Текст книги "Не случилось"

Виски в магазине не оказалось, поэтому Лена купила бутылку мартини и шла сквозь серый вечер к своему подъезду. Солнце уже спряталось за горизонтом, а луна ещё не взошла. Где-то вдали кричали птицы, а ветер монотонно теребил кроны покорёженных городской жизнью деревьев.

«Была бы я птицей, взлетела бы высоко-высоко, а потом со всей дури шмякнулась бы об асфальт, – девушка запрокинула голову, наблюдая за пролетающей стаей между мутных облаков, – нет, даже птицей мне не быть, даже птица из меня никакая».

На небе виднелись причудливые фигуры из надвигавшихся туч. Большое тёмное облако напоминало женскую стройную фигуру в короне, а облако посветлей и поменьше – склонившегося перед ней мужчину. Маленькие белые пятна вверху большого облака, словно мазки краски, вырисовывали волны длинных развевавшихся кудрявых волос. В руках женщины был предмет, напоминавший посох, который она упёрла в лоб мужской фигуры.

«Чего только не почудится», – Лена мотнула головой и направилась к дому.

Она была невесомой и лёгкой, но очень высокой, почти под три метра ростом. Её голубое одеяние и посох были брошены на камнях около водопада с прозрачной, кристально чистой водой. Милена не могла налюбоваться своим телом – оно было удивительно красиво: длинные стройные ноги, изящные руки с тонкими пальцами, высокая грудь, непропорционально узкая талия и округлые бёдра. Кожа светилась неоновым светом изнутри, а синие густые волосы крупными локонами спадали почти до пят.

Лена медленно погружалась в воду, давая себе в полной мере насладиться освежающей прохладой. Она ступала по острым камням, которые тут же превращались в мягкую субстанцию, целовавшую её ноги.

– Наша Богиня, ты – само совершенство… – шептали потоки воды, а водопад улыбался.

– Совершенство, совершенство… – подхватывали деревья, трава и воздух.

Солнце гладило её кудри, наполняя волосы живительной силой, а ветер брал воду и омывал её плечи и лицо. Внезапно на лице водопада промелькнула тревога.

– Кто здесь? – прошипела злобно вода.

– Чужак! – заскрежетали деревья.

– Как ты посмел? – возмутился воздух.

– Вот он! Он здесь! – деревья расступились и толкнули на свет мужчину.

Лесная нимфа направилась к нему. Он был в два раза ниже её. Его светло-голубая кожа покрылась испариной, а белые глаза засияли искренним счастьем.

– Как же ты прекрасна, моя Богиня… – прошептал незваный гость, падая перед обнаженной красавицей на колени, – какое это великое счастье – лицезреть тебя!

– Ты не должен был меня видеть, – она резко схватила посох, – кто дал тебе право смотреть на меня, муж?

– Прости меня, моя Богиня, я не хотел тревожить твой покой. Я случайно забрёл сюда, но свет твоей кожи так сильно манил, что я был не в силах остановиться и не смотреть на тебя.

– Больше ты меня никогда не увидишь, – Лена взяла посох, окунула его в воду и прислонила ко лбу мужчины.

Его глаза сначала почернели, а потом их радужка окрасилась в голубой цвет. Он больше не видел Милену и в панике оглядывался по сторонам.

Лена наклонилась к незнакомцу, поцеловала его в щеку и погладила по волосам.

– Это твоё проклятье, ты не должен был встретить меня тут, ты нарушил запрет. Теперь ты будешь видеть меня в других, будешь ошибаться, будешь страдать. И тебе сильно придётся потрудиться, чтобы найти меня…

Милена проснулась около полудня. Она лежала в одежде на диване, рядом на полу стояла пепельница и наполовину пустая бутылка мартини. Лена всё поняла… Но что теперь ей было делать с этим знанием? Ничего. Они никогда больше не встретятся с Димой тут, потому что он ошибся и принял за неё совершенно другую женщину.

Сначала она хотела позвонить Грише, но потом испугалась, что после того, что случилось в её жизни, тот добьёт её окончательно. Нет, никакого Гриши, никаких сигарет, никакого алкоголя. Также Лена решила, что оставит семью Дмитрия в покое и позволит ему выполнить своё предназначение тут – он будет хорошим отцом и мужем. Она сделает всё возможное, чтобы у её любимого не возникло больше никаких соблазнов. Если здесь не время, значит, они ещё не заслужили. Значит, они когда-нибудь встретятся где-то ещё, когда пробьет именно их час. Пусть растит сына и поддерживает жену, а Милена будет жить своей собственной жизнью.

