Текст книги "Ривердейл. Накануне"

++

ПРОГНОЗ ПО РЫБАЛКЕ НА РЕКЕ СВИТУОТЕР

НА 4 ИЮЛЯ

Скорость течения: 711 кубических футов в секунду

Видимость в реке: 36 дюймов

Температура воды в полдень: 51°F[1]1
  10 °C.


[Закрыть]

Состояние воды: чистая

Лучшее время для рыбалки: со второй половины утра до первой половины вечера

Лучший участок для рыбалки: возле заводи Страйкера

Как добраться: от парковки у кемпинга 3,4 мили пешком

Какая рыба ловится: форель

Сезон рыбалки: 1 апреля – 20 ноября

Рекомендованный поводок для нахлыста: 4Х

Рекомендованное нахлыстовое удилище: 9,5 фута

Рекомендованный нахлыстовый шнур плавающий: на форель

Рекомендованный нахлыстовый шнур тонущий: класс V

* * *

Мэрия Ривердейла и отдел парков и зон отдыха желают вам приятного отдыха.

Соблюдайте правила безопасности!

Глава третья
Вероника

«Кто раньше встал, того и тапки, m’hija»[2]2
  Доченька (исп.).


[Закрыть], – любит говорить папочка. Только зачем мне ваши тапки? Я лучше посплю подольше.

В общем, можете представить, как я разозлилась, когда мама подняла жалюзи, нависла надо мной, будто тролль какой-то (невероятно красивый тролль с идеальной укладкой), легонько потрясла за плечо и нервно постучала по полу ногой в балетке от Валентино.

– Ронни, мы выезжаем. – В мамином голосе слышались нетерпеливые нотки. – Уже вот-вот. Ты же знаешь, у папы планы. Кэти, мне очень жаль, но тебе пора.

Я посмотрела на свои часики от Картье – милая безделушка, папочкин подарок, конечно. Еще и семи утра не было. Как некультурно!

– А может… – Уф, во рту пересохло, язык словно ватный, в голове стучало после вчерашнего. – Может, ты все-таки поедешь с нами, Кэти? Последняя возможность, решайся! Неужели ты и правда пропустишь лучшую вечеринку лета?

Осторожно, морщась от яркого солнечного света, я перекатилась на бок, приподнялась на локте и, вскинув бровь, поглядела на свою лучшую подружку. Кэти, как это частенько бывало летом, осталась ночевать на второй кровати в моей комнате, поскольку вечеринка накануне затянулась. Кэти так часто у нас ночевала, что в каждой ванной дома Лоджей валялось что-то из ее косметики «Ла мер».

Кэти ослепительно улыбнулась, показав белоснежные зубы, – результат стараний лучших стоматологов в Верхнем Ист-Сайде.

– Но, Вероника, – промурлыкала она, поддразнивая меня, – я уже иду на лучшую вечеринку лета. Об ист-хэмптонских вечеринках, которые устраивает четвертого июля Келли Кляйн, ходят легенды! В прошлом году у них во всю стену выложили из пончиков американский флаг. А в этом году, по слухам, придет Рианна.

– Рианна? – фыркнула я. – Я тебя умоляю. Если повезет, может, туда и забредет кто-то из Кардашьянов. В Ист-Энде брось в толпу лабутеном – и в Кардашьяна попадешь. И если бы я знала, что тебе так нравится тематическая еда, я бы для тебя заказала красные, белые и синие печенья-макароны из «Ладюре». Знаешь, наш шеф-повар получил рецепт лично от Клода Жербе.

– Не глупи, Вероника, ты прекрасно знаешь, что меню давным-давно обсудили и утвердили, – вмешалась мама. Ее губы были все так же твердо сжаты, но в карих глазах заискрилась улыбка. – Кэти, милая, ты же знаешь, мы тебе всегда рады. Но если ты остаешься в Хэмптоне, пора прощаться. Капитан отчаливает через полчаса. По просьбе мистера Лоджа.

Всем известно, что «просьбу мистера Лоджа» можно назвать как угодно, только не просьбой.

