Текст книги "Случайные"

Ксю танцевала совсем недолго. Руслан находил ее танцы скучными, но на самом деле они были просто меланхоличны. У нее была хорошая растяжка, красивая осанка, чувство ритма и умение подать себя, но это умение было чистым, будто смотришь балет: трусы видно, но это искусство. Если Сабиша была огнем и страстью, то Ксю скорее тонким чистым водопадом. И даже черное белье, черный парик каре и темные, бордовые губы не могли скрыть чистоту юной девушки.

– Смотри, это та новенька, о которой я рассказывал. Тут совсем недавно, растяжка закачаешься! – весело произнес толстоватый мужчина, пытаясь переорать музыку и проталкивая друга к столику, на котором работала Ксюша. Вадим плелся за другом. Не любил он подобные места, это всегда заканчивалось загулом с очередной танцовщицей.

Мужчины уселись на бархатный низкий диван. Положили наличку на стол, Ксюша начала свой танец. Сначала она просто медленно танцевала вокруг металлического блестящего пилона, показывая свою растяжку. Мужчины завороженно смотрели. Вадим едва моргал, было в этой девушке что-то таинственное, он был заворожен. Закончить свой танец Ксю решила ярко. Она медленно взобралась по шесту почти до самого потолка, там она перекинула ноги так, что ее голова оказывалась внизу, так она резко соскользнула вниз расправив руки, словно ангел в падении, опустилась, почти касаясь макушкой стола, взяла наличку одной рукой и засунула себе в бюстгалтер. Прогнулась, схватила руками пилон, упала на столик коленями, чтобы попа приземлилась аккурат перед лицами изумленных мужчин и прогнула спину так, что ее голова оказалась почти напротив лица Вадима. Их взгляды встретились. Сергей вскочил с места, зааплодировал и выложил на стол еще несколько крупных купюр. Ксения встала на ноги, подняла деньги, чуть наклонила голову в знак благодарности и сошла со стола. Ее время за этим столиком было окончено. Она хотела пройти в гримерку и вытрясти содержимое белья в шкафчик-сейф.

Тут в гримерку вошел Руслан.

– Солнце мое, приватов у тебя нет. Пойдешь за Ритку на сцену.

– Я не могу! Я не готовилась, – возмутилась девушка.

– Хочешь потерять место? У меня тут очередь из девок, может шпагат не так все умеют тянуть, но жопой вертят получше твоего. Так что иди-ка и повтори все то, что сделала за седьмым столиком и может я тебя оставлю еще.

Глаза Ксении наполнились слезами, но она встала и проследовала за свой гримерный столик, поменять образ.

Сергея никак не отпускало увиденное: «Ну как хороша! Чертовка! Просто вамп!»

Вадим тоже был под впечатлением, но увиденное заставило его задуматься, и он молча пил из своего стакана напиток, лишь изредка кивая на слова друга.

– Интересно сколько стоит приват с ней, пойду узнаю свободна ли она сейчас, – с этими словами Сергей прошел к администратору.

Вадим остался сидеть за своим столиком. К нему подошла другая девчонка в розовом вырвиглазном белье и спросила потанцевать ли ей. Вадим на автомате утвердительно кивнул, толком не расслышав вопроса даже. Вадим искал глазами Ксюшу: молодую красотку с каре.

Тут на сцену упал яркий свет прожектора. Чернокожий, высокий мужчина в майке со стразами. У него была ярко выраженная мускулатура, правильные черты лица, волосы, свойственные для его расы и невероятно бархатистый голос и абсолютно никакого акцента. Это был Томи, он был здесь и ведущим и диджеем.

– Сейчас будет выступать невероятная девушка! Ее растяжке может позавидовать сама Волочкова, – Томи интригующе поднял бровь и заглянул в толпу мужчин, что сидели и стояли возле сцены, -эта девушка просто ангел… Падший ангел, что упала с самого неба к ним в Синсити специально для радости и удовольствия сегодняшних гостей. Она снова вознесется в небо, но не с помощью молитв, а с помощью ваших подношений, о смертные– говоря это Томи сделал классический жест рукой, что давал клиентам понять, что подношения для ангела-это купюры.

