Текст книги "День египетского мальчика"

– Я-то? А как же, много воевал. И в Нубии и в Сирии сражался!

– А награды у тебя есть? – допытывается Сети.

– Награды? – Старик смотрит на мальчика и, показывая на сухую, неподвижно висящую левую руку, насмешливо говорит: – А как же! Вот моя награда – видишь, руку мне хетты перебили, когда я в битве щитом прикрывал своего начальника в колеснице.

– И что же ты тогда сделал, когда руку тебе перебили?

– А что я мог сделать! В правой-то руке у меня вожжи. Выпущу их – так кони понесут, и тут нам обоим смерть. А брошу щит – от стрел погибнем. Ну, я и ухитрился низом щита упереться в выступ колесницы. Начальник стреляет – я правлю да зубами скриплю, а щит держу. И так до конца и додержал!

– Молодец, дедушка, силач, герой! – восхищенно кричит Сети и восторженно смотрит на старика.

– Да, воевал, воевал, всю жизнь воевал, – бормочет старик, задумчиво глядя на догорающие уголья. – А что навоевал, спрашивается? Семью завести не успел, родители давно умерли, раз только и видел их после того, как меня забрали в войско. Годами Египет не видел – то на чужбине в гарнизоне стоял, то в походах. Так вот жизнь-то и прошла. Был Себекхотеп силен да здоров – был фараону нужен. А как стал Себекхотеп стар да как руку ему перебили – и не нужен он никому. Дали сначала, как полагается, землю. А как мне ее обрабатывать? Вот и сдал ее внаем начальнику полей храма бога Птаха: его земли граничили с моей. А он взял да и присвоил мою землю. Долго я с ним судился, последние деньги потратил, да ведь где мне с ним сравниться! Задарил он всех судей и оказался правым. И досталась ему моя землица… А я вот и хожу в сторожах на старости лет за кусок хлеба…

Старик замолкает. Молчат и мальчики.

Мес и Маи смотрят на реку. Маи снова берет дудочку. Ничего нового или особенного в рассказе старика для них нет, оба они хорошо знают цену куска хлеба, обоим не раз приходилось голодать и еще не раз придется; знают они и то, что бедняку приходится рассчитывать только на свои силы и что ждать справедливости от богачей нечего.

Но у Сети широко раскрыты глаза. Он привык слышать совсем другое о том, как возвращаются из походов, – о богатой добыче, о приведенных рабах и лошадях, о полученных наградах. Ведь человек воевал всю жизнь, а теперь? Разве это правильно?

Сети смотрит на седые волосы Себекхотепа, на покрывающие его тело рубцы, на его беспомощно висящую руку, его натруженные в походах худые ноги и глубоко задумывается.

IX
В нильских зарослях

Маи встает и, прикрывая глаза ладонью, смотрит вдаль, где густые заросли тростников.

– Хотите, посмотрим наши сети? – предлагает он.

Мес кивает и встает.

Сети тоже встает, но как-то медленнее, чем он сделал бы это раньше, услышав такое заманчивое предложение. Слишком поразила его судьба старого воина, слишком много новых мыслей возбудила она в нем.

Маи сталкивает в воду легкую тростниковую лодочку и берет весла. Все трое усаживаются в лодке, и Маи начинает быстро и ловко грести.

Лодочка легко скользит по гладкой поверхности реки. Приятно веет свежий ветерок.

Сети полной грудью вдыхает воздух. Он осматривается, и понемногу его раздумье проходит. Как хорошо на Ниле! Пыльный город остался позади. Здесь – прохлада воды, густая зелень тростников, дальше – светло-зеленый простор полей.

Прижаться бы лицом к влажным стеблям камышей, почувствовать аромат лотосов, голубых и белых, завалить бы всю лодку зеленой свежестью нильских зарослей!

– Заедем в тростники – нарвем их! – просит Сети.

Маи кивает головой, и лодочка идет к тростникам.

