все же казалось, какие-то детали он упустил и что-то проскользнуло. Все равно он докопается. Так было всегда, когда он бывал достаточно настойчив. Он взглянул на часы. Почти час.

Миссис Синтия Берковиц еще не сняла траурной одежды вдовы, которую носила, как королевскую мантию… Ее негодование, злость и отчаяние дополнялись горем, чувством жалости к самой себе и соболезнованиями соседей, за которыми угадывалось праздное любопытство… Они утверждали, что разделяют ее несчастье, что счастливы вспомнить, каким хорошим человеком был мистер Берковиц, как пунктуально он выполнял заказы, как всегда соблюдал религиозные правила, посещал синагогу, невзирая на погоду и свое слабое здоровье. Совсем не то, что мистер Менуот, которого она считала неверующим и который завлек ее дорогого мужа в порнобизнес, о котором муж не имел представления, сказав ему, что они будут снимать художественные фильмы. Хотя то, что они выпускали, показывалось каждый день в соседних кинотеатрах. Если бы ее муж знал, он бы ни за что не стал связываться с ним.

Джил Берк пил чай, внимательно выслушивая жалобы Синтии.

– Миссис Берковиц, а что потом произошло с их бизнесом?

– Продали. Практически задаром. Если бы не страховка…

– А кто купил?

Она развела руками и вздохнула своей необъятной грудью.

– Кто их знает? Одну вещь купил тот, другую – этот. Продажу вел Мирон, мой кузен. Он юрист, если вам когда-нибудь потребуется юрист…

– А деловые бумаги, бухгалтерия?

– Бумаги? Бумаги… По тем счетам, которые они получили, все уплачено. Остались какие-то чеки. Внизу лежит целая коробка с бумагами, которые, пожалуй, пора выбросить. Мирон, а он все же юрист, посоветовал хранить их на всякий случай, если возникнет вопрос об уплате налогов. Мирон хорошо разбирается в налогах. Скажите, мистер…

– Берк.

– Да, мистер Берк. Почему полиция заинтересовалась мистером Берковицем спустя столько времени? Несчастный иностранец, убивший его, сам уже мертв, и мы не стали возбуждать дело. Если бы не страховка…

– Миссис Берковиц, вы позволите просмотреть бумаги?

– Может, мне лучше позвонить Мирону? Он же юрист.

– Позвоните, – согласился Берк.

– Хотя… зачем тревожить Мирона? Вы приятный человек, с удостоверением. Когда-то все люди были приятными. Внизу, рядом с печкой, стоит большой ящик с бумагами. Посмотрите, что вам нужно, а формальности оставим на потом. Сейчас я приготовлю еще чаю. Или, может, приготовить суп?

– Благодарю. Чай – это прекрасно.

В полутьме, в тусклом свете запыленной лампочки, он разбирал кипу бумаг… Все их оборудование было куплено уже подержанным. Платили наличными. Самые большие расходы были, очевидно, связаны с приобретением двухмесячного запаса пленки. За три месяца до смерти Менуот приобрел подвижное кресло, старую тридцатипятимиллиметровую камеру «Никон» и вставил свой запор в двери конторы.

Мирон, как хороший юрист, поверх всего положил опись имущества и список проданного с аукциона. Общая выручка от продажи едва составила двести долларов. Список был подписан миссис Синтией Берковиц и миссис Ирмой Менуот. Ниже стояла подпись самого Мирона.

Джил Берк положил все бумаги на место, закрыл ящик и отправился наверх пить чай. Целый час он потратил на то, чтобы найти что-либо стоящее, но, кроме чая, ничего не получил.

Попрощавшись с миссис Берковиц, он вышел и стал ловить такси. Было уже около шести часов, и он хотел пригласить Элен Скенлон на ужин. Почему у него появилось такое желание, он сам не знал. Может быть, потому, что она так поцеловала его.

Они занимались этим парнем на верхнем этаже гаража в Бруклине. Его рывком кинули на стул и привязали к нему так, что онемели конечности кровь не доходила.