Заиграла музыка, что-то вроде Седнес Энигмы, что здорово создавало нужное настроение. Прожектор осветил самый верх пилона у потолка. Там была она. Но уже в белых маленьких трусиках и с белым париком! А какого еще цвета должны быть волосы у ангелов и Таргариенов? Только такие! Вадим, подчиняясь направлению движения толпы, подошел к сцене ближе. В Оксане он не сразу узнал девушку-вамп, что недавно танцевала для него и его друга. А когда узнал, обомлел: ее длинные стройные ноги были украшены витьеватыми узорами из страз, которые по бедрам поднимались к талии, вырисовывая на ней причудливый узор и заканчивались выше, украшая грудь девушки и играя роль бюстгалтера. На руках ее были надеты блестящие браслеты с кусками белого шифона, что создавали иллюзию крыльев. Выглядела она потрясающе! Двигалась еще лучше! Она почти не касалась пола сцены, все движения происходили в воздухе. Она исполняла свой танец легко, воздушно, будто она и вправду умеет летать, и гравитация на нее совсем не действует. Но девчонки, что занимаются подобным ремеслом, отлично знают, какой это сложный и техничный труд! «Вау!», «Охренеть!», «Вот так ангел», «Я бы полетал с такой!» -звучали возгласы в толпе.

Лишь один человек держался чуть поодаль, у края бара в едва освещенной зоне. Он молча наблюдал за девушкой на пилоне. Его лицо не выдавало никаких эмоций, но внутри него бушевала буря: воспаленный мозг был охвачен гневом и внутри него жаром разливались мысли: «Ублюдки! Грязные ублюдки! Ненавижу всех их!». Ксения на сцене сделала движение, будто двигается в его сторону. Это заставило его часто заморгать, ссутулиться и отойти от бара еще дальше, где было еще больше темноты.

Ксения повторила тот же элемент танца с падением с пилона с распростертыми руками и перекидыванием ног. Оказавшись сидячей на полу сцены, она продолжила выгибающиеся движения спиной и сделала шпагат лежа перед лицами изумленной толпы мужчин… Музыка затихла, танец закончился, раздался грохот аплодисментов, на пол сцены полетели купюры, много купюр. Музыка снова включилась и продолжая свой танец, Ксения собрала все деньги в кучку возле пилона и начала снова по нему взбираться, делая движения руками и ногами, будто она летит. Все как сказал Томи: подношения смертных помогли ангелу снова взлететь на небо. Свет погас, музыка стихла. В этот момент Ксения ловко спрыгнула с пилона, подняла деньги и убежала за сцену в гримерку. В зале началась обычная суета, клиенты разбрелись по своим диванчикам.

– Девочка моя, – вбежал Руслан за ней, – ты была ангел, настоящий ангел! – затараторил он вскидывая руки над собой! Он впервые высказывал похвалу ее работе.

– Руслан, держи, – она отчитала ему процент, который должна была отработать за сегодня и столько же еще раз отчитала (благо денег хватало еще и себе оставить прилично) и передала ему– а это за завтра. Мне нужно уехать, но на следующей неделе я буду работать обе ночи. Обещаю.

– Девочка моя, ты снова меня огорчаешь, – поменялся тон Руслана.

– Мне нужно к маме, прошу, – она, словно в молитве, сложила руки у груди.

– Ладно, – смягчился мужчина, но кроме следующих выходных, на буднях тоже выйдешь. Поняла?

– Да, да, – обрадовалась Ксения.

Руслан вышел, Ксюша, не снимая с тела стразы, натянула джины и свитер, накинула ветровку и вылетела из клуба через служебный вход в ночной прохладный воздух сентябрьской Москвы.

9.

Старенькая Нексия лихо летела из центра города по одному из шоссе в область, навигатор показывал, что ехать придется более четырех часов. «Как раз буду к утру!» – пронеслось в голове у Ксюши. Пока была в дороге она еще раз двадцать позвонила матери, но ее телефон также оставался недоступен. «Боже, мамочка, только будь жива!» Ксюша выжимала из своей старенькой машины максимум, едва обращая внимания на камеры контроля скорости, лишь один раз она остановилась заправиться и взять себе кофе. Усталость и недосып сказывались на остроте зрения девушки.