Вот ее нос врезается в заросли, раздвигая гибкие стебли тростников. Они качаются и шуршат над головой мальчиков, защищая их от солнечного зноя. Здесь тень. Мальчиков охватывает прохлада, пахнет лотосами.

Испуганные плеском весел, взлетают дикие утки, гуси. Пролетела голубая цапля с хохолком. А вот и длинноносый ибис с белым туловищем, черной головкой и черным хвостом. Вот и коричневый карморан с красным горлышком…

Сети наслаждается прогулкой. Он очень любит кататься по Нилу с отцом или Нахтом, но без старших ему еще ни разу не удавалось прокатиться. А как это приятно – никто не заставляет сидеть тихо и смирно, никто не запрещает нагибаться через борт лодки, окунать руки в воду чуть не до плеч, рвать все, что понравится.

И Сети с увлечением срывает то цветок лотоса, то приглянувшийся ему камыш. Постепенно он начинает прислушиваться к тихому разговору Меса и Маи.

– Много наловили вчера? – спрашивает Мес.

– Ничего, наловили порядочно, – отвечает Маи.

– А как распродали?

– Продали-то тоже ничего, а вот получили мало! – усмехается Маи.

– Это почему?

– А мы новые сети недавно купили, у нас крокодил старые порвал. Купили, конечно, в долг, за рыбу, и вот уже шесть дней почти весь улов и уходит для его уплаты. Зерна купить не на что. Едим только рыбу. Да вот яйца достаем здесь из гнезд, еще отец убил пару гусей…

– Ну, это вы еще хорошо живете, – говорит Мес. – А вот нам так и взять неоткуда. Сетей нет, охотиться дядя не умеет, а посуду сбыть не так-то просто – очень уж много горшечников развелось в городе. А зерно-то нынче какое дорогое! Разлив-то ведь был не больно высокий – разгневался за что-то Хапи[16]16
  Египетское название Нила.


[Закрыть].

– Да, зерно очень дорогое, – соглашается Маи. – Ну а насчет того, что мы хорошо живем, это, знаешь ли, как сказать. Думаешь, легко рыбу-то добывать? Хорошо еще, что крокодил на этот раз только сети порвал. А в прошлом месяце он съел одного рыбака, так у этого рыбака осталась жена и пятеро детей, а старший из них поменьше меня. Много ли он поймает? Конечно, мой отец и другие рыбаки помогают ему, но ведь дома-то у них сколько ртов? А ведь так погибнуть может любой рыбак!

Сети вздрагивает и сразу вспоминает то место из «Поучения Ахтоя», где говорится о труде рыбака, и мысленно повторяет его: «Я расскажу тебе еще о рыбаке. Достается ему хуже, чем во всякой другой должности. Смотри, разве не работает он на реке вперемешку с крокодилами?»

Сети давно знает все «Поучение Ахтоя» наизусть, часто отвечал его учителю, но сейчас эти строки звучат для него совсем по-новому. Они стали живыми и страшными.

– Да… – задумчиво говорит Мес. – Вот и на нашей улице на днях тоже случилась беда. Около нас живет один пекарь, печет и продает лепешки. Знаешь, как их пекут? Лепят сырыми внутри печи, по стенкам. Вот пока пекарь их лепит, его надо держать за ноги, чтобы он не упал на уголья. А тут старший сын его заболел, а младший не удержал отца, и тот упал в печь да так обжег лицо и руки, что живого места не осталось. Хорошо еще, хоть глаза-то успел закрыть рукой, а то ослеп бы. Теперь он лежит, работать не может. А что будет есть его семья?

Маи сочувственно качает головой. Сети смотрит на Меса и думает о семье пекаря.

Внезапно до мальчиков доносится тихий стон. Они настораживаются. Маи замирает с поднятыми веслами и чуть слышно, одними губами шепчет:

– Тихо!

Стон повторяется еще и еще.