– Ма-ам… – простонала я, – за это время мы еле-еле успеем выпить по двойному капучино, нам без этого никак не обойтись.

Кэти закивала, уставив на маму жалостные щенячьи глаза.

– Капучино и аспирина в промышленных дозах! – подхватила она, потирая виски.

Но на маму наши страдания впечатления не произвели.

– Я велю Марте принести вам кофе и по таблетке адвила и постараюсь уговорить отца подождать сорок пять минут. Но ничего не обещаю. – Мама нетерпеливо взмахнула рукой. – Так что поторапливайтесь.

– А ты попроси его задержаться на час. Тогда он согласится на сорок пять минут, – ухмыльнулась я.

Говорите про папу, что хотите – а сказать про него можно немало, – но поторговаться он любит. Еще больше, чем торговлю и переговоры, он любит всяческие уловки. Он даже яхту свою назвал «Уловка». И, как и полагается уловке, эта яхта позволит нам достичь желанной цели.

Мы с Кэти кинулись одеваться. Она сбросила одолженную у меня пижаму и натянула сарафан от Стеллы Маккартни, в котором красовалась на вчерашней тусовке.

– Костром пропахло, – заметила она, просовывая руки в оборчатые рукава, не скрывающие плечи.

– Киса, если от тебя пахнет прошлой ночью, значит, ночка выдалась что надо.

По крайней мере, она-то пошла туда с полного разрешения. Вообще спонтанный пикник, устроенный Люком на берегу лагуны Джоржика Понд, получился супер. Типа наплюйте на все запреты, забудьте, в кого вы там успели втрескаться этим летом, да накрасьте губки поярче – и все будет потрясающе.

Мы обе рассмеялись. Мы с Кэти хулиганим на пару с первого дня знакомства в младших классах в школе Спенса. Мама у нее всегда была немного чокнутая – милая, но чокнутая, – и даже тогда уже не позволяла Кэти съесть ни молекулы глютена. А вот моя мама давала мне в школу кексы «магнолиа» и рулетики с джемом и арахисовым маслом из «Блу риббон бейкери» – жаль, что этот ресторанчик закрылся, да покоится он с миром. Помню, бедная Кэти с такой тоской смотрела на сладости, что я отдала ей половину всего, что лежало в моей коробке для завтраков… А мне всегда было нелегко делиться, так что это точно судьба.

С тех пор мы неразлучны. Ну, не считая коктейльной вечеринки, которую мои родители устраивают на День независимости в нашем пентхаусе в жилом комплексе Дакота на Манхэттене. Но Кэти уже три года сохнет по лучшему другу Люка Честейна – парню с невозможным именем Мак, который переехал из Австралии. Мак очаровал ее потрясающим прессом и сексуальным акцентом. Люк и Мак отмечают праздник в Хэмптоне – глупыши, – а значит, Кэти останется там же.

Ну ничего. Это значит, что moi[3]3
  Мне (фр.).


[Закрыть] больше достанется. И мы всегда можем эсэмэситься и чатиться в фейстайме, чтобы сообщать друг другу последние новости.

Короче, пока большинство людей тряслись в автобусах и поездах или пытались найти место на бесплатных парковках (что абсолютно невозможно), наша яхта «Уловка» неслась прочь от порта Сэг-Харбор в сторону Нью-Йорка.

Я не обижалась на Кэти за то, что она решила остаться за городом – пресс у Мака и правда поражал воображение, – но я с ней не осталась бы ни за какие деньги. Кардашьяны и флаги из пончиков – это, конечно, миленько, но каждый знает, что никто не устраивает таких вечеринок, как мы, Лоджи. И праздник в честь Дня независимости – не исключение.

Сколько я себя помню, в этот день мы всегда приглашали гостей. Я была совсем маленькой, но уже понимала, насколько престижной считалась наша вечеринка. Получив приглашение на одно из самых труднодоступных мероприятий сезона, люди были готовы покинуть свои роскошные загородные особняки и на один день примчаться в Нью-Йорк. Оказаться в списке гостей Лоджей было не менее статусно, чем – когда-то – получить приглашение в студию Энди Уорхола. Завтра вечером мне предстоит чокаться бокалами с Дюпонами, Рокфеллерами, Вандербильтами… но хозяевами вечера все же будем мы, Лоджи.