С повязкой на голове, он мог только стонать. Из-за повязки он ничего не видел. Он помнил только тяжелый удар по затылку и затем – темнота. Он и теперь не мог видеть. Узел повязки больно врезался в рану на затылке. Когда Фрэнк Бердун и Слик Келин вошли, Виго Майлс и Шатси Хейнкель почтительно встали. Парень на стуле стонал и мотал головой.

– Кто он? – спросил Фрэнк.

– По документам он Уильям Ф. Хейс из Ист-Орандж, Нью-Джерси. – Виго показал раскрытый на полу чемоданчик. – В дни убийства он был в Чикаго и в Кливленде. Похоже, тот самый, мистер Бердун.

– Проверьте, что в нем, – указал Фрэнк на чемоданчик. Он подошел и остановился перед сидящим. – Очки носит?

Шатси протянул сломанную оправу с остатками стекол.

– Такие же, как на картинке. Сломались, когда мы его брали.

– Чисто взяли?

– Никаких проблем. Использовали машину Виго. Он хотел добраться до Хилтона.

Кевин завершил осмотр документов и бросил их обратно в чемоданчик.

– У него хорошее прикрытие, Фрэнк. Торговец декоративными тканями.

– Проверьте все досконально, Слик, – приказал француз и обернулся к Виго и Шатси. – А вы позаботьтесь об этом парне. Я не хочу, чтобы с ним что-нибудь произошло, пока мы все о нем не узнаем. Вполне вероятно, что он поведает нам очень многое.

Фрэнк достал пропитанную чернилами подушечку, извлек из кармана лист белой бумаги и, зайдя за спину сидящего, смазал пальцы связанных рук чернилами и прижал их к бумаге. Он снял отпечатки лишь с одной руки, два оказались смазанными, но и этого было достаточно. Чернила подсохли, и он убрал лист в карман.

Парень вновь застонал, темное пятно поползло по его брюкам.

– Ваш звонок был для меня приятным сюрпризом, – улыбнулась Элен. – Не думала, что вы захотите еще раз увидеться со мной.

Джил попросил официанта принести кофе, а сам закурил.

– Теперь моя очередь извиняться перед вами за допущенную грубость. Я мог бы дома вести себя более учтиво и более гостеприимно.

– А вы на это способны, мистер Берк?

– Меня зовут Джил.

– Хорошее имя.

– И не считайте меня парией.

Элен улыбнулась.

– Вы напоминаете моего отца. Везде и всюду полицейский, а потом все остальное.

Джил положил ладонь на ее руку.

– В данном случае, это не к месту. Я пригласил вас сегодня, потому что весь день думал о вас.

– Почему?

– Ну, вовсе не потому, что вы работаете в приемной француза. Они не могут остановить мое расследование их дел, а если мне будет необходима информация, то ни к чему выбирать такой путь. Я и сам хотел бы знать, почему тянуло встретиться с вами, но не знаю. – Ему казалось, что он говорит что-то не то.

– А вы действительно недостаточно знаете женщин.

– Как сказать… А что?

– Потому что вы уже назвали причину.

– Да?

Элен рассмеялась и, пожимая его ладонь, сказала:

– Знаете, что будет, если какой-нибудь журналист заметит нас вместе и решит написать интересный рассказ?

– На это способны не больше двух журналистов во всем мире. Остальные полностью на моей стороне, а этих двоих я могу заставить помолчать. Кроме того, то, что мы встретились, уже новость. Все, что можно сказать о нас, уже сказано.

– Не совсем, Джил. Ты еще многое можешь рассказать.

Она разжала пальцы и полезла в сумочку. Достав оттуда то, что искала, она протянула ему.

– Кто это?

Он взял карточку и секунду смотрел на человека за прилавком бюро проката автомобилей, затем спросил:

– Где ты взяла?

– Сегодня мистеру Бердуну доставили их целый ящик. Он разложил их на шесть стопок, после чего их унес человек из основной конторы. Больше часа мистер Бердун говорил по телефону и был чем-то взволнован. Когда на минуту он вышел из кабинета, я занесла ему почту и взяла одну карточку.

– Проклятье! – процедил Джил и снова взглянул на фотографию.

Конечно, это был не оригинал, а копия, снятая с позитива, но для розыска она подходила не хуже присланных из Кливленда.