Фонарь за фонарем, километр за километром, наконец-то вдали появился указатель «Упкын», Ксения повернула с освещенной трассы на дорогу, выложенную щебнем, и проследовала по единственной дороге полузаброшенной деревни к последним домам на окраине. В одноэтажном маленьком деревянном доме виднелся свет. «Жива!» пронеслось в голове у Ксюши. Она остановила машину у старых деревянных ворот и выскочила из нее быстрее пули. Холодный влажный воздух предрассветного сентября проник ей под ребра через расстегнутую ветровку.

– Мама! Мама! – кричала Ксюша вскакивая по ступенькам дома, не разуваясь.

– Чего кричишь? – раздался недовольный голос матери.

Ксюша подбежала и рухнула на пол, чтобы обнять мать, сидящую на стуле у входа на кухню с маленькой прихожей лицом к входной двери. Женщина лет шестидесяти сидела в холодном доме на старом деревянном стуле в одном халате.

– Ну чего же ты телефон выключила?! Я же вся испереживалась, – со слезами на глазах запричитала Ксюша, трогая холодные руки и лицо матери, – ты в порядке? Почему ты тут сидишь?

– Темочка скоро придет…

– Мама! -Ксения встала с пола, вытирая слезы, – мы столько раз это обсуждали! Я столько раз рассказывала тебе, что он не вернется уже!.

– Так я не сама это придумала! – голос женщины оживился и она наконец взглянула на дочь, – мне люди сказали!

– Какие?

– Которые приходили. Сказали, что если отдам все, что они попросят, то Темочка вернется. Отдала и вот сижу, жду.

Ксению накрыло рыданиями. Она схватилась за голову: ее виски стучали, глаза болели от долгого вглядывания в темноту.

– Мама, Темы больше нет. Давно нет. Он не вернется… никогда. Ни он, ни папа… Они там вместе, – Ксения снова взяла холодную руку матери и начала говорить максимально спокойным голосом, на который сейчас была способна.

Но мать изменилась в лице от ее слов, она резко встала со стула и выдернула свою ладонь из рук дочри.

– Много ты знаешь! И ты и шарлатан этот твой в белом халате – врете всё! Темочка меня не забудет, дом родной не забудет! – женщина начала размахивать руками. Ее некогда ясные голубые, ставшие от горя и слез почти бесцветными задергались, губы задрожали, руки свела судорога. Ксения поняла, сейчас у матери будет приступ и есть лишь один способ сейчас же его предотвратить.

– Да, он едет, уже едет, скоро будет, -вытирая слезы с глаз, обманула она мать.

– Да, да, я знала, знала… – мать Ксении снова села на стул, ее губы успокоились и даже приняли вид некоторой улыбки. Глаза засияли, а руки она сложила перед собой на колени.

– Мам, давай пока Тему ждем, я тебя помою, расчешу… и приготовим еду, ну чтобы ты встретила его со свежими силами и хорошо выглядела. Он будет рад.

– Да, да, – вскочила женщина со стула и засуетилась у старого бойлера, висящего на стене маленькой кухни, – Разогреем воду. И давай обогреватель включим, дома так холодно!

Ксения поняла, приступ отступил, разум матери снова прояснился, насколько это возможно. Но это продлится не долго, скоро она снова начнет томиться в ожидании и снова начнется приступ.