Она взяла телефон и начала набирать номер.

– Алло, Крошечка-Хаврошечка моя, – в трубке послышался старческий женский голос. – Как ты там?

– Здравствуй, мама, у меня всё хорошо. Как ты, как Эстрэлла?

– У нас всё хорошо, когда ты её забираешь?

– Никогда. Это вы меня забираете. Я еду к вам, я увольняюсь. Благо, у меня есть кое-какие сбережения, чтобы пока не работать.

– Доченька, как я рада! Приезжай, конечно. Только вот что ты тут будешь делать?

– Писать книгу. Мы с Эстрэллой у тебя задержимся надолго… Мам, я отключусь, мне звонят по второй линии.

Это был звонок от Гриши, Милена с наслаждением отклонила вызов и начала собирать вещи. Здесь в её жизни не будет ни Димы, ни Гриши, а только творчество, не зря же она столько листов исписала в редакции. Настало время написать что-то и для себя.

Росток среди пепелища

Милена тихо глотала слёзы, чтобы водитель не заметил, как ей больно. Хотя, конечно, в тот вечер всем вокруг было ясно, что они крупно поругались с Димой. Все ещё говорили, какая к ним заехала красивая пара, как они замечательно смотрятся вместе. Чепуха! Они не были вместе! Всё это было иллюзией, здесь всё было не по-настоящему!

Девушка зашла в пустую квартиру. Эстрэлла была на каникулах в деревне, из-за чего одиночество вмиг захлестнуло всё нутро Лены. Нужно было купить новый смартфон, попросить коллег и близких, чтобы они не звонили на старый номер телефона – она больше никогда не будет им пользоваться. Дмитрий улетал завтра, возможно, у него бы нашлось время перед самолётом, и он бы попытался увидеть её, значит, следовало действовать незамедлительно. Ей хотелось спрятаться, уехать, тем более что до окончания отпуска оставалась ещё неделя – работа бы не пострадала.

Не раздеваясь, она выложила лишние вещи из рюкзака, захватила паспорт, кредитную карту и направилась на вокзал.

Дорога в поезде заняла около восьми часов – достаточно, чтобы окончательно выплакать слёзы в казенную наволочку, выданную проводником, и забыться в тревожном сне под стук колёс. За окном мелькали маленькие полузаброшенные деревушки, похожие на безумных, спятивших от старости стариков. Попадавшиеся изредка посёлки городского типа выглядели не менее удручающе, хотя и имели в своём названии гордое слово «городского», которым козыряли жители, если их населённый пункт называли селом или деревней. Эти посёлки были неприглядны и нескладны, они аляповато красовались своими улицами, словно неумело накрашенные девочки-подростки середины 90-ых, надевшие мамины вещи, чтобы пощеголять на школьной дискотеке.

Сначала она была непримечательным коричневым семечком, маленьким, почти безжизненным – Милена тихо спала на полке у шамана в его тёмной лесной землянке, сокрытая от посторонних глаз тканью льняного мешочка. Лён не казался ей грубым, он ощущался на её плотной кожуре нежной периной, в которой не было жарко в летний зной и не было холодно в лютую стужу. Неизвестно, сколько десятилетий или сотен лет длился бы этот сон, если бы однажды утром её не разбудил голос шамана, беседовавшего с незнакомым мужчиной. Странно, старик обычно не принимал гостей, значит, в этот раз дело оказалось серьёзным.

– Хорошо, я отдам тебе это семя, но только знай – она ревнива и будет чахнуть без внимания и любви, а во время цветения станет красивой настолько, что способна будет отравить завистью сердце любого женского существа, – шаман поучал незнакомца заговорщическим шёпотом. – Ты готов?

– Да, у меня нет другого выбора – мне нужно привезти самый прекрасный цветок, иначе моя любимая погибнет от тоски. Никакие красоты мира её больше не радуют… Если это семя даёт хотя бы крошечную надежду – я готов.