– Кому Бердун отослал фото? – осведомился он.

– Не знаю. На пакете не было надписи.

– Ты можешь узнать парня, который забрал их?

– Нет… Жаль, но он вошел и вышел очень быстро. А я сидела, уткнувшись в бумаги.

– Это хорошо…

– Кто это, Джил?

– Парень, который, как они думают, убил в Кливленде некоего Холланда. – Важная птица?

Джил кивнул и убрал фотографию.

– Твои показания стоило бы занести в полицейские протоколы. Заметив, что она нахмурилась при этих словах, он добавил: – Но ты об этом не беспокойся. Ничего нового ты не сказала. – Он подозвал официанта, расплатился и кивнул Элен. – Пойдем отсюда.

Северо-восточный ветер принес на улицы легкий туман, окруживший уличные фонари расплывчатыми гало и увлажнивший асфальт.

Желтый фонарь доводил до сведения водителей, что идут строительные работы. Ночная смена работала под руководством Эда, копая яму прямо посредине улицы.

– Что это вы копаете? – поинтересовался Джил.

– Я скажу, ты не поверишь, – ответил Эд.

– Что же?

– Мы хотим убрать это препятствие, называемое домом.

– Зачем?

– Потому что я так хочу, а почему хочу – сам не знаю.

Берк остановил такси, и они сели в него.

Человек из ресторана, только что звонивший по телефону, безуспешно пытался поймать такси. Машин не было и в помине. А та машина, за которой он хотел последовать, уже свернула за угол. Человек выругался и пошел ножками.

Джил удивлялся – как это женщина за два часа смогла управиться с тем, на что ему потребовалась бы целая неделя. Были выстираны две корзины белья. Теперь она приводила в порядок все остальное и даже не разговаривала с ним. Он сидел и готовил напиток в высоких стаканах, наблюдая, как играет ее тело под старой полицейской рубашкой. Ноги у нее были длинные и атлетически сложенные, как у балерины. Рубашка была велика, через ее ткань четко обрисовывались груди. А длиной рубашка была такая, что еле-еле прикрывала то, что считается неприличным показывать широкой публике.

Элен сделала прическу «конский хвост». На ее лице блестели капельки пота. Она напевала какую-то простенькую мелодию, чему-то улыбаясь.

В Джиле проснулись старые, забытые ощущения. Когда он сходил в химчистку за бельем, она уже кончила наводить порядок. Выбрав самое большое полотенце, она приказала:

– Разложи свои вещи по порядку. А я хочу пока принять душ.

Разложив все по местам, он привел в надлежащее состояние кровать, вернулся в комнату и, выпив стакан, сразу же налил себе еще. Руки у него дрожали. Элен все еще находилась в ванной.

«Что за чертовщина!» – подумал он.

Джил представил, какая она там стоит за дверью: руки разводят мыльную пену, потом она до красноты растирается полотенцем, любуясь на себя в зеркало.

Он сидел в кресле. Руки дрожали, в голове вспыхивали различные фантазии, и все из-за женщины за дверью ванной.

Когда она вышла, он был просто ошарашен. Элен была одета! То, что он надеялся увидеть, по-прежнему приходилось только домысливать. "Дурак! выругался он про себя. – Перебрал сотни вариантов, а такого предвидеть не смог!”

Элен выглядела довольной и счастливой. Взяв протянутый стакан с освежающим напитком, она долго пила. Наконец, поставила его на стол и промолвила:

– Спасибо, Джил. Может, вы ожидали от меня чего-нибудь еще, но мне хватило и этого.

– Вы крепкий орешек, – усмехнулся он. – Наш маленький ужин весьма затянулся.

Элен рассмеялась и взяла пальто.

– Да, время позднее. Мне пора ловить машину и ехать домой.

Он поставил стакан и проводил ее до двери. Помог надеть пальто. Она застегнулась и повернулась к нему. Целуя, он сначала хотел пожелать ей только доброй ночи, поблагодарить за приятный вечер и за работу, которую она проделала. Но воздушные замки, построенные им, неожиданно проявили себя, и он не смог сдержаться.