Девушка включила все конфорки на старой газовой плите, чтобы в комнате стало потеплее. Обогреватель унесли те, кто обещал, что Тема вернется. Также Ксения не обнаружила в доме электрического чайника, двух телевизоров, микроволновки, сотового, что она покупала матери взамен утерянного той, также не нашла карточку матери, куда приходила пенсия. Не было в комоде и налички, что Ксения оставляла матери на всякий случай, а фарфоровая шкатулка с золотой цепью матери и их с отцом обручальными кольцами и вовсе пропала сама со всем содержимым. Пока грелась вода, Ксения решила сварить матери бульон, но морозильник был пуст-вынесли все мясо, что Ксения покупала матери с запасом. Жгучее чувство злости кипело в девушке. Почти все, кто оставался жить в селе знали, что у матери Ксении бывают приступы потери разума, что она часто не в себе. Скорее всего дом ограбили по наводке. Девушка зашла в кладовую: перед своим отъездом она закупила матери много круп, макаронных изделий, печения, муки, масла и овощей-сейчас же в углу стояла одинокая потрепанная коробка с четырьмя картофелинами внутри… У Ксении на глазах навернулись слезы, девушку охватила ярость и она ударила кулаком по стене кладовки. «Как можно было так поступить с инвалидом!» она присела на пол кладовки, безмолвные слезы катились по ее щекам. Голова гудела от недосыпа. Злость прошла, ей подумалось, что она благодарна, что несмотря на то, что обнесли дом, не тронули ее бедную умалишенную, но любимую маму. Она схватила оставшиеся картофелины, и прошла с ними на кухню.

– Мам, я сделаю пюре.

Мать не ответила. Ксения заглянула в ванную комнату: не так давно Ксения оплатила водоснабжение в доме и оборудование ванной комнаты. Она старалась привнести в дом стареющей матери комфорт. В ванной у зеркала стояла голая женщина. Тело ее было болезненно худым и бледным, синие весы чертили на морщинистой коже лабиринты. Лицо было осунувшимся со впалыми щеками, светлые, еще хранившие русый оттенок, кудрявые волосы сбились в колтуны. Ксюша подошла тихонько к двери.

– Старость так жестока. Хуже нее только безумие, – произнесла женщина, смотря на дочь в отражении зеркала.

– Мам, ну ты что? Ты всегда красивая. Давай я еще кастрюлю горячей воды в ванну налью. Посидишь немного, согреешься.

Валентина сидела в ванной, Ксения помыла ей голову и расчесала, хорошенько намылила тело мочалкой. Ксения заметила, что на матери нет золотых сережек. Спрашивать где они-было бессмысленно. Женщина впала в безмолвие.

– Мам, я тут подумала. Давай я тебя к себе в Москву заберу.

– А жить будем рядом с Тёмой?

– Да, конечно в соседних домах, – соврала Ксения.

– Страшно мне в город ехать, я города не люблю. Злые они, калечат людей и убивают как отца твоего. Как Тёму…, – женщина зарыдала. В ее голове снова наступило прояснение…

– Мам, ну пожалуйста…

– Ты лгунья! Говоришь мне, что отвезешь меня к Тёме, а он-то на кладбище! Убить меня хочешь и дом себе забрать!

– Мам, – взмолилась Ксюша, откладывая мочалку. Она обхватила руками голову женщины и посмотрела ей прямо в глаза, – я позабочусь о тебе. Я заберу тебя с собой, чтобы заботиться.

– Не бросишь меня?

– Нет, конечно, нет!

Ксения вытерла мать, помогла одеться в чистую теплую одежду. Накрошила ей таблетку успокоительного в пюре, напоила сладким чаем и уложила мать спать в комнате, что служила некогда родителям спальней. После таблетки она должна часов шесть спокойно проспать. Теперь Ксюша могла помыться сама. По струей теплой воды с нее смывались стразы, что оставались на ней под свитером все это время. Ярче страз в той ванной блестели только ее слезы.

10.

Ксюша обернулась в большое полотенце и вышла из ванной. Босые, очень худые и узкие стопы девушки мерзли на деревянном полу. Она прошла в комнату, что некогда была ее, за теплой одеждой, что оставалась здесь на случай ее приездов. В комнате было все как раньше. Старая узкая кровать с деревянным изголовьем у стенки, старый письменный стол, за которым Ксюша делала уроки. На стенах были приклеены плакаты и схемы человеческой кровеносной системы, нервной системы, строение скелета руки. Отчасти от любви к анатомии, отчасти чтобы скрыть старые, выцветшие, так надоевшие простые бумажные розовые обои в мелкий белый цветочек. Она поспешила одеться и покинуть эту комнату, она ей никогда не нравилась.