Я знаю, о чем вы сейчас думаете. О том, что я – избалованная девчонка, не знающая настоящей жизни.

Вы правы на все сто. Даже не собираюсь оправдываться.

Папочка надрывается на работе, чтобы обеспечить нам красивую жизнь. И если он готов баловать плодами своего труда обожающую его дочь и преданную жену, то почему нет?

У меня вообще прекрасная жизнь, но лето в Нью-Йорке – это что-то потрясающее. Да, тут ужасно жарко, солнце припекает так, что горячий воздух дрожащим маревом висит над раскаленными тротуарами. Но нас спасает Ист-Хэмптон. Папа сам спроектировал наш особняк в гонтовом стиле – «Лодж-Хэмптон», как называют его местные, – на восемь спален, не упустив ни единой детали. У меня своя комната в южном крыле, окна выходят во внутренний дворик с садом и бассейном с соленой водой и с подогревом. Дощатая дорожка ведет из дворика прямо на наш собственный пляж. В доме есть центральное кондиционирование, но я обычно сплю с открытыми окнами, просто чтобы слушать океанский прибой. Кому нужен гул техники, когда рядом шумит настоящий океан?

Почти каждое лето, как только заканчивались занятия в школе, мы с Кэти бросали в сумку пару сарафанов и уезжали в Лодж-Хэмптон до самого сентября. При желании всегда можно было вернуться в город на яхте или, если папе она нужна, на частном вертолете. Этим летом я куда чаще сновала туда-сюда и наслаждалась каждым мгновением. Брала лучшее от обоих миров.

Летом папочка обычно работает меньше, и это восхитительно. Мы устраиваем неспешные семейные обеды, а по пятницам ходим в ресторан «Ле сёрк». Дома, в нашей классической нью-йоркской шестикомнатной квартире в довоенном здании, Марта всегда держит наготове накрытый к нашему приходу стол или продукты, которые можно мгновенно приготовить, – просто на всякий случай. А еще этим летом я наконец-то совершенно неожиданно последовала примеру типичных американских подростков – у меня появилась работа.

Ну вообще-то я устроилась на работу в журнал «Вог». Что, понятно, не так уж и типично для подростков. Официально меня взяли туда стажером в отдел моды, но после первой же недели на новом месте повысили, сделав личным секретарем-референтом Грейс Коддингтон.

(Знаю!)

Эта женщина действительно способна с первого взгляда определить человека с безукоризненным вкусом.

И работа была словно создана для меня; мы с Грейс оказались на одной волне, так что я предугадывала ее желания еще до того, как они у нее возникали. (Она начинает свой день ровно в девять тридцать, минута в минуту, с зеленого чая матча с молоком и без сахара. В пятнадцать ноль-ноль пьет такой же чай, но уже без кофеина, с кусочком слоеного торта из ресторана «Сен-Амброз». Всегда отвечает на звонки Анны Винтур. Никогда не говорит с прессой. И горе той секретарше, которая посмеет показать ей гранки журнала, не вычитав их.) У меня был доступ к знаменитой гардеробной журнала – это практически Мекка для меня, – а кроме того, выполняя поручения начальницы, я еще ухитрялась немного пробежаться по магазинам в личных целях (у Нелл в «Барнейс» записаны все мои размеры и цвета косметики).

Кроме всего прочего, в журнале невероятно гибкий график работы. А значит, я могу проводить долгие выходные в Лодж-Хэмптоне, а вечером уходить домой пораньше, чтобы помочь маме готовиться к вечеринке.

Теперь вы понимаете, почему моя работа больше похожа на удовольствие.

– M’hija, ты улыбаешься, как кошка, объевшаяся сливок.

– М-м-м?

Мы лежали, растянувшись, на палубе яхты, прикрывая пенный капучино ладонями от ветра. Нос яхты мягко взреза́л волны. Я села, скрестив ноги, и посмотрела на маму.