Маи быстро ударяет веслами и направляет лодку влево, потом еще влево.

Стоны все слышнее. Еще удар веслами, и лодка мальчиков касается носом другой лодки, из которой и несутся стоны. Мес, сидящий на носу, хватает рукой борт лодки и заглядывает в нее, а потом прыгает туда. Маи и Сети наклоняются тоже.

На дне лодки лежит, свернувшись, мальчик. По виду он одних лет с ними. Его глаза закрыты, одна рука бессильно протянута вдоль тела, другая – под головой.

Сети вглядывается в мальчика, и ему становится страшно.

Мальчик невероятно, до ужаса худой. Таких худых людей Сети никогда не видел. Кажется, что видны все его кости и что прямо на эти кости натянута кожа, а мяса совсем нет. И какая это кожа! Вся спина мальчика, его плечи, ноги – все покрыто рубцами и болячками: старыми, зажившими и еще свежими, с запекшейся кровью.

Сквозь полуоткрытые губы мальчика рвется все тот же стон.

Мес осторожно трогает его лоб, потом зачерпывает воды и поливает ему лицо. Мальчик вздрагивает, открывает глаза и дико смотрит на Меса, потом на Маи и Сети.

Такого ужаса в человеческих глазах Сети тоже еще никогда не встречал, и он, желая сейчас же, во что бы то ни стало прогнать этот ужас, невольно протягивает руку и гладит плечо мальчика. Мес, без слов понимая Сети, осторожно проводит рукой по волосам мальчика. И когда тот опять смотрит на них глазами, полными страха, Мес ему широко и дружески улыбается.

Маи засовывает руку за пояс, вытаскивает пару фиников и, вынув косточки, кладет один финик в рот мальчику. Тот, с трудом двигая челюстями, слегка жует и глотает. Маи дает ему второй финик и достает еще два. Мес тоже вытаскивает три финика.

Сети смущен – он съел свои финики еще у костра. Маи замечает его смущение и говорит:

– Ничего! Это потому, что ты просто не привык думать, будет ли у тебя еда на вечер. А мы оба об этом всегда помним. Вот мы и оставили финики, а они, как видишь, и пригодились… Слушай-ка, ты, – поворачивается он к мальчику, – как тебя зовут и кто это тебя так отделал?

Тот качает головой.

Маи повторяет вопрос.

И тогда мальчик быстро говорит что-то непонятное хриплым, прерывающимся голосом.

– Что он сказал? – спрашивает Сети.

– Не понимаю, – отвечает Мес.

– Он не по-нашему говорит, разве не слышите! – говорит Маи.

Мес тихонько свистит и смотрит на Маи:

– Все ясно, да? Что делать?

Для Маи все, по-видимому, ясно, но Сети ничего не понимает и вопросительно смотрит на своих друзей. Но те не обращают на него внимания. Маи думает, потом решительно говорит:

– Надо взять его в нашу лодку и отвезти к моему отцу.

– А потом? – спрашивает Мес.

– Там его накормят, перевяжут и спрячут. А потом мы его возьмем к себе, когда будем возвращаться домой на север, в болота. Уж там-то, будь спокоен, никто его не найдет! – Маи весело, с хитрой усмешкой подмигивает.

– А почему не взять его вместе с лодкой? – спрашивает Мес.

– А ты думай! – внушительно говорит Маи. – Чья лодка? Разве мы знаем, где он ее взял? Увидит кто-нибудь лодку – признает ее, и тогда все пропало… Ну, давай тащи его!

Маи трогает мальчика за плечо и показывает жестами, что они перенесут его сейчас к себе в лодку, потом повезут дальше, накормят и спрячут. При этом Маи все время гладит его по плечу и, показав на его рубцы, резко качает головой, желая убедить мальчика, что его никто не будет бить и что ему нечего бояться.

Мальчик пристально смотрит на Маи. Неожиданно слабая, жалкая улыбка появляется на его лице, и он кивает.