Ксюша прошла в комнату к брату. В ней было все как в тот, когда он последний раз вышел из нее, но в толстом слое пыли. Мама не разрешала ничего трогать в комнате Артема, да и сама старалась в нее не заходить даже прибираться, когда еще была на это способна Комната была побольше Ксюшиной, но с такими же старыми обоями, только зеленого цвета. На стенах висели плакаты из журналов его любимых исполнителей, актеров и актрис. У окна стоял такой же письменный стол как у Ксюши, а вдоль стены такая же узкая кровать. Возле кровати висели пожелтевшие альбомные листы с аккордами его любимых песен. К кровати была прислонена старая деревянная выцветшая гитара, в толстом слое пыли… Также у кровати на стене висели тонкие деревянные белые рамки с фотографиями. Их вешал сам Артем. Ксюша засмотрелась на них. Вот на этой молодой человек, с широкой белозубой улыбкой и огромными зелеными глазами, сидит с восьмилетней Ксюшей, на которой белая юбка пачка и атласные пуанты, здесь папа и Тема радуются крупному улову на местном пруду, а тут мама и папа еще не такие старые, на фоне их дома после ремонта и покраски, держат в руках сверток с розовым бантом, а рядом стоит Тема лет десяти и улыбается. Тут мама в светлом костюме и короткой фате смеется на руках у папы: еще молодые, еще живые духом и телом. Еще не знавшие, что ранний брак обернется поздним родительством. У Ксюши навернулись слезы. Как хорошо было, пока были папа и Тема, и мама была такой, какой Ксюша помнила ее из детства. Как было спокойно и тепло. Она коснулась пальцами фотографий. Половина людней на них -теперь лишь воспоминание, скоро такая же судьба ждет и остальных.

Тусклый свет облачного утра сентября пробирался через почти голые ветки старых деревьев в саду. Ксюша посмотрела дисплей телефона-почти девять утра. Она накинула на себя ветровку, заперла спящую мать в доме и выехала в ближайший продуктовый магазин за едой и хозяйственный за обогревателем.

Она шла между рядами в полупустом магазине, набирая продукты матери на ближайшие пару недель. Овощи, фрукты, мясо, крупы, макароны, гигиенические принадлежности. Встала на кассу за высоким и худым сгорбленным мужчиной и толстой женщиной. Они все суетились и о чем-то спорили, производя неимоверный шум в еще сонном утреннем магазине. Ксюша обратила внимания, что в их тележке было много бутылок алкоголя. Именно они так мерзко гремели при небрежном перекладывании из тележки на двигающуюся ленту. Ксюша присмотрелась к суетившейся женщине синей кофте-олимпийке.

– Тамара Сергеевна, – узнала соседку Ксюша, – я думала вы в больнице.

– Ой, деточка, ой привет, – толстая рябая женщина с красноватым лицом замешкалась, оборачиваясь к Ксении, -вот выписали меня утром рано, приехали с Жориком за продуктами. А чего ты приехала так скоро? Ксения перевела взгляд на Жорика. В нем едва можно было признать тридцатилетнего молодого мужчину: на лице были отметины частого многодневного запоя, даже сейчас он еле стоял на ногах, но шепотом, больше похожим на шипение, крыть матом свою мать сил ему хватало. От матери и сына шел характер запах… перегар. Если бы нужно было создать Парфюм «Безнадега», что именно такой бы аромат и был во флаконе.

– Мама на звонки не отвечала, зайти проведать ее было некому, вот я и выехала сразу…

– Ой, мамочка твоя совсем плоха, совсем плоха. Артемку зовет и ждет, бедная сгорит она так, -сказала женщина, продолжая выкладывать бутылки на ленту. При очередном ее движении за бутылкой, свет от потолочной лампы блеснул на серьгах в ушах Тамары Сергеевны. Ксюше показалось будто кто-то вылил ей на плечи ведро кипятка. В ушах соседки блестели серьги ее матери.

– Помрет твоя мать тут скоро одна, – закончила свою фразу женщина и посмотрела на девушку. Та стояла молча, на лице немой вопрос: За что? Почему? Всю жизнь через забор жили, Ксюша с Жориком не играла в детстве: нечего было взрослому пацану с малюткой таскаться. Но Тамара Сергеевна дружила с родителями Ксении столько лет. Помогали друг другу, выручали…

– Ты че?, – не выдержала молчания Ксении стареющая алкоголичка.