– Наверное, я задумалась о том, как нам повезло. Я уже жду начала праздника. Губы сами улыбаются, когда вокруг такое… – Я махнула рукой на разложенные по палубе белоснежные мягкие подушки, пронизанный солнечными лучами морской воздух, окружающие нас со всех сторон зеленовато-голубые воды океана. – Может, я немножко избалованная (Тут мама фыркнула в совершенно нетипичной для нее неделикатной манере.), но я не социопат.

– Рада это слышать, – искренне откликнулась мама. – Конечно, нам повезло. И надо благодарить за это судьбу. И никогда не забывать о том, что у нас нет ничего, если у нас нет… – Она выразительно посмотрела на меня, ожидая продолжения.

– Семьи, – не раздумывая, выпалила я.

– Семьи, – эхом откликнулась мама. Она допила кофе и слизнула пенку с верхней губы. – А что касается оформления вечеринки…

– Я уже поняла, что флаг из пончиков у Келли Кляйн не произвел на тебя особого впечатления, – рассмеялась я. – Но что насчет макаронов?

– Ну, если они из «Ладюре», дурным тоном это никак не назовешь, но можно проявить более творческий подход. «Во всем важно качество». – Это был наш девиз, и я шепотом повторила его вслед за мамой. – Я тебе уже говорила, что почти все готово. Рэйф еще на прошлой неделе прислал мне отчет о подготовке вечеринки. Бенгальские огни в декорировании коктейлей. Гирлянды с красными, белыми и синими лентами. Мини-рулетики с омарами и тако с тунцом на вощеной бумаге, которые будут подавать на галереях.

– Городской пикник! Обожаю! – выпалила я. – Давай я принесу отчет, и мы еще раз пробежимся по нашим сегодняшним планам.

Мне нравилось, что наш дизайнер не пользуется «Пинтерестом» или Инстаграмом, предпочитая аналоговые технологии цифровым. Это делало его творения куда необычнее… и эксклюзивнее.

Вскочив с подушек, я направилась в каюту родителей, но остановилась перед дверью. Папа говорил по телефону и явно был чем-то недоволен.

– И когда вы собирались рассказать мне об этом? – Его голос задрожал от гнева. – Нет, не годится. Эти выплаты…

Яхту качнуло – видимо, подводное течение тут было бурным. Я пошатнулась, и в этот момент дверь в каюту распахнулась. Папа увидел меня, и лицо у него окаменело.

– Я вам перезвоню, – отрывисто бросил он и отключился, не дожидаясь ответа. Затем повернулся ко мне, пряча телефон в карман. – M’hija, что случилось?

– Я… м-м-м… просто искала отчет Рэйфа о вечеринке. Мы с мамой собирались обсудить оставшиеся вопросы, распланировать день. Прости, не хотела тебя отвлекать, – пробормотала я.

Неприятные телефонные разговоры были папе не в новинку, но на этот раз в его голосе мне послышалось что-то странное – словно сквозь гнев прорывались нотки отчаяния. Или мне только показалось?

– Посмотри тут.

Папа подвинулся, чтобы я могла добраться до маминого прикроватного столика. А когда я проходила мимо, папа вдруг погладил меня по голове, как в детстве, когда он укладывал меня спать. Я замерла.

– Что-то… что-то не так, папочка?

– Конечно нет, – не раздумывая откликнулся он. – Тебе не о чем волноваться. Бери отчет и ступай к маме. Это будет самая лучшая вечеринка в честь Дня независимости во все времена.

– Ладно… – ответила я, как будто и правда все в порядке.

«Тебе просто померещилось», – мысленно твердила я себе.

Но почему-то в это верилось с трудом.

Глава четвертая
Арчи

Никогда не считал себя сложным человеком. Что видишь, то и есть – старшеклассник из маленького американского городка. Футбол, семейные ужины, молочные коктейли с друзьями в кафе Поупа после школы. Ну, вы поняли.

Лето у меня тоже всегда проходило одинаково: целыми днями плескались с Бетти в реке Свитуотер, а по вечерам ходили с Джагхедом в «Твайлайт» смотреть кино. Подолгу бросал фрисби Вегасу. По выходным папа жарил на гриле бургеры, и почти каждый раз какой-нибудь бургер падал на землю – на радость Вегасу и к нашему с мамой негодованию (обычно к этому моменту мы уже помирали от голода).