Опомнившись, он внезапно испугался.

– Какой мне теперь выбрать предлог, чтобы увидеться с вами?

– Придумаешь что-нибудь! – ободрила его Элен. Сжимая его руку, она нежно и обещающе посмотрела на него. – А может, и я что-нибудь придумаю. Когда двери лифта захлопнулись, он вернулся в комнату и выпил еще стакан освежающего напитка. Джил искал объяснений. Она, дочь полицейского, работает в Синдикате и оказывает ему услуги. Но может быть, и он оказал ей услугу, не заметив, какую и как?

Он выдвинул ящик стола, где она прибиралась. Все вроде бы на месте. Отодвинул блокнот и бумажник, освобождая место для стакана. Берк не мог решить – следили за ним или нет. Задумавшись, он открыл тайник, где хранилось оружие: весь арсенал находился на месте, ничего не тронуто. В мусорном ведре на кухне не было ничего, кроме пепла от сожженных им бумаг и пустого пакета из-под молока. Он должен был раньше побеспокоиться, все ли там сгорело до конца, но как-то забыл об этом. Конечно, особо волноваться не стоит, но кто знает, что может произойти с содержимым этого металлического ведра. Может, это просто старая привычка, а может, что-нибудь и еще.

Джил разделся и улегся в кровать на прохладное белье, заложив руки под голову. Он мысленно пытался сложить отдельные факты в единую систему, но все было тщетно.

На втором этаже гаража в Бруклине Слик Кевин поднял телефонную трубку, выслушал сообщение, повесил трубку и обратился к французу:

– Его дважды судили за угон автомашины и за нападение с применением оружия. Выпустили восемь лет назад, и с тех пор за ним ничего не замечалось.

Бердун медленно кивнул и оглядел извивающуюся фигуру, привязанную к стулу. Холостяк, живший в Джерси, мог иметь всякую липу. Хозяин ручался за него и он жил неплохо, сам составляя план своей работы и выбирая маршруты для контактов с заказчиками. Его видимые доходы были достаточно низки, чтобы кто-нибудь мог обвинить его в сокрытии прибылей. И никто никогда не рассматривал его дела. Во время убийств он дважды оказывался в местах, где они происходили. Теперь нужно заставить его говорить.

– Поработайте с ним! – приказал француз Шатси и Виго.

Шатси ухмыльнулся и плеснул на уголь в ведре стартерного масла, чтобы быстрее разгорелось. Когда пламя разбушевалось, он вытащил из-под угольных брикетов железные прутья и щипцы. Затем взял щипцами уголек и прикурил от него сигару. Виго разрывал на человеке одежду, воротя нос – избитый и обессиленный пленник невыносимо вонял.

Фрэнк Бердун и Слик Кевин сошли вниз и сели в машину. Когда он заговорит, они все узнают. А что оставалось делать? Приказ был известен, теперь нужно лишь ждать. Француз не любил рутинную работу. Вот когда надо убивать, он мог не спать сутками. Он зевнул, предвкушая хороший сон…

«Может быть, – думал Джил, – есть вероятность, что он не все предусмотрел. Ее друзья из Синдиката могли поручить ей самую грязную работу. Она женщина, а женщины умеют подолгу ненавидеть. Они могли сами заронить в ней семена ненависти и ждать, когда те прорастут. У них бывают странные привязанности… Может быть, то, что она показала ему фотографию, просто уловка, просто они дали ей возможность узнать, как он отреагирует. Но если это окажется правдой, скоро он это узнает. Все же он не такой тупица, хотя и не сумел в этот раз переспать с ней. Он по-прежнему представлял себе, как она выглядела под душем».

Наконец, Джил прогнал это видение и уснул.

Фрэнка Бердуна разбудил телефонный звонок. Он выругался, снял трубку и рявкнул:

– Слушаю!

– Мистер Бердун, это Шатси.

– Что ты хочешь сказать?

– Я хотел сообщить вам, что мы не смогли открыть новый счет. Все выглядело неплохо, если нужно что-нибудь купить, но…

– Что случилось?

– Счет аннулирован.

– Ну и черт с ним! – буркнул Фрэнк и пошел досыпать.