– Красивые на Вас серьги, Тамара Сергеевна…

Глаза женщины блеснули злобой, она резко отвернулась от Ксении, начала пихать сына, чтобы тот скорее сложил бутылки в пакеты и, оплатив все наличными купюрами, Тамара Сергеевна поспешила с сыном покинуть магазин, гремя бутылками в пакетах. Ксения осознала, каким способ соседка оплатила свой сегодняшний нехитрый шопинг…

– Пробивать будете? Девушка?

– Что?

– Я говорю: пробивать будете? Вы мне сейчас очередь на кассе соберете!

Ксюша будто ото сна очнулась. Посмотрела на торопящую ее кассиршу в фирменном магазинном галстуке, на свою тележку с продуктами, на дверь, из которой сейчас вышла соседка в серьгах.

– Да, я возьму вот это и это, – сказала Ксюша выкладывая на ленту колбасу и хлеб с сыром, -остальное не буду брать.

Кассирша сделала недовольную гримасу, но молча пробила продукты. Ксюша вышла из магазина. Положила пакет в салон своей машины и закурила. В ее голове были страшные мысли. Нет, она слышала и читала о подлости и алчности людей, тем более людей с зависимостями… Сигарета дотлела. Ксюша зашла в магазин хозтоваров и купила самый дешевый обогреватель. «Держите его подальше от мягкой мебели, когда включаете!» – предупредила симпатичная девушка на кассе. Ксения молча кивнула.

«Откуда такие мысли?! Разве у хорошего человека они могут возникнуть?!» Ксения ехала в раздумьях. Отец, пока был жив, вел с ней и братом много бесед: какой человек хороший, какой нет. И она всегда старалась быть хорошим человеком: искренне дружить, не обманывать, честно зарабатывать деньги, не иметь вредных привычек и не связываться с плохими людьми. С момента как Ксения начала танцевать в СинСити, сама себя она вычеркнула из списка хороших людей. Ей казалось, что где-то там, на небесах, отец с укоризной смотрит на нее и абсолютно разочарован. Но ведь и Тема не был хорошим, в последние месяцы перед смертью уж точно… но отец так любил его, так пытался спасти… Вот и дом показался. Она вышла из авто, прислонилась к переднему крылу машины и снова закурила… Этот дом… Старый, деревянный, покосившийся. Железную крышу уже латали несколько раз, но нужно просто поменять на новую, поднять фундамент, поменять сломанное отопление, поменять забор, что местами просто отсутствует, почистить территорию от старых болезненных или давно высохших деревьев и кустов. На это все нужно время и деньги. Или проще все… А за забором тут останутся те же пьющие Тамара Сергеевна с Жориком. И будут они ходить к матери Ксении, что теряет рассудок, врать ей в лицо, что Тема скоро придет, что нужно ради этого отдать все ценное. Даже картошку из кладовки… Тлеющий фильтр обжег пальцы Ксении. Она ойкнула и выкинула окурок, наступила н него ногой, чтобы вдруг не загорелись сухие листья на земле и усмехнулась. Может так было бы даже проще, но ей надо отдохнуть перед долгой дорогой. Нужно поспать. Она вошла с продуктами и обогревателем в дом. Мать еще спала. Девушка включила в ее комнате обогреватель «Пусть поспит спокойно», хотя глаза у самой уже слипались. Она прошла в свою комнату, усталость и бессонная ночь давали о себе знать. Ксюша в одежде легла на кровать и сразу уснула.

11.

Ксюша открыла глаза… комнату заливал свет, на улице установилась ясная и солнечная погода. Ее голова была тяжелой, так часто случалось при резких переменах погоды. Она села на кровать. Пытаясь облегчить свое состояние разминанием висков руками, но тщетно. Она прислушалась. В доме была абсолютная тишина, только едва слышалось тикание настенных часов из кухни. Посмотрела на экран телефона-почти половина второго. Ксения спрыгнула с кровати и прошла в комнату матери: кровать была пуста. Сердце девушки забилось чаще, она вышла на кухню, там матери тоже не было, она прошла в прихожую-дверь дома была не заперта.