– Ну, вот видишь, и сговорились! – весело говорит Маи.

Он отдает Сети весла, а сам вместе с Месом осторожно поднимает мальчика и бережно укладывает его на дно своей лодки, где лежат сорванные Сети камыши. Маи камышами закрывает мальчика, затем берет у Сети весла:

– Ну, поехали! Только – тихо!

Лодка скользит почти бесшумно. Мальчики молчат, и, лишь отойдя на порядочное расстояние, Маи начинает грести сильнее и даже насвистывает какую-то песенку.

– Почему ты велел нам сначала молчать? И почему ты его закрыл? – спрашивает Сети.

– А чтобы нас кто-нибудь не заметил около той лодки. Ну, теперь мы уже далеко, пусть видит кто хочет, но только нас, а не его. Потому и закрыл, – отвечает Маи.

– А что плохого, если бы нас там увидели? И почему его нельзя никому показывать? – допытывается Сети. – Ведь ты же его везешь к отцу!

– Ох, какой ты! – говорит Маи и сильно ударяет веслом. – Ты что, ничего не понял, что ли?

– Нет, – откровенно признается Сети.

– Ну а вот мы с Месом сразу догадались, что это чей-нибудь раб. Убежал, наверно, бедняга, от какого-нибудь богатого негодяя. Видишь, какой он избитый да голодный!

Беглый раб?! Сети сразу даже не может этому поверить. Этот мальчик – беглый раб?!

В представлении Сети, которому это внушено с детства, беглый раб – преступник, которого каждый обязан постараться поймать и вернуть хозяину; поступить иначе – значит самому сделаться преступником.

Ну а здесь? Мальчик такой же, как они, только очень, очень жалкий. Сети никогда даже не думал, что ребенок может быть так несчастен и обижен. Ему вспоминается ужас в глазах мальчика, и сердце Сети падает.

Что же, его надо вернуть хозяину? Чтобы тот снова его так истязал?..

Щеки Сети начинают гореть. Нет, нет и нет! Мальчика нельзя возвращать хозяину! Наоборот, его надо спрятать, спасти! Мес и Маи правильно поступают. И пусть Сети сам окажется преступником, но он должен помочь им скрыть мальчика!

Сети хватает свои цветы, нагибается и старательно засыпает ими мальчика поверх тростников.

Маи следит за ним глазами, его лицо веселеет, и он свистит еще громче.

– Никак понял? – спрашивает он.

Сети кивает головой и в эту минуту слышит, как Мес тихо говорит:

– Вот и со мной могло бы случиться такое. Ведь и я чуть не стал рабом!

– Ты?! Как это? – с ужасом спрашивает Сети.

И он узнает страшные вещи.

Мес раньше жил в деревне. Им жилось очень, очень плохо, с каждым годом все хуже и хуже. Началось с того, что был низкий разлив, потом болел отец, потом один год всю жатву съели и вытоптали гиппопотамы, потом налетела саранча, а потом им уже было не выкрутиться из недоимок. И подати они не могли заплатить, и сборщикам не из чего было сделать подарок, чтобы получить отсрочку. А без подарков сборщики запутывают земледельца так, что у него оказываются еще и еще недоимки. И вот когда последний раз пришли сборщики податей, они избили отца и мать. Мать умерла от побоев, а отца сборщики увезли в тюрьму. Обо всем этом Мес узнал от соседа, когда тот приехал в город, потому что Мес уже год, как жил у дяди, куда его отправил отец, чтобы хоть он-то был сыт. А если бы Мес был дома, его бы продали в рабство за недоимки отца. И пусть бы продали, если бы его цена покрыла весь долг отца и его не взяли бы в тюрьму, а в том-то и дело, что не покроет. Вот Мес и живет у дяди и учится быть горшечником.

Сети потрясен до глубины души.

– Но почему же твой отец не жаловался? – спрашивает он.