Но все меняется, наверное. Даже в таком маленьком городке, как Ривердейл, где, кажется, не меняется ничего. Уж я-то знаю. Мама бросила нас два года назад – и не вернулась.

Было тяжело. А этим летом все еще больше осложнилось. Бетти уехала на стажировку в Лос-Анджелес, что, конечно, классно для нее. Но я по ней ужасно скучаю. А с Джагом… мы уже не так часто тусим вместе. Это я виноват, наверное. Потому что… ну, потому что произошло кое-что, чего я никак не ожидал. Из тех случаев, которые все меняют.

Когда я был маленьким, мне нравилось спрашивать себя: «А что, если?» Это у меня была такая игра. «А что, если я еще не буду спать, когда мама заглянет ко мне?» (Она прочитает мне еще одну сказку перед сном.) «А что, если мы с Вегасом примем участие в собачьей выставке?» (Вообще-то это Бетти придумала. Но Вегаса стошнило на судью, и приз мы так и не выиграли.) «А что, если я запишусь в нашу местную команду по бейсболу, хоть мне и страшновато?» (Малыша Арчи сделали шорт-стопом!)

Но чем старше ты становишься, тем выше ставки в игре «А что, если?». А что было бы, если бы я уехал с мамой, когда она бросила папу, а не остался здесь? Я бы узнал, каково это, – жить в большом городе за пределами Ривердейла.

Но, с другой стороны, что, если бы этим летом меня не было рядом с папой и никто не помог бы ему? Он, конечно, делал вид, что оказывает мне услугу, – дал работу, разрешил лить бетон, и все такое. Но я-то знаю, что все не совсем так. Вижу, как он ночами за столом в гостиной корпит с калькулятором над стопкой счетов. Слышу, как он пререкается по телефону с поставщиками и пытается выторговать сделку повыгодней с клиентами. Сейчас и так непростое время для строительства. А если я рядом, папе не нужно наскребать деньги на еще одну зарплату для лишней пары рук.

Но есть и мелочи, приводящие потом к серьезным последствиям, которых никто не ожидал. Что, если бы папа не устроил уборку в гараже в ту первую неделю лета? Что бы тогда со мной было?

Я тогда решил, что он с ума сошел. Стояла безумная жара, такая, которая потом входит в книгу рекордов; такая, что ни о чем другом говорить невозможно. Но папе было все равно, если уж он настроился, его не собьешь.

Вот почему душным июньским вечером мы торчали в гараже. Жарко было, как в духовке. Спертый воздух пропитался запахом пыли и бензина. Руки, шея и спина горели и ныли после десятичасовой рабочей смены.

– Нам обязательно заниматься этим сейчас? – простонал я, плюхнувшись в старенький шезлонг. Глаза у меня слипались. – Я вымотался под завязку. А ты разве не вымотался? Как ты мог не вымотаться?

Лето только начиналось, и я еще не привык к нагрузке, поэтому после работы меня всего ломало.

– Сынок, в моем возрасте вымотанность – обычное состояние, – рассмеялся папа. – Просто учишься с этим жить. Попробуй.

– Ладно, ладно. – Я неохотно выкарабкался из шезлонга. – И не говори потом, что я для тебя ничего не делаю.

– Знаешь, Арч, есть такая поговорка… – Папа вытащил из угла обшарпанную картонную коробку. – «На вкус и цвет…»

– Ложечка для дыни, уцелевшая с прошлого века? – Я глянул в коробку и аж головой замотал. Такое можно увидеть только в телепередачах шестидесятых годов. – Ладно тебе, пап. Ты серьезно?

– Хм… – Папа нахмурился. – Положи-ка ее к вещам, которые мы оставим.

– Что? – Он был безнадежен. Я понял, что надо срочно пресечь это безумие. – Не сходи с ума. Эта ложка будет первой в груде вещей, которые мы сдадим в фонд Армии спасения.

Я выхватил ложку из коробки, прежде чем папа начал пререкаться, и от резкого движения плечи заныли еще сильнее.