Морщинистая рука достала мешочек с Миленой с дальней полки под потолком. Девушке-зёрнышку так не хотелось менять чего-либо в своей жизни – среди мешочков и горшков с другими семенами было спокойно и уютно. Пальцы старика аккуратно достали семя, чтобы продемонстрировать его в лучах тусклого света, заполнявшего землянку. Несмотря на приглушенный свет, Милена-семечко зажмурилась, лишь краем глаза уловив земляной пол, старый, почти рассыпавшийся стол, глиняные чашки на нём и два пенька, служившие табуретками.

– И запомни, взращивание этой женщины-семени при неправильном поведении может погубить тебя, – сказал старик, помещая Милену обратно в мешочек и передавая её в молодые тёплые руки.

Милена-семечко проросла очень быстро внутри красного фарфорового горшка. Милена-росток жила теперь на просторном подоконнике в маленькой комнате с кремовыми обоями и низкой хрустальной люстрой. В углу на стройных ножках стоял напыщенный и важный диван с алой обивкой, а рядом – скромный круглый журнальный столик, на котором лежали тяжёлые книги по садоводству. Светлые, покрытые прозрачным лаком доски на полу укрывал бордовый овальный ковёр, смягчавший быстрые уверенные шаги садовника.

Её Садовник приходил к ней каждое утро, день и вечер, рыхлил землю, поливал тёплой дождевой водой и гулял вместе с нею в ясную погоду по саду, рассказывая сказки и весёлые небылицы.

– Прорастай, дивное семечко, стань самым прекрасным цветком на свете, – поднимал он её к утреннему нежному солнцу, когда роса ещё не опала с листвы чудесного сада, заполненного самыми различными цветами. Здесь были и нежные невесомые лилии, и роскошные надменные розы, и знающие себе цену хризантемы, и ветреные тюльпаны, и безумные орхидеи. Все они с любопытством поворачивали головы, когда Садовник проходил мимо них с Миленой-ростком.

День за днём Милена-росток становилась выше и стройнее, укрепляя свой зелёный стебель и отращивая всё больше листьев. Красный горшок стоял на окне, где никогда не было слишком холодно или жарко, где днём Милена могла наблюдать, как солнце играет в прятки среди деревьев, а ночью – как звёзды кокетливо заигрывают с луной. Рядом с окном стояло кресло с золочёными ножками и бархатными сиденьем. В непогоду, когда нельзя было выйти на улицу, Садовник садился в это кресло и с любовью разглядывал каждый новый листик. Порой его голубые глаза смотрели так пристально, что уже выросшая в молодой нераспустившийся цветок Милена начинала смущаться. Он любовался изящным изгибом изумрудного стебля часами, а потом резко возвращался в реальность, стремительно уходил, закрыв дверь комнаты на ключ.

– Почему ты возишься с ней? Ты возишься с ней дни и ночи напролёт, а обо мне ты совсем позабыл… – всё чаще откуда-то из соседней комнаты стала слышать женский голос Милена.

– Потому что я должен заботиться о ней. Я уверен, вы с ней подружитесь, как только она расцветёт… – оправдывался Садовник.

В такие минуты молодому цветку-Милене было обидно за Садовника – как же можно было так разговаривать с тем, кому каждое утро улыбалось само солнце, кого каждую ночь целовали звёзды, оставляя следы своих губ на его голове, отчего со временем волосы Садовника побелели насовсем. Милена хотела порадовать его, поэтому слегка распустила бутон.

– Это просто чудо, – Садовник слегка прикоснулся пальцем к кончику не до конца раскрывшегося бутона, – ты – моё маленькое чудо, ты – моё волшебное творение, ты – моё маленькое счастье.

– Благодаря тебе… Ты взрастил меня, – ответила Милена-бутон.

– Ты говоришь?

– Теперь да. Ты научил меня говорить.

Сложно представить чувства, которые испытал Садовник, когда бутон Милены, наконец, раскрылся полностью. Садовник упал на колени и сквозь слёзы счастья начал нежно целовать каждый полупрозрачный лепесток, который искрился, словно тысяча мелких алмазов.

– Я хочу познакомить тебя с ней…

– С той, которая живёт в соседней комнате?

– Да, я думаю, самое время…

В тот же вечер в комнату Милены вошла хрупкая болезненная девушка с тонкими коричневыми волосами, струившимися по длинной белоснежной ночной рубашке. Садовник шёл позади неё, закрывая глаза незнакомки ладонями и подталкивая её в сторону, где стоял цветок. Он опустил руки, а его возлюбленная изумлённо замерла на месте.