– Мама! -крикнула Ксюша в ужасе.

Она обулась в калоши, что были у дверей и выскочила на улицу. Старая деревянная калитка болталась на ветру… «Мама!» -снова крикнула Ксения. Но никто не отозвался. Она выбежала из двора. Но куда бежать? Куда бежать за женщиной, что всё ожидает прихода сына, который давно на небесах? «Мост!» -промелькнуло в голове Ксюши! Она побежала, что есть силы в лес сторону старого железнодорожного моста. Калоши не по размеру скользили по влажной земле, присыпанном желтыми листьями. Тонкие уже облетевшие сучки деревьев больно хлестали по лицу. Дыхание сбивалось: Мама! Мама!

Ксюша вышла к мосту… на нем стояла фигура женщины в одной ночнушке.

– Мама! – со слезами облегчения крикнула Ксюша. Валентина не оборачивалась.– Мам, ну ты чего здесь. В ночнушке и босая! Пойдем, отведу тебя домой… – Ксюша задыхалась от ужаса и пробежки.

– Его же здесь наши, да? – не поднимая взгляда со старых железнодорожных путей под мостом, спросила женщина.

Ксения встала возле матери, схватила за перила обеими руками, повторяя позу матери. К горлу подкатил ком. После смерти Тёмы и отца, они вместе никогда не ходили на этот мост.

– Да, – едва слышно ответила Ксения, – сейчас ей не хотелось врать матери, даже в попытке избежать очередной приступ. – У тебя ноги, наверное, замерзли. Почему не обулась?

– Некогда было. Тёмочка так быстро сюда побежал, ну я за ним и рванула в чем была.

По щекам Ксюши побежали горячие слезы. На минуту ей казалось, что сейчас они поговорят о Тёме, о том, что случилось и где. И почему он больше не вернется и папа тоже. После их смерти у маленькой Ксюши не было момента обнять мать и оплакать убитых любимых. Эта дыра в сердце не была заполнена слезами скорби. С годами и взрослением боль притупилась, но пустота в сердце Ксюши осталась. А мать переживала своего горе иначе. В тишине, без эмоций. Уже не выяснить: утрата сказалась так плачевно на психическом состоянии матери или предпосылки к ранней деменции были и ранее. Но как бы больно не было Ксении за личность матери, что стала пленницей заболевания, она осознавала– мать опасна для себя самой. Решение Ксения уже приняла окончательно.

Они стояли на мосту. Две женщины, что потеряли здесь самых близких и родных. Стояли долго и молча. Вдруг налетел сильный порыв ветра. Мост весь загудел, затрясся. Валентина сильнее вжала руки в старые перила и зарыдала. Ксюша обняла мать, поцеловала ее в макушку головы и повела в сторону дома. Дома она помыла ноги матери в теплой воде, снова одела ее в теплую одежду. Сделала бутерброды и налила горячий чай.

– Мам, давай в Москву со мной поедешь, в санатории побудешь, сил наберешься.

– Может с Тёмой лучше?

– Да, он потом подъедет к тебе, – Ксюша поджала нижнюю губу. Она сама не замечала, что делала так, когда лжет.

После еды, Ксюша посадила мать с телефоном, смотреть ток-шоу в прайм-тайме, так детей усаживают родители, чтобы те не мешали. А сама взяла сумку и пошла собирать вещи матери в ее комнату. Она собрала всё: документы, одежду, историю болезни, таблетки матери. Вынесла сумку в машину, одела мать и посадила ту на пассажирское кресло спереди. Женщина слушалась дочь и молча села, сложив руки на коленках.

– Мам, я забыла кое-что. Сейчас вернусь.