Мы раскопали скутер с отломанным колесом, полотняную куклу-клоуна такого жуткого вида, будто в нее вселился злой дух, три стопки изъеденных плесенью комиксов (их я решил не выбрасывать), а потом я наткнулся на нее. Семейная фотография на самом дне коробки: мама, папа и я. И даже Вегас, свесивший набок язык, он всегда так делает, когда радуется. На фото мы все улыбались. Папа обнимал маму за плечи, она прижимала меня к себе.

Неужели тогда-то все и началось? То самое, из-за чего она решила, что ей будет лучше без нас? Быть может, где-то на снимке таится разгадка? Папа смотрел на маму, но ее взгляд был направлен в объектив камеры. Могли ли мы в тот миг догадаться, заранее предвидеть, что случится?

– М-м-м… слушай, пап, – неловко начал я. – Я тут хотел спросить… Ты с мамой давно говорил?

Может, они тайно общались все это время. Может, она знала, что у папы сейчас проблемы с работой, и решила вернуться. И прямо сейчас собирает чемодан.

Снова та же игра в «А что, если?».

Папа отвел глаза.

– Она очень занята. Только вышла на работу в новой фирме.

– Ну ясно.

Лучше не думать об этом. Новая работа – значит, надолго. Даже я не мог притворяться, что дела обстоят иначе.

– Короче, вы не говорили.

– Эй!

На какое-то мгновение я решил, что папа мне отвечает. Типа он огорчился, что я заговорил о маме, что-то в таком духе. Но когда я обернулся, он, сияя, вытаскивал из коробки что-то большое.

– Вот это точно стоит сохранить. Мой старый стратокастер!

– Ух ты!

Даже мне было понятно, что эта штука по-настоящему винтажная. Зеленая, глянцевая, покрытая гаражной пылью, гитара манила белым грифом с покрытым мелкими трещинками перламутровым бакелитом. Некоторые струны ослабли, других вообще не было. Но несмотря ни на что… стратокастер был невероятно крут.

– Пап, ты что, играл на гитаре?

Неужели мой папа когда-то увлекался музыкой? Почему никто раньше не упоминал об этом? Я словно увидел своего старика новыми глазами. Неужели когда-то и он был так же крут, как эта гитара?

– Ну так, иногда.

Отец провел пальцами по струнам, и они тихонько зазвенели, отчего мне немедленно захотелось подключить гитару и задать жару.

– Офигеть, пап. В хорошем смысле. Можно, я попробую?..

Мне вдруг до смерти захотелось поиграть на ней.

– Нельзя играть на чужой гитаре, Арч! – Папа неодобрительно покосился на меня. – Кроме того, я купил тебе твою личную гитару, не забыл?

Конечно нет. Папа подарил мне гитару на шестнадцатилетие. Акустический «гибсон» из темного дерева, крепкий и тяжелый. Я неплохо играл… но только в своей комнате. При одной мысли о том, чтобы сыграть для других людей, меня прошибал холодный пот.

Наверное, можно было объяснить это страхом сцены, но в глубине души я чувствовал… что жду вдохновения? Но вдруг оно так ко мне и не придет?

Как вскоре выяснилось, волноваться не стоило.

* * *

– Арчи, как слышите нас? Прием! Что случилось?

– Что? – Я заморгал.

Солнце поднималось все выше, заливая светом панорамное окно мисс Гранди – Джеральдины. Она казалась лишь темным силуэтом на фоне этого окна, но я все равно чувствовал ее удивление. В лучах солнца ее волосы сияющим нимбом окружали голову. «Твои волосы сияют…». Хм… Может, использовать эту фразу в песне? Рядом с мисс Гранди я все время думал словами песен. Вот так она на меня влияла. Я был как персонаж попсовой любовной песни.

– Прости, я просто задумался.

– Да, и похоже, о чем-то серьезном. – Она улыбнулась. – Ты будто в транс погрузился.