– Какой дивный цветок, – она смотрела на Милену большими уставшими глазами, – хотела бы я, чтобы подобная красота украсила и меня однажды.

Возлюбленная Садовника потянулась к Милене-цветку, но та уклонилась, поджав листья.

– Подожди, не трогай, она тебя боится…

– Что за ерунда! Это просто растение! – девушка схватила Милену за один из листочков и сильно потянула.

– Довольно, оставь её, – Садовник увёл любимую из комнаты, закрыл дверь на ключ, а Милена облегчённо выдохнула.

Звёзды снова строили глазки молодому полумесяцу, который невесомыми лучами гладил садовые цветы по спящим головам, когда за дверью послышались чьи-то осторожные шаги. Они не были торопливыми, как шаги Садовника, – это были шаги его невесты. В замочной скважине с тихим скрипом провернулся ключ и над цветком-Миленой склонились два прекрасных, но таких злых зелёных глаза.

– Ты думаешь, что ты прекрасней меня? Да кто ты такая! Эй, я знаю, что ты всё слышишь и понимаешь. Он рассказал мне!

– Чего ты от меня хочешь?

– Я хочу, чтобы тебя не было! До тех пор, пока ты не появилась, он приносил мне охапки дивных цветов каждое утро, он любил меня… Но, когда я попросила, чтобы он принёс мне букет с тобой, он отказался. Ты забрала его у меня, будь ты проклята, – в лунном свете блеснули ножницы.

Милена ослепла и упала пол. Блестящие ножницы – это последнее, что она увидела в этой цветочной жизни. Но обезглавленная Милена-цветок не умерла, а начала расползаться вьющимися стеблями по полу и стенам комнаты. Зачем же Садовник взрастил её, если не смог защитить? Зачем он дарил ей свою любовь, если эта любовь её и погубила? На эти вопросы Милена не знала ответа. Она упёрлась в закрытую дверь и начала со всей силы давить на дерево, но оно не поддавалось.

– Доброе утро, милый, – Садовник проснулся от мягкого голоса возлюбленной и не поверил своим глазам.

Его чахлая и увядавшая вчера невеста сейчас светилась счастливым румянцем, её глаза сияли, от былой болезни не осталось и следа. Она кокетливо поправляла белое воздушное платье, крутясь перед зеркалом.

– Как ты прекрасна… – улыбнулся Садовник, но тут же резко вскочил. – Нет! Что это?

В волосах любимой он увидел мерцающий цветок Милены.

– Что же ты наделала, где она?

– Я здесь… – раздался голос Милены, и в светлую спальню начали заползать толстые вьющиеся стебли – ей удалось выбить дверь своей комнаты и вслепую выбраться на свободу.

Мощный стебель резко схватил возлюбленную садовника и поднял к прозрачному белому балдахину под потолком. Девушка пыталась снять зелёную петлю с шеи, но ничего не выходило. Она беспомощно хрипела, взмахивая стройными ногами по воздуху.

– Отпусти её, прошу тебя, – взмолился Садовник.

– Отпустить? Но зачем? Она ведь погубила меня – твоё маленькое чудо, твоё волшебное творение, твоё маленькое счастье!

– Но я люблю её.

– А меня? Меня ты никогда не любил?

– Я ошибался, я сделал ошибку. Здесь тебя я никогда не любил, как женщину…

– Ты выбираешь её?

– Да.

Милена ослабила стебли и аккуратно передала девичье тело в руки садовника.

– Я слишком люблю тебя, мой Творец, поэтому убирайся, – заплакало слепое растение-Милена.

– Прости меня…

– Я прощаю тебя, я отпускаю тебя. А теперь убирайся прямо сейчас!

Стебли и листья начали с бешеной скоростью заполнять пространство спальни, поэтому Садовник вместе со своей невестой едва успел выпрыгнуть в окно. Милена ненавидела этот дом, она с неистовой силой крушила и ломала его, продавливала и комкала мебель, стирала с лица земли все воспоминания. Вскоре вокруг осталась лишь груда хлама, которую растение-Милена перетёрло в пыль. Ветер подхватил остатки памяти и унёс их далеко за облака. Растение прочно вонзилось корнями в землю, а затем превратилось в широкое массивное дерево с разноцветными сочными яблоками, которые так нравились случайно забредшим странникам.