Ксюша вошла в дом. Дом, где она родилась, где был отец, брат, здоровая мать… где была ее семья, прошло счастливое детство, счастливое до трагедии… Она прошла в комнату брата. Остановилась перед стеной с фотографиями. Вот она жизнь в моментах. Счастливые лица и улыбки. Если бы кого-то попросили рассказать об их семье, смотря только на эти фотографии, то человек бы заключил, что это была очень счастливая и дружная семья. Что все в их жизни было светло и радостно, что не было наркотиков и того ржавого железнодорожного моста… Деменции. Одиночества молодой девушки и отчаянных попыток помочь матери, что стала заложницей недуга. Что дом, да пусть небогатый, но полный любви и тепла, будет разваливаться от старости и обкрадываться ближайшими соседями… Нет, всего этого по этим фотографиям не скажешь, не подумаешь… Пусть так и останется… как на этих фото! Ксюша быстрыми движениями рук сняла все рамки с фотографиями по стены, сложила их стопкой и ухватила рукой, прижимая к себе. Она прошла в комнату матери, включила обогреватель, накидала вокруг него постельное белье с кровати матери, а сверху накрыла обогреватель пледом, как раз поверх предупреждающей наклейки «НЕ НАКРЫВАТЬ!».

– Всё взяла? – спросила Валентина дочь, когда та садилась в машину и положила фотографии на заднее сидение.

– Теперь да.

– Ну с Богом, – тихо сказала женщина и перекрестилась.

12.

Через два часа пути, из динамика телефона Ксении верещал пьяный голос Тамары Сергеевны.

– Сгорел ваш домик! И беда! Беда! Сгорела моя пристройка летняя и часть забора у вашей стороны! Мой мальчик обжег свою руку пока выносил свои ящики со стеклотарой из пристройки! Когда приедете нам забор чинить?

– Никогда… Ксения не стала дожидаться ответных воплей соседки, повесила трубку и заблокировала ее номер.

Теперь Ксюша позвонила Сабише и объяснила той, почему Валентина пока поживет у них…

Сабиша встретила их в воскресенье вечером дома. Она приготовила к их приезду ужин и заварила свежий чай. Тепло и уважительно поприветствовала Валентину Михайловну и даже пыталась начать с ней какой-то диалог о том, как прошла дорога и давно ли женщина была в Москве в последний раз, но та что-то бесконечно бормотала и единственное, что можно было расслышать это имя «Тема».

Ксюша провела мать в свою комнату, уложила в постель и включила той канал со старыми советскими фильмами. А сама пошла прибираться на кухне после ужина.

– Она совсем плоха…, -сказала вошедшая на кухню Сабиша Ксюше, что крутилась у раковины.

– Да, я знаю. Она и раньше уходила в себя, но вернуть ее было проще, и она не теряла так часто и так подолгу связи с реальностью. Болезнь усугубилась, я не могла оставить ее там одну, среди этих людей, они могли обидеть ее, побить или что еще хуже, – голос девушки звучал уверенно, но сама она тряслась, на глазах навернулись слезы. Домыв посуду, она повернулась лицом к подруге.

– Я понимаю все, правда. Моя прабабушка была в деменции, это было страшно… нам, близким. А сама она не понимала своего положения и может это было благом для нее. И она тоже уходила так, как твоя мама и блуждала по селу, мы находили ее, приводили в порядок. А на следующий день, все повторялось. Просто запереть ее дома не было безопасным и потому с ней всегда кто-то оставался дома, так мы прожили восемь лет, – закончила свой рассказ Сабиша, садясь за стол и держа в руках лист бумаги.

Ксения села напротив подруги.

– Не пойми меня неправильно, не подумай, что я не вижу твоей любви и заботы о матери… и я понимаю, что возможно, ты сегодня приняла впервые в своей жизни такое сложное решение. Но жить с ней мы не сможем. Она опасна для себя и даже для нас. Она может спалить нас ночью… – Ксюша вздрогнула, ее подбородок задрожал и по щекам понеслись слезы. Сабиша взяла подругу за руку и вложила той лист бумаги с написанным от руки адресом.

– Брат отца, что жил в Москве на тот момент, устроил бабушку в геронтологический центр. Там есть очень хорошие палаты на платной основе. Центр находится в Подмосковье, вокруг лес, природа. О бабушке там хорошо заботились. Она провела там последние пять лет жизни, пока не скончалась от сердечного приступа в почтенные девяносто два года. Мы приезжали навещать ее, – погромче сказала Сабиша, заметив как у Ксюши округлились глаза от предложения подруги.