Так и было. Я снова играл в «А что, если?». Что, если бы Бетти не уехала в Лос-Анджелес? Что, если бы папа не попросил меня поработать у него на стройке? Что, если бы мы не откопали ту старую гитару и я не начал снова играть, пусть только в своей комнате? Что, если бы я не пошел домой с работы пешком в тот жаркий день в конце июня? Что, если бы голубой «Фольксваген», которого я раньше никогда не видел, не притормозил рядом со мной на дороге?

* * *

– Арчи Эндрюс? Ты почему разгуливаешь по такой жаре?

Я прищурился. За рулем сидела какая-то женщина с волнистыми темно-русыми волосами, в ее глазах, полускрытых солнцезащитными очками, светилось беспокойство. Да это же мисс Гранди, наша учительница музыки. Я едва узнал ее – вне школьных стен, без строгого костюма, в котором она ходила на работу.

– М-м-м… Силу воли тренирую!

Прозвучало по-дурацки, и мы оба рассмеялись.

– Давай я тебя подвезу, пока ты с солнечным ударом не свалился. – Она перегнулась через сиденье и открыла мне дверцу.

В тот день она довезла меня прямо до дома. Я не придал этому особого значения, разве что подумал мельком, как странно видеть учителей не в школе, а где-нибудь на улице. Но на следующий день Джеральдина опять подобрала меня неподалеку от стройки, будто специально приехала, чтобы подвезти домой. И на третий день, и на четвертый. А потом мы будто пришли к какому-то негласному соглашению.

Отчасти я всегда буду верить в то, что сама судьба свела меня с ней в тот день. У меня вдруг появился кто-то, с кем можно было поговорить об игре на гитаре… и о песнях, которые я начал писать, – так, обрывки строк в основном, но это только вначале. Мисс Гранди увидела гитару у меня на крыльце и спросила, играю ли я.

Когда Джеральдина попросила меня сыграть, я испугался, что ей не понравится. Пытался отказаться, она настаивала. Мне казалось, что, послушав меня, она сбежит, и тогда я вернусь к тому, с чего начал. Останусь один.

Но мисс Гранди очень серьезно отнеслась к моей игре. Она увидела во мне то, чего не видели другие, даже Бетти. Когда я играл для Джеральдины, она так улыбалась мне… и все вдруг обретало смысл.

– У тебя есть потенциал, Арчи, – сказала она. – Ты не думал брать частные уроки игры на гитаре?

Мы оба знали, о чем она спрашивает на самом деле. И мы оба знали ответ на ее невысказанный вопрос: «Да».

Постепенно нас сблизило увлечение… не только музыкой. Однажды вечером, не говоря ни слова, Джеральдина свернула с дороги. И не успел я опомниться, как она уже остановила машину в укромном месте на берегу Свитуотер. Вскоре это стало местом наших тайных встреч.

* * *

Может быть – и даже скорее всего, – я понимал: то, что мы делаем, неправильно (она ведь моя учительница, и вполне вероятно, наши отношения противозаконны, хотя все происходило с нашего взаимного согласия). Но мне уже было все равно. Ни к кому еще я не испытывал такого чувства, как к ней. Джеральдина стала самым важным человеком в моей жизни.

Вот почему я прибежал к ней сегодня утром (реально прибежал, в потной футболке, – может, это и не очень романтично, но во время утренних пробежек я мог навещать Джеральдину до начала рабочего дня, не вызывая подозрений). Наступило третье июля, приближался праздник, и мне хотелось устроить для нее что-нибудь особенное. Но главное, я хотел быть рядом с ней. Всегда.

– Я думал о Дне независимости… – Я вдруг занервничал, сам не зная почему. – М-м-м… ты уже решила, что будешь делать в праздники?

Едва заметно улыбнувшись, она налила себе кофе.

– Вообще-то я собиралась съездить на берег реки… – Джеральдина отхлебнула из чашки. – Хочешь со мной?

На этот вопрос мы тоже оба знали ответ.

Арчи:

Нашел палатку. Спрятал в гараже. Все готово!

Джеральдина:

Скорее бы уже. Давай встретимся у меня после обеда? И в лес.

Арчи:

Да!

Джеральдина:

– 

[УДАЛИТЬ ИСТОРИЮ СООБЩЕНИЙ?] [ДА]