– Девушка, Вы ведь до ***? Мы прибываем через полчаса, стоянка пять минут, так что будьте готовы, – Лену разбудил проводник поезда.

После крепкого и долгого сна она не сразу поняла, в какой реальности находилась. За окном уже начали показываться знакомые с детства пейзажи.

Милена подошла к слегка покосившейся красной деревянной калитке и постучала. Вдалеке залаял старый пёс, но потом подбежал, высунул нос в щель забора и приветливо заскулил.

– Эх, Мухтар, жаль ты мне не откроешь, придётся детство вспоминать, – Лена перебросила рюкзак через забор и ловко перемахнула сама.

Она очутилась посреди деревенского двора, по которому сновали куры. Справа стоял аккуратный белый кирпичный домик с красным чердаком и синими оконными рамами. Слева от него через тропинку располагался курятник и крольчатник, куры уже ходили по двору – значит, хозяйка давно встала. За домиком росли высокая черёмуха, ранет и дикая яблоня, а за ними – заросли малины и смородины. За курятником стояли две большие цистерны с водой, летний душ, баня, а чуть дальше тянулось небольшое поле с картофелем и овощными грядками.

«Если бы Дима был здесь, то он был бы рад яблочкам. Как раз созрели, – подумала про себя Лена. – Всё, хватит, никакого Димы!»

– Доченька, почему же ты не сказала, что приедешь? – на пороге дома показалась невысокая кареглазая смуглая женщина в фартуке. На ней был яркий халат и чёрные калоши, тёмные, с редкой проседью волосы были повязаны цветным платком.

– Здравствуй, мама, – Милена обняла мать, – да вот, что-то решила сюрприз тебе сделать, картошку выкопать…

– Ой, ладно тебе. Заходи, твоя Стрелка тебя заждалась.

– Эстрэлла, её зовут Эстрэлла.

В конце недели, выкопав картофель, морковь и свёклу и сгрузив всё в подполье, Лена сидела в старых чёрных лосинах и сером растянутом свитере за столом побеленной кухни с низким потолком. Волосы девушки были убраны под белую косынку, а на ногах красовались связанные матерью шерстяные носки.

– Мам, а братишка хотя бы приезжает?

– Были недавно с женой, дров накололи почти на всю зиму – видела ведь, какая поленница у курятника. А вот картошку не выкопали, картошку копать рано было.

– Зато я накопалась, говорят же, что труд облагораживает человека.

Лена пила чай с домашним песочным печеньем и следила за тем, как мать месила тесто для ватрушек. Обстановка на кухне почти не изменилась, разве что шторы теперь не жёлтые – вместо них на маленьком окошке висела прозрачная тюль, и старые шкафы выбросили – на их месте стоял новый бежевый кухонный гарнитур, который дети купили матери несколько лет назад. В самом дальнем углу располагалась дровяная печь, обеспечивающая теплом весь дом в холодные зимы. Имелись большой холодильник, плита, духовка и даже микроволновка.

В большой комнате пол был устлан ковриками, стоял диван, маленький телевизор на тумбочке и большая кровать с горкой уложенных подушек, застеленных прозрачной накидкой. Эстрэлла спала за тюлем на окне. Казалось, она ничуть не переживала о смене места жительства и полностью прониклась деревенской жизнью.

– А чего Эстрэлла у тебя совсем мышей не ловит? – спросила мама, ставя в духовой шкаф закрученные ватрушки.

– Мам, она у меня дама городская, сама от мышей убежит…

– Я так и поняла, молоко со сметаной тоже не любит. Я ей сыпала эти подушечки, которые ты привезла, да из пакетиков корм выдавливала. Но в лоток она не ходила, ей на улице дела свои больше нравится делать… Погоди, кажется, за воротами сигналит кто-то…

– Ты сиди. Я сама проверю.

Милена вышла за ворота и не поверила своим глазам – на дороге стоял запачканный деревенской грязью бежевый «Лексус». Гриша вышел из машины и направился к девушке.

– Батюшки, Милен, да тебя не узнать! Привет!

– Как ты меня нашел?