– Кому? – Мес смотрит с удивлением.

Сети вспоминает «Речи красноречивого земледельца».

– Начальнику вашей деревни или области, – говорит он.

Мес протяжно свистит.

– Нашел кому! Начальник деревни заодно со сборщиками, а к начальнику области попробуй-ка сунуться – стража так тебя прибьет, что второй раз сам не пойдешь. Наши пробовали! – говорит Мес.

– А как же мы читали в школе… – начинает Сети и замолкает.

– Что вы читали? – спрашивает Мес.

И Сети вкратце рассказывает о судьбе бедняка, добившегося в конце концов справедливого суда.

– Ну, это только так пишут для таких вот, как ты, – говорит Мес.

А Маи кивает в знак согласия.

– Чтобы вы думали, что все большие начальники судят правильно. А вот если на самом деле бедняк пойдет в суд, так его и засудят, если он судье подарка не даст. А откуда его взять-то, подарок? Нет, этим рассказам не верь, это нарочно, – убежденно говорит Мес.

– Конечно, нарочно, – поддерживает Маи.

Сети ничего не может возразить – он никогда не видел, как собирают подати, никогда не бывал в суде.

– Вот если бы я учился в вашей школе да попробовали бы при мне читать такое, я бы уж не стерпел, рассказал правду, – говорит Мес. – А то ведь у вас учатся все дети богатых да знатных людей. Вот никто из вас ничего и не может сказать, потому что ничего-то вы по-настоящему не знаете и ни о чем не думаете.

Сети начинает вспоминать, кто же родители его товарищей. Отец Ини – писец войска, отец Хеви – начальник закромов, Мехи – сын главного военачальника, Нефер – сборщика податей, Яхмес – учителя высшей школы, Минмес – верховного судьи, отец самого Сети – писец управления царскими землями. Да, Мес прав: если и не все семьи школьников богаты, то, во всяком случае, зажиточны.

А дети бедняков? Значит, они не учатся совсем? Значит, ни Мес, ни Маи никогда не будут грамотными, не прочтут тех интересных рассказов, которые может в любое время прочесть он, не узнают всего того, о чем сегодня рассказывал Нахт? А главное, всегда так и останутся: Мес – гончаром, а Маи – рыбаком и будут жить так же впроголодь, как сейчас?

Ведь они оба способные мальчики. Вон как Мес прекрасно лепит! Никто из товарищей Сети так не умеет. А как Маи хорошо играет на дудочке – любую песенку сразу же наигрывает! Наверно, оба они учились бы хорошо, лучше многих школьников.

Это несправедливо, очень несправедливо!

– Вы небось и сказки-то читаете все такие, где уж если царь или жрец, так он и храбрый, и умный, и справедливый? Верно? – насмешливо спрашивает Мес.

Сети припоминает прочитанные им сказки и повести.

– Да, верно, – говорит он.

Мес усмехается:

– А вот послушал бы ты, какие сказки рассказывает про жрецов да про царей старый Себекхотеп, так узнал бы другое! Очень хорошие сказки, веселые!..

– А Себекхотеп при нем такого и не расскажет, – перебивает Маи. – Ты ведь просил его сегодня, а он взял да и рассказал про Тхутия. Ты что, не понял – почему.

– А почему? – спрашивает Сети.

– Потому что старик побоялся, чтобы ты не рассказал кому-нибудь, от кого узнал такую сказку. Тогда будет плохо и ему и тебе, – отвечает Маи.

Сети молча смотрит на них и думает, что Маи, пожалуй, прав. Старик побоялся, и побоялся не зря. Сети, конечно, мог бы повторить веселую сказку и дома, и своим приятелям в школе и невольно причинил бы старому воину большие неприятности. Ну, да ничего, в следующий раз Сети пообещает никому ни слова не говорить и все-таки выпросит такую сказку.

Да, а что же будет с отцом Меса? Долго ли его будут держать в тюрьме?

И Сети спрашивает Меса:

– Когда же выпустят твоего отца из тюрьмы?

Мес этого не знает, и он думает, что этого вообще никто не знает.

– А ты что же, так потом совсем и не видел отца? – спрашивает Сети.

Мес отрицательно качает головой:

– Нет, не удалось. Мы с дядей ходили, ходили около ворот тюрьмы – так ничего и не узнали. У нас нечем было подкупить стражу, не на что было сделать и подарка начальнику тюрьмы. А как же иначе можно что-нибудь узнать бедным людям?

Мес опускает голову и молчит. Несколько минут дети гребут молча. Потом Мес перестает грести.

– Зато я там такое видел! – внезапно говорит он. – При нас вывели осужденных на работы в рудниках. Их вели к реке, чтобы отправить в далекую Нубию добывать золото в рудниках. Ох, какие это были люди! У кого уши отрезаны, у кого нос. Все в колодках, избитые, страшные… А там-то как им придется работать! Мне дядя рассказывал – их спускают под землю, глубоко, в темноту, и они должны вырубать куски камня, в которых есть крупинки золота. Там пробиты целые проходы, под землей-то…

– Как же они видят? – спрашивает Маи. – Там же темно, сам говоришь.

– Им привязывают спереди светильники, – отвечает Мес.

– Чем же они рубят камень? – в свою очередь спрашивает Сети.

– Простым ломом, чем же еще! – поясняет Мес. – Да там не только взрослые работают – там и дети есть. Они вытаскивают куски камня наверх.

– А что с камнем делают наверху?

– Наверху камни дробят в каменных ступках на мелкие-мелкие кусочки. Потом старики и женщины мелют эти кусочки под жерновом в пыль, потом эту пыль кладут на наклонную доску и поливают водой. Тогда пыль с водой стекает по доске, а крупинки золота остаются на доске – они тяжелые, понимаешь?

– А кто были эти люди? И откуда там дети, и женщины, и старики? – спрашивает Сети.

– Дядя сказал, это очень разные люди. Есть там и воры и грабители, есть и просто такие, которые ничего плохого не сделали, а их кто-нибудь оклеветал… Есть и такие, которые бранили фараона, или богатых, или жрецов за всякие притеснения. Вот их и схватили, долго били, некоторым отрезали уши и нос да и отправили на верную смерть в рудники. С некоторыми и всю семью послали. Вот почему там и дети и старики… Только там никто долго не выдерживает – работа уж очень страшная. Есть дают совсем мало, а бьют все время – за всеми так и ходят надсмотрщики с плетьми…

В лодке снова наступает молчание. Сети сидит не двигаясь. Мысли его путаются, сердце громко стучит.

Жизнь неожиданно повернулась к нему незнакомой, страшной стороной, глубина человеческого горя точно придавила его.

Какими мелкими представляются ему теперь все школьные беды! Даже история с Пабесом кажется пустяком перед несчастьем, которое он сегодня узнал.

Мальчик упорно думает. Как же быть? Как помочь Месу, его отцу, семье погибшего рыбака, пекарю, маленькому рабу? Как же быть?

Потом ему приходит в голову, что, вероятно, так бедствуют не только эти люди. А носильщики зерна, которые пели про медные сердца? Как же сделать, чтобы таких несчастных людей не было?

А рабы?..

Сети до сих пор никогда не думал, что раб может быть несчастен. Ведь все люди, которым он привык верить – родные, учителя, – всегда считали раба не человеком, а вещью. Но такие глаза, какие Сети увидел сегодня у маленького раба, спящего сейчас в лодке под тростниками, – такие глаза могли быть только у очень несчастного человека.

Значит, то, что говорят люди, которым Сети до сих пор верил, – неправда? А где же правда?

Мальчик чувствует, что его мысли путаются все больше и больше. И он сидит тихо, опустив голову.