– Просто – я же знаю название деревни, вот и предположил, что ты у матери. А фамилия у тебя редкая, так что местные быстро подсказали дом.

– Зачем ты приехал?

– За тобой… – он обнял Лену, а потом слегка потеребил её платок. – А тебе идёт. Ты даже пахнешь тут иначе: свежестью, а не сигаретами, как обычно.

– Я бросила курить.

– И давно ли?

– Около недели назад.

– Вот и хорошо, ты мне здоровая нужна.

– Я тебе нужна? Послушай, если ты тут шуточки такие будешь отпускать, то знай – не смешно ни капли.

– Дурочка… Ты можешь считать меня ненормальным, но, когда ты пропала, мне в день твоего рождения приснился странный сон, словно мы были лошадьми. Я вспомнил о тебе. А потом пошёл в городской парк, где когда-то увидел два дерева, похожих на сгоревшего жеребца и кобылу из моего сна. Их там не было. Тогда я понял одну вещь, которую и хочу объяснить тебе… Я не хочу тебя больше терять тут. Мы встретились здесь не зря и должны быть вместе.

– А остальной твой гарем?

– Гарема больше нет. Понимаешь, когда я почувствовал, что прикипаю к тебе, то струсил. Надо было решаться – или всё прекращать, или быть вместе.

На глазах Лены заблестели слезинки счастья. Она получила его, её без остатка наполнило чувство радости. Эта радость не была самодовольной и эгоистичной, как раньше – радость была спокойной, искренней и чистой. Больше не нужно было соревноваться, притворяться – Григорий принял её такой, какая она есть. Милена обняла Гришу, как вдруг заметила, что из-за заборов соседних дворов кое-где высунулись старушечьи головы в разноцветных платочках. Всем было интересно, кто, зачем и почему приехал в их захолустье, не пожалев дорогого авто.

– Гриша, пойдём в дом, а то тут столько деревенских камер видеонаблюдения. Будут потом маму расспросами одолевать. Познакомишься с мамой и Эстрэллой. Или ты, как обычно, не входишь в дом?

– Почему? Я войду в дом, в твою квартиру и в твою жизнь.

– А потом потеряешься, как обычно…

– Ни за что. Тут я больше не потеряюсь, я всё решил. Ты думаешь, я проделал такой путь, едва не убив машину, чтобы поиздеваться? – он обнял Милену за талию, и они направились к воротам.

Гришу мутило от запаха гари и дыма – он не находил себе места и пытался выбраться из тесного загона. Справа послышалось ржание – Милена. Нужно было спасти её, сама бы она не выбралась. Хорошо, что у него такие мощные копыта и сильные ноги. Он отчаянно начал барабанить передними ногами в деревянную перегородку. Не вышло. Оставалось только прыгать, а там постараться выбить дверь изнутри. Прыжок… Не хватило места для разбега. Он решил попробовать перелезть. Жеребец встал на дыбы, повис брюхом на досках, а потом перевалился в комнатушку Лены.

Милена-лошадь была напугана. Из-за удушья у неё почти не осталось сил. Конь начал выбивать дверь загона задними копытами. Удар… Ещё один удар… Удалось!

Они выбежали из коморки, впереди виднелись очертания выхода. Сзади бушевало пламя, остальные лошади горели и бились внутри своих коробок. В ноздри ударил запах палёной шерсти и жареного мяса. Неожиданно огромная горящая балка упала перед Григорием, едва не раздавив его. Через пару секунд проход полностью завалило обломками крыши. Конь попятился назад и резко повернулся к Лене. Они были окружены. Гриша почувствовал, как на него начали падать огненные искры, как загорелся его круп. Он ощутил, как огонь стал вгрызаться в его плоть. Милена медленно подошла, положила свою голову ему на шею, и через пару минут жар плотно припёк их друг к другу. Они стали сначала углями, а затем – тёмным пеплом.

Долгие годы они пролежали пеплом, а потом очнулись двумя маленькими росточками под влажной землёй.

– Ты здесь, Милена? – спросил росток-Гриша, потому что почувствовал её присутствие рядом.

– Я здесь, – через грунт к нему потянулся тонкий светлый корешок.

– Что теперь будем делать? – Григорий-росток переплёлся своими коричневыми корнями с Миленой.

– Жить… расти… Вперед, к небу и солнцу. Держи меня